Драбблы

Fem! Инквизитор, Дориан, Коул Он находит ее в библиотеке, читающей очередную скучную книженцию. Создатель, какой же все-таки у Инквизитора дурной вкус в плане чтения! Уставшая, засыпающая на ходу, с исцарапанным лицом: девчонка выглядит настолько убито, что Дориан сначала даже не замечает Коула, улегшегося на ее коленях. То ли дух, то ли демон, а может, и вовсе человек, теперь не появляется из ниоткуда и не исчезает в никуда. За это стоит поблагодарить несчастную главу, которая в последнее время работает явно на пределе собственных возможностей. За сохраненные крупицы нервов и терпения, но не только. Если подумать, список ее заслуг не ограничивается очеловечиванием Коула, которого, собственно, она сама сюда и притащила. Дориан благодарен ей за оказанное доверие и возможность называть другом. Для нее, увы, только другом. Несмотря на убийственную усталость, Инквизитор находит силы, чтобы поднять на него глаза. И Дориан неизменно отворачивается и отходит к перилам. В этих глазах все еще плескается столько надежды, что можно соорудить источник и раздавать нуждающимся. Ее альтруизм знаком существам этого мира не понаслышке. Надежду не гасит даже тупая боль, пронзающая ее изнутри, Павус знает. Милая, добрая девочка! Как глупо с твоей стороны бросить все в ноги первому встречному. И как жестоко со стороны этого первого встречного этот детский порыв отвергнуть. Не в этом мире, дорогая, увы. — Усталость, холод, боль. Больно, больно. Презрение к самой себе. Никогда не станет твоим, — даже во сне Коул умудряется считывать их эмоции. Даже во сне он будто бы нарочно давит на самые болезненные точки. Дориан сегодня на редкость молчалив. Забирает у Инквизитора книгу и откладывает в сторону, даже не посмотрев на название. Берет девчонку за ладони и сжимает, согревая их пламенным теплом. Если это — единственное, чем он может отплатить ей за все сделанное добро, то он готов хоть ежечасно греть ее руки. Лишь бы она поменьше грустила. Лидер нянчится с духом, чувствует за мальчишку ответственность, цепляется за него, как за ниточку. Ниточку, доказывающую, что где-то и она чего-то стоит. Где-то ей не нужно прятаться за могучими спинами своих защитников. Дориана отчасти это умиляет. Пока Коул не разбавляет его жизнь своим в ней присутствием, все хорошо. — Смятение, беспокойство, боль. Больно, очень больно. Слишком далеко зашел. Стены, стены, кругом одни стены, — мальчишка продолжает бормотать, и маг с содроганием отходит подальше. На всякий случай. Среди стеллажей он чувствует себя защищенным. Но даже они не скроют его прогнившую душонку от беспомощного взгляда того, кто изначально казался сильным, не спрячут от леденящего внутренности молчания. Коул прав, здесь слишком много стен. А по ночам стало невыносимо холодно. Инквизитор осторожно касается щеки мальчонки, и тот прекращает свой бессвязный лепет, успокоившись. Дориан хватает с полки первую попавшуюся книгу. Новая часть «Мечей и щитов» вызывает у него неподдельный интерес, и Павус скрывается с глаз лидера, донельзя увлеченный чтением. Сэра, fem! Инквизитор Крыша нестерпимо воняет птичьим дерьмом. Если прибавить к этому запах гнилой сырости, то в совокупности можно получить картину, наблюдаемую и обоняемую Инквизитором. Она, впрочем, стоически терпит и даже делает вид, что ей нравится дурацкое печенье, разгрызть которое труднее, чем проглотить кусок мрамора целиком. Приготовивший сие блюдо абсолютно бездарен в кулинарии, но Сэре об этом знать не обязательно. Последняя не разделяет внешнего энтузиазма лидера и лишь подливает масла в огонь, во всех подробностях расписывая, куда она бы засунула это печенье и что бы сделала с кухаркой, имей на это право. Инквизитор расслабленно посмеивается, будто бы и не подозревает, чьих на самом деле рук эти отвратительные печенюшки. — Ух я бы ее! — продолжает ворчать эльфийка, не забывая размахивать руками, грозя сбросить собеседницу с крыши. — Травит нас своей стряпней вместо того, чтобы с пользой отплатить за насиженное здесь место. — Все не так уж и плохо, Сэра, — лидер подмигивает и продолжает раздражающе улыбаться, будто бы их убежище не могут в любой момент разнести враги. — Что может быть хуже, Инки? — та юмора явно не понимает и бурчит дальше. В рассветном солнце растрепанные волосы Сэры горят золотом, а в глазах теплеет плохо скрываемое довольство. Именно сейчас Инквизитор понимает, что затевала все это не зря. Дурацкая крошка возле нижней губы эльфийки давит на чуткую натуру перфекциониста, и лидер подается вперед, слизывая остатки печенья. А после в привычной манере спрыгивает с крыши под якобы недовольные писки подчиненной, уворачиваясь от летящих вслед стрел. Это утро определенно удалось, но ее ждет еще куча работы. Инквизитор, увы, так и не научилась правильно прощаться с Сэрой, но впереди есть время. Лидер не может утверждать этого наверняка, но с отчаянным упрямством верит, что следующее утро наступит. Обязательно. Кто же еще сможет вынести стряпню Сэры? Кассандра, Варрик Когда он подходит к кузне, то не может не заметить Кассандру. Пентагаст исступленно лупит мечом по тренировочному манекену, словно пытаясь доказать, что все еще может. Эта дурацкая и нелепая травма перечеркнула все. Они пытались спасти друга Соласа, но в итоге сделали только хуже. Воительница не так подставилась под удар, и вот уже два месяца сидит в крепости, злясь на саму себя. Это даже забавно: смотреть, как она выбивается из сил, пытаясь доказать, что травма ничуть не ослабила ее. Инквизитору, кажется, уже все равно. Да и Варрику приятнее общаться с Блэкволлом. Сегодня, впрочем, не день, когда они вновь испортят друг другу настроение. Сегодня Тетрас пришел со странной целью. Это сложно назвать утешением. Это сложно назвать поддержкой. Просто именно сегодня у их лидера появились какие-то неотложные дела, на которые он прихватил с собой Коула, а ему предложил «развлечь» Кассандру. — Из всех мест ты выбрал именно это, — все тот же немного прерывистый голос. Все тот же акцент, с головой выдающий происхождение. Все та же гордо вздернутая голова. Право, Инквизитору не стоило беспокоиться о состоянии воительницы. И вновь градом сыпятся удары меча. Варрик смотрит заинтересованно: еще никогда на его памяти Кассандра не выглядела столь скучающей. Эта гигантская крепость-клетка в горах, несомненно, сковывает каждого из них. Свободную птицу Пентагаст она, кажется, терзает больше всех. Здесь Тетрас с ней согласен. От горной позолоты становится дурно, а ноги, привыкшие преодолевать сотни километров, ноют от безделья. Бьянка тоже скучает. Бьянке тоже грустно. Каждый раз, когда лидер уходит без него, Варрик чувствует себя использованным. Потерявшим пригодность. Каково, интересно, должно быть Кассандре, столь ревностно защищающей свое право быть частью отряда? Когда воительнице надоедает бестолку лупить неодушевленного противника, она садится на пенек и долго смотрит в точку перед собой. Если ей, конечно, когда-нибудь надоедает махать мечом. Потом, ужасно смущаясь и краснея, достает книгу и украдкой листает страницы, воровато оглядываясь. Варрик садится на траву рядом, не слушая возмущенные писки Кассандры. Он даже услужливо делает вид, что не замечает, как та кусает губу и теребит страницы, боясь перелистнуть дальше и узнать, чем же закончатся его очередные писульки. Пентагаст — человек, с которым очень сложно провести хотя бы пару минут в тишине. Она чересчур громко думает и частенько размышляет вслух. И все-таки из всех, кто остался сейчас в Скайхолде, Тетрас выбрал бы именно ее компанию. Кассандра — человек-книга, и ее не нужно пытаться разгадать. Она та, кто она есть. Прямолинейная, донельзя верующая, иногда грубая. Варрика не интересуют люди, увы и ах, но этого нельзя сказать об Инквизиторе. — Что ты думаешь? — как бы невзначай спрашивает гном, будто бы не замечая прущего из всех щелей интереса. — Молчи и ничего не говори, — покрасневшая воительница — явление настолько редкое и вымирающее, что он не может удержаться и падает на траву, хохоча как ребенок. Пентагаст, смущаясь еще больше, если такое вообще возможно, стучит по нему кулаками, едва ли высказывая высшую степень возмущения. Хоть не книгой — спасибо и на том. В такие моменты меньше всего на свете хочется думать, что на это место отличный вид из окна той же Сэры. В такие моменты Бьянка перестает грустить от одиночества.