Я - не брошу.

Химэко морщится и пытается почесать нос о плечо; выходит плохо и смешно, но ей как-то не до смеха. - Уууу, черт, - шипит она сквозь зубы, проклиная все на свете, - я тут умру, наверное. - Не умрешь, если гордость свою подальше засунешь, - говорит ей Боссун, раскинувшийся на ее диване. Сидящий на соседнем стуле Свич согласно кивает, поправляя съехавшие на нос очки. – Просто позволь нам тут остаться и все. - Сама справлюсь, - рычит Химэко, падая на кресло. – Ничего почти не болит уже. Она безбожно врет, и Юске это понимает, потому как она стискивает зубы и щурится, когда пытается сесть в кресло полу боком, закинув ноги на ручку – руки у нее перебинтованы от плеча до кисти, разве что только ладошками двигать может, да пальцами. Котенка кинулась спасать, что б его. Под машину. Вот и результат – куча ушибов и растяжений, без боли не двинешься. - Хи-мэ-ко. – по слогам чеканит Боссун, спрыгивая с нагретого места, и оказывается на корточках рядом с ней. Смотрит так сосредоточенно и серьезно, что Химэко становится не по себе – слишком, слишком уж пронзительный взгляд у него. – Родителей, ты может, еще и надурила, сказав, что все в порядке, но меня не проведешь. Ты как есть то собралась, дурында? Хотя бы об этом подумай. Химэко отводит глаза и медленно шевелит пальцами руки; после пробует поднять всю руку целиком, но тут же коротко вскрикивает – больно. - Не знаю, - наконец говорит она, прикрывая глаза. Улыбается - натянуто и грустно, и у Юске аж сердце сжимается видеть ее такой. Обычно ведь такая сильная, а сейчас даже и палочки взять не может, не то, что клюшку. – Позвала бы Момоку, но у нее гастроли… - Короче так. Мы со Свичем остаемся тут, пока родичи твои не вернутся. И точка! – произносит Боссун, прерывая все попытки подруги прервать или остановить его. Химэко злится, но одновременно и радуется – они будут рядом, даже не смотря на то, что она сейчас ничего сама делать не может. Значит, настоящие друзья. - Простите, но постоянно я тут быть не смогу, - выдает компьютер Свича деланно извиняющимся тоном, - у нас дома сейчас ремонт и надо помогать. Буду приходить, как только, как сразу. На Юске эта новость никакого впечатления не производит, а вот Химэко тут же вспыхивает, понимая, что теперь большую часть дня они будут поводить вдвоем – воображение уже рисует картинки с разными ситуациями, и ей приходится уткнуться в спинку кресла и пробормотать жалкое «хорошо», чтобы не выдать предательский румянец на щеках. До вечера время проходит хорошо – у Боссуна обнаруживаются воистину золотые руки, так что ужин оказывается не проблемой, особенно если Химэко еще и советы раздает, а Свич… а Свич сидит за столом и комментирует происходящее. Правда, к концу готовки ему приходит СМСка из дома с просьбой от матери, и он уходит, не смотря на мольбы с обеих сторон. - Чертов отаку. Бросает нас, как обычно, - возмущается Боссун, выключая огонь на плите. Пахнет вкусно; на вкус должно быть так же. - Угу, - соглашается Химэко, садясь на стул, - когда мы телами поменялись, он нас тоже бросил. Если он с кем-нибудь так поменяется, я ему помогать не буду. Юске хмыкает, улыбаясь во все тридцать два. Улыбка у него теплая и добрая; а еще невероятно красивая. Химэко заворожено на него смотрит, пока тот не начинает махать перед ее лицом рукой. - Ты как? Болит, что ли? – А голос – обеспокоенный. Заботливый. - В порядке, - она отворачивается, смутившись. Ну не глупость ли?.. - Давай решим проблему с твоей кормежкой, - вздыхает Боссун, подсаживаясь рядом. – Если ты обещаешь не откусывать мне руку, все будет хорошо. Окей? Обычно, Химэко лучше бы взаправду откусила ему руку по самый локоть, но перспектива остаться без ужина, и, скорее всего, без завтрака, никак не прельщала. Поэтому она лишь кивает, затравленно смотря на палочки в его руке. И все проходит нормально – Юске даже дует на еду, чтобы подруга не обожглась; Химэко почему-то совсем не хочется его за это убить. Хочется самой убиться об стенку, от такой близости и теплоты с его стороны. - А ты сам-то чего не поел? – замечает она, когда ее тарелка оказывается пустой. Он ведь себе и не накладывал, и как она не поняла сразу?! - Забыл. – честно признается Боссун, собирая посуду. Химэко вскакивает со стула, порываясь помочь, но вовремя вспоминает о своей «проблеме». - Черт. Я такая бесполезная… - шепчет она себе под нос, но у Юске слишком хороший слух – он слышит звуки по ту сторону телефона, что уж говорить о рядом стоящем человеке. - И ничего ты не бесполезная, - он делает шаг вперед, оказываясь почти в плотную; чуть наклоняется, чтобы заглянуть в глаза – у Химэко перехватывает дыхание, но она стоически держится, - перестань себя корить. От этого только хуже. Он отстраняется, запуская руки в раковину – посуды не много, справится быстро. Но когда он заканчивает, Химэко рядом уже нет. Он находит ее лежащей на диване в зале – с закрытыми глазами и румянцем на щеках. Спит, думает Боссун, но то, как прерывисто она дышит, настораживает. Касается пальцами ее лба и тут же их одергивает – у нее жар, сильный. Ночь для Юске проходит просто ужасно; беготня с градусником, с компрессами, и благо, что брат в медицине шарит и рассказал, как сбить температуру. А Химэко бредит и несет чушь - про свое прошлое, про будущее, и в любви ему признается, и просит ему же и не говорить, а Юске радуется хотя бы такому, потому что вне бреда он этого явно не услышит, а жаль. Утром жар спадает; Химэко просыпается в своей постели, но встать так и не может – голова все еще болит, а во рту пересохло. Помощи не позвать. Она чуть поворачивает голову и видит Боссуна, спящего сидя, положив голову и руки на ее кровать. И воспоминания о том, что было, захлестывают тут же – она не помнит, что говорила, но помнит, что из-за нее он не спал всю ночь, и хочется отблагодарить, только вот даже встать самостоятельно не получается. Хорошо, хоть кисти рук еще двигаются. Химэко проводит кончиком пальца по его щеке, и Юске, вздрогнув, просыпается; глаза все еще сонные, уставшие, но сам взгляд такой же, как вчера – теплый. - Как ты? – спрашивает он, трет глаза и зевает, чуть ли не до хруста в челюсти. – Что хорошо? - Хорошо, - хрипит Химэко, кивая. – Только пить хочется. Боссун срывается на кухню, и возвращается уже со стаканом воды. Ставит его на тумбочку и поворачивается к Химэко снова. - Встать сама можешь? Та жмурится и качает головой. Юске понимает все без слов – просто подходит и легко сажает ее на кровати. Как ребенка – взял подмышки и посадил. Так же точно дает попить; бережно, придерживая голову. И снова зевает – спать ему хочется неимоверно. К обеду приходит Свич – Боссун на радостях заваливается дрыхнуть на диване, а новоприбывший товарищ помогает Химэко поесть и убраться. Юске дрыхнет до вечера, пропускает ужин, и когда просыпается перекусить, Свича уже и след простыл. - Убежал наш отаку, да? – спрашивает Боссун, потягиваясь. Химэко сидит за столом, с чашкой чая. К чашке прилагается трубочка – предусмотрительный Свич предусмотрел ВСЕ. – Нормально все? Та кивает, жуя трубочку. Нервничает. - Если у меня опять начнется лихорадка, просто вызови скорою и сдай меня туда, - говорит Химэко, опуская взгляд в пол, - не мучайся. - Цубаки рассказывал, что если вызвать скорую, они тут же нажалуются твоим родителям. Ты же не хочешь прерывать им отдых, так? А я справлюсь. Юске говорит спокойно, без всякой злобы, которую Химэко так боится услышать. Я – не брошу, слышится в его словах, и от этого самочувствие и настроение само по себе ползет вверх. - Спасибо. - Не за что. Этой ночью лихорадки нет. Есть бессонница, и от этого не легче. Химэко ворочается в постели и все же встает – силы с утра вернулись, и подняться без рук для Онихиме не такая уж и проблема. Идет в зал – зачем, не знает сама, но ноги несут туда, не спрашивая мнения хозяйки. Юске тоже не спит. Пялится в потолок, думает о своем, и вздрагивает от звука шагов и скрипа полов – смотрит на «гостью» удивленно и потерянно. Зачем пришла? Почему не спит-то? - Чего не спишь? – озвучивает он свои же мысли, садясь на диване. В комнате прохладно; Юске кутается в легкое одеяльце, шмыгая носом. – За полночь уже ведь. - Не спится как-то, - вполне ожидаемо отвечает ему Химэко. – Прости, я, получается, не даю тебе спать уже вторую ночь. - Да я днем выспался. Потому и сам не сплю, - улыбается Боссун, и кивает на место рядом, - садись, чего стоишь? Твоя, все-таки, квартира. А Химэко будто и забывает, что и вправду – квартира-то ее. Садится на самый краешек, будто выжидает чего-то. Смотрит на него – растрепанного, но все еще готового в любой момент кинуться ей на помощь, и в груди щемит. В голову приходит жуткая, просто безумная идея, которую она сама боится, но решается исполнить, во что бы то ни стало. Поднимается с места и подходит ближе. - Можешь поднять руки? – просит она. Юске смотрит недоуменно, но руки поднимает – похож теперь на летучую мышь, только с белыми и пушистыми крыльями. Химэко вздыхает и, опустив взгляд в пол, садится к нему на колени, забираясь с ногами на диван. Поворачивается боком, зарывается носом в ворот рубашки, которую тот умудрился не снять, и замирает, едва дыша. Помнит ведь, что Боссун о деликатности даже и не слышал – возьмет и скинет к чертям. Она бы обняла еще, но не может. Но Юске лишь опускает руки – так, чтобы одеяло укрывало еще и ее. Он ошарашен и растерян, но знает ведь, что Химэко никогда не сделает чего-то просто так. Хочет обнять, но первые минуты зверски этого страшится; понимает, что если она сейчас уйдет – он умрет тут же, на месте. Она сейчас ему напоминает котенка – также жмется в поисках тепла и заботы, а сказать ничего не может. - Я твою просьбу выполнил, теперь выполни мою, - шепчет он ей на ухо; будто спугнуть может, ей богу. – Не шевелись. Химэко и так не шевелится, но теперь будто замирает совсем. И эта та Онихиме, которая вырубает взрослых мужиков одни ударом клюшки? Да он в жизни в это не поверит больше. Юске откидывается на спинку дивана и тянет ее за собой; обвивает руками талию – бережно, чтобы не задеть руки – и прижимает к себе, кладя подбородок на её макушку. Они сидят так, молча, минут пять, а может быть и десять, делясь друг с другом теплом, пока Боссун не слышит сопение с ее стороны. Уснула, приходит первая мысль. Он берет ее на руки, относя в комнату на нормальную кровать, но по дороге спотыкается в темноте о плинтус, ругается сам на себя, и Химэко от шума просыпается, хотя и не показывает этого. Когда он опускает ее на подушку и отворачивается уходить, она каким-то образом умудряется зацепиться за его рукав пальцами, не отпуская. Смущенно отворачивается, и радуется, что в комнате темно – румянец наверняка сильный. - Это же вроде твоя неприкосновенная девичья кровать, с которой ты меня уже однажды скинула? – смеется Боссун, и Химэко смущается еще больше. Неужто понять не может?! - Дурак. – бросает она, поворачиваясь набок. Чуть больно, но терпимо – лишь бы в глаза не смотреть. Он хмыкает, все еще топчась на месте. Химэко этого не видит, а когда кровать с другой стороны ощутимо прогибается под чужим весом, и на талию ложатся теплые руки – вздрагивает, но тут же расслабляется. Понял-таки. - Спокойно ночи, - сквозь зевок выдает Юске, натягивая на них обоих одеяло. – Надеюсь, у тебя нет температуры, и на утро ты не оторвешь мне голову. - Я люблю тебя, - вместо ответа выдает Химэко; сердце, кажется, пропускает удар. - Второй раз за пару дней – здорово! – улыбается Боссун, и на ее вопрос «о чем это ты?!» - просто целует светлую макушку. - Я сказал, что тоже тебя люблю. *** Утром Свичу приходит СМСка: «можешь не приходить. потом все объясню». Усуи с полминуты смотрит на текст, а когда все понимает, улыбается краешком губ. В конце концов, все шло именно к этому. От автора. Послесловие. Хочу предупредить сразу: фанфик закончен. Продолжение я писать не хочу и не буду – не просите даже. Это мой собственный стиль, остальное остается на фантазию читателя. Возможно, к нему приложится маленький бонус, но это зависит только от вас. И да, мне очень и очень важны отзывы. Без них я теряю всякое желание писать.