А я счастлив

Я никогда особо не заботился о своем здоровье. В конце концов, менталитет такой у русского народа. Лучший метод лечения - фраза «авось, само пройдет». Естественно, что при таком раскладе медосмотр воспринимается как кара Божья. Вот и я, когда нас всей рабочей группой отправили на сие «увеселительное» мероприятие, радовался ещё меньше. А теперь выяснилось, что поводов для радости у меня вообще мало. Приговор «рак яичка» даже не прочувствовался мной, как приговор. Напротив, прозвучала эта фраза из уст врача как-то даже комично и вызвала во мне неуместный смешок. Разыгравшаяся фантазия помогла мне живо представить маленького речного рака, уцепившегося клешнями за яйца. - Очень хорошо, что это обнаружилось сейчас на ранней стадии. Метастазы ещё не успели распространиться, однако пару курсов химиотерапии вам пройти придется. И ещё – яичко придется ампутировать. Я с предпоследним яичком расставаться не хотел, послал доктора с его рекомендациями подальше и ушел, демонстративно хлопнув дверью кабинета. Следующим же утром перед доктором пришлось извиняться – на досуге я изучил диагноз в Интернете. Док пожал мне руку и сказал, что эта разновидность опухоли лечится очень успешно и шансы на выздоровление очень высоки. И что проблем с зачатием ребенка в последующем не возникнет. В этом я очень сомневался, ибо до сих пор мужики беременеть не умели, а моя ориентация была цвета ясного неба очень давно и безнадежно. Оставалось надеяться, что яйцо мне оттяпают аккуратно, не лишив зону паха привлекательности. Операцию назначили через пару дней, посоветовали связаться с близкими, друзьями и родственниками – теми, кто сможет ухаживать за мной пару дней после операции и во время курса химиотерапии. Связываться было не с кем. Родители согласились бы конечно, поухаживать, но слушать постоянные упреки в том, что рак возник из-за моих противоестественных пристрастий очень не хотелось. Я только-только сумел установить с ними отношения на уровне вежливого нейтралитета. Друзей у меня не было. Точнее, был один друг, Миша. Он недавно женился и теперь все меньше времени уделял нашей дружбе – я не нравился его жене. Конечно, он беспрекословно согласился бы помочь, но расстраивать его отношения с супругой я не хотел. Он и так слишком долго ее добивался. Близких тоже не было. С последним любовником я расстался месяц назад – его категорически не устраивало мое пристрастие к сериалам и вредной пище. Я особо не переживал, ибо испытывал к нему лишь симпатию и сексуальное желание, не больше. Да он бы и не стал ухаживать за мной, побоялся бы трудностей. Судя по рассказам дока, после химиотерапии мне будет очень хреновенько… Вещи свои пришлось собирать самому и готовиться к тому, что заботиться о себе я буду сам. *** Хоть док и говорил, что облысение вовсе не обязательный процесс при химеотерапии, мои волосяные луковицы решили иначе. Моя голова напоминала бильярдный шар. Это неожиданно оказалось мне к лицу, и не будь я бледен, как смерть - сошел бы за красавца. Прошел уже почти месяц. Я свыкся с почти постоянной тошнотой, слабостью и тем, что оказался никому не нужен, ведь за это время мне позвонил только работник банка, напоминая о погашении кредита. Впору бы впасть в депрессию или вздернуться на скрученной жгутом простыне, но удивительное дело – жить хотелось очень. Насмотрелся я тут всякого. После чего начинаешь ценить то жалкое существование, что ты влачишь. Тайком ревел в подушку, узнав о смерти жизнерадостного мальчишки, с которым успел подружиться. Раньше за собой такой сентиментальности не замечал. Больше дружить ни с кем не пытался – вдруг тоже сдохнет, а страдать не хотелось. Док мне был и за семью, и за близких друзей, помогает, когда совсем невмоготу. Даже апельсины пару раз притащил и стопку книжек, чтоб нескучно было. Приятно. Рыбак рыбака видит издалека, и оценивающие взгляды дока я просек сразу, да и неспроста он ухаживать за мной взялся. Мужчина он интересный, видный, в моем вкусе – брутал, могуч, вонюч и волосат (нужное подчеркнуть). Старше меня лет на десять, что только прибавляло ему очарования в моих глазах. Замутить с ним хотелось до звездочек в глазах, однако останавливала тонкая полоска кольца на безымянном пальце его правой руки, даже обидно как-то – весь из себя положительный, а жене рога наставить хочет. Скоро моя выписка. Уже вручили внушительный список лекарств, стоящих бешеную кучу денег – сразу прикинул, что придется или брать новый кредит или в свободное от основной работы время скакать тамадой на праздниках – я затейливый и пою неплохо. На основной работе, кстати, чуть не уволили к чертям. Потом узнали, где я пропал, долго извинялись и организовали процессию коллег ко мне в палату, которые, вручив мне пакет с опостылевшими апельсинами, поспешили поскорей смыться, стараясь особо не глядеть ни на меня, ни на обстановку. В отделении и впрямь было жутковато, так что я их понимал прекрасно. Похудел почти на семь килограмм – еда в глотку не лезла, а та, что лезла – выблевывалась. Сейчас уже лучше. *** Выписываться было даже как-то неловко. Казалось, будто смотрят на меня осуждающе – мол, мы тут умираем, а ты… Док меня провожал. Долго жал руку, говорил что-то о том, какой я хороший человек. Молви он хоть слово о том, что я нравлюсь ему куда больше, чем просто знакомый – я бы плюнул на все свои принципы и засосал его прям там. Но он промолчал. *** На работе шарахались, как от прокаженного, шеф настойчиво предлагал отпуск. Всем назло предложение отверг. Из вредности постоянно терся рядышком с коллегами, иногда заходясь в приступах искусственного кашля – уж больно весело было наблюдать за бледнеюще-зеленеющими коллегами, которые кучкой неслись в туалет, мыть руки антисептическим гелем. Тамадой не взяли, сказали, вид нездоровый. Мол, мне только покойников веселить. Не обиделся, сказал только «а чего нас веселить, мы и так не грустные». Мишка вусмерть на меня обиделся, когда наконец-то снизошел до звонка. Оказывается, в том, что он месяц мне не звонил – виноват я. Родителям соврал, что все хорошо. Они поверили. Звонил бывший, предлагал секс без обязательств. Я согласился – и зря, только оконфузился. Любовничек с таким неприкрытым ужасом глядел на мой член, будто у меня не одно яйцо, а как минимум, четыре. У меня даже не встало. Все время вспоминается док. У меня есть его телефонный номер, но гордость звонить не позволяет. *** Док заявился ко мне домой. Пытался что-то сказать, выходило плохо. Плюнул, впился мне в губы поцелуем. В этот раз конфуза не произошло. У меня даже с полным боекомплектом яиц так не стояло никогда. Как и положено герою-любовнику, док после секса курил. Я возлежал у него на плече, пытаясь отдышаться от оргазма – док оказался настоящим виртуозом, заставив превратиться мое тело в сплошную эрогенную зону и испытать доселе невиданное наслаждение. Полюбопытствовал насчет кольца. Он юлить не стал. Женился по глупости, жену не любил никогда, живет с ней по привычке. Разводиться не будет, потому как кто о ней, дуре бестолковой, заботиться будет, разведенка не нужна никому. Спать он с ней не спит. Приходит ко мне почти каждый день после смены. С ним интересно заниматься не только сексом, но и просто валяться в обнимку, пялясь в телик или жарить полуфабрикатные изыски. Даже как-то пугает осознание того, насколько он мне теперь необходим. Почти что зависимость. Не знаю как – узнала его жена. Пришла ко мне домой, закатила скандал. Были бы у меня волосы – повыдергивала бы. Ревела, как раненая белуга, просила не рушить семью и не оставлять несуществующих детей без отца. Док не появлялся три дня, не отвечал на звонки. Пришел на четвертый, с огромным чемоданом и исцарапанной мордой лица. Счастливый донельзя. *** Соседи, отводя глаза, просят быть потише. Бабульки у подъезда при виде меня сплевывают и ворчат себе под нос что-то о том, что при Сталине такого не было. А я счастлив.