Оранжевые стены

– Скажи, Фран, – начал Ньютон, – зачем ты держишь в руке эту банку с мотылем? – Я собирался завтра на рыбалку. – Но у тебя нет удочки! – Я найду палку подлиннее и привяжу к ней леску с крючком. Когда рыба клюнет, я начну медленно отходить назад и тянуть на себя, вытаскивая ее таким образом на берег. – А если тебе попадется кит? – Кит – не рыба. – Но он живет в воде. – Черепаха тоже живет в воде, но на рыбалке не ловят черепах. На рыбалке ловят рыбу. Да и как прикажешь транспортировать кита? – Частями. – Не пори чушь, Ньютон. На сколько частей мне придется разделить твоего кита? Я устану ездить взад-вперед. – Так не тащи все части! Ты все равно столько не съешь. Мы все не съедим. Киты слишком жирные. – По-твоему, я буду убивать кита, вытаскивать его на берег, расчленять на куски только лишь ради того, чтоб увезти небольшой кусочек, а остальное бросить стервятникам? – Здесь не водятся стервятники. – Тем хуже! Значит, кит будет валяться на суше, и никто не будет его есть, даже стервятники. Его туша будет разлагаться и вонять. Этого ты хочешь? Нет, такой жестокости я не потерплю. – Ох, ты, дорогой мой друг, готов пойти на любые отговорки только бы не признать тот факт, что ты не способен выловить кита. – Ты, мой не менее дорогой друг, ошибаешься. Я не занимаюсь самообманом и отрицанием здравого смысла. Именно за это меня и любит моя бесценная Агнес, а не за какого-то там глупого кита. – Считаешь, что киты глупы? – Да почем мне знать! Разделанная китовая туша все равно не способна продемонстрировать свои интеллектуальные способности, будь она хоть трижды гениальной! – Успокойся, друг мой. Зачем нам ругаться из-за каких-то китов? – Да ведь ты не над китами смеешься, а надо мной! – разгневанный Фран ударил кулаком по столу и сам вздрогнул от звука, с которым рука столкнулась со столешницей. – Как знаешь, другой мой, – бросил Ньютон, выходя за дверь. – И не друг я тебе! – крикнул вдогонку Фран. Голос от напряжения сорвался на писк и прозвучал как-то совсем не солидно, потому Фран всем сердцем понадеялся, что эта его реплика не достигла ушей оппонента. Рука, которой он сжимал банку с мотылем, вспотела, и стекло выскользнуло из мокрой ладони. Посудина шмякнулась на пол и с грандиозным грохотом разлетелась на куски. Красные червячки извивались, медленно расползаясь в разные стороны. – О боги, что это?! – возопила Агнес, прибежавшая в комнату на грохот. – Мотыль, – растерянно ответил муж. Вооружившись совком и веником, охающая и причитающая женщина принялась убирать с ковра слизкое недоразумение. – А где же Ньютон? – вдруг обнаружила Агнес исчезновение гостя. – Он ушел. – И даже не попрощался! – всплеснула она руками. – Я так и знала, что после того, как его покажут по телевизору, у него начнется звездная болезнь. Это телевидение еще никого до добра не доводило! – Хм, а я-то все понять не мог, с чего он вел себя так издевательски. Ты как всегда права, Агнес. Это все проклятущий телевизор виноват! Думаю, от него стоит избавиться. Тогда Ньютон поймет, что где-то там он, может, и телезвезда, а в нашем доме – обычный гость. И с роду мы его по телевизору не видели и не увидим, а значит и нос задирать перед нами не надо. – О да, это будет самым мудрым решением. Ах, если бы только мой отец знал, какой ты мудрый, он бы никогда не посмел упрекнуть меня в том, что я вышла за тебя замуж. – Что ж, когда стемнеет, я вынесу телевизор к мусорным бакам. – Но почему тебе не сделать этого днем? – Потом что люди увидят меня и решат, что я чудак. Им свойственно считать чудаками всех, кто делает что-то, чего их жалкие умишки не в силах понять. Ночью же будет темно, и все будут спать. Я осторожно выброшу телевизор, а когда утром его увидят на свалке, все будут удивляться и обсуждать, кто бы мог его выбросить, но ни за что не догадаются, что это был я! – Как ловко придумано! Агнес продолжила убирать с пола красных червячков, всё также охая и ахая, но уже восторженно.

***

Когда тьма накрыла Литлвиль, Фран приступил к сборам. Надеть он решил черные брюки, черную рубашку, черный пиджак и черные туфли – все под цвет ночной черноты. Чтоб проделать путь без лишних неожиданностей вроде торчащего из земли камня или пробегающей под ногами кошки, Фран вооружился шахтерской каской с фонариком. Каска, правда, была оранжевая, и ему пришлось потратить некоторое количество времени, чтоб перекрасить ее акварельными красками в черный. В правый карман пиджака он бросил столовый нож на случай столкновения с бомжами и прочими неприятными личностями. В левый карман было положено два пакета сушеных груш – стратегический продовольственный запас на ночь, который должен был выручить, если фонарик откажет, и Фран заплутает в темноте. – Не открывай никому до моего возвращения! – А как мне понять, что за дверью ты? – обеспокоенно прошептала Агнес. – Я постучу так: раз, два, раз-два-три. Запомнила? – жена утвердительно кивнула головой. Поцеловав верную спутницу жизни в лоб, Фран осторожно поднял телевизор и выдвинулся в путь…