Камешки

Они значили не очень много на самом деле, но ведь о таких вещах не думаешь в одиннадцать. Есть куча других забот: какая карточка попадётся в шоколадных лягушках, правда ли папа отпустит бороду или же мама его переубедит, хорошо ли готовят хогвартские эльфы, как заставить Поттера слопать улитку, достойно ли молодого джентльмена надеть разные носки, если этого никто не узнает – но точно не «Я мало значу для истории, как с этим быть?». Серьёзно. Ну, разве что ты Грейнджер, спасибо Мерлину, что это не так. Хотя – в одиннадцать лет не думаешь, а в одиннадцать часов пополудни, собираясь выйти за дверь с мусорным ведром, в тапочках и всё ещё сонный – вполне может быть. Плохое утро. Плохие сны. У той самой Грейнджер, чтоб ей было пусто, распался брак, и она живёт за соседней дверью уже неделю, каждый вечер рыдая взахлёб и не утруждая себя заглушающим. Он бы и хотел оградить себя от этого, но так неловко вышло, что палочку у него конфисковали на месяц за небольшие правонарушения (закон слишком строг с бывшими пожирателями). Поэтому он не высыпается. Чёртовы всхлипы за стеной, и мысли, как мы все мало значим. Все. Она и я. Но болезненная ностальгия – ещё не повод, он, конечно, ненавидит Грейнджер всё так же ощутимо и выставляет за дверь, когда она приходит с бутылкой огневиски и взглядом «Не стреляйте в меня, я – Бэмби». В отместку она сжигает ему коврик. Дура. Он обнаруживает останки в одиннадцать ноль две, он наступает в них тапочкой – зола и горелые ошмётки ткани, залитые сверху аугументи, превращаются в гадко пахнущую грязь. Гадко пахнущую грязь на его ноге. Чёртова больная грязнокровка со своими чёртовыми больными закидонами. Всех потрепало войной, но это же не повод сжигать замечательные придверные коврики. У всех бывают проблемы в личной жизни, но это же не повод бежать к соседям с палочкой наголо. Все мы не любим бывших однокурсников, но правила приличия обязывают, в конце концов! Пять минут он стоит, всё больше закипая, в грязи у собственной двери, потом, вместе с мусорным пакетом, красиво разворачивается на носках и идёт убивать Грейнджер. Голыми руками. Он настойчиво стучит в дверь, выпрямив спину, вскинув подбородок и сверкая глазами так замечательно, как у него никогда не получалось на семейных раутах. На этом пороге стоит самый аристократичный мужчина в Англии и готовится залепить даме в нос. Но дама распахивает дверь и втягивает Драко внутрь, собрав в кулак майку на его груди и прерывая замечательную импровизированную речь. Это оказывается легко. Она просто засовывает язык ему в рот и вытворяет им всякие разные штуки. Пока они рывками перемещаются вглубь коридора, поочередно прижимая друг друга к стенам, Драко с внезапной досадой думает, что многое упустил в школе, за версту обходя гриффиндорок. А когда он уже ни о чём не думает, сильно увлёкшись происходящим, Грейнджер отрывается от него и говорит: - Меня тошнит. Лицо у неё совсем зелёное и успевают они к туалету только потому, что у Драко зеркальная планировка, и он знает, куда её тащить. Пока она избавляется от содержимого своего желудка, он стоит рядом, намотав на кулак её волосы – чтоб не пачкались. И прикидывает, что, в принципе, это именно та сцена, о которой он мечтал всю школу – Грейнджер на коленях у его ног, а он держит её за волосы. Мечты сбываются. Ха. - У тебя проблемы с головой, Грейнджер, - говорит он, когда она заканчивает и прислоняется к стене плечом. - Нет, – говорит она. – Трахни меня. Или, - ей приходится держать палочку двумя руками, потому что тело её не очень слушается, - я сожгу тебя, как тот коврик. - Ладно, - говорит он. – Но сначала сполосни рот. И они делают это прямо в ванной (чтоб, если её снова затошнит, никуда не пришлось тащиться), не раздеваясь, он только расстёгивает джинсы, а она задирает юбку. И получается как-то неловко, липко, для траурности не хватает только чёрной ленточки. Но она остаётся сидеть у него на руках и утыкается носом ему в ключицу. Их одежда пахнет потом и чем-то кислым, он всё ещё не вышел из неё, и под всем этим слоем тряпок их мягкие, напуганные тела соединены. - Расскажи что-нибудь жалобное, Малфой. Что ты думаешь в своей маггловской квартирке в пяти минутах ходьбы от Косого переулка. Как ты спишь ночами, чем занимаешь своё неудовлетворённое эго. Только без шуток про удовлетворённость и гриффиндорок. - Я бы не стал. - Да ну? - У меня нет палочки. И я джентльмен. Она смеётся, хрипло, её волосы щекочут ему нос. Он думает, что так держат на руках детей. Мама укачивала его на коленях. Папа относил его, заснувшего, в кровать на руках. Они ведь нормальная семья, просто у них есть замок и традиции. Волдеморт – это тоже такая традиция. Не самая лучшая и очень навязчивая, от неё трудно избавиться. Он ушёл из дома после всего, живёт в этой квартирке, где по ночам под окнами обязательно вопит сигнализация у чьей-то машины, а в окна даже через плотные занавески пробиваются огни вывески дешёвого бара. И каждую пятницу мама присылает ему посылку с конфетами и письмом. Драко больше не ест сладкого. Оно лежит грудой в стенном шкафу, сияют обёртки, квакают шоколадные лягушки, ворочаясь в неудобных коробочках, перешёптываются леденцы. Всё это не может испортиться, так ведь? Они дождутся. И однажды он вернётся домой, когда избавится от вот этого послевкусия, когда выживет из себя все традиции, кроме той, что делает их семьёй. – Я думаю, Грейнджер, – раз уж тебе так интересно, но, знаешь, интерес этот смахивает на вуайеризм, – о том, что ты хочешь отыскать в моей голове - адские муки? Совесть, грызущую моё бедное сердце? Нет. О чём я обычно думаю… Я думаю, что мы как камни. То есть все – кто побольше, кто поменьше. Мы лежим себе и лежим, ну, думаем что-то, переживаем, но сдвинуть нас с места может только сила инерции – кто-то крикнул, склон содрогнулся, лавина пошла, а ты в ней. И погребёшь ли ты кого-то, пробьёшь ли чей-то висок – ничего не изменится. Будет новое место, на котором ты будешь лежать, мучаясь неудобным соседством или переживая, неважно, всё равно тебе не сдвинуться и на миллиметр до следующей лавины. - А это новое место? И что, не скучаешь по своему замку, не думаешь, «ах, как несправедливо?» - С замками ты попала в точку, Грейнджер. Ты даже не представляешь, как нас, детей из почтенных волшебных семейств, приучают к замкам. Мы проводим в них всё детство, даже какие-нибудь домики у моря, Грейнджер, в которые мы выезжаем отдохнуть с родителями едва ли многим меньше моего родового гнезда, а уж планировка! Но потом Хогвартс, конечно. Хогвартс. Ты сама там жила, у тебя тоже, кстати, должна была выработаться эта привычка. Семнадцать или семь лет, проведённых в замке – не так уж и важно. И потом ты, конечно, идёшь работать в Министерство. Потому что куда ещё? Аврор ты или счетовод – разница только в этаже. Несмотря на присутствие лифтов, Министерство – тот же замок. Только усовершенствованный. Ну, есть ещё Гринготтс. Замок-вниз или замок-внутрь. О, и исходя из событий не так давно минувших – Азкабан. Всем замкам замок. С богатой историей. Так что если ты спрашиваешь меня про эту квартиру – да, первые два года мне казалось, что я сплю в коробке. Но я не применял расширяющих, Грейджер. Потому что мне это нравилось. Она не даёт ему больше говорить именно потому, что ей нравится, как он говорит, и они долго-долго целуются, так что начинают ужасно болеть губы, и внутри что-то сжимается, как будто вот-вот заплачешь. И они снова занимаются любовью – так уж вышло. И когда она отрывается от его рта, чтобы вдохнуть, то закрывает этот самый рот рукой, ведь по-прежнему важно, чтоб он молчал – а он мягко целует эту ладонь, и проводит по ней языком, и слегка прикусывает. И она думает, что этот рот слишком опасен, и что-то ещё, в духе «почему я раньше так избегала слизеринцев? Какое упущение». И задирает ему майку, конечно. Перед уходом, практически в дверях, он всё-таки заговаривает: - А ты о чём думаешь в своей маггловской квартирке в пяти минутах ходьбы от Косого переулка, Грейнджер? Что не даёт спать тебе? - Я думаю, что самое важное очень простое. Даже вульгарное. И поэтому его особо не скажешь вслух, особенно мне, я же книжная девочка, у меня хороший язык, Малфой. Но возраст огрубляет, конечно, однажды я смогу. И она закрывает за ним дверь. Собирает упавшие вещи по коридору, руками, потому что палочка закатилась куда-то под ванну, и её лень доставать. Переходит в гостиную. Там, на её чистеньком новом ковре лежит пакет с мусором. Ничего такого, пакет тоже достаточно чистый. Просто так. Просто.