(Не)романтичная брачная ночь

Они лежали на широченной кровати в покоях принцессы. Несколько зажженных свечей создавали в комнате полумрак. — Зел… ты хочешь? — Ну, надо, наверное. Не слишком романтичные слова для первой брачной ночи, не правда ли? Но что поделать, если подготовка к торжеству началась чуть ли не в три часа утра (Амелии нужно было подготовить прическу), и закончилось примерно… в два часа ночи, то есть час назад. Итого они были на ногах почти сутки. Такого напряга не было даже при сражении с Фибриццо или Темной Звездой. Да вообще с любым монстром, с которым Рубаки когда-либо сражались. Правда, это все равно не отменило смущения, которое испытал Зелгадис, отвечая свое «Надо, наверное», и это притом, что встречаться они начали достаточно давно. Точнее, как давно. Когда Амелия была при смерти в сражении с очередным врагом всего живого (нет, это была не Лина), Зелгадис понял, что тянуть дальше уже нельзя. Тем более, что тот же Гаури уже успел выпросить руку и сердце (благо не желудок) Лины у ее родителей, и они теперь во всю ждали, когда же наступит их с Амелией очередь. А сколько подколок на эту тему было — просто не счесть. И в какой-то мере Зелгадис прекрасно понимал эти двусмысленные шуточки Гаури и Лины. То, что принцесса Сейруна была неравнодушна к своему каменному спутнику, было понятно еще со времен битвы с Гаавом. Зелгадис же скрывал свои чувства куда дольше, выдавая их только в действительно опасные моменты, обычно при тех же сражениях, когда никому до этого не было дела. Подозрения появились только в тот момент, когда он официально стал телохранителем принцессы. Какое-то время встречались они тайно. Зелгадис не хотел устраивать шумихи, а Лина с Гаури ее точно устроили бы, и это еще, если не брать в расчет принца Филионела. В то время Зелу было жутко не по себе при представлении того, какую бучу устроит ему этот волосатый огр, когда узнает, что его драгоценная дочурка нашла себе в суженые не принца, не короля, а какого-то химеру-телохранителя. Впрочем, Зелгадис понимал, что скрытие отношений ни к чему не приведет, да и не по-мужски это как-то было, поэтому пришлось, скрипя сердце свои отношения афишировать. И Филионелу в том числе. Сначала Зелгадису показалось, что кронпринц реально убьет его – такой у него был грозный вид, но тот лишь вздохнул и ответил, что у его дочки всегда был странный вкус по части мужчин (помнится, тоже самое эта «дочка» говорила про Мартину). В общем, после их признания, свадьба себя ждать не заставила… Сами воспоминания о свадьбе, хотя она и закончилась час назад, были… сумбурными. Хоть Зелгадис практически не пил, но за это время произошло столько разных событий, что как-то систематизировать их было сложно. Взять например то, как Фил таскал Амелию и новоявленного зятя на плечах, после того как те обменялись кольцами и произнесли слова заветной клятвы (Зел до сих пор не знал, как ему удалось поцеловать невесту на глазах всей этой толпы в храме и не провалиться в преисподнюю от стыда). А еще можно привести в пример то, как представительницы прекрасного пола в лице Наги, Филии и Сильфиль затеяли драку за брошенный букет цветов, который в итоге достался не пойми как затесавшемуся там Кселлосу. Успокоить взбешенных девочек удалось только Лине, которая… просто наложила на них заклинание сна, а иначе Сейруну было бы не сдобровать, тем более, что Кселлос уже умудрился смыться. А про рассказы Мартины о прелестях семейной жизни Зелу и думать не хотелось, правда об этих прелестях она рассказывала не ему, а Амелии, которая сидела вся пунцовая и буквально распространяла такой жар, что в пору было устраивать пляжную вечеринку. Зелгадису пришлось срочно тащить несчастную принцессу на балкон, чтобы хоть как-то проветриться. В то же время Зелгадис не мог сказать, что ему не понравилось, хоть иногда и появлялось желание сбежать в какую-нибудь библиотеку и скоротать время за чашкой кофе и магической книгой. — Тогда… тогда, наверное, мне стоит раздеться, — голос Амелии немного дрогнул. Да и сам Зелгадис ощутил возрастающее напряжение. Стоит ли говорить, что он вспоминал прошедший день лишь для того, чтобы не думать о том, что ему предстоит сделать? И если не сегодня, то завтра точно. Это было неизбежно как травмы Гаури после упоминания плоскогрудости Лины. Нет, Зелгадис определенно не мог сказать, что не желал этого. Внезапно он снова вспомнил о тех временах, когда он ночами сидел в библиотеке какого-нибудь разрушенного им храма. А вспомнил он по двум причинам: первая — он до сих пор был химерой; вторая — у него ни разу не было девушки. И в том самом плане тоже. Химера глубоко вздохнул и посмотрел на Амелию. Она была смущена не менее (а возможно и более) его. Ее прическа, которую из-за непослушных волос укладывали чуть ли не в два раза дольше нужного, была растрепана, но это только придавало принцессе какое-то определенное очарование. Белое с голубыми вставками платье было измято, а сама принцесса занималась тем, что сидя в неудобной позе, пыталась развязать тугой корсет. Учитывая то, что завязки находились за спиной, получалось у нее откровенно плохо. — Подожди, думаю, этим должен заняться я, — пристав с кровати, ответил химера, мысленно вручая себе медаль за храбрость. А затем внезапно улыбнулся, — Но не сейчас. — Что ты имеешь в виду? — Амелия убрала руки от корсета, которые заметно дрожали от волнения. — Иди сюда, — прошептал Зелгадис, приманивая принцессу к себе и отмечая про себя, что романтичности этой сцены мог бы удостоиться любой роман для девочек тринадцати лет. Амелия немедленно подалась к нему, робко приобняв химеру за плечи. Не подумайте, ранее они тоже целовались — и не один раз, но тогда их поцелуи не предшествовали тому самому, поэтому в данный момент оба ощущали себя безумно неловко. До того, что умудрились стукнуться носами. — Ох, прости Амелия, — пробормотал Зелгадис. От смущения ему хотелось почесать макушку, но этот жест был бы еще более неуместным, — Ты не ушиблась? — Я, конечно, понимаю, что ты каменный и все такое! Но не настолько, чтоб разбить мне нос! — ответила Амелия, тщетно пытаясь за показушными восклицаниями скрыть дрожь в голосе. Тем не менее, разрядить обстановку у нее немного да получилось, — Давай лучше я. Ну уж нет. В конце концов он тут мужчина, а значит инициатива тоже будет исходить от него. Как бы это и не смущало. — Нет, — резко ответил Зелгадис и прежде, чем принцесса успела что-то ответить, поцеловал ее. Сначала поцелуи выходили робкими и достаточно неуклюжими. Совсем как в их первый раз подумал Зелгадис, и, внезапно порыв безумной нежности охватил его, заставив перейти усталость и смущение на второй план. Химера сильнее прижал Амелию к себе, внутри него все клокотало от ее робких поцелуев, которые с каждым разом становились все более настойчивыми. Ее щеки все еще покрывал румянец, хотя Зелгадис прекрасно знал, что его румянцу мог бы позавидовать даже больной жаром. Он усмехнулся своим мыслям, Амелия усмехнулась в ответ. — Кажется, мы только что открыли хорошее средство от сонливости, — выдохнула она ему в ухо, отчего Зелгадис еле сдержал дрожь, готовую пройтись по телу. — Оно было открыто задолго до нас, Амелия, не говори глупостей, — прошептал Зелгадис в ответ, осторожно целуя Амелию под мочкой уха, что заставило ее крепче сжать пальцы на его плечах и судорожно вздохнуть. — А ты мог бы перестать быть циником хотя бы в такой романтичный момент, — попробовала возмутиться Амелия, хотя по одному только ее лицу было понятно, что возмущение было последним, что она испытывала в данную минуту. — Зато ты никогда не найдешь в себе силы промолчать на мои провокации, — хмыкнул Зелгадис, и, не дав принцессе ответить снова, поцеловал ее, закусив нижнюю губу. Но на этот раз куда настойчивее. От былой неуклюжести не осталось и следа. Податливость и в то же время котеночья игривость Амелии, ее судорожные вздохи, румянец на щеках, блеск прикрытых глаз, прикосновение разгоряченной кожи возбуждали его, сводили с ума. Осознание того, что она принадлежит ему, любит его таким, какой он есть, заставляло в его сознании пробуждаться инстинкты, о которых он не подозревал ранее, и наполнять движения страстью. Непослушными пальцами Амелия стала судорожно расстегивать пуговицы его белого пиджака, да так, что Зелгадису показалось, что она скоро просто начнет их отрывать. Мягко отстранив ее, химера более ловко избавился от пиджака и рубашки, оголив торс и заставив восхищенно вздохнуть Амелию. — Что бы ты там не думал, у тебя безумно красивое тело, — хрипло сказала она, прижимаясь к нему, - наконец-то я могу сказать тебе это. Зелгадис промолчал, лишь прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями нежных рук принцессы. Однако, существо его требовало большего. — Думаю, теперь можно приступать, — с этими словами Зелгадис повалил Амелию на кровать и резко перевернул на живот, заставив ее ойкнуть от удивления, и стал развязывать шнуровку корсета. — О черт, я кажется ее запутал. — Что?! — Амелия аж подскочила, — Да как ты умудрился?! — Скажи это своим горничным, как они умудрились навязать таких узлов, которые сам Шабранигдо развязать не сможет, — досадливо ответил Зелгадис. Он бы запросто разорвал шнуровку, тем самым испортив платье, но как отреагирует Амелия? Оно в конце концов стоило немалых денег. И ради чего? Ради одного дня? Химера мог понять многое — но явно не это. — Только упоминаний Шабронигдо в этой спальне не хватало! У нас же брачная ночь в конце концов, — простонала Амелия, зарываясь лицом в подушку. — Да ты ему молиться готова была в свое время! Или не помнишь, этого острова, зависшего над Сейруном, который Лина уничтожила Драгу Слейвом? Амелия при одном лишь упоминании зарылась в подушку еще сильнее. — Замолчи во имя справедливости! — взвыла она, — Я думала, ты давно забыл об этом! — Нет, милочка, у меня на тебя столько компромата набралось, что на всю нашу семейную жизнь хватит. Должен же я как-то отомстить за то, что ты лишила мир еще одного холостяка. — Да что ты говоришь… ай, ладно, порви эту шнуровку, сил уж нет терпеть! Все равно платье на один день только делалось. — Я удивлен, ты даже не стала огрызаться в ответ, — хмыкнул Зелгадис, без особого труда разрывая шнуровку и освобождая принцессу от злополучного корсета. С платьем, к счастью таких сложностей не возникло, так что вскоре Амелия оказалась и без него. — Н.. не так быстро! — испуганно пискнула Амелия. Все это время она находилась спиной к нему, а потом и вовсе, не оборачиваясь, стала стыдливо прикрываться руками, — Закрой глаза, я… я немного стесняюсь. Зелгадис только плечами пожал, но сделал так как она велела. Циничность снова позволила ему почувствовать себя в своей тарелке, хотя, скажем так, ненадолго. Мысли об обнаженной Амелии заставили его снова покраснеть. Скоро он ее увидит. А потом он почувствовал прикосновение голого тела и ощущение мягких губ на своей ключице. — Амелия, — выдохнул он, не сумев сдержать дрожи и так и не решаясь открыть глаза. — Да? — ее руки обняли его за шею, тело прижалось сильнее. — Я люблю тебя, — он ощутил, как сердце Амелии забилось сильнее от его слов. — Я тоже тебя люблю. С самой первой встречи. «Ты назвала меня подозрительным типом в нашу первую встречу», — усмехнулся Зелгадис, но решил не говорить этого вслух. Не очень хотелось в такой момент получить по лицу Висфанранком. — Точнее немного после того, как назвала тебя подозрительным типом, — промурлыкала Амелия, будто прочитав его мысли и целуя его в уголок губ. Этого Зелгадис уже не мог вынести. Снова повалив принцессу на кровать, он стал покрывать ее тело поцелуями. Амелия тут же растеряла всю свою игривость, испуганно пискнула и немедленно прикрыла открывшуюся грудь руками, которые Зелгадис не замедлил отвести в стороны. — Нет, ты не отвертишься, твоя очередь, Амелия, — прохрипел химера, сильнее вдавливая, задыхавшуюся от возбуждения принцессу в мягкую кровать. На каждый его поцелуй, на каждое его прикосновение Амелия отвечала вздохом наслаждения. Она выгибалась перед ним, запрокидывала голову, а еще они терлись друг об друга. И это было восхитительно. Он возбуждал ее, он – химера, которого сторонились люди, которого боялись дети. Он заставлял это райское создание выдыхать его имя и просить не останавливаться. Это сводило его с ума. Он и не представлял, что Амелия может настолько разгорячиться. — Я… Зелгадис… я хочу… — прошелестела Амелия, затуманенными глазами наблюдая за тем, как он ласкает ее грудь. Слегка приподнявшись, она снова потерлась об него, и Зелгадис не сдержал стон удовольствия. Будто со стороны он видел, как медленно, будто боясь ранить, стягивает кружевные трусики с Амелии, которая в этот момент зажмурилась, прикусив губу и прижав руки к груди. Они зашли так далеко, а она до сих пор стеснялась, а сам Зелгадис не понимал, откуда в нем самом столько выдержки. Как химера избавился от своих остатков одежды, он уже и не помнил. Сознание вернулось к нему, когда он нависал над Амелией, которая отводила взгляд в сторону, не решаясь взглянуть на него. — Ты как? Глупый вопрос, но Зелгадису ничего лучше не пришло в голову. Ну да, он признавал, что хреново у него получалось успокаивать девушек. Да и вообще успокаивать. — В порядке, — пискнула Амелия в ответ, все еще смотря в сторону. — Посмотри на меня, — попросил Зелгадис, наклоняясь ниже. Немного поколебавшись, Амелия все-таки выполнила его просьбу, и к своему облегчению, химера не заметил в ее глазах и толики неуверенности. — Не переживай, я хотела сделать это только с тобой и ни с кем другим, - спокойно ответила Амелия, а потом слегка возмущенно добавила, — В конце концов, будь иначе я бы не вышла за тебя замуж! Откуда вообще такие сомнения, да я… ААААА!!! Но договорить она не успела, Зелгадис удостоверившись, что принцесса отвлеклась на болтовню (рассказать — никто не поверит, чем еще заниматься, зная, что тебя вот-вот лишат невинности? Разумеется, языком чесать), резко вошел в нее. Надо признать, что химера хорошо подготовился, о чем Амелия разумеется не знала, и прочитал много книг по женской физиологии, поэтому такой реакции от принцессы совсем не удивился. Да и к тому же сделал он все что смог – достаточно сильно возбудил ее и лишил ее девственности достаточно быстро. Только вот последующие слова принцессы повергли его в совершенный шок. — Я… я думала, что первая брачная ночь будет куда более романтичной! — всхлипнула Амелия, смаргивая навернувшиеся слезы боли. — Амелия! Тебе не кажется, что сейчас не время?! — процедил Зелгадис, но, увидев, как вытаращила на него глаза принцесса, мгновенно успокоился, - Извини, это лучше было сделать сразу, зато у нас с тобой будет столько романтичных ночей впереди, сколько ты пожелаешь. «Никогда в жизни таких сопливых речей не разводил», — подумал он про себя, немного смутившись. Как-никак, имидж надо сохранять даже… в постели, — «Но зато хоть Амелия успокоилась» Наклонившись к ней, он начал целовать мокрые дорожки слез, и от этого порыв нежности снова нахлынул на него. Зелгадис даже поразился, как резко меняется его настроение, когда Амелия рядом. Кажется, это началось еще со времен их первой битвы с Занаффаром… Вскоре Амелия снова начала отзываться на его ласки. Зелгадис что-то бормотал, что-то ласковое и нежное, насколько он помнил, а Амелия отвечала ему, улыбаясь сквозь слезы. Химера медленно двигался в ней, не переставая шептать слова извинения, а Амелия только крепче сжимала его плечи, всем телом подаваясь вперед. К счастью, это скоро закончилось. Зелгадис заметил это по снова появившемуся румянцу на щеках Амелии. Ее вздохи из болезненных стали возбуждающими, и внутри химеры все заклокотало от возбуждения, накрывающего его с головой. «Она принадлежит мне» Она шептала его имя как молитву и выгибалась спиной навстречу его движениям, и это сводило с ума, заставляя его вдавливать ее в кровать еще сильнее. — Ты прекрасна, Амелия, — прохрипел он, убирая мокрую от пота челку, закрывавшую глаза принцессы. Амелия отозвалась лишь стоном, а затем прижалась своими губами к его губам. Зелгадис и не подозревал, что Амелия умеет целоваться так страстно. — Зел… я скоро, — проскулила Амелия, не сводя молящего взгляда с химеры. В ее взгляде не было даже намека на смущение, весь ее вид, вспотевшей и задыхающейся от стонов, говорил о том, что она откровенно наслаждается процессом и уже близка к развязке. От осознания этого Зелгадис застонал в голос и опустил руку к промежности принцессы, собираясь ускорить ее развязку. Амелия вздрогнула под ним, громко вскрикнула, а затем прижала его к себе так сильно, что химера даже испугался, как бы ему ее не раздавить. — Зел! Зел! Зел! А затем Амелия протяжно застонала. Он испугался, что она перебудит своим стоном весь дворец, но кажется Амелия тоже это почувствовала, так как заметно притихла и начала поскуливать, а Зелгадис понял, что больше не может сдерживаться…

***

— Я боялась, что мы сломаем кровать, и еще что я перебужу всех своими стонами. — Не ты одна этого боялась. — Скажи, а я ужасно стонала? — Нет, ты была восхитительна. Ну и как тебе ожидания по поводу романтики? — Особенно романтично было менять окровавленные простыни… Ладно, я шучу, это было… шикарно, если честно. — Надо будет меньше проявлять цинизм при тебе, а то наберешься. — Ха! Кстати, мы не закончили тот разговор… Помнится ты говорил про собранный на меня компромат? — Ну да, и это правда. — А я вот помню кое-кого, макияжу которого бы позавидовала любая ночная бабочка. Кажется, это было, перед матчем медных ракеток? И кто бы это мог быть, не знаешь, Зел? — Кажется, моя семейная жизнь будет о-очень веселой… — Еще бы! Амелия Вил Тесла Сейрун лично об этом позаботится!