***
"Домой", — думает Луи. Домой. Он просто не может дождаться того, чтобы добраться до дома, где он стянет с себя джинсы и свернется калачиком под одеялом, затем закроет глаза и уснет на час, или, может быть, даже на десять часов, пока его мозг полностью не отдохнет, перестав так больно пульсировать. Но сейчас он заперт в задней части автомобиля, в котором находится он с Гарри, и водитель, который, видимо, совсем не понимает, что молчание — золото. Если бы он был в лучшем настроении, то может завязал бы с ним разговор, и они бы начали возбужденно говорить и смеяться от шуток, но сейчас он просто не в настроении, и Гарри замечает это. Конечно. Он замечает все. — Снова головная боль? — бормочет он, прижимаясь губами к виску шатена. Тот лишь слабо кивает, тихо вздохнув и прижавшись к нему. В его голове все еще больно отдавалась пульсация, но он уткнулся лицом в глупую, очень дорогую кожаную куртку Стайлса, и так было лучше, потому что все, что он мог чувствовать - это запах его возлюбленного, что был очень знакомым и домашним. Боже, он не мог дождаться того, чтобы попасть домой. Они прибывают в их квартиру, но Луи уже успел задремать в автомобиле. Гарри поблагодарил водителя, быстро и вежливо, помог Томлинсону выйти из машины, придерживая его за плечо и таща парня к двери, призывая его быть быстрым. Никто не знает, где находится их квартира, но ведь всегда есть шанс того, что за ними кто-то следит. Их водители, как правило, сначала хорошо убеждаются в том, что позади никого нет, делая несколько кругов по всему городу, но кудрявый юноша любил убеждаться во всем и самостоятельно. Шатен снял с себя обувь, как только переступил порог их дома, после чего он дошел до гостиной, где упал на диван, зарывшись лицом в ужасно липкие и неудобные декоративные подушки. Он почувствовал, как Гарри сел рядом с ним, и на его спине появилась теплая рука, что заставило его почувствовать себя так, словно все напряжение покинуло его тело, так что он повернулся, благодарно улыбнувшись. Стайлс усмехается, показывая ямочки и прекрасную улыбку. Он начал поглаживать его колени, и Луи просто задумался о том, насколько сильно он любит его. Парень подполз ближе, уткнувшись своим лицом в теплые колени Гарри. Тот начал поглаживать его волосы своими пальцами, также и прочесывая их. Шатен лишь благодарно урчит. — Все хорошо, Бу? — осторожно спрашивает Гарри, слегка надавливая своим пальцем на висок парня. — Угу, — мягко отвечает тот, прежде чем отключиться, будучи окруженным приятным запахом Гарри. Это почти пугает его, потому что он думает, что никогда не будет так счастлив, как в моменты, когда он находится в объятиях его возлюбленного.***
Когда он просыпается, небо за окном уже темное, его голова все еще лежит на коленях Гарри, по телевизору идет фильм "Дневник памяти", и его просто тошнит. Это продолжается. В его голове неустанно пульсирует мозг, боль больше не сухая, она резкая и впивается в каждый миллиметр его тела, и он может чувствовать это именно тогда, когда эти ощущения подползают к его горлу, так что он даже не успевает дать Гарри справедливое предупреждение, а лишь уходит прочь, шатаясь по прихожей, затем заходит в ванную, и он знает, что не станет делать это в унитаз, так что спешит к раковине, где из него выходит завтрак и обед, а так же действительно хороший холодный чай, который он выпил в машине. Мраморная раковина с блестящим серебряным краном становится грязной. У него едва есть время на то, чтобы привести себя в порядок, потому что он уже слышит шаги Гарри, который приближается к ванной комнате. Он чувствует большие руки, что гладят его спину, а затем они просачиваются под его рубашку, продолжая делать начатое. — Эй, — нежно говорит он, двигаясь ближе таким образом, что теперь его бедра натыкались на талию Томлинсона. Он убрал потные волосы с его лба, замечая, что тот все еще задыхается, и задыхается, став невероятно бледным, пока пытался удерживать равновесие. Боль стала немного лучше, она сводилась к тупой, ноющей боли, и это было действительно лучше того, что он чувствовал до этого. У него было ощущение, словно он зажат тяжестью наковальни, но это было нормально. — Малыш, что я могу сделать? — снова попытался Гарри. Когда Луи, наконец, смог дышать, почувствовав, что порыв рвоты ненадолго отступил, то решился ответить. — Воды. Пожалуйста. Младший парень кивает, выходит из ванной комнаты и направляется на кухню, пока старший прижимается спиной к стене, сползая по ней вниз и садясь на холодный плиточный пол. Это было довольно удивительным ощущением, ведь его кожа была горячей, и он сместился, прижавшись виском к холодной поверхности пола и облегченно простонав. Это так приятно. Наверное, могло быть и лучше, если бы он лежал не на плитке в ванной комнате для гостей, но он собирается принять то, что может получить сейчас. Он совсем избавился от чувства замерзания, это лишь успокаивало пульсации в его голове, так что он даже не заметил Гарри, голос которого в панике рассек тишину, и Луи тут же поднялся с пола, только для того, чтобы увидеть парня, который одной рукой сжимал стакан с водой, а другую прижал к своей груди таким образом, словно у него чуть не случился сердечный приступ. — Прости, — бормочет он, немного смутившись. Томлинсон привстал, взяв стакан с водой и сделав почти болезненно большой глоток воды. — Я просто отдыхал. Это было приятно для моей головы. Гарри широко распахнул глаза, по-прежнему будучи в некотором шоке от того, что ему пришлось увидеть. Парень, лежащий на полу в ванной комнате. Но он все равно слегка улыбнулся. — Болван, — пробормотал он, прижав свою ладонь ко лбу шатена. — Ты даже не чувствуешь тепло, — шепчет он, протянув парню руку и потянув его вверх, а затем подхватывает его на свои руки, крепко сжимая в своих объятиях. — Гарри, — слабо возмущается тот, напрасно хлопнув крошечным кулаком по груди его возлюбленного. — Предаешь меня. Парень лишь улыбается, ведь тот такой маленький идиот, но он несет его вверх по лестнице, аккуратно укладывая его на их общей постели, словно он является какой-то драгоценной вещью. Гарри ложится рядом с ним, они обнимаются, и Томлинсон очень хочет поцеловать его парня. — Гарри, — он повторяет, перевернувшись так, чтобы быть на некотором расстоянии от его самого любимого парня в мире. — Я болен. Собираюсь доставить тебе много неприятностей. Кудрявый юноша нежно смеется, снова придвинувшись как можно ближе к Луи. — Меня не волнует это. Я буду заботиться о тебе, Бу, — его теплая рука ложится на живот шатена, и его желудок трепещет, когда он понимает, что такая большая рука Гарри охватывает почти весь его торс. Тот замечает это. — Такой маленький. Мой маленький Лу, — мягко бормочет он. Да. Луи мог к этому привыкнуть.***
То, к чему он еще не привык, кстати, — постоянная рвота. Акцент на постоянной. Прошло чуть больше недели с момента, когда он впервые опустошил содержимое своего желудка в раковину ванной комнаты нижнего этажа, но все просто становится хуже. После того, как его тошнит, он чувствует себя так, словно все его внутренности рвутся, а горло неприятно жжет от желчи. В конце концов, он все-таки сдается, тащит подушку и одеяло в ванную комнату, которую он делит со своим возлюбленным. Когда Гарри находит его там, завернутого в одеяло в фарфоровой ванне, наполовину спящего и пускающего слюни, он делает две вещи. Во-первых, он смеется. Во-вторых, он вытаскивает парня, и до того, как он может вообще запротестовать, то они уже находятся в кабинете чертова доктора. Младший из них вырисовывает узоры своими пальцами на ладони старшего, а тот лишь чувствует, что его тошнит еще сильнее, чем когда-либо раньше. Но это ничего не значит. Врач проверяет его жизненно важные органы, спрашивает о симптомах, и просит побольше отдыхать, пить много жидкостей и начать принимать таблетки "Адвил". То-то и оно. Блики Луи по пути домой почти оставляют ожоги на затылке Гарри.***
Прошло четыре дня после того, как парни сходили в больницу. Боль в голове Луи была намного хуже, чем когда-либо, его мозг мог просочиться через его уши в любую секунду. Гарри почти смеется, когда на самом-то деле он плачет, по-прежнему пытаясь что-то исправить. — Прости, малыш. Сейчас, позволь мне помочь, — и он продолжает нежно массировать висок шатена своим пальцем. Это даже немного помогает, и когда тот добавляет второй палец, то боль почти исчезает, и Луи даже иногда видит звезды. — Я собираюсь отвести тебя к другому врачу утром, — позже бормочет Гарри, в тот же вечер, в который они пролежали под одеялом, не вставая с постели до тех пор, пока, вроде бы, не захотели есть. Стайлс должен был пойти и сделать что-то. — Ненавижу видеть тебя таким. — Я тоже, — ворчит шатен, зарываясь лицом в подушку и стараясь не обращать внимания на то, как подступающие слезы покалывают в уголках его глаз, потому что это чертовски больно, черт побери, и неважно, сколько таблеток "Тайленол" он проглатывает, потому что боль никогда не прекращается, и он никогда не испытывал такие чувства на таком продолжительном промежутке времени; ему просто хочется, чтобы все это прекратилось. — Хочешь, чтобы я сейчас приготовил ужин? — предлагает парень, облокотившись на локти. Кудрявые волосы спадали на его глаза, что заставило Луи усмехнуться. Он в меру своих способностей покачал головой. — Чуть-чуть, — отвечает он, заставляя своего возлюбленного вновь лечь рядом с ним. — Просто останься здесь еще на некоторое время. Проходит около получаса, и за это время Томлинсон успевает успокоиться, пока кудрявый парень обнимает его сзади. — Собираюсь пойти и приготовить ужин прямо сейчас, Бу, — неожиданно утверждает тот, и прежде чем шатен может возразить, он уходит из спальни. Ему становится холодно и одиноко. В его голове происходит что-то странное, и боль до сих пор не желает утихать. Он слышит, как шумит на кухне его возлюбленный, вероятно, он пытался что-то найти. Его лицо озаряется в улыбке, когда он находит то, что так долго искал. Гарри заметил присутствие еще одного парня. — Ты должен отдыхать, — просто утверждает он, и его тон должен быть требовательным, но ведь это Гарри, и этот тон больше похож на внушение. Луи качает головой, но, сделав это слишком быстро, начинает корчиться от боли, чувствуя, будто в его черепную коробку забили еще один болт. Он подается вперед, заставляя кудрявого парня занервничать. — Хочу остаться с тобой и почувствовать себя лучше от твоих великолепных кулинарных способностей, — бормочет он, уткнувшись лицом в рубашку Стайлса. Он знает, что тот не сможет отказать ему. И он прав. Гарри усмехается, как он делает почти всегда; он рассеянно убирает несколько прядей каштановых волос с лица его парня. — Хорошо. Сейчас этот кулинарный мастер должен сходить в туалет, так что, — он тупо улыбается, но это выглядит очень мило. Стайлс быстро бежит в ванную комнату, и Луи не может не захихикать. Он любит его, и не сможет представить себе то, что мог бы любить кого-то так же сильно, как Гарри. Шатен заглядывает в кастрюлю, стоящую на плите, и, увидев, что та абсолютно пуста, опирается на кухонную тумбочку, встав в яркой и смешной позе. Он ждал, пока вернется Гарри.***
Он слышит шаги, приближающиеся из коридора. Парень не понимает, почему он нервничает, потому что они вместе уже очень давно, но это всегда как-то волнительно. Луи ожидает, что Гарри захихикает и снова будет выглядеть нелепо, а еще, может быть, прижмет его к стене и займется с ним любовью, если ему повезет, а ему везет почти всегда. Но не в этот раз, потому что в глазах кудрявого парня лишь теплота и дружелюбие, но, как только он подходит ближе, то его озаряет паника, как думает Томлинсон; позже он понимает, что это, возможно, был даже страх. — Лу! — как только он появляется в комнате, то дергает своего парня подальше от печи, подставляя его левую руку под кран, и, ох. Кожа его ладони сморщилась, став ужасного розового цвета. Но шатен не понимал, в чем дело; он поджал губы, наморщив лоб в замешательстве. Даже сейчас, ведь рука должна болеть, но это совсем не так. Вообще нет. Может быть, она немного и болит, но эта боль так далеко от него, что было бы трудно определить, принадлежит ли она ему вообще. Гарри спокойно держит руку Луи под холодной водой, и второму кажется, что это длится уже несколько дней, но прошло всего лишь пару минут. Он потупил глаза, и Томлинсон обратил на него свое внимание, замечая озабоченность на его лице, что заставляло его хотеть плакать. Все, что он мог сделать, — это смотреть на то, как быстро проходит покраснение с его руки. Он удивился, потому что вообще не чувствовал всего этого. Это правда удивительно, потому что ему никогда не был известен его болевой порог. Даже Гарри, который всего лишь прикусывал язык своими зубами, тут же чувствовал это. Через несколько минут он закрыл кран. — Подожди меня тут, — просит Гарри; его голос мягкий, но твердый. Он покидает комнату, и Луи прижимается спиной к шкафчикам, чувствуя, будто под его ногами плавится плитка, и он тонет в ней. Он в страхе посмотрел на образованные ожогом пузырьки. Это сон. Это должно быть сном. Он не знает, что происходит, и он не столько боится, сколько полностью сбит с толку. Парень вдруг чувствует, словно пытается смотреть на мир сквозь дымку. Гарри возвращается с марлевой повязкой, и это заставило шатена ухмыльнуться, потому что он понял, что у того, должно быть, спрятана целая аптечка где-то, на всякий случай. Он мучительно нежный, даже нагнулся, чтобы аккуратно обернуть повязку вокруг ожога, от самого запястья до костяшек его пальцев, безопасно, но не достаточно плотно, чтобы не раздражать кожу. Как только он сделал это, то отсек лишнее и убрал повязку на тумбочку, по-прежнему глядя на своего возлюбленного. — Зачем ты это сделал? — спрашивает он; в его голосе была действительно заметна обеспокоенность. Луи хмурится, смотря на него. — Что сделал? — Ты чуть не сжег свою руку, милый. — Ох, — он неловко смеется, пытаясь поднять настроение своему возлюбленному, потому что тот думает, что он сделал это нарочно. — Нет, я просто... Я не заметил. Парень немного покачал головой, будучи явно в замешательстве. — Что ты имеешь в виду? Как это? Луи не знает, как объяснить, потому что чем больше он думает об этом, тем безумнее это звучит. — Я не заметил. Я не ощущал этого. Я даже не понимал, что это происходило, до тех пор, пока ты не оттащил меня отсюда, - он покусывает свои губы, смотря в лицо его парня, который думает, что тот сделал это нарочно.***
Гарри тащит его, обиженного и кричащего, после того, что произошло. Не к обычному врачу, потому что все заходит слишком далеко. Томлинсон же считает, что он просто устал, и его возлюбленный делает большой шум просто из ничего, и, о боже, он ведь ненавидит иглы и больницы, он терпеть не может врачей, что прикасаются к его коже холодным металлом, заставляя его затаить дыхание на этом моменте. Когда пришло время, чтобы войти в кабинет, он уже был почти в слезах. Медсестра берет у него кровь, проверяет давление, частоту сердечных сокращений и температуру, и она совсем не выглядит обеспокоенной, что только подтверждает то, о чем Луи уже знает; все в порядке, он просто болеет. "Это нормально, просто превосходно", — как объясняет он, со скрещенными руками, головной болью и рвотой. Врач (которого звали доктором Беном Алленом, но Томлинсону было все равно, потому что все врачи одинаковые) кивает, будучи в свободной и открытой позе, в то время как шатен был совсем в противоположной. Он делал заметки, и, кажется, был готов прописать парню некоторые обезболивающие таблетки, снова постельный режим и много жидкостей, но Гарри его перебивает, пока Луи не успел нагрубить ему. — Ожог, — напоминает он; его глаза стали совсем темными, и он не смотрит на своего возлюбленного, его внимание обращено на пол, пока он рассеянно играет с кольцами на своих пальцах. — Ты забыл об ожоге. Луи вздыхает, взглянув на марлевую повязку, что обернута вокруг его руки; он борется с желанием спрятать ее за спину. Врач поднимает брови, глядя на него. — Что за ожог? Шатен протягивает свое вялое, несчастное запястье, что завернуто в повязку. Он чертовски ненавидит Гарри, он действительно ненавидит его за это. Ему просто хочется вернуться домой, но это, несомненно, задержит их здесь, как минимум, еще минут на двадцать. — Я почти сжег свою руку. Ничего особенного. Стайлс в недоумении смотрит на него. — Но ты не чувствовал этого. Вот что имеет значение. Не так ли? — он поворачивается к мужчине, глядя на него умоляющим взглядом. Старший из парней чувствует себя виноватым, потому что злился на кого-то столь милого, он ведь просто заботился о нем. Он запыхтел. Врач в замешательстве посмотрел на парней, и Луи решил объяснить все раньше, чем это попытается сделать его возлюбленный. — Я прислонился к плите, и, наверное, моя рука просто загорелась, а я не заметил этого, пока Гарри не сказал мне об этом. Ну, мне не было больно, — объяснил он, понимая, что с ним что-то не так, потому что, кто, черт возьми, не почувствует что-то подобное? Нет. Он устал. Просто устал и переутомился, он лишь нуждался в действительно долгом отдыхе. Мужчина кивает, его глаза немного омрачились, словно он погрузился в свои мысли. — Я позову медсестру, и мы пройдем некоторые быстрые неврологические тесты. Ничего такого, просто что-то вроде того, что вы проходили, будучи в средней школе, — он тепло улыбнулся, утешая парней. Луи кивнул, тяжело вздохнув. Он так устал, и уже слишком поздно, ему просто хочется уйти отсюда и обниматься с Гарри под их теплым одеялом, и, может быть, допоздна смотреть мультики, пока они не заснут. Приходит медсестра, и врач действительно был прав, ведь это именно то, что они привыкли делать в средней школе каждый год, или около того. Она вполне доброжелательна. Ему приходилось делать всякие глупые вещи, вроде следить глазами за ее пальцем, ходить по комнате, и он чувствовал себя так глупо, пока Стайлс смотрел на него, сидя в углу. Наконец, она поблагодарила его и осторожно погладила по спине, после чего ушла из кабинета. К ним наконец-то вернулся доктор Аллен. Он все еще улыбался, но уже немного по-другому. Луи почувствовал прилив паники, он заставлял себя думать рационально. Врач, вероятно, слишком устал. Это и было всему причиной. Ничего плохого. Все нормально. Сейчас он пойдет домой, и завтра проснется в теплых руках Гарри, который, наверное, утром сделает для него блины, если его желудок согласиться принять их. Тишина, которая длится почти минуту; ее нарушает только исходящий от мягких часов на стене у двери звук. — Я бы хотел пройти еще несколько тестов, — наконец сообщает он. — Стандартные процедуры. Магнитно-резонансную томографию и компьютерную томографию, скорее всего. Это не займет много времени, уверяю вас, после этого мы все поймем. — Отлично. Я просто хочу покончить с этим, — заявил Томлинсон. Он надулся, и теперь выглядел раздражительным ребенком с глазами, блестящими от слез, потому что он чертовски устал. Врача немного удивил столь острый ответ, но он все же кивнул, получив его. — Тогда хорошо. Давайте во всем разберемся.***
— Результаты анализов займут несколько дней, — сказал он, когда они все же прошли все, о чем он просил. — Мы дадим вам знать. И шатен слишком сонный, чтобы что-нибудь сказать, поэтому Гарри делает это за него, решительно пожимая руку мужчине. — Спасибо. Парень устал, но он не упустил из виду то, как сильно потемнели глаза его возлюбленного, который был в абсолютном страхе.***
Фактически, они никогда не используют слово "рак". Или, может быть, они делают это, но это не до тех пор, когда они уже использовали слово "глиобластома" четвертой степени, что как-то в тысячу раз хуже. Томлинсон, конечно, никакой не эксперт, но он понимал, что какое-то белое массовое вторжение в его лобной доли мозга вовсе и не должно быть там, и его тело дрожит, а мысли только и делают, что путаются друг с другом, потому что все это имеет смысл. Черт, черт, черт. Луи даже не успевает среагировать, прежде чем шаткий голос Гарри вмешивается в разговор. — Какие у нас варианты? — его рука инстинктивно притягивает шатена к себе. Не многие, оказывается, потому что это был вида рака, что совсем не излечим, мозг — еда этой болезни, черт возьми, и когда тут стало так холодно? Он не может остановить эти встряхивания и кружения мира, что затуманивают его разум. Доктор Аллен по-прежнему говорил жестким голосом, но с мрачной улыбкой на лице, и Луи хочется ударить его, потому что он использует такие слова, как "плохо", "но не безнадежно", прекрасно понимая, что все безнадежно, потому что, да. Он может копаться в его голове, кормить лекарствами через пластиковую трубку, но вся суть всего этого разговора в том, что он умрет. — Все началось с простой головной боли, — он беспомощно скулит, желая исчезнуть, когда Гарри всхлипывает, сидя рядом с ним. Кудрявый парень снова тянется к его руке, но он отталкивает его. Он не хочет, чтобы кто-то прикасался к нему. Его кожа чешется, словно он должен смыть все это и начать все заново. Он хочет провалиться сквозь землю и исчезнуть в самое ядро земли, чтобы стать частью почвы, и камней, и травы, существовать везде и нигде одновременно. Вместо этого, он встает и медленно бормочет о своих нуждах. — Я думаю, меня сейчас стошнит, — он выходит из кабинета, постоянно спотыкаясь. Дойдя до общественного туалета, шатен запирается в одной из кабинок, сев у фарфорового унитаза и обхватив его своими трясущимися руками. Его не тошнило, он просто сидел там, его тело вздымалось, но он не мог заставить себя избавиться от содержимого в его желудке, и, боже, он хотел, чтобы он смог это сделать, потому что все, что движет им сейчас - это страх. Это неприлично, но его это не волнует. Из его горла медленно вытекает жизнь, и он слышит, как Стайлс стучит в дверь его кабинки, прося впустить его. Его голос очень громкий и сломленный, и шатен точно может сказать, что он плакал. Он чувствует, как весь мир разрывается на куски, когда наконец открывает дверь, дрожа от каждого движения и оказываясь в объятиях его возлюбленного. — Все будет в порядке, — шепчет тот, целуя его в висок и размывая свои слезы о его волосы. Луи не уверен, но ему приходится следовать за Гарри, чтобы вновь попасть в кабинет доктора Аллена, потому что, черт возьми, что еще он должен делать? Как только они снова сели на неудобные пластиковые стулья, кудрявый парень притянул к себе своего возлюбленного так близко, что тот был почти на его коленях, и это заставило врача профессионально улыбнуться. Томлинсон думает о том, скольким же людям этот человек сообщил о том, что они должны будут умереть. Он, вероятно, имел много таких случаев в своей практике. — Так, лечение, — снова начал он, скрестив руки поверх стопки бумаг на его столе. — Наиболее распространенный путь — это хирургия; мы можем получше рассмотреть опухоль и удалить большую ее часть, но пока мы не в состоянии определить, сколько именно. Луи не хочет слышать его. Гарри же все внимательно слушает, и шатен почти сходит с ума, когда его возлюбленный берет ручку, чтобы сделать заметки. Его мысли заставляют его плакать. Он старается не слышать их, сильнее упираясь в холодную спинку стула. Возвращаясь в настоящее, он отчаянно пытается снова понять то, о чем шла речь. — ...Химиотерапия — это всегда вариант, — отмечает доктор Аллен, поджав губы. — К сожалению, как показывает опыт, она имеет очень мало влияния над продолжительностью жизни. Есть низкий, гортанный тон, заставляет парня снова оторваться от его мыслей. — Опять же, Луи, — парень вздрагивает, потому что до сих пор он только рассматривался, как мистер Томлинсон. — Выбор за Вами. — Я могу... — начинает Луи, чувствуя, как боль в животе начинает расти, и все это скапливается в его горле. Он пытается сдержать себя, после чего продолжает: — Можно ли мне несколько дней на то, чтобы все обдумать? Врач кивает. — Абсолютно. Однако, как и при всех формах рака мозга — время теперь очень дорого для нас, — и Томлинсон понимает его, он слышал это множество раз. "Сколько мертвых людей знает этот парень?" — задумывается он. "Сколько смертных приговоров он дал?" — Ты хочешь поговорить об этом? — спрашивает Гарри, когда они уже едут в машине, направляясь домой. Его глаза до ужаса красные, он нервно кусает губы и с тревогой глядит на шатена. Старшему парню было больно смотреть на это. — Не совсем, - бормочет он, прижимая нос к стеклу и медленно проводя руками по телу кудрявого парня. Пауза молчания, после которой он продолжает: — Что насчет группы? — К черту группу, — быстро отвечает Гарри, и шатен почти смеется, в отличие от его возлюбленного. — Прости, — добавляет он, будучи немного смущенным. — Это просто, ты знаешь. Ты важнее. — Что даже не имеет смысла, — он фыркает, закатывая глаза. — Они не собираются полюбить этот факт, — ему не нужно уточнять то, о ком идет речь. Стайлс знает. — Мы что-нибудь придумаем, — отвечает он, сжимая руку Луи в своей собственной.***
Шатен делает много исследований, пытается найти новую информацию, прокручивая различные статьи в своем телефоне или на компьютере. Он просыпается утром, и сразу приступает к делу. Его глаза ужасно болят от света экрана, и, конечно же, он все еще ничего не может поделать, чтобы прекратить боли в голове. На самом деле, ничего не поможет ему. И врач был прав — здесь не так много вещей, что они могут сделать. Существуют лекарства, которые он может принять, чтобы помочь уничтожению опухоли, отеков, но это поможет лишь некоторым их частям, и даже если он сумеет избавиться от большей части, то все равно умрет; эта процедура только подарит ему лишний год жизни, и то, если ему повезет. Год химиотерапии и постоянных визитов в больницу. Он не хочет этого, он не хочет ничего из перечисленного. Он хочет хоть немного увидеть то, как вырастут его сестры, он хочет купить дом для них с Гарри, он хочет разрешение на то, чтобы держать его возлюбленного за руку на улице. Он хочет поехать в новый тур в следующем году, он хочет много путешествовать, он хочет так много всего, но у него нет времени на это, даже если он согласится на лечение. Средний срок остатка жизни для людей, больных глиобластомой, составляет четыре месяца. Может быть, даже и пять. Это пугает Луи, когда его усталый мозг шепчет ему: "Это более, чем достаточно." Он просто очень устал, в этом-то и дело.***
Два дня, шесть часов, двадцать две минуты и двенадцать секунд, когда он принимает решение. Оно попадает ему прямо в грудь, как молния, и он сидит в постели. Гарри просыпается сразу, обращая на него внимание. — Что случилось, Бу? — его голос хриплый, потому что он только проснулся; в нем явно слышится беспокойство. Это делает Луи грустным, потому что он понимает, что ему придется привыкнуть к этому. Но, глядя на уставшие глаза его возлюбленного, он понимает, что сейчас не лучшее время для того, чтобы сказать ему о своем решении. Может быть, будет лучше сказать ему утром, когда свет согреет его лицо и его мозг не будет настолько запутан мыслями и болью, особенно болью. Он просто ложится обратно, обнимая кудрявого парня и укладывая свою голову на его грудь. — Ничего, любимый. Мне просто приснился плохой сон. Давай, засыпай снова, — бормочет он. И если Гарри и замечает, как сильно тот дрожит, то ничего не говорит.***
— Итак, — тихо начинает он, даже будучи не уверенным в том, что его возлюбленный слышал его, но голова парня дергается в его сторону почти сразу же. — Я, эм. Я думаю, что решил. Спина Стайлса заметно вздрагивает; он выключает телевизор и поворачивается, чтобы суметь посмотреть на шатена. — Хорошо, — говорит он, резко кивнув, и, черт возьми, это будет труднее, чем он ожидал. Луи, в общем-то, даже и не может сделать этого. Он не привык плакать так много, но теперь чувствует, что бесконечный поток слез катится вниз по его щекам, потому что он, черт возьми, не может сделать этого. Он не хочет умереть, но это все равно ожидает его, и парень просто не хотел, чтобы кто-то ковырялся в его голове. Возможно, он умрет даже раньше, но он не хочет жить дольше, чем следует, потому что это означает, что он будет прикован к постели в течение нескольких месяцев; он будет просыпаться и засыпать в одном и том же месте, и не будет знать, где он вообще находится, потому что это сведет его с ума. Но он убьет Гарри своим решением, потому что он знает, что тот хочет попробовать все исправить. Этот парень хочет черпать каждую возможность, и, если у него появился шанс, что в голове Луи кто-то покопается и все наладится, то он хочет попробовать сделать это, ведь тогда его жизнь продлится. Не у него ведь рак. — Эй, давай, — он успокаивает его, потирая крохотные ладони своими большими пальцами с обеих сторон. — Гарри, — парень задыхается, глядя на него сквозь ресницы, что стали слишком тяжелыми от слез. — Гарри, я не хочу, чтобы они копались в моей голове. — Лу, — тот сочувственно шепчет, начав прочесывать каштановые волосы своими пальцами; он надеялся на то, что это заставит его перестать бояться. — Малыш, я знаю, ты боишься, и... — Нет, — он рыдает еще сильнее, хватая парня за плечи и заставляя посмотреть его в свои глаза. - Нет. Гарри дрожит, и его глаза уже совсем остекленели, пока он беспомощно смотрит на Томлинсона. — Что ты имеешь в виду, Лу? — Я имею в виду то, что я не хочу, чтобы они ковырялись в моей голове, или давали мне лекарства через трубочку, я не хочу этого, потому что мне все равно станет хуже, и вовсе неважно, что они собираются сделать. Гарри, и я не уверен в том, что хочу быть рядом, когда это произойдет, — он тяжело вздыхает. — Лу, — снова шепчет он, в недоумении моргая. — Ты... Ты хочешь умереть? Шатен быстро качает головой. — Нет, я не хочу, конечно же, но я знаю, что это произойдет в любом случае, Гарри, неужели ты не понимаешь? И мне так страшно, но я... Я не хочу страдать... больше, чем мне предназначено. Черт. Я не знаю, имеет ли это смысл, я просто... Я не знаю, Гарри, и мне так жаль, — как только он заканчивает, Стайлс хватает его голову за подбородок и целует его так, будто весь мир вот-вот разрушится. И, ладно. Так и есть. — Прости меня, — старший парень начинает скулить, когда младший отодвигается, и его щеки начинают пылать. — Я так люблю тебя, и мне очень жаль. Я пойму, если ты не захочешь больше быть со мной. Гарри в замешательстве хмурит брови. — Что ты имеешь в виду? — выражение его лица изменяется, когда он понимает то, о чем идет речь. — Ох, малыш. Ты знаешь, что я никогда не покину тебя. Луи находится на грани панической атаки, отчаянно пытаясь донести свою точку зрения до его возлюбленного. — Ты же понимаешь, все будет только хуже. Все будет так плохо, Хаз. Мне будет становиться хуже, мне будет очень плохо, и... Ведь тебе придется заботиться обо мне, и это будет ужасно, — его голос перешел в шепот. — Ты правда думаешь, что я бы ушел сейчас, после стольких проведенных вместе дней? — он выглядит обиженным. — Меня не волнует это, Лу. Я буду заботиться о тебе. Я останусь с тобой. Навсегда, ладно? Я обещал тебе вечность, и именно это я и имел в виду. — Ты думаешь так сейчас, но ты пожалеешь об этом, — но Томлинсон продолжал протестовать. Гарри просто тянет его к себе, оставляя поцелуи на его волосах. — Ты такой храбрый, малыш. Я так люблю тебя. Ты такой храбрый, Лу. Шатен в замешательстве глядит на него. — Ты не злишься? Парень качает головой, крепко сжимая руку своего возлюбленного в собственной руке. — Я не злюсь. Мне страшно, да. Но я не злюсь, — он закрывает глаза, прижимая их лбы вместе. Его до сих пор немного трясет. — Действительно боюсь. — Я тоже, — тихо отвечает Луи; Гарри чувствует, как его ресницы щекочут его щеку. Они остаются в таком положении, соприкасаясь своими лбами и наслаждаясь тишиной.***
Во вторник об этом узнают остальные парни. — Ты хочешь рассказать им? — нежно спрашивает Гарри, пока Луи кусает свои губы, пытаясь понять, хочет ли он этого. Он думает, что не сможет сделать это. Наконец, шатен кивает в знак согласия, потому что он совсем не доверяет своему голосу. Лиам, Найл, и Зейн с тревогой смотрят на него, не вставая с дивана. Этот диван был предназначен для влюбленных друг в друга людей (он был очень маленьким), так что места было не особо и много, но никто не возражал. Он решил, что им стоит сидеть подальше от него, потому что, кажется, он разорвется на части, если они будут рядом. — Ладно. Могу я? — выясняет Гарри, приподняв голову своего возлюбленного за подбородок, чтобы он посмотрел на него. Тот лишь кивает, снова прильнув своим лицом к плечу парня. Стайлс делает долгий, глубокий вдох, крепче сжав руку шатена в своей собственной. — Луи болен. И потом они заговорили все сразу. "Чем он болен? Все будет хорошо? Вы уже были у врача? Ему нужно пойти в больницу? Он не сможет приехать в Америку для промо? Это серьезно?" Луи почти закатывает глаза, желая сказать: "Это серьезно, конечно же, вы, идиоты." Он не делает этого, потому что они не нуждаются в таком заявлении сейчас. — Я умираю, — трогательно скрипит он, сразу потянувшись к Гарри и спрятав свое лицо в его коленях. Он хотел избежать худшее — их уродливую, ужасную реакцию и жалость в глазах. Он не хочет, чтобы они жалели его. Это неловко. И он может слышать то, как все начинают разговаривать, но его мозг превращает их слова в ничто. Парни встают с мест, сразу же приближаясь к нему. Лиам делает это первым; он крепко обхватывает шатена в своих руках, после чего тот делает то же самое, начав чувствовать себя так, словно он в абсолютной безопасности. Ему становится очень грустно, когда Найл делает то же самое, а Зейн стоит позади них, терпеливо ожидая своей очереди, потому что он не хочет, чтобы все они раздавили его. Черт, Луи любит их. Он чувствует тепло и радость; он чувствует себя любимым, таким любимым, когда Зейн тянет его в свои объятия, потирая его спину и шепча всякие глупости ему на ухо. Он почти уверен в том, что это рука Найла держит его собственную руку. Черт возьми, он не готов оставить своих мальчиков. Не сейчас, и не когда-либо.***
One Direction уходит на перерыв в их музыкальной карьере после выпуска своего нового альбома. Они снимают видео, что длится всего минуту. В нем они говорят, что вернутся в ближайшее время. Сроком определили год, но пока это неизвестно. — Вы должны продолжать, — тихо говорит шатен, утыкаясь своим лицом в колени Гарри. Все они сидят на ковре, перед двумя парнями. — Новый тур. Новая музыка. Больше музыки. Все они приходят к единому решению: нет, они не будут делать этого. — Не без тебя, — грубо говорит Стайлс. — Никогда без тебя. Луи чувствует, что он вновь начал плакать. Они не могут просто взять и прекратить существовании группы One Direction из-за него. Они должны выходить с треском, а не со всхлипами. Они не могут просто аннулировать тур, потому что многие люди с нетерпением ждут его. Они будут невероятно злы из-за этого, и парень не может смириться с мыслью, что в этом виноват только он. — Группа не должна умирать, когда умру я, — шепчет он, всхлипывая и вытирая нос рукавом; Найл тут же вскакивает, крепко обнимая его. — Ты — группа, — настаивает блондин, слегка улыбаясь. — Мы братья. Команда, и мы не станем играть без тебя.***
Головные боли становятся все хуже. Луи улыбается, делая вид, что не замечает этого. После их интервью с Эллен, он сворачивается в руках своего возлюбленного, пока боли практически сковывают его. Парень засыпает, лежа на коленях Гарри, когда они уезжают обратно в отель. Он плачет этой ночью, потому что его руки тряслись так сильно, что он даже не мог нажать эту чертову кнопку лифта. Он так привык быть состоянии исправить все, но сейчас, черт возьми, это совсем не выходит. Томлинсон проводит все свое время в Америке, глядя на все пейзажи, которые ему удается увидеть; он запоминает лица и места, потому что понимает, что он, вероятно, никогда уже не вернется сюда. Несмотря на все, он будет скучать по этому.***
Это воскресный день, за их окнами устойчиво падает мокрый снег, а парни по-прежнему в постели. Луи сидит, скрестив ноги, пока пытается что-то заплести на голове Гарри, копаясь в его темных кудрях. Брюс свернулся калачиком и лежит на боку, пока его хвост бьется о его лапы. Стайлс слушает одну из его страшных инди-групп через динамик. Это немного приятно. Парень отпустил волосы его возлюбленного на одно мгновение, утыкаясь своим лицом в его шею. Шатен покраснел от жара в эту промозглую ноябрьскую погоду. — Как насчет детей? — спрашивает он после долгого времени. Гарри немного выпрямляется, и Томлинсон мрачно улыбается ему. Не так, как он ожидал, во всяком случае. — Лу, — бормочет он, уже видя, как остекленели его глаза. - Не стоит. И, как правило, Томлинсон быстро отбрасывает разговор, шепча извинения снова и снова. Он наклонился к шее своего возлюбленного, целуя ее и оставляя на ней засос, после чего снова начинает играть с его волосами; он прикусывает губу, замечая, как его руки вновь начали трястись. — Но, ты понимаешь... Ты знаешь, если бы мы могли... Могли бы иметь детей, я имею в виду. Имена. Я знаю, мы обсуждали их, но мне нужно знать. И кто бы из них был таким сумасшедшим ребенком, и какому бы из них я дал мороженое после чая. Пожалуйста, Гарри. Я просто... Это глупо, но... — он замолчал, начав теребить свои рукава. — Я просто чувствую, что это то, о чем я хочу знать, прежде чем... Ты знаешь, — его голос совсем стих, и был похож больше на шепот. Стайлс тихо сидит, и это длится слишком долго, что почти устрашающе. Он смотрит в окно, наблюдая за этой бурей. — Ты бы развратил их, не так ли? — тихо шепчет он, слегка улыбнувшись. Шатен кивает, будучи слишком восторженным. — Да, я бы сделал это. А ты был бы таким родителем, который, черт возьми, добавлял бы смесь шпината в пирожные, а мы бы говорили тебе, как все получилось отлично, потому что слишком любим тебя, чтобы разрушить твои представления об идеальной кулинарии, — они оба посмеиваются. — Но потом я бы отвел их в кафе, где мы съели бы мороженое с дополнительными взбитыми сливками, и они вернулись бы домой с мороженым на их лицах, но никогда не рассказали бы тебе правду, потому что я действительно классный отец, — он дьявольски усмехается, обернув руки вокруг Гарри и потянув его назад, пока они не начали сидеть бок о бок, плечо к плечу и бедро к бедру. — Мы могли бы завести еще одну собаку, может быть. Или кошку. Назвали бы новое животное Феликсом, — прошептал кудрявый парень, закрыв глаза и нежно улыбнувшись. — Боже, дети любили бы тебя. Я имею в виду, что они меня тоже любили бы, но они чертовски обожали бы тебя, Лу. Томлинсон не может сдержать улыбки, утыкаясь лицом в плечо своего возлюбленного. Ему требуется некоторое время, чтобы успокоить головокружение и трепетание сердца. — Они бы полюбили тебя, — наконец говорит он. — Всякий раз, когда им было бы грустно, или они были бы напуганы, они бы пошли в первую очередь к тебе. Они бы заплакали однажды, прям в середине ночи, а ты бы пришел и спел им одну из своих любимых песен в ужасном стиле инди, — он замолкает, потому что становилось все труднее найти нужные слова, чтобы все объяснить. Стайлс двигается таким образом, чтобы теперь лежать на боку, опираясь на локтях рядом с шатеном и улыбаясь как сумасшедший. — Наверное, так и было бы, — он засмеялся, откинув голову назад и уставившись на вентилятор, что висел на потолке. — Это был бы хаос. Все время. Нам бы понадобился большой дом. Ну... Намного больше. — Конечно, — Томлинсон соглашается. — Иначе как бы мы справились с таким хаосом? — он поджимает губы, думая. — И праздники. Праздники были бы самыми лучшими. Весь дом был бы покрыт мишурой и гирляндами, и дети делали бы фигуры из снега, а мы с тобой купили бы шляпы Санты для каждого из животных нашего дома. — И у нас была бы большая елка. Даже больше, чем есть сейчас, — отвечает Гарри; в его глазах уже застыли слезы. — И нам бы пришлось очень потрудиться, чтобы украсить это дерево. Шатен радостно кивает. — Да, конечно. И мы, естественно, пригласили бы мальчиков. И Перри, и Софию, и маму, и Джемму, и Робина, и всю мою семью тоже. Всех девочек, — он улыбается, но чувствует, как слезы покалывают в уголках его глаз, когда он представил фото всех своих сестер, и его двух младших братьев, которые столпились у елки; Гарри, чьи вьющиеся волосы буквально везде, и он обнимает их детей, что хихикают вместе с ним, нежно глядя на все это. Стайлс быстро замечает это, пытаясь продолжить разговор. — На Хэллоуин ты бы придумал им лучшие костюмы. Мы бы ходили по домам, стараясь напугать всех. Луи чувствует себя так, словно его сердце вот-вот взорвется. Он также чувствует, что уже действительно устал, его веки тяжелеют и он борется с тем, чтобы они оставались открытыми. — Мхм, — урчит он, чувствуя себя сонным и счастливым. Он залезает под одеяло и прижимается к своему возлюбленному. Тот запускает свои руку через каштановые волосы, начав медленно и ласково прочесывать их, на что Томлинсон счастливо вздыхает и прикрывает глаза. — Продолжай говорить, — бормочет он. Кудрявый парень кивает, утыкаясь своим подбородком в макушку шатена; он осторожно обвивает вокруг его талии свои руки. — И ты бы научил их всему, ведь ты не такой смешной недотепа как я. Возможно, вы с Зейном научили бы наших детей кататься на скейтборде, — тот просто тихо вздыхает в знак согласился, утыкаясь своим лицом в его грудь. — Ты был бы таким хорошим отцом. Черт, Лу. Таким чертовски хорошим, — кудрявый парень всхлипывает, из-за чего Томлинсон хочет тут же заплакать. Гарри все еще говорит, но его возлюбленный уже засыпает, видя перед собой вьющиеся волосы и зеленые глаза; в его сознании задержались маленькие дети, и он представляет все гораздо лучше, когда Стайлс начинает рассказывать все больше и больше. Тот внезапно замолкает из-за душащих его рыданий, и шатен плотнее закрывает глаза, делая вид, что не замечает этого.***
Луи привык говорить Гарри все, вжимаясь своими губами в его челюсть, или хныкая слова в его рот, или тогда, когда он плачет, устроив свою голову на его плече, когда ему грустно, или он смущен, или ему страшно. Есть, конечно, такие вещи, о которых его возлюбленный не знает совсем. Томлинсон иногда бодрствует по ночам и смотрит на аккуратное лицо его парня. Он любуется его губами и тем, как красиво закрыты его глаза. Иногда он даже плачет, потому что Гарри слишком замечателен и Луи совсем не знает, почему некая сила на этой планете вдруг решила, что он заслуживает кого-то настолько прекрасного, понимающего и терпеливого. Теперь у него есть большой секрет, зависший прямо над сердцем, словно бабочки, грубо порхающие своими крыльями. Он начинает забывать слова. Он не может... Он не может объяснить, потому что это не имеет смысла. Но иногда, он будет уже на середине рассказа, и вдруг просто забудет слова, что физически или психически произойти не может, но его язык словно завязывается в узел, и это чертовски страшно. Например, он будет рассказывать историю о близнецах или о чем-то, что он смотрел по телевизору, пока Гарри не было рядом, или глупую шутку, которую рассказал ему Найл, и он забудет слова "играть", "смотреть" или "смеяться", и вдруг перестанет говорить, в панике опуская голову, пока страх медленно впитывается во все его тело. Потом, конечно, Стайлс скажет что-то, что заставит его память оживиться, и он закончит свой рассказ. Это нормально. Как сказали врачи - плохо, но не безнадежно. Он повторяет слова про себя снова и снова в своей голове каждую ночь, пока они не сливаются вместе и он опять забывает их. Глядя на спящего Гарри, все о чем он может думать: "Пожалуйста, не дай мне забыть и тебя тоже."***
В конце концов, его возлюбленный замечает. Он замечает все. - Гарри, - резко говорит шатен; в его голосе чувствовалась легкая паника, но обычно ее не было. - Не могу найти... Для автомобиля. Кудрявый парень в замешательстве хмурится, чтобы взглянуть на Томлинсона, странно изгибая губы. - Да, малыш? Луи пожимает плечами, вытянув руку и сделав движение, будто он вводит ключ и заводит машину. - Не могу найти их, - выдавливает он, чувствуя себя еще более неловко, чем обычно. - Ты имеешь в виду ключи? - с беспокойством спрашивает Гарри. - Ключи, - повторяет тот, надеясь на то, что его возлюбленный не станет зацикливаться на этом. - Да. Ключи, - он чувствует себя чуть лучше, когда свободно может выговорить это слово. Гарри ничего не отвечает, но он и не должен. Выражение его лица говорит Луи все, что ему нужно знать.***
Гарри делает ему маленький список на телефоне под названием: "Слова для Лу :)", и там были именно те слова, которые Томлинсон забывал намного чаще, чем другие. Однако, этот список растет в геометрической прогрессии с каждым днем, и это немного трудно - не отставать и записывать. - Ты не забыл покормить... - шатен замолкает, задумавшись и сморщив лоб, пока он облизывает губы. Младший парень чувствует, как над ним грохочет волна горя, когда он наблюдает за тем, как щурится Луи; его руки сжаты в маленькие кулаки, и он пытается вспомнить. Вокруг его плеч обвиваются сильные руки, и он чувствует, как Гарри оставляет поцелуй на его макушке, надеясь на то, что это его успокоит. - Собаку, любимый? Шатен тут же поворачивается и утыкается лицом в ключицы своего возлюбленного, и да, Гарри чувствует, что его сердце, кажется, опустилось к самым коленям, когда его кожа становится влажной. - Эй, - мягко говорит он, просунув руку между ними и поместив ее на подбородок Луи, чтобы встретиться с ним глазами. У голубых глаз уже давно появился красный оттенок, и парень выглядел таким жалким и безнадежным, пока в его глазах снова и снова покалывали подступающие слезы. Но он не будет плакать, нет, не сейчас, потому что на этот раз его возлюбленному нужно, чтобы он был сильным. И он будет. - Малыш, - продолжает он, медленно опускаясь на пол и прижимаясь спиной к стене. Он позволяет шатену устроиться между его ног, чтобы он немного отдохнул. Проходит несколько минут, и всхлипывания прекращаются, но Томлинсон по-прежнему чувствует себя беспомощным. - Все в порядке, - продолжает он, схватив его за руку, и это было одной из любимых его вещей. Он прослеживает линии его ладони, пока тот полностью успокаивается и садится в вертикальное положение, потирая ковер свободной рукой. - Чувствую себя так глупо, - бормочет Луи, чувствуя, как по его щекам снова текут слезы, - все время. - Нет, - его возлюбленный почти рычит, и голос кажется суровым, но это, как правило, не из-за Томлинсона. Голова шатена медленно поднимается, когда он слышит интонацию; он испуганно смотрит на Гарри, но его это не волнует, потому что он не знает, что делать, и чувствует себя беспомощным, и он, черт возьми, ненавидит это. Он хочет прижать Луи к их матрасу, шепча ему все, что появляется в его голове, но они выбрали места, в которые пойдут, и у них просто нет времени на это. Его никогда нет, и в желудке парня снова буря, потому что они бегут от гребаного времени, а ему еще так много нужно сказать. Вместо этого, он просто тянет к себе шатена так близко, что их лица находятся на одном уровне, а носы соприкасаются между собой. Их дыхание шумное, по сравнению со спокойной, тихой квартирой. - Ты не глупый, - твердо настаивает Стайлс, держа лицо Луи в своих руках таким образом, что тот не сможет извиваться и отворачиваться. - Ты никогда не был глупым, малыш. Мне не нравится слушать то, как ты говоришь такие вещи, - старший парень опускает взгляд, и младший знает, что он снова заплачет, так что он тут же целует его, прежде чем он сделает это. Это только целомудренный поцелуй его кисти, но этого достаточно.***
- Ты не понимаешь этого, - бормочет Луи однажды ночью, когда Гарри крепко обнимает его, но тот все равно выглядит расстроенным, потому что забыл слово "растение". Растение, Христа ради. - Ты не понимаешь, каково это - проснуться и забыть какую-то глупую, черт возьми, вещь, например, где твоя зубная щетка или какая дверь является проходом в твою спальню. Его нижняя губа дрожит, и он не перестает сильно кусать ее, делая этим только хуже. Он не грустный, он злится; ему хочется, чтобы он смог сделать так, чтобы Стайлс понял его, но он, черт бы его побрал, не может этого сделать, и это несправедливо, потому что он даже не в силах попытаться. - Малыш, - мягко говорит Гарри. В его глазах застыли слезы, и шатен понимает, что он вот-вот заплачет. - Я знаю, и мне очень жаль. Я просто, черт. Я бы очень хотел быть способным сделать что-то. Но я не знаю, что мне сделать и как помочь тебе, и я чувствую себя чертовски беспомощным, и я ненавижу это, Лу... - Я не хочу этого, - Томлинсон всхлипывает, и его возлюбленный может чувствовать, как усиливается его дрожь. - Я ведь... Я забуду... Я забуду все. Ты знаешь это, правда? Это просто мелочи, по сравнению с тем, что будет дальше. Я не смогу петь, или просто поговорить, Гарри, - он скулит. - Я не хочу забыть тебя. Он еле успевает снова всхлипнуть и вдохнуть воздух, как руки Стайлса тут же оборачиваются вокруг него; он прижимается к нему так крепко, впиваясь своими пальцами в его спину. Луи слышит тихие рыдания, и тело его возлюбленного начинает также дрожать, что заставляет его понять следующее: Гарри тоже заплакал. - Прости меня, - шепчет шатен, вытирая мокрые от слез щеки. - Я знаю, что ты стараешься. Ты просто совершенство. Прости, что я сказал все это. Он никогда не поставит на обсуждение еще хоть что-то.***
Гарри находит своего возлюбленного, завернутого в одеяло; его колени поджаты к груди, и сам он судорожно что-то записывает в блокнот, сделав паузу и почесав свой подбородок, после чего продолжил начатое. - Что ты делаешь? - спрашивает он, подталкивая шатена и садясь рядом. Томлинсон прищуривает глаза и высовывает язык, по-прежнему смотря на листы бумаги. - Скажи мне, - кудрявый парень снова заскулил, подталкивая Луи. Тот вздыхает, убирая ручку в сторону и складывая листок бумаги в крошечную фигурку, которую он крепко держит в своей руке. - Письмо, - просто отвечает он. Стайлс игриво приподнимает брови. - Для кого? Для своего настоящего любимого человека? Ты обманывал меня, Бу? - он протягивает руку, чтобы пощекотать своего возлюбленного, и его сердце просто замирает, когда тот тихонько визжит. - Гарри, перестань, - просит Луи, пытаясь перестать смеяться. Он хочет, чтобы кудрявый парень убрал свою руку, но тот не останавливается, хотя бы из-за того, что смех Томлинсона - музыка для его ушей, и он хочет слушать ее всю ночь напролет. Большие руки передвигаются к его ребрам, а затем останавливаются у тазобедренной кости. Гарри широко распахнул глаза. Он понимал, почему это происходит. Аппетит его возлюбленного был практически на нуле в последнее время, но все же, было ужасно осознавать то, насколько крошечным тот являлся. - Такой крошечный, - с сожалением бормочет он, поднявшись рукой к бицепсу Луи и даже удивившись тому, что он смог обхватить его петлей из большого и указательного пальцев. - Всегда был крошеным, - тот принимает ответную меру, натянув на себя одеяло чуть выше, и тем самым пытаясь скрыть свое тело. - Мне не нравится это, - шепчет кудрявый парень, посмотрев своими печальными глазами на шатена. Щеки Томлинсона порозовели, будто он был смущен. - Это письмо для тебя, - негромко говорит он, сморщив нос так, как он обычно делает, когда совершает что-то смешное. - На бумаге. - Для меня? Луи кивает, игнорируя легкие боли в животе. - Для тебя. - Могу ли я прочитать? - Мм, - урчит он, посмотрев на своего возлюбленного и игриво улыбнувшись. - Еще не время. Оно пока не готово. - Скоро? - Да, - отвечает Томлинсон, не изменив выражения лица. - Может быть.***
Он заканчивает писать письмо на следующее утро, в то время, когда Стайлс готовит ему яичницу, хотя его желудок, честно говоря, словно завязался в узел, и он сомневается в том, что будет в состоянии съесть что-то. Он заканчивает письмо с завитушками, прежде чем убрать ручку в сторону. Шатен складывает письмо и засовывает его в пустой конверт, пока его возлюбленный ищет его по всей квартире. Он устанавливает с Гарри зрительный контакт, пока лижет полоску на конверте, чтобы закрыть его. Он быстро что-то пишет на нем, слишком быстро для кудрявого парня, так что у него нет никакого шанса на то, чтобы увидеть что-то. Томлинсон убирает конверт в карман его толстовки. - Дашь мне прочитать его сейчас? - спрашивает младший парень, стоя у печки с обнаженным торсом; его пижамные штаны были слишком низко натянуты, что слегка показывало его бедра, пока он пытался сконцентрироваться на сковородке с шипящим беконом перед ним. - Нет, - отвечает Луи. Он вдруг почувствовал сильную усталость, в основном это из-за рака, но также и потому, что он не хочет продолжать этот разговор. Гарри хмурится, в замешательстве посмотрев на него, пока он продолжал готовить. - Ты сказал, что это для меня. - Это для тебя. Но ты не можешь прочитать его сейчас. - Когда же я получу его, чтобы прочитать? - Ну, эм. После, - бормочет шатен, сев в кресло и засуетившись, когда он почувствовал на себе взгляд своего возлюбленного. Он слышит, как тот отключает горелку, после чего лопатка осторожно ложится на кухонную тумбочку. Он видит то, как Гарри приближается к нему, и плотно закрывает глаза, не желая говорить об этом сейчас, или вообще хоть когда-то. - После чего, Лу? - спрашивает тот; его голос на угрожающе низком уровне. - Ты знаешь, - получается жестче, чем он предполагал. Он ничего не может поделать. Его голова начинает пульсировать и он борется с желанием снова закрыть глаза. - Лу, - шепчет кудрявый парень. Его голос показался ему таким нежным, будто он сейчас заплачет. Или, может быть, он уже плачет; Томлинсон не может заставить себя взглянуть ему в лицо. Они оба плакали слишком много в последнее время. Ему это не нравится. - Я просто... - он спотыкается, будучи в поиске слов, которые вновь потерял. - Мне хотелось дать тебе что-то. От меня. Это... я, в принципе, если это имеет значение. Так что ты сможешь прочесть письмо... Прочитаешь, когда я, эм. Когда я больше не буду являться собой, я думаю, - он поднимает руку, чтобы потереть его глаз, что уже стал мокрым. Он не знает, когда начал плакать, но теперь именно это и делает, и совершенно уверен в том, что и Гарри тоже. - Ох, Лу, - шепчет он, стремясь к его рту, но вместо это начав целовать его скулы. Достаточно близко. - Ладно, - говорит он наконец, глядя в пол. - Я буду ждать, чтобы затем прочитать это. До тех пор, пока... После, - Томлинсон взглянул на его лицо, из-за чего его сердце снова заболело. Взгляд, полный понимания и грусти, и Луи понимает, что это заставляет его хотеть исчезнуть прямо сейчас. "Скоро", - думает он. Скоро.***
Получается так, что его "скоро" приходит раньше, чем ожидалось, когда он идет в душ однажды утром, моет волосы шампунем своего возлюбленного, от которого приятно пахнет яблоком. Мир перед ним размывается, толчки боли ударяют его так сильно, что он еле держится на ногах; парень вцепляется в свой живот, едва успевая крикнуть Гарри, прежде чем вся нижняя часть его тела немеет, и теперь он видит только темноту.***
Гарри находит его в ванной комнате, лежащего в луже крови, что идет из его головы. Глаза Луи слегка приоткрыты, его кожа покраснела и он очень сильно дрожал; губы были чуть разъединены друг от друга, будто он собирался еще что-то сказать, но не смог, задохнувшись. - Лу, ну же, Лу, останься со мной. Вернись ко мне, милый, - он продолжает упрашивать его, тут же набирая номер "911" и отчаянно пытаясь объяснить им все то, что произошло. - Мой парень пошел в душ, а сейчас у него кровотечение и он трясется, и, черт возьми, здесь везде кровь, пожалуйста, отправьте кого-нибудь прямо сейчас! - он касается своими дрожащими пальцами влажных каштановых волос. Когда он убирает руку, то замечает, что она покрыта кровью, и он почти теряет своего возлюбленно прямо здесь, но он не может, не сейчас. Пока нет. - Луи, - отчаянно повторяет он, прижав один из своих пальцев к шее Томлинсона, и тем самым проверяя, может ли тот дышать. Он смотрит на его губы и хочет помочь ему дышать, ради Христа. К тому времени, когда фельдшеры уже в их доме, шатен перестает трястись, но он и перестает хоть что-то отвечать. Стайлс старается ехать сразу после машины скорой помощи. Когда они на месте, он спотыкается на влажной траве у обочины, чувствуя, как на почву течет желчь из его рта.***
"Судороги", - говорят врачи. "Плохо, но имеет общее с симптомами пациентов, что больны глиобластомой". Гарри хочет быть больным снова. Когда Луи просыпается, он кричит от боли, схватившись за голову трясущимися пальцами, а затем и за медсестру. - Пожалуйста, пусть это прекратится, прекратите это, просто остановите это. Так что они делают надрез на его голове, посчитав плач Томлинсона его разрешением. Они в состоянии удалить некоторую часть опухоли, но этого не достаточно. Не совсем достаточно. "Это плохо", - говорят они, качая головами и печально глядя на Стайлса, когда он сходит с ума в зале ожидания. Чертовски плохо. Он начинает рыдать только сильнее, когда наконец может увидеть Луи, что лежит на больничной койке. Парень выглядит таким маленьким и усталым; на одном участке его головы совсем нет волос, там только швы на тех местах, где они изрезали его голову и покопались в его мозгу. Гарри должны были сопровождать, чтобы он был в палате, но он не смог терпеть и зашел сам. Шатен ничего не говорил, но парень и не нуждался в этом. Он просто сидит в кресле возле его постели, проводя своими пальцами по аккуратным татуировкам. Джей и вся семья прибыла в больницу на следующее утро. Все они толпились возле Луи, его сестры плакали, плакали, плакали, а близнецы и вовсе поползи к нему на кровать. - Это нормально. Я в порядке. Не беспокойтесь обо мне. Я в порядке, - тихо бормочет тот. Его матери приходится выйти из палаты, и Гарри следует за ней, крепко обнимая ее. - Я знаю, - шепчет он, пока женщина прижимается губами к его плечу, окрашивая пальто тушью для ресниц и слезами. - Я тоже боюсь. Мальчики приезжают чуть позже, поставив несколько стульев рядом с постелью Томлинсона. Они быстро и возбужденно говорили с ним, и это разбивает сердце кудрявого парня, потому что его возлюбленный просто молча смотрит на них, совсем растерявшись. Гарри пытается объяснить их друзьям то, о чем его предупредили врачи: мозг Луи не работает на полную мощность прямо сейчас, и ему нужно некоторое время, чтобы понять то, о чем говорят люди, так что сейчас они должны замедлиться, чтобы не разрушить его совсем. Они мрачно кивнули и начали разговаривать с шатеном так душераздирающе нежно и медленно, что Гарри даже пришлось покинуть палату. Томлинсон возвращается домой через пять дней. Его замечают и делаю несколько фото, пока он покидает больницу, а на его голове шапочка Гарри, которая скрывает худшие из его шрамов. Фотографии появляются в желтой прессе, но там написали лишь о том, что это просто незначительный инцидент, что-то с желудком. Но все ясно по глазам Луи и по его впалым щекам. Можно было понять, что они ошибаются, но их это не волновало. "Скорее поправляйся! :)", - вид сообщений, в которых чаще всего теперь бывает упомянут @Louis_Tomlinson, и это заставляет Гарри чувствовать себя хуже. Каким-то образом, Луи проходит через дверь, пока его возлюбленный поддерживает своей теплой рукой его поясницу. - Хочу вернуться в кровать, Хаз. Гарри знает, что вещи уже никогда не станут прежними. Часы тикают на стене. Он дрожит.***
Гарри проводит много времени за интернетом, пытаясь исследовать болезнь Луи чуть лучше. Каждая новая информация открывает все новые ужасы для него: еще больше припадков и судорог, сон около восемнадцати часов в сутки, галлюцинации, невозможность есть, пить, и даже глотать, ухудшение памяти до такой степени, что больной не сможет помнить то, что произошло всего пару часов назад. Он не может поверить в то, что все это происходит на самом деле, и все это происходит с Томлинсоном, со светом всей его жизни, с его самым ярким солнцем, с его настоящей любовью, с самым любимым парнем на свете. Однажды ночью шатен снова не может перестать дрожать, он не в силах контролировать свое тело. Парень прижимается к Гарри, пряча свое лицо в его груди и громко крича. - Я просто хочу, чтобы это остановилось, только бы все это закончилось прямо сейчас. - Я знаю, Бу, я знаю, что ты хочешь этого, мне очень жаль, - бормочет он, поглаживая одной рукой каштановые волосы. Стайлс мысленно готовится к следующему разу, когда его возлюбленного снова стошнит. И это происходит, только чуть позже. Гарри отчищает всю ванную комнату, а затем они снова ложатся в постель, обнимаясь и наблюдая за тем, как начинает подниматься солнце, превращающее весь мир в фиолетовый цвет, так что Луи сильнее прижимается к младшему парню. Он не позволит ему уйти. Не без боя.***
- Останься, - отчаянно шепчет Гарри, прижавшись губами к виску Луи и подумав, что так он сможет хоть немного ослабить боль, что расцветает там, но он не сумеет остановить боль, и не имеет значения, как сильно он старается, он не сможет заставить Томлинсона остаться. - Мне хотелось бы, - отвечает Луи, чуть сильнее прижимаясь к теплому телу. Кудрявый парень подумал, что если он прижмет своего возлюбленного к себе еще сильнее, то так он сможет держать его вечно. Он давным-давно пообещал ему, что всегда защитит его. Всегда, за исключением защиты от чего-то физически осязаемого, только теперь шатен умирает, и он совсем не может защитить его; ему остается лишь сложить руки вместе и смотреть на то, как его парню становится все хуже и хуже. Он так испуган, потому что это был первый раз, когда он пообещал своему возлюбленному то, что, как он понял, совсем не в силах исполнить.***
Луи довольно тихий в последнее время. Не потому, что он стеснительный, или что-то вроде этого, просто теперь ему нужно чуть больше времени на то, чтобы вспомнить слова, и еще больше времени на то, чтобы говорить полными предложениями. Он по-прежнему говорит, конечно, но большинство из его слов заменяют улыбки и кивания головой. Еще он стал часто поднимать пальцы вверх, используя это как сигнал, когда ему что-то нужно. Гарри не возражает. Конечно, это странно, - не слышать, как сладкий голос Томлинсона заполнял каждую комнату, словно неконтролируемый шар энергии, но... Он по-прежнему мягкий, приятный и дерзкий, и это все, что имеет значение. Он начинает каждое утро с одного и того же вопроса. - Какого цвета ты сегодня, Бу? Это система, которую они придумали; как светофор, потому что три цвета довольны легки для Луи, чтобы запомнить их. Зеленый - хороший день, когда шатен в хорошем настроении и готов провести время с какой-то компанией, или же посмотреть мультики, может быть, даже съесть блины. Желтый означает, что все в порядке. Этот цвет вроде: "Я в порядке, но я не знаю, что будет позже", или наоборот. В желтые дни парень был немного медленнее; ему требовалось больше времени, чтобы говорить, и еще чуть больше времени, чтобы обрабатывать слова Гарри. Желтый означает, что он не хочет никакой компании, а хочет лишь тихой музыки, объятий и много чая. Иногда, именно в такие дни, Гарри читает своему возлюбленному, стараясь быть тихим и сжимая крохотную руку в своей собственной. Красный - плохой день, когда боль в его голове почти невыносима, он практически всегда молчит, и ему требуется около десяти минут, чтобы ответить на вопрос, или чтобы просто понять его. Красные дни означают то, что Стайлс осторожно протягивает ложку с едой к губам шатена, потому что тот не в силах сделать что-то самостоятельно. В красные дни Луи цепляется за Гарри так, словно он - его спасительный круг, и единственное, что держит его здесь. Сегодня красный день. Сердце кудрявого парня пробивают удары, когда он наблюдает за тем, как порхают ресницы его возлюбленного каждый раз, когда он открывает глаза, хотя физически он совсем не в состоянии держать их открытыми. Он выглядит ужасно слабым. Вечером все немного меняется. Гарри может понять следующее: его возлюбленный становится более бдительным, у него есть энергия на ходьбу в туалет (но он все равно провожает его в любом случае, несмотря на слабые протесты Луи, что он "не ребенок, Гарри"). Они обнимаются, и старший парень прижимается к нему слишком сильно, что заставляет младшего запустить руку в каштановые волосы. Луи лежит на боку, изучая своего возлюбленного. Тот пристально смотрит и на него тоже, будучи непоколебимым, - он знает, что они просто хотят убедиться в том, что все это происходит на самом деле, они здесь, они рядом друг с другом. Томлинсон смотрел на него, пытаясь запомнить каждую деталь его лица. Кудрявый парень не возражает, в общем-то; в конце концов, он делает то же самое. Почувствовав внезапный прилив нежности, Стайлс нежно улыбается, кладя руку на предплечье шатена, чтобы убедиться в том, что он здесь, и тот протягивает его крошечную руку вперед, переплетая их пальцы между собой. "Привет, я люблю тебя." Тепло разливается в его животе, когда шатен кивает ему. Он видит, что он здесь, он здесь, с ним, и Гарри облегченно вздыхает, замечая, как тот слегка улыбается ему. Он знает, что это означает. Они совсем не нуждается в словах. Я знаю. Я тоже тебя люблю.***
Гарри просыпается очень рано утром на следующий день, и сначала он полностью готов нырнуть обратно под одеяло и заснуть, но это продолжается лишь до тех пор, пока он не осознает, что сегодня день рождения Луи; его сердце забилось, он тут же посмотрел на своего возлюбленного, что выглядел измученным даже в то время, когда просто спал. Его скулы были настолько острыми, что ими можно было бы вырезать стекло. Он запускает руку под одеяло, чтобы коснуться теплого тела шатена. Его пальцы слишком долго остаются на ребрах парня, что видны даже через пижаму, и ему нужно бороться с собой, чтобы вновь не запаниковать. - Лу, - бормочет он, спускаясь к шатену чуть ниже. Его руки нежно поглаживают спину Томлинсона, а затем и бока. - Это твой день рождения, малыш. Давай, проснись. Это занимает около пяти минут, после чего ресницы Луи медленно развеваются, когда он глядит на Гарри, сморщив нос, что заставляет второго парня усмехнуться, поцеловав его в челюсть. - А вот и ты, - шепчет он, уткнувшись своим носом в нос его возлюбленного. - Вот и мой мальчик. Это твой праздник, Бу. - День рождения, - тщательно повторяет Томлинсон. - Это верно, - кудрявый парень кивает, поглаживая скулы своего возлюбленного пальцами. - С днем рождения, дорогой, - его глаза задерживаются на лице Луи, и вдруг он осознает то, что это будет его последним днем рождения. В его горле образовывается комок, но он понимает, что ему не хочется сделать его грустным. Он снова сосредотачивается на шатене, что свернулся калачиком и завернулся в одеяло, глядя на него, совсем как сонный ребенок. Его волосы торчали во все стороны. - Какого цвета ты сегодня? Томлинсон сжимает его потрескавшиеся губы вместе между собой, обдумывая это. - Зеленый, - отвечает он, но это выглядит так, что ему просто хочется сделать Гарри счастливым. - Ты уверен, малыш? - спрашивает кудрявый парень, слегка наморщив лоб. - Уверен, - отвечает тот, сморщив нос и сузив глаза, как будто собирается сказать: "Как ты смеешь сомневаться во мне." Стайлс думает о последнем празднике Луи, где тот проснулся очень счастливым, узнав, что кудрявый парень не спит, и взволнованно прошептал ему следующее: - Угадай, у кого сегодня день рождения? У меня! Угадай, кто сказал, что сделает мне шоколадные блинчики? Ты сказал! - и он потратил добрых десять минут, пытаясь стащить очень сонного Гарри с постели. Они бы заваливаются на пол, и младший из них целует всего именинника под зимним зимним солнцем, льющегося через окно. Гарри знает, что его возлюбленный слишком хрупок на данный момент для такого буйства, но это не мешает ему поцеловать его в обе щеки и в кончик носа. - Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, - шепчет он, снова и снова. - Люблю тебя тоже - отвечает Луи. Его голос яркий и четкий и, да. Это зеленый день.***
Они проводят день рождения Томлинсона следующим образом: парни лежат на диване, смотря любимые передачи шатена. Гарри печет пряники. Его возлюбленный все равно не ест, он не может, но ему нравится запах, и он любит смотреть на то, как тот печет. - У меня есть для тебя подарок, - позже сообщает Стайлс, в эту же ночь, стягивая с себя рубашку и смыкая свои пальцы. Рот второго парня слегка приоткрывается в удивлении, а его щеки даже розовеют. Это заставляет кудрявого юношу усмехнуться. - Ох, милый, - он улыбается, поглаживая пальцы его возлюбленного. - Ничего такого. Вот, посмотри, - объясняет он, оборачиваясь и указывая на рисунок, находящийся на задней стороне его шеи. Луи хмурится, в замешательстве глядя на наклонные черные линии. Это нормально, ведь Гарри ожидал, что он не поймет этого сначала. - Это, - начинает он, откашлявшись и взяв своего возлюбленного за руки, чтобы прижать их к тату, что еще немного жжет его кожу, - твое сердцебиение. Туман в голове Луи постепенно рассеивается, и он начинает быстро моргать, смотря на это с остекленевшими глазами. Он сейчас начнет плакать, и Гарри наклоняется, чтобы поцеловать его в губы, в нос, и в челюсть. - Малыш, не плачь. Не грусти, - бормочет он. - Мне не грустно, - резко отвечает он. - Я счастлив. И, черт. Теперь Стайлс тоже плачет. Он не может сдержать глупую, но счастливую улыбку на своем лице, когда протягивает шатену серебряную цепочку, что находится в его ладони. Луи с любопытством смотрит на него, быстро вытирая глаза тыльной стороны ладони. Серебряная цепочка, на которой висит крошечный самолетик, и на нем были похожие линии, что напомнили ему горы. - И это, - продолжает Гарри, нежно скользя цепочкой через голову его возлюбленного, - биение моего сердца. - Ох, - мягко отвечает Томлинсон, осторожно дотянувшись до подвески, что так удобно устроилась на его груди. - Тебе нравится это? - спрашивает Гарри, надеясь на то, что его возлюбленному хватило времени, чтобы все понять. И это так, потому что шатен наваливается на него, не в силах остановить слезы. - Да, да, мне понравилось это, понравилось это, спасибо, спасибо тебе, спасибо тебе. Сердце Гарри просто тает. С Луи, что находится в его руках, он чувствует, что может сделать что угодно.***
Они занимаются сексом, потому что Луи чувствует себя лучше, и он уже давно умолял об этом. Парень дергает своего возлюбленного за рубашку, начав отчаянно скулить. Подвеска, висящая на его шее, начала биться об его грудь, создав дребезжащий звук. Стайлс лишь просит его об одном: "Пожалуйста, скажи мне остановиться, если ты очень устанешь." - Такой красивый, - шепчет он, запустив свою руку в мягкие и тонкие каштановые волосы. Он чувствует, словно сходит с ума от одной мысли о том, что однажды он уже не сможет прикоснуться к Луи снова. - Ты такой красивый, малыш. Всегда такой красивый для меня. Я так сильно люблю тебя. Парень понимает, что он говорит слишком много и слишком быстро для того, чтобы Томлинсон полностью понял его, но тому, кажется, совсем не до этого. - Да, да, еще, - подвывает он. Гарри чувствует боль в глубине его сердца, потому что он здесь, находится над его возлюбленным, который корчится и извивается под ним, задыхаясь, когда он резко кусает его губы. Он наклоняет свою голову, чтобы тот оставил на его шее красный след. Стайлс думает о том, что все может быть нормально. Или, по крайней мере, он может просто притворяться, что так и будет. Томлинсон так устал в последнее время, но сегодня у него хватает сил на то, чтобы обхватить руками шею своего возлюбленного, пока тот грубо вбивается в его тело, сжимая его член в свой руке. Все закончилось так быстро, что ему даже хочется плакать, но он лишь падает на диван рядом с шатеном, принимая в свои объятия вялого парня. - С днем рождения, малыш, - бормочет Гарри; его голос довольно хриплый от изнеможения, но он действительно счастлив, поэтому даже не замечает этого. - Я люблю тебя. Я так люблю тебя, - шатен просто урчит, утыкаясь носом в его грудь и закрывая глаза. Они засыпают на диване, нежась в теплых лучах рождественской елки и слушая, как Фрэнк Синатра поет им следующее: "Устройте себе весёлое Рождество!"***
Рождество - красный день. Сердце Гарри снова начинает болеть, когда он думает о том, насколько привык к тому, как Томлинсон ползает по квартире и визжит одно лишь: "Это Рождество, это Рождество, Гарри, давай, вставай!" Луи настолько слаб, и кудрявый парень понимает, что это в большей части из-за того, чем они занимались прошлой ночью. Наверное. Узлы в его желудке затягиваются все сильнее, когда он звонит Джей и сестрам, включив фронтальную камеру, но те не могли сделать этого из-за жуткого снегопада, но они пообещали, что посетят их до Нового года. "Пожалуйста, поторопитесь", - думает Гарри, но ничего не говорит им. Его возлюбленный едва может связать какие-то слова, и сестры Томлинсона совсем не понимают, что стоит говорить медленнее. Это заставляет парня выглядеть действительно ошеломленным, и Стайлс думает, что он снова заплачет из-за этого. Они проводят Рождество, лежа на диване и смотря разные передачи по телевизору. Луи спал при большинстве из них. Гарри пел для него Рождественские мелодии весь день, но он понимал, что большую их часть шатен совсем не понял; он немного слушал его, а затем вновь засыпал. Стайлс немного разочарован, ну, он очень разочарован, на самом деле, но ему не хочется признаваться в этом самому себе, потому что это, откровенно говоря, звучит немного эгоистично. Он просто пожелал, чтобы их последнее совместное Рождество было счастливым.***
В прошлом году они провели канун Нового года уже будучи дико пьяными. Парни прятались в темных углах, пытаясь остаться незамеченными. Когда часы пробили полночь, они подали друг другу бокалы. - Еще один прекрасный год с моим любимым мальчиком, - бормочет Луи. - Четвертый Новый год, который мы проводим вместе, - его возлюбленный засмеялся, оставляя неаккуратный поцелуй на его подбородке. - Четвертый из многих, которые нам еще предстоят. В этом году, они проводят Новый год в своей квартире, почти в полной тишине. С ними находятся и остальные парни, и София, потому что они просто не могли не пригласить ее. Христа ради, она сделала Лиама абсолютно другим. Все они садятся на диван, и шатен отдыхает на их коленях, приятно посапывая. Они все прикасаются к нему: Лиам скрестил свои руки над щиколоткой Томлинсона, Зейн теребит в своей руке его свитер и массирует его тазобедренную кость, из-за чего парень не может перестать хихикать. Найл держит его за руку, играя с его пальцами. А Гарри наблюдает за тем, как голова его возлюбленного спокойно лежит на его коленях. Он нежно проводит своими руками по его волосам, и смущенно улыбается каждый раз, когда тот устает и прижимается своим лицом к его животу, чуть левее от татуировки с бабочкой. Когда часы пробивают полночь, они все радостно хлопают в ладоши. Лиам тянет Софию к себе, чтобы поцеловать ее, а Найл пытается обнять всех парней сразу. Луи же медленно садится, щурясь на Гарри и будучи в полной растерянности. - Это Новый год, малыш, - шепчет Стайлс, улыбаясь и прижимая их лбы вместе. - С Новым годом, Лу. Я люб... Но горячие и настойчивые губы Томлинсона прерывают его, прежде чем он сможет закончить.***
Помимо Гарри, Зейн - любимчик Луи. Он любит Найла и Лиама, да, но он чувствует, словно они слишком мягки с ним, и с этим довольно трудно ужиться. Томлинсон любит Зейна, и хоть он и не является членом его семьи, каким является Гарри, он все равно рад видеться с ним в желтые дни (красные дни для Гарри и только для него, потому что Луи практически ничего не делает, а просто смотрит в стену, совсем не обращая внимания на своего возлюбленного). Зейн очень нежный и сладкий, всегда приветствует Луи со словами: "Эй, малыш". Они очень много обнимаются, он рассказывает ему всякие истории, вроде: "Помнишь, когда...", и не расстраивается, когда Томлинсон совсем не помнит этого, что происходит довольно часто. Гарри не может ничего с собой поделать, потому что чувствует ревность. Он читал о том, что пациенты, больные глиобластомой, больше сближаются со своими друзьями и отталкивают их семью, и он просто боялся, что его возлюбленный уже устал от него. Врачи уверяют его в том, что это очень маловероятно, ведь Гарри - тот, кто постоянно заботится о нем, он же и его любимый человек и лучший друг. Луи, как они думают, будет нуждаться в нем до самого конца. Но Зейн просто не относится к своему другу так, будто он умирает, а Стайлс, несмотря на свои усилия, не всегда способен на это.***
Две недели, три дня и четыре часа уже наступившего нового года, когда у Луи снова начинаются судороги. В этот раз все хуже, потому что Гарри был рядом с ним с самого начала, отчаянно целуя его. - Просто дыши, давай, дорогой, останься со мной чуть дольше, - умоляет он. Когда все прекращается, Томлинсон плачет и бредит. До сих пор, кудрявый парень всегда видел маленькую искорку надежды в голубых глазах, но когда его возлюбленный лежит на больничной койке, умоляя его: - Пожалуйста, просто забери меня домой. Пожалуйста, Гарри, просто хочу домой, - он почти видит, как свет в его глазах гаснет, свеча мерцает, а затем от нее остается только дым.***
Он больше не оставляет своего возлюбленного одного после этого. В основном он с ним, но если нет, то парень находится с тем, кому он доверяет. Один из других мальчиков, если это на короткий период времени. Или Джей. Никто больше, и даже с вышеупомянутыми людьми, Стайлс чувствует себя не очень хорошо и постоянно паникует, боясь выходить из комнаты и оставлять шатена. Луи становится грустно, когда он уходит. Гарри тоже, но он договорился с врачами, оплачивает больничные счета, задает им вопросы и целует цепочку своего возлюбленного, что находится на его шее. - Теперь моя любовь будет с тобой даже тогда, когда меня не будет рядом, и это будет держать тебя в тепле, пока я не вернусь, - обещает он. Томлинсон кивает, веря каждому слову. И парень выходит, снова чувствуя беспокойство и думая лишь об одном: "Луи, Луи, Луи, с ним все хорошо, он проснулся, или спит, или ест, и он счастлив, он скучает по мне", - и прижимает пальцы к своей татуировке на шее. Это не идеальное решение, но оно помогает.***
— Как он? — это первое, что вылетает из губ Гарри, когда он здоровается с Найлом. Он заметил своего возлюбленного, что свернулся калачиком и уснул. — Его стошнило чуть больше часа назад, — с грустью отвечает тот; он медленно провел пальцем вдоль острой щеки Томлинсона, не желая разбудить его. — Но все хорошо. Мы смотрели фильм "Сводные Братья" и немного обнимались. Я сказал ему, что не стану говорить про поцелуи, если он не скажет, — Найл улыбается, озорно подняв руки и уже собравшись говорить Гарри, что "это шутка, пожалуйста, не убивай меня." - Он говорил только о тебе. Думаю, он хотел тебя. — Конечно, он хочет меня, — подтверждает Гарри, погладив шатена по щеке. — Я ведь его любимый. Правда, милый? Луи мягко вздыхает, взглянув на кудрявого парня сквозь свои ресницы, а затем уткнувшись в его щеку своим носом, словно он был котенком. — Эй, дорогой, — Стайлс здоровается с ним, встав на колени, потому что его возлюбленному было проще сосредоточиться, когда они были на одном уровне. Голубые глаза остекленели, и он рассеянно вытер рукавом свой нос. — Могу ли я обнять его на прощание? — дразнит Найл, после чего встает, будучи немного взволнованным, когда Томлинсон тащит его на себя, обвивая свои руки вокруг него, а затем по-дружески целует его в щеку. — Пока, Лу, — он обнимает и Гарри, дав ему знак, типа: "Позвони мне, если вам что-то понадобится". Когда кудрявый парень возвращается к месту, где лежит шатен, то замечает, что он, кажется, плачет, и его нижняя губа дрожит. И ему стало не по себе, когда он задумался над тем, что тот, наверное, чувствовал себя так каждый раз, когда ему приходилось уходить. — Гарри, — шепчет парень, и его голос был слишком скрипучим, что заставило младшего из них еще больше расстроиться. Он решил, что не оставит своего возлюбленного до тех пор, пока он снова не почувствует себя хорошо. — Да, малыш. Я здесь, — он хмурится, внимательно смотря в глаза своего парня, чтобы убедиться в том, что он действительно здесь. — Я думаю, что сейчас ты желтого цвета. Правильно? Томлинсон кивает один раз. — Грустно, — парень заскулил, зарывшись своим лицом в большую руку Гарри, после чего младший из них придвинул к кровати стул, аккуратно накрывая одеялом старшего. — Почему ты грустишь? — спрашивает он, будучи полностью подготовленным к тому, что он ничего не получит в ответ. Его парень, похоже, не понимал уже ничего, даже вопросы, начинающиеся с "как", "почему", и даже "что". Так что он более, чем немного удивлен, когда Томлинсон отвечает ему. — Скучал по тебе, — он ерзал на месте, не выпуская из рук ожерелье, которое тот подарил ему на день рождения. Он держал вещь так крепко, будто боялся, что она исчезнет. Сердце Стайлса, кажется, действительно забилось в его горле сейчас. — Ох, малыш, — шепчет он, поцеловав его в лоб. Он не может перестать целовать его сейчас, не может перестать касаться его, не может перестать уверять Луи в том, что он любит, любит, любит и любит его больше, чем до Луны и обратно. — Скучал по тебе тоже. Скучал по тебе больше, на самом деле. Намного больше. Шатен кусает губы и качает головой. — Этого не может быть. Он наиболее отзывчивый, чем за несколько прошедших дней, и Гарри хочется в полной мере воспользоваться этим. — Ты голоден? Томлинсон качает головой. Кудрявый парень вздыхает. Хорошие вещи никогда не даются легко. — Ладно, давай попробуем это снова. Если я сделаю суп, будешь ли ты пытаться съесть что-нибудь? Шатен кивает, на этот раз, поджав губы и рассеянно посмотрев на стену. Ему тяжело есть в последнее время, он никогда не голоден, и врачи говорят, что это нормально, потому что время идет, и они приближаются к концу. Но это все еще страшно. Луи словно чахнет в небытие. Он управляет несколькими ложками супа, а ночью прижимается к Гарри, что лежит с ним в постели, пока они смотрят фильм "Телеведущий". Шатен засыпает, обдавая кожу своего возлюбленного теплым дыханием. Его ухо прижато к груди кудрявого парня, и тот тоже засыпает. Это — хорошая ночь. Одна из последних хороших ночей, которые ему предстояли.***
Гарри любит петь ему, любит рассказывать Луи истории. Шатен любит, когда ему читают, но больше ему нравится, когда Стайлс просто говорит, потому что его голос всегда тихий и он никогда не говорит слишком быстро для него, чтобы он понял его. В основном, правда, старшему парню просто нравится слушать, и это странно, потому что он всегда был тем, кто постоянно говорил, заполняя комнаты своим голосом, но все нормально. — Ты помнишь это? — спрашивает Стайлс однажды утром, поглаживая своими пальцами одну из татуировок своего возлюбленного. Луи поджимает губы, щурится, и его язык немного выглядывает из его рта, пока он пытается сконцентрироваться, стараясь найти в памяти момент, что связан с этой вещью. Наконец, он смотрит на него с безнадежностью и поражением, качая головой. Кудрявый парень замечает, что в его глазах уже застыли слезы. — Все нормально, — он быстро убеждает его в этом, поглаживая его щеку своим пальцем. — Это просто означает, что я — твой якорь. А ты — компас, который ведет меня, — медленно объясняет он, осторожно прижимая свои пальцы к татуировке компаса. Томлинсон с любопытством смотрит на него, будто даже не зная, как это здесь оказалось. Он выглядит расстроенным, когда смотрит на Гарри остекленевшими глазами, словно пытаясь сказать: "Мне жаль, мне так жаль, я не помню, мне правда очень жаль." Гарри просто крепко прижимает его к себе. — Это нормально. Все нормально, Лу. Это просто куча чернил, в любом случае. Важно то, что я люблю тебя, да, и ты меня любишь тоже, верно? Томлинсон быстро кивает, прижимая свою холодную ладонь к груди его возлюбленного. "Конечно, я люблю тебя", — то, о чем говорит этот жест. Гарри целует его в холодный нос, дожидаясь того, пока он уснет. Просто ему очень не хочется, чтобы Луи видел, как он плачет.***
Гарри знает, что это приближается. Честно говоря, он получил намного больше времени с его возлюбленным, чем ожидал, начиная с того дня, как им продиагностировали болезнь. И он должен быть благодарен за это, но он лишь злится, потому что не хочет потерять его, и он сердится, потому что Томлинсон больше ни черта не помнит, и однажды он проснется и забудет имя Гарри, и что же тогда будет? Это будет последней каплей, и он не может смириться с тем, что скоро все кончится, он больше не сможет засыпать со своим парнем и просыпаться рядом с ним, готовить ему завтрак, который тот вряд ли съест, чувствовать его любовь, и... Черт. Гарри просто не может смириться с этим. Черт.***
Луи жив на день рождения Гарри. Тот не может поверить в это, и он, вроде как чувствует, что является самым счастливым человеком на планете. — Я... У меня ничего нет для тебя, — с грустью заметил шатен, плотно прижимая цепочку с самолетиком к своей груди. В его глазах были видны раскаяние и смущенность. Когда Стайлс решает крепко обнять своего возлюбленного, он почти сбивает того с ног. — Ты здесь. Ты здесь, со мной, Лу. Это лучший подарок, который я мог когда-либо получить, — шепчет он. И это именно так.***
Ресницы шатена медленно порхают. Он думал, что уже устал, и так и было. Но сон не одолевал его. Это странно. Гарри голос застает его врасплох, он звучит грубым, разбитым и усталым. Парень не привык слышать его таким. Он вглядывался вперед сквозь его ресницы, замечая своего возлюбленного, что сидел в углу комнаты. Его лицо горит в тусклом свете настольной лампы и телефона, прижатого к его уху. — Черт, я не знаю. Ему становится совсем плохо. Я имею в виду, хуже, чем обычно. Он практически не понимает вещи, которые я говорю, совсем не ест и ничего не пьет. Черт возьми, это может произойти сегодня вечером. Это... Он будто едва держится, — многозначительная пауза, а потом: — Черт, нет. Я не готов. Я действительно не готов. Я боюсь спать, потому что я не хочу... Пропустить это. Я боюсь, что усну, а когда проснусь, то все будет кончено. Я не хочу, чтобы он... Чтобы это случилось тогда, когда он останется один. Ну, когда это произойдет, ты понимаешь? Просто хочу, чтобы ему было хорошо. Это, конечно, не тот разговор, который он бы имел, если бы знал, что Луи совсем не спит, и это, каким-то образом, делает все только хуже. Томлинсон не хотел умирать, за исключением того, что именно это он и делает. Но мысли делают его очень грустным, и парень просто сжимает его глаза так крепко-крепко, пока его мозг взрывается снова и снова, и ему просто хочется, чтобы это прекратилось. Он надеется на то, что Гарри может спать сегодня ночью.***
Они лежат на диване, смотря "Большой Брат". Их кружки с чаем, что стоят на кофейном столике перед ними, наполовину пусты, и жидкость в них уже стала холодной. Томлинсон обхвачен руками его возлюбленного, уткнувшись носом в его грудь и завернувшись в большой синий плед из флиса. Ни один из них и не смотрит телевизор, не особо, потому что Луи периодически засыпает, а Гарри только и делает, что наблюдает за его порхающими ресницами. Он так устал. Кудрявый парень берет эти крошечные руки в свои, сжимая их и надеясь на то, что это согреет его возлюбленного. — Гарри, — бормочет он, или, по крайней мере, он делает это в своей голове. Взгляд Стайлса устремлен на окно, и шатен понимает, что на самом деле слова не слетели с его уст. Будучи разочарованным, он осторожно утыкается лицом в рубашку своего возлюбленного, и это, безусловно, работает, потому что тот почти сразу обращает на него внимание, надавливая пальцами на его лоб, а затем убрав с него волосы. — Эй, Бу, — начинает Гарри, четко проговаривая каждое слово, чтобы сделать их чуть проще для Луи, и чтобы он понял его. Он распахивает свои глаза, немного наклоняя голову и как бы спрашивая: "В чем дело?" Томлинсон закрывает глаза и плотно сжимает губы вместе, ища подходящие слова среди этого беспорядка в его голове. Это занимает не так долго времени, как бывает обычно. Окончательная удача, наверное. — Просто... — начинает он, касаясь своими пальцами рубашки Гарри. Боли в его голове ужасно мешали ему, так что он боролся с ними, чтобы продолжить. — Люблю тебя, — это получается не очень внятно, и очень тихо, но он понимает, что тот понял его, когда смотрит ему в глаза. Он слегка наклоняет голову в его сторону, и кудрявый парень делает то же самое, прижимая дрожащие руки своего возлюбленного к липким щекам. Он шепчет ему какие-то слова, но шатен не совсем понимает его, устало кивая головой и пытаясь улыбнуться, но затем они просто тихо всхлипывают. Он чувствует себя как дома. Он чувствует и облегчение, хотя, после того, как ему удалось сказать эти слова, то это вообще самое замечательное, что он чувствовал за последние месяца, и он допускает следующее: парень закрывает глаза, снова утыкаясь в какую-то часть тела своего возлюбленного. "Это то, это то, это то", — утверждает его разум. Это так утешает его, и он перестает чувствовать тело Гарри под собой. Он говорит что-то, и там слишком много слов, слишком быстро и неистово, но Луи действительно устал, чтобы даже попытаться выяснить то, что они означают. Он чувствует себя так, словно падает в кроличью нору, и мир вокруг него становится все темнее и темнее, и все это слишком изнуряет, чтобы попытаться вытащить себя отсюда с помощью Стайлса. Он просто хочет спать. "Домой", — думает он, прижимаясь своим лицом к груди Гарри и тяжело вздыхая. Домой.***
Это не заканчивается с треском, к которому готовился кудрявый парень. Это мягкое хныканье, хриплые вздохи и хилый рост груди при них: один, два, на три раза больше, а потом все по-прежнему, будто планета перестала вращаться вокруг своей оси. Каким-то образом, осознание того, что это все равно произошло бы, не делает все это безболезненным. На самом деле, это делает все хуже, будто каждое место, где Луи притрагивался к нему, начало пылать, жадно образовывая огромные пузырьки на коже. Это занимает очень долгое время, чтобы начать двигаться, и даже еще больше, чтобы распутать их с тела друг от друга, потому что Гарри пытается быть осторожным. Настолько осторожным. "Не буди Луи, не буди Луи", — думает он. Его пальцы дрожат, когда он набирает уже знакомый номер, и его голос слегка хрипит, пока он пытается объяснить оператору всю ситуацию. Шатен выглядит нормально, по крайней мере, чуть меньше усталым, и его рот слегка приоткрыт. Стайлс надеется на то, что у него больше ничего не болит. Когда медики, наконец, приезжают в их дом, то кудрявый парень аккуратно проводит своими трясущимися пальцами через каштановые волосы, именно так, как он любит, "любил", — поправляет он себя, чувствуя, как еще один осколок его вменяемости упал на ковер. Он чувствовал себя почти нормально. Почти. После того, как они уносят его, Стайлс садится на край дивана, жестко покачивая ногой, а затем вцепившись в свои колени, когда вдруг понимает, что он больше никогда не увидит своего возлюбленного снова.***
Все продолжается до тех пор, пока не проходит две недели, когда он просыпается в холодной и одинокой постели, вспоминая письмо. Чертово письмо. Парень почти умирает, спотыкаясь о собственные ноги по пути к шкафу, затем дергая из кофты конверт, отчаянно прижимая его к груди. Он поднимает голову в потолок, чувствуя что-то. Что-то не хорошее, но все же. Его руки дрожат так сильно. Гарри даже боится смотреть на письмо, потому что это было последней частью Луи. Это неправда, на самом деле, потому что у него есть вся одежда его возлюбленного, его фотографии и телефон, и вообще все, но он чувствует, словно это было последним гвоздем в его гробу. Стайлс захлебывается в своих всхлипах, посмотрев на одну из частей конверта. Там были нарисованы два мальчика, что держались за руки, а между ними было одно большое сердце, в котором большими буквами было написано следующее: "Г + Л навсегда!!!!!!!!". Рядом было еще две фигуры, и Гарри догадывался, что Луи нарисовал их анальный секс, но он не знал, что ему следует делать: плакать еще сильнее или смеяться. Может быть, оба варианта. Прежде, чем он мог вытащить содержимое конверта, в его дверь постучали. Это занимает у него действительно много времени, чтобы дойти до двери, но когда он, наконец, делает это и поворачивает замок своими трясущимися пальцами, то с удивлением обнаруживает, как Зейн, Найл и Лиам стоят перед ним с засученными рукавами, улыбаясь так, словно они были сумасшедшими. И Гарри хочется ударить их за то, что они выглядит таким образом. Он не может вспомнить, как улыбаться, а они с такой легкостью делают это. На его душе висели тяжести, и он не мог спокойно дышать. "Что такого замечательного?" — хочет спросить он, но не делает этого. Они протягивают свои руки чуть ближе, и он получает ответ. Татуировки на каждом запястье в виде крошечной буквы "Л".***
Гарри нужно целых десять минут, он утыкается носом в шею Лиама, начав рыдать, а затем приглашает их в дом. Они неловко сидят в гостиной, будто не совсем уверены в том, как действовать, ведь здесь нет Луи. Кудрявый парень все слишком хорошо понимает. — Ты хочешь, чтобы мы остались? — тихо спрашивает Зейн, ведя себя так, словно он старается не спугнуть олененка. — Да, — так же тихо отвечает он, вдруг поняв, что он до сих пор не прочел письмо от своего возлюбленного. — Мне надо в туалет, для начала. Когда он, наконец, появляется в ванной, то захлопывает дверь и упирается в нее своей спиной. Его сердце пропускает миллион ударов в минуту, и он начинает бояться, что оно остановится в любой момент. Трясущимися пальцами, он вытаскивает его из кармана конверт, осторожно раскрывая его. Что-то маленькое и темное падает за пол, и он наклоняется, чтобы схватить это. Это то, чего он никогда не видел раньше. Наверное, эта фотография была только в телефоне Луи. Они лежат в постели, и Гарри осторожно целует ключицы своего возлюбленного, а тот, улыбаясь, держит камеру, фотографируя это; его волосы были настолько лохматыми, а кожа уж слишком загорелой. Стайлс понимает, что шатен хочет, чтобы он запомнил его таким. "Гарри, Я пишу это, пока ты моешь посуду на первом этаже, а я лежу в постели, свернувшись под одеялом. В нашей кровати. Мне не нравится то, что когда я уйду, то она станет только твоей. Я всегда был жадным ублюдком, не так ли? Я не знаю, когда ты прочтешь этого. Когда я все еще буду рядом, или когда я уже уйду, но надеюсь, что второй вариант, потому что при другом было бы слишком неловко. Мне очень страшно, Гарри. И я знаю, что ты напуган тоже, но я действительно, действительно чертовски боюсь, и это письмо не для того, чтобы заставить тебя чувствовать себя хуже, нет, просто меня осенило, что я пишу тебе его, чтобы ты прочел это после того, как я умру, что произойдет уже скоро, как я думаю. Мне страшно. Самая неприятная часть из этого, - не смерть, конечно. Это то, что я оставлю тебя позади. Я не хочу оставлять тебя. Я должен сказать все сейчас, потому что мне слишком трудно поговорить с тобой лично. Попробуй двигаться дальше? Ну, я не прошу тебя идти и трахаться с кем-то сразу же, как только гроб с моим телом погрузят под землю, но... Просто не оставайся в постели в течение нескольких недель. Или же, сделай это, если так тебе станет лучше. Просто убедись в том, что будешь есть, принимать душ, и заботиться о Брюсе. Не делай глупостей. Поддерживай общение с ребятами. Они любят тебя, ты знаешь. Пока я не забыл, — иди и обними Брюса для меня, потому что я люблю его тоже. Ты сказал, что я храбрый, но ведь ты — самый смелый человек, которого я знаю. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. Я любил тебя с того дня, когда встретил тебя, и я буду любить тебя до тех пор, пока не умру, и, может быть, даже после этого, ты знаешь,