***
Впервые он познакомился с Аюштой, когда наступил на кролика. Сумерки уже сгустились, и небо над головой напоминало толстый слой льда. И, конечно же, ни чёрта не было видно. Впрочем, зверек сам виноват, не следовало так резко выскакивать на дорогу. Нога кролика захрустела, и он тут же заверещал на всю округу от боли, взбесив этим тролля. Джа'Ракал уже хотел жестко пнуть животное, дабы то улетело подальше с дороги, но вдруг услышал цокот копыт, который заставил его ногу так и замереть в воздухе. - Нет, не смей! – крикнул кто-то за его спиной, и тут же последовал толчок в спину, от которого ошеломленный тролль, чуть не упав, врезался в соседнее дерево. - Мало того, что ты ранил его, - продолжал голос, - Ты ещё и хотел… Тролль быстро повернулся, потирая ушибленный бок. И сразу застыл на месте, широко раскрыв глаза. Неизвестное создание - то ли кентавр, то ли помесь оленя и человека - поднимало с земли раненого кролика, продолжая отчитывать тролля за его «абсолютную неосознанность», пока вокруг кружилось что-то маленькое и светлое, освещая сумерки золотистым сиянием. Через секунду его недоумение сменилось гневом: - Слышишь ты, кобыла, - прошипел Джа'Ракал сквозь сжатые зубы. - Какое ты право имеешь толкать меня? Да если бы ты не была в моей команде, я бы живьем содрал с тебя шкуру! - Тебе ничуть не стыдно? – возмутилась дриада, почти вплотную подойдя к троллю, видимо, проигнорировав его угрожающий тон. - Да что ты несешь? – опешил тролль, неожиданно для себя понизив голос. Кентавриха смотрела на него снизу-вверх с неприкрытой неприязнью, прижимая к себе пушистого зверька. Тролль молчал. Наличие такой смелости в столь хрупком существе, как эта олениха, поражало его. И ещё то, что она бросилась на помощь какой-то мелкой лесной твари, как какая-нибудь добрая фея. - Просто посмотри на него. Как тебя может оставлять равнодушным факт, что ты сделал этому малышу больно?.. - нарочито медленно протянула дриада. Тролль ничего не ответил. Какое-то время он смотрел в угольно-черные глаза кролика, затем зло сплюнул на траву, и ушёл.***
Такие девушки бывают только в сказках. Принцессы, любящие зверушек и добродушные ко всем, без разбора. Принцессы в прекрасных шелковых платьях, которые никогда не сойдут с душистых книжных страниц. Стоп. Никогда? А как же та олениха? Настоящая ведь принцесса, только без платья. А сам ты какое место занимаешь на этих страницах, Джа'Ракал? Да, то самое. Место злого, вонючего тролля под мостом. Чертова дриада. Она всё не шла из головы, как бы он не старался. Удивительно было, что в его мыслях мелькало что-то помимо самого Джа'Ракала, и, конечно же, денег. Олениха стала чем-то вроде противовеса той мутной трясине похоти, жадности и трусости, в которой он жил все эти годы. Но тролль знал, что бредит. И потому забросил её подальше, вместе со всякой надеждой. Но она продолжала настойчиво скрестись где-то на грани его извращенного ненавистью разума. В следующий раз он встретил её на поле боя. Он защищался, выбивая топорами бешеный ритм, не слыша ни звука. Тёмно-красная пелена ярости застилала ему глаза, заставляя двигаться всё быстрее и быстрее, прямо навстречу алым брызгам крови и колыхающейся по ветру траве. Вдруг он что-то заметил краем глаза. Поворот грузного красного туловища, резкий, с размаху, удар огромным топором. Боль пронзила его левый бок, разливаясь жаркой волной по всему телу. Ноги Джа'Ракала предательски подкосились, и тут же всё вокруг пустилось в пляску. Тролль зарычал, резко развернулся, махнул топором, но промазал. И тут же новый удар, уже в спину, заставил его повалиться на холодную пожелтевшую траву. Сквозь жалящую боль он слышал крики. Кричали незнакомые голоса, и кто-то всё звал и звал на помощь… Сквозь лязг и пения горнов, шума молний и чего-то хриплого, предсмертного. Тролль улыбался кривой ухмылкой, обнажая клыки. На кончиках губ бурлили красные пузыри. «Умереть в грязи, на поле боя, ничего не сделав. Пропив и пустив свою жизнь к чертям. Умереть как собака. Неизбежная участь для такого поддонка, как я». Мысль пробилась сама собой, сквозь туман, накатывающий на глаза, и он снова улыбнулся ей, приготовившись к неизбежному. Но неожиданно увидел огонёк. Светлячки. Как же тепло они сияют. Я этого не заслуживаю. Не заслуживаю света. Аюшта, я этого не достоин. Лучше бы я сдох в грязи. Запачканное лицо дриады нависало над ним, она всё улыбалась, и всё шептала и шептала что-то утешительное, гладя рукой его щеку. Боль тупела, и он чувствовал, как смерть отступает, разжимая свои холодные объятья. От Аюшты пахло ромашками. И он позволил себе закрыть глаза, чтобы утонуть в этом запахе, пока остатки разума окончательно покидали его.***
Когда он очнулся, за окном уже стояла ночь. Хижина, где он лежал, отдавала теплом, несмотря на то, что стены из дешевой породы дерева были покрыты трещинами и пятнами. Тролль какое-то время фокусировал взгляд, избавляясь от головокружения. Затем, поморщившись, попытался подняться с жесткой койки. Резкая вспышка боли заставила его согнуться пополам, зашипев. Комната вокруг него медленно закружилась, грозив опрокинуться. - О, ты очнулся! Джа'Ракал поднял глаза. Аюшта стояла напротив, и устало улыбалась. Под её глазами виднелись синяки, а вся она как будто поблекла. - Сколько я был без сознания? – прохрипел тролль, нащупывая на полу запачканный шлем, и при этом корчась от боли. - Неделю. Может, больше. Тролль молчал, глядя ей в глаза. Целую неделю она выхаживала его как больного щенка. Его. Он протер глаза пальцами, затем принялся натягивать разбросанную одежду. Дриада, наклонившись над столом, разливала по склянкам неизвестные жидкости. - Аюшта, - позвал Джа'Ракал, с трудом поднимаясь, - ты ведь знаешь кто я?.. - Знаю, - ответила она и повернулась к нему лицом с той же грустной улыбкой на губах. - Тогда зачем?.. - Потому что каждый заслуживает прощения, Джа'Ракал. И тогда он приблизился к ней и упал на колени, склонив голову. Она тихо засмеялась, протянув руки к его голове и запуская тонкие пальцы в грязные спутавшиеся пряди. Он не избегал ее рук, продолжая вдыхать тёплый запах ромашек. - Хватит, Джа'Ракал, хватит… - шептала она, не прекращая улыбаться. А он не слышал её. Он избавлялся от ненависти, которая отравляла его разум годами, уничтожала его, убивала. Аюшта наклонилась к нему, коснувшись губами лба. Губы её были теплые, влажные. А запах, терпкий запах ромашек пробирался в отдаленные уголки его разума и, после стольких лет, заставлял обрести покой.