Предчувствие.

— Ты уверена, что хочешь этого? — Да, Лера, уверена. Я точно это знаю. Не могу объяснить, но я это чувствую. Как долго живший и уставший от жизни пес понимает, что пора, так и я. — Не хочу никому навязывать свое личное мнение, но сие сравнение как-то уж очень плохо попахивает... — Ой, да ладно, Лер, не занудничай. Мы же шныры, мы должны подвергаться опасности каждый день и бла-бла-бла, кодекс же, ну. — Люлю... — Все называли её Люлю. Ее личное прозвище. Люба ведь слишком банально для шныров, без коверкания слов и жизнь не та. Сначала её называли Любовна, Люба, Лю, Любби, Любаня, Любаша, даже Баша. Остановились на Люлю. — Все-все, тема закрыта. — Я серьезно... — Серьезно только ежики на гномиках катаются*. — шнырка рассмеялась. Калерия так же хмурилась, но лицо её было уже скорее печальным, чем обеспокоенным. В конце концов, Любаша уже побывала во многих передрягах, больше половины того, что произошло за эти годы, было делом её рук. — Лю, я бы не хотела потерять и тебя тоже. Сначала любимого, потом сына... Вдруг все будет как с Нико**? Вдруг я отпущу тебя и потеряю так же, как его? Ты была бы моей последней каплей... Девушка отвернулась. Люба подошла сзади и обняла её, зарывшись вздернутым носиком в несобранные волосы. — Людям свойственно покидать нас время от времени. Я уверена, двушка забрала их себе. Они были замечательными людьми. Представь, как они сейчас отдыхают Там, за Второй грядой. Я очень сомневаюсь, что они винят тебя хоть в чем-то. — И все-таки, они там, не здесь. — Не здесь... — эхом отозвалась Люлю. *** — Ну и что ты собираешься. Делать. — Меркурий как всегда не признавал вопросительных знаков. И цельные. Предложения. — Все просто: достаю закладку. Приношу. Отдаю. — Но ты ещё. Не восстановилась. Эта закладка слишком. Сильна. Сумеешь ли. — Конечно. Кто-то сомневается? — она хитро взглянула на Меркурия и игриво ткнула его локтем. Не помогло. Лицо шныра оставалось таким же озабоченным. — Да что со всеми вами? Это же просто закладка. Да, сильная, но ведь в остальном такая же, как и другие. К тому же больше просто некому, а малышу помочь надо. — Да что помогать-то. Что поделаешь. Если у этого «художника-самоучки». Руки растут оттуда. Откуда у пегов. Хвост?! Зачем ему. Такая. Закладища. Можно ведь обойтись. Простой синей.— Меркурий начал сердиться. — Да я в жизни. Не поверю. Что больше некому. Я сам нырну. — Не сумасбродничай, мы отлично знаем, что ты не сможешь. Ты и ходишь-то вон еле-еле***. — Неправда. За все это время. Я сошел с тропинки. Всего один. Раз. И это ты. Меня толкнула. — Вот именно. Если Я тебя смогла столкнуть, думаешь, эльбы не смогут в болоте? Это их дом, игра по их правилам. Глупо надеяться, что они пожалеют и отпустят тебя из-за недавних травм. Да ещё и с закладкой. Хотя да, возможно, они дадут тебе пройти, чтобы потом как минимум три четверки ведьмарей на тебя наткнулись при выходе. — Но кто-нибудь... — Некому. Лера застрянет, она ещё не может нырять. Суповна отказалась. Кузепыч тоже. У тебя нога. Леши**** больше нету. Катя потеряла своего пега. Остальные просто не смогут. Я чувствую, я смогу! — Ты встала. С лечебной. Койки. Все две. Недели. Назад. НЕТ!!! Не позволю. — От волнения юноша рубил каждое слово. — Как ты меня остановишь? Ты сейчас-то меня еле догоняешь. — горькая улыбка. Меркурий остановился, как вкопанный. Лицо его оставалось опасно «безымоциональным». Верный признак дурного настроения. — Люлю... — Молчи. — Она начала приближаться. Парень молча наблюдал. Только взгляд его двигался за ней, даже грудь не поднималась от быстрого прерывистого дыхания. Лица их были примерно в десяти сантиметрах друг от друга, когда за спиной Лю послышался характерный хруст. — Горше-еня... — выдавили оба шныра и повернулись. Да, они оказались правы, всего в пяти шагах от них стояла живая достопримечательность ШНыра. — Я Горшеня, голова глиняная, пузо голодное. Ты мне нравишься, я тебя съем. — Он повернулся к Люлю. Та отчаянно пыталась что-нибудь придумать. — Подавишься. —Пришел в себя Меркурий. — Давай она сама. Запрыгнет. Я прослежу. Горшеня задумался. Идея казалась ему неплохой. — Давай. Он разинул огромную пасть и верхняя часть лица с глазами откинулась. Парень начал искать что-то. В Лабиринте не было ничего лишнего, и он долго не мог найти подходящую вещь. Наконец, он, еле согнувшись, достал с земли длинную и толстую ветку. Замахнулся и бросил. Она полетела прямо в дырку между нижней и верхней челюстями Горшени. Монстр захлопнул рот и удивленно уставился на Лю. — Разве я тебя не съел? — Ты съел. Её сестру-близнеца. Она вкуснее. А эта. Не вкусная. Одни кости. И оптимизм. Нескончаемый. Люлю улыбнулась. Меркурий часто так говорил. — А ты вкусный? — с надеждой спросил Горшеня. — Не-а. Не вкусный. Одни мускулы. И самонадеянность. Нескончаемая. Юноша фыркнул. — Ну, как-то. Так. Горшеня огорчился. Ни слова не сказав, он развернулся на одной ноге и затопал прочь, проламывая кусты и молодые деревья. — Как ты это сделал? — Леха показал. Незадолго до... — Понятно. С полминуты она задумчиво глядела вслед Горшене и только потом рассмеялась. К ней с удовольствием присоединился и Меркурий. Вдруг Люлю неожиданно набросилась на Меркурия и обняла(Прим.авт.: Ну да, да, я не хотела ничего такого сопливо-романтичного, но куда уж без этого женской натуре?-___-). Не выдержав общего веса, он свалился на землю, благо, трава была мягкой. Люлю поцеловала его, отстранилась, подмигнула и, мгновенно вскочив на ноги, летящей походкой направилась в сторону пегасни, оставив ошеломленного парня одного валяться на траве. (Автор плакаль.) *** — Привет, малыш. Ну, знаете, Таната***** назвать малышом могла только Люлю. Во-первых потому, что на малыша он был совсе-е-м не похож, во-вторых, если бы это сделал кто-то другой, Танат вмиг бы оставил от него ошеломленную лепешку. Огромный, от копыта до гривы черный, ни одного светлого волоска. Некоторые обитатели Шныра подозревают, что Лю красит его по ночам краской для волос. Глаза большие и словно сердитые. Пег вот уже несколько лет сохранял пальму первенства по громаде крыльев. Места в деннике было ему, мягко говоря, маловато. Все вещи в нем были разбиты, истоптаны и разделены на множество кусочков. Танат ведь. Нрав у пега был тот ещё. Ни одной мужской особи, обитающей в пегасне, он не давал спуску. Но вот дамам... Только завидев какую-нибудь пегасиху, этот хитрый оболтус тут же усмирялся и начинал ластиться к ней, всеми способами показывая свое расположение. Никто не понимает, как это ЧУДОВИЩЕ, былиин, могло выбрать Люлю. Никто даже не видел, чтобы она хоть раз повысила голос. Это же Люлю! Милая, позитивная и добрая Лю. Но, как говорится, противоположности притягиваются. Никому другому он не позволял так играться с собой, как ей. Точнее, он вообще не позволял никому подходить к нему. Вот так вот и живем. Танат заржал. Не то чтобы радостно, но вполне дружелюбно. — Ну что, прокатимся с ветерком? Я уверена, нас уже поджидает у ворот удача! Так, заряженная нерпь – есть, пег под попой – есть, пластмассовые штучки – нету. Все Ok, поехали! Оседлав пегаса, она вывела его из денника. Засовывая морду во всевозможные дырки в чужих комнатушках, он страшно скалился, враждебно ржал, пытался снять скальпель с других коней и т.д. Вообщем, все как обычно. Никаких предчувствий у пега не имелось. Разогрев Таната, Люлю начала неторопливо направлять его в воздух. Они уже взлетали, а сзади неожиданно раздалось тонкое жалобное ржание. Люлю начала опасно поворачиваться на пеге, чуть не повиснув на поводьях, ибо мягких взлетов Танат не признавал. Краем глаза она увидела Икара – жеребчика двух месяцев, кажется, от Гульды. Что-то было не так. Он стоял слишком близко к воротам, Любе было видно только одно белоснежное крыло. Зверь – его братец – скакал рядом, зовя пегеныша поиграть. Она в ужасе уткнулась лицом к мускулистой шее Таната. Икару защемило одно ещё совсем хрупкое крыло. *** Внутри Люлю бушевал ураган эмоций. С одной стороны – ей предстояло что-то нереально важное, возможно, это был её звездный час. С другой – трепет от поцелуя. С ещё одной - ужас от происшествия с молодым жеребчиком. Не то чтобы Икар был её любимчиком.. С ним произошло самое ужасное, что могло случиться пегом. Они рождены для полета. Они живут во имя этого. Люлю уже сейчас могла представить повзрослевшего Икара, стоящего на площадке для пробега и не сводящего печального взгляда от своих летящих сородичей. Пытаясь перевести свое напряжение в более полезное русло, Любаша оглянулась по сторонам. К холоду на этой высоте она уже давно привыкла и не обращала на него внимания. Они набрали уже достаточную высоту. Рывки в воздухе у Таната были мощными, так что она уже через 5 минут напрочь отбила себе мягкое место. Наконец, она увидела то, что нужно: впереди темнели три точки, размером с птицу каждая. « Оггась(Вы вдели хоть одного шныра без исковерканных словечек в собственном лексиконе, ну?), значит, один пасет с земли, а эти тянут белый флаг.» — Подумалось Лю. Она издалека показала точкам язык, зная, что будет увиденной, и Танат резко ушел в пике для нырка. Лю осторожно подняла взгляд на ведьмарей, прячась в щите крыльев и не высовывая головы, но те, похоже, оставались на месте. Удивленная этим, Люлю не сразу заметила, что они уже не в её мире. Он отдалялся от неё словно мыльный пузырек, а они становились все ближе к миру Таната. Девушка запоздало поняла, что не успевает набрать побольше воздуха. Они ныряли вместе с самого начала пребывания Любы в ШНыре, и пег привык нырять в эту мерзкую пену сразу, не давая улетучиться решимости наездницы. Оба понимали: чем быстрее погрузишься, тем сильнее будет грести пег и тем быстрее они окажутся в раю раев - двушке. Люлю привычно «отключила мозги», но в этом вроде бы и не было нужды. То ли эльбы совсем разленились, то ли это была хитроумная стратегия, но цеплялись они за Лю вяло и без особого желания. Видения были ерундовые и обобщенные – богатство, бессмертие, красота, здоровье... Люлю напряглась. Такое с ней не случалось. А хотя нет, было такое – на пути в двушку эльбы были вяли и безразличны, но по дороге обратно... Ну, Люлю и мощную синюю закладку спасли зацепившаяся за седло нога и умный пег, да. Шнырка поняла – хитрецы берегут силы для обратного пробега по болоту. Там и они будут готовы, и Люлю будет утомлена жарой двушки и сильной закладкой, и Танат будет не так рваться обратно, в серый мир людей, подальше от родных краев. Она рассердилась, но тут же постаралась успокоиться – болото не самое желательное место для таких вспышек эмоций. Свежего воздуха в легких катастрофически не хватало. Она приготовилась к долгому мучительному пребыванию в задохнувшемся мире эльбов. Путь до двушки был быстрым и подозрительно легким. Может даже, эльбы дали пегу срезать путь или что-то такое, потому что привычную ссорящуюся пару у входа в двушку она не увидела. Как бы там ни было, вскоре болото уже казалось неправильным гряно-розовым пятном позади на чистейшем голубом холсте. Теплый прогретый воздушный поток подхватил их, и пег со шныркой мгновенно оказались на земле. Слезши с уставшего пега, она привычно стреножила его у находившейся немного дальше от привычной стоянки ивы. Она была толще и, соответственно, доверия у Люлю вызывала больше, ибо «парковала» она не Азу, а Таната. Решительно взяв сумку и саперку, она умылась свежей водой в речке и пошла дальше, туда, где утро двушки сменялось на день и было больше шансов найти что-то стоящее. Она работала не покладая саперки. Даже не пила и не останавливалась для пятиминутного отдыха. Все рыла и рыла, повторяя про себя: «Звездный час, звездный час...» Часто саперка звякала и натыкалась на что-то твердое. Каждый раз Люлю в предвкушении начинала лихорадочно соскребать землю, и каждый раз это оказывался камень. Она работала до тех пор, пока в ушах не зазвенело и во рту не появился металлический привкус. Двушка ясно давала понять, что время пребывания шнырки на ней иссякает. Люлю засуетилась. Глупая закладка все не желала находиться. Она продолжала раскопки, ничего не видя. Очнулась она от ощущения. Ощущения странного, словно тело её затвердевает, сохраняя гибкость. Каким-то образом она поняла, что это закладка бессмертия. — Оггась... Что ж, ты не совсем та, но времени у меня мало и ты тоже очень сильна и редка. Она спешно засунула её и саперку в сумку и рысцой побежала к иве. Танат щипал свежую травку и выглядел вполне умиротворенным. — Пора, малыш. *** Все оказалось в точности так, как и ожидала Люлю. Сначала эльбы были удивлены не той закладке, но уловив мощь, начали атаку. Паутинки навязчивых видений все больше опутывали Люлю, затрудняя продвижение пега. Запас воздуха уже давно иссяк.Эльбы уже дошли до её личных воспоминаний, и мозг её штурмовали Танат, Меркурий, Калерия и другие друзья, якобы представшие перед ней в своих истинных обличиях. Половину пути её спасало только то, что она почти ничего не понимала, теряя сознание от усталости прямо на пеге. Но дальше все пошло наперекосяк. Паутины превратились в канат, и один эльб все никак не желал отставать. ПО канату поползли бусинки – большие, быстрые, и Лю мгновенно приготовилась к «большому бада-буму» в своей голове. Меркурий стоял и входа в пегасню, протягивая руки к воротам, к которым приближался ничего не подозревающий Икар, следующий на зов брата Зверя. Резкое движение кистью и – хлоп! Мерзко улыбнувшись улетающей ввысь Люлю, он поцеловал возникшую рядом и злобно хихикающую Калерию. Издалека она услышала слова: «Мне никогда не нравилась эта Баша. — Да, ты прав, слишком глупа и наивна. Вечно пристает со своей никому не нужной заботой и иллюзиями об идеальном мире.» Тут к ней повернулась голова Таната, глаза его были полны злобы и насмешки. Резким рывком он сбросил её с седла и взмыл ввысь. Падающей Любе все ещё слышались издевательские смешки её «друзей» и ржание никогда не любившего её пега. Люлю по инерции дернулась, ожидая страшной боли и превращения в глупую и наивную лепешку. Танат воспринял это как приказ остановиться и... остановился. За эти годы он привык беспрекословно доверять хозяйке. Опомнившись, Люлю начала толкать и подпрыгивать на пеге, но было уже поздно. Скорости не набрать, мерзкий эльб уже подползал к ней по разраставшемуся канату. «Все. Вот и конец.» — Подумала Люлю. Глупое предчувствие обмануло её. Самое обидное было то, что до выхода из болота им оставалось не больше трех метров. Представив реакцию своих друзей, ныряющих за нею и видящих её у самого выхода, Люлю закрыла глаза и молча утерла слезы. Они отделились от её щек и зашипев, растворились в затхлом воздухе. Она прошептала: — Прости. Танат кивнул, словно все понял. Он готов был застрять здесь навеки вместе с нею. Пегас расправил крылья и гордо поднял голову, мол, если и застывать тут навсегда, то застывать красиво. Люлю приложила лоб к мощной шее пега, сделала по бокам «занавесу» из волос, пряча лицо, и обняла его. Она попыталась воскресить все хорошие воспоминания. Вспомнилось многое. В основном это была жизнь в ШНыре, но попадалось и детство. Она улыбнулась уголком рта. — Прости... ___________________________________________________________ * - цитата ** - Николай, сын Калерии. Шныр. Имя не точно, Дмитрию Александровичу отправлено письмо с вопросом об имени сына и отца, а пока воспользуйтесь моим сокращением.:З *** - Имеются ввиду травмы после событий, описанных в третьей книге серии. О них Меркурий рассказывает Яре ночью в библиотеке. **** - муж Калерии. Та же история, что и с сыном. Хотя, кажется, где-то упоминалось, что его зовут Алеша. ***** - Танат – бог смерти. Живет в Царстве Аида. Одет во все черное, имеет огромные черные крылья. Милош.:З От автора: Я думаю, впечатления Калерии, Меркурия и всех остальных описывать не надо. Все ясно и так. Оставляю это для вас...) Кстати говоря, через две недели Люлю и Танат внезапно исчезли. Никто никогда так и не узнал, как и куда.