***
- Здравствуйте, а в какой палате лежит Бен Бэкхен? – медсестра слышит громкий мальчишеский голос, но обладателя этого голоса она не видит, вот и приходится ей привстать с места, чтобы, чуть перегнувшись через стойку регистрации, увидеть очаровательного ребенка в беленьких шортиках и футболке с человеком-пауком, неуверенно переминающегося с ноги на ногу. Женщина улыбается мальчику, на что тот широко распахивает свои большие темно-карие глаза и мило краснеет, хватаясь тонкими пальчиками за кончики своих эльфийских ушек, что-то бормоча себе под нос. - Здравствуй. Где твои родители, малыш? – молодая медсестра продолжает тепло улыбаться смущенному ребенку и оглядывает холл в поисках взрослых, но мальчик гордо вскидывает подбородок и, стукнув себя маленьким кулачком в грудь, рапортует: - Я сам пришел! Один! – а потом вдруг, подтягиваясь на носочках выше, хватается пальчиками за стойку и жалобно просит: – Пустите меня к Бэкки, пожалуйста, он мой лучший друг. Пожалуйста-пожалуйста. Я вам даже конфетку дам, хотите? Шоколадную! Их Бэкхенни сильно-пресильно любит! Невозможно не проникнуться симпатией к этому малышу, болтающему взахлеб и без умолку, до того он хорошенький, с пухлыми щечками и горящими озорством глазами, счастливый-счастливый ребенок. А через минуту медсестра слышит: - Чанель! Иди сюда, маленький проказник! – и в ту же секунду перед ними, приставив руку ко лбу и убирая взмокшую от бега челку, появляется мама Чанни и тут же неловко улыбается, поднимая брыкающегося сынишку на руки. - Ну во-от, - разочарованно тянет ребенок, и женщины не сдерживают громкого смеха. - Простите его, он так долго хотел навестить своего друга. Надеюсь, этот сорванец вас не отвлекал? - Нет, конечно же, нет. Он просто чудо, - медсестра треплет малыша Еля за мягкую щечку и, введя нужное имя, информирует посетителей: - Так, Бен Бэкхен. Палата Б-276.***
- …А еще мы ходили в зоопарк. Представляешь? Там были слоны. Большие-пребольшие. А еще обезьяны. Они такие смешные. И белые мишки, они такие пушистые. И тоже большие. Не как слоны, конечно, но тоже большие…и красивые, и большие. Вот. Ой, я же тебе тут кое-что принес… - с лица Бэкхена, которому, кстати, уже пять с половиной (и он теперь взрослый, да-да, что бы вы ни говорили, он больше не малыш Бэкхенни), не сходит счастливая улыбка, потому что он так рад видеть Чанеля, так рад, так рад, а еще он рассказывает ему столько интересностей, что Бен аж попискивает от радости и хлопает в ладошки на особо волнующих моментах постоянно сбивающегося рассказа маленького Еля. - Бэкхенни, закрой глаза, - просит младший (да-да, Чанель младше Бэкки на целых шесть месяцев, это ого-гоооо как много, они с Паком считали, сколько это дней, но сбились, когда у них получилось десять раз и еще столько же, в общем, Чанни совсем-совсем ребенок еще). - А что ты принес? – прищурив глаза, спрашивает старший, и возбужденно подпрыгивает на неудобной больничной койке. – Что? Что-что? Что-о-о-о? – не успокаивается Бэкхен, а Чанель в ответ на бесконечно повторяющийся вопрос обиженно надувает губы и плюхается на кушетку. - И секунды помолчать не можешь, как ребенок, ей-Богу, - Пак всплескивает руками, на что Бен заливисто хохочет. - Ты сейчас так похож на мою бабушку. - И ничего я не похож, - бурчит младший. - Похож-похож, еще как похож, - хихикает старший. – И где только таких глупых слов понахватался? «Как ребенок, ей-Богу», - дразнится мальчик. - Все. Теперь ты не получишь ни конфетки, ни одной малюсенькой вкусной конфеточки, вот. Так-то, - Чанни расплывается в улыбке, едва видит, как резко довольная физиономия Бена меняется на прямо противоположную: бровки сходятся на переносице, тонкие предплечья скрещиваются на груди, а кругленькие щечки похожи на хомячьи, как сильно старший их надул. - Так нельзя. Это нечестно. Ты же знаешь, как я люблю сладкое, - трагичным голосом заявляет Бэкки, а младший через мгновение покатывается со смеху, до того его лучший друг смешной и милый, так и хочется потрепать еще по темненькой макушке и укусить. Ну да, Чанель любит кусаться, он так показывает привязанность («мне ведь только четыре, мне можно», - заявляет однажды кроха Ель, когда его старшая сестра жалуется, что он, ни с того ни с сего укусил ее за ногу). - Ты хорошенький, Бэкки. Я на тебе женюсь. Правда-правда. Вот когда вырасту, сразу же женюсь, - маленький Пак подбегает к кровати друга и высыпает на одеяло все конфеты, которые у него только были, даже припрятанные для себя вытащил из кармана. - Ты глупый, что ли? – сопит Бэкхенни, разворачивая сладость, и щелкает Еля пальчиком по лбу. – Когда ты вырастешь, меня здесь уже не будет. - Почему это? – искренне удивляется малыш Чанель, и в приоткрытый от удивления рот тут же запихивают шоколад. - Жуй давай, мелкий, - качает головой Бэкхен и свешивает с кровати тоненькие ножки в белых гольфах. Чанель еще долго будет расспрашивать Бэкхена о том, куда собирается его друг, и почему не хочет брать его с собой, а старший будет отмахиваться от него тонкой ладошкой, как от назойливой мухи. Он даже придумает игру: «вместо ответа на вопрос всучи Пак Чанелю сладкое и он замолчит».***
Бэкхену уже шесть. У него вчера был День Рождения. И ему подарили много-много подарков. А еще собаку, родители подарили ему таксу, и Бэкхен так громко плакал от счастья, так громко. И он позвонил Паку, взахлеб рассказывая о самом прекрасном подарке в его жизни, и сказал, что тот должен немедленно собраться и придти к нему, потому что он срочно должен увидеть щенка, он должен быть первым из ребят, кто увидит его. Хорошо, что они жили в соседних домах, и уже через десять минут Чанни прибежал, запыхавшийся и счастливый, а еще красивый: в беленькой выглаженной рубашке и черных прямых шортиках. И, конечно, с незаменимыми полосками лейкопластыря на костлявых коленках. В руках у него был огромный плюшевый жираф, тот самый, про которого Бэкхен прожужжал ему все уши, а все потому, что, увидев в детской энциклопедии фотографию животного, все-все-все в его жизни стало связано с этими млекопитающими: начиная от кружки «жирафовой» расцветки и заканчивая ушами Чанеля («У тебя такие же ушки, посмотри-и, правда же?»). Маленький Бен подпрыгнул на месте и восторженно закричал, как сильно-пресильно он любит своего Чанни, какой он потрясающий друг, а Ель смущенно улыбался, потирая нос, и шаркал по полу маленькой ножкой в летних сандаликах. Подарок Пака моментально взошел на первое место в рейтинге подарков Бен Бэкхена (он даже не сомневался, что остальные не смогут его удивить больше, чем это сегодня сделал Чанель). Пока мама готовила праздничный обед, мальчики весело проводили время в комнате Бэкки, дурачась с новоявленным членом семьи Бен и Ельчаном (Бэк решил, что жирафу это имя идеально подходит, на что малыш Пак гордо вздернул носик). Чанель был в полнейшем восторге от маленькой таксы, которая ни на секунду не отрывалась от счастливого младшего. - Эй, так нечестно! Ты что, ему больше понравился, что ли? – хмурится Бен, но, понаблюдав за дурашливой парочкой, махнул рукой и принялся уплетать сладости, незаметно пронесенные Елем. - Знаешь, меня ведь скоро опять в больницу положат, - вдруг начинает Бэкхен, громко вздыхая, и, сидя на высоком стуле, болтает ножками и вытягивает ладошки перед собой, разглядывая беленькую кожу на запястьях со следами иголок от капельниц. И резко вздрагивает, потому что Пак вдруг начинает реветь навзрыд. Он моментально подрывается и, опускаясь на колени, обнимает младшего, поглаживая того по дрожащей от рыданий спине. - Чанель-а, почему ты плачешь? – испуганно шепчет старший мальчик. – Ты чего? Он тебя укусил? Плеч Бена касаются тонкие, но на удивление сильные пальцы Пака, и зареванный мальчишка с красным опухшим лицом, заикаясь, проговаривает: - Н-но т-тебе опять бу-удут делать бо-ольно. И т-ты снова буд-дешь плакать. Я н-не хочу, ч-чтобы Бэкхен-ни п-плака-ал. Старший горько смеется и гладит впечатлительного Чанеля по голове, взъерошивая копну черных волос. Бэкхену шесть лет. Чанелю – пять лет и почти шесть месяцев. И Бэкхен боится. Теперь он боится.***
Бэкхену уже шесть лет, шесть месяцев и целые четыре недели. И если бы он мог, на следующий год он бы пошел в школу. Если бы. Если бы он не был болен. Но ладно школа. Ужасно то, что Бэкхен пропустил День Рождения самого-самого лучшего друга, Пак Чанеля, конечно же. И ему стыдно. Маленький Бен проплакал весь вечер, потому что он чувствовал себя предателем. Чанелю, его Чанелю уже шесть лет, он ведь тоже уже совсем взрослый. Все, что мог сделать Бэкхен – позвонить, и младший, едва услышав звонкий голос Бэкхенни, наконец, почувствовал себя счастливым, отчего его родители вздохнули, наконец, спокойно. Он говорил, что получил его подарок (Чанни давно хотел детскую гитару), и что скоро сам придет к нему в гости и принесет с собой много-много вкусностей и подаренную ему энциклопедию о динозаврах. И Бэкхен ждал. Когда в палату забежал запыхавшийся Пак, скидывая огромный пакет на кушетку в углу, он незамедлительно рванул к Бену, и, обхватывая холодными ладошками его щеки, прижался теплыми губами к его лбу. Бэкхен на мгновение растерялся, и все, что он мог делать – открывать и закрывать рот, как выброшенная на лед рыба. - Бабушка моя просила передать тебе. Вот. Она скучает по тебе, Бэкхенни. Я сказал, что мы летом возьмем тебя и поедем к ней все вместе. А она почему-то заплакала. Странная она, да? – не переставая, бормочет Чанель, - Ой, кстати, привет. Я очень-очень соскучился по тебе. Ой, смотри, у меня же зуб вывалился, - тараторит Пак и раскрывает рот в широкой улыбке, на что Бэкхен кивает и, похлопав друга по плечу, гордо заявляет: - Это значит, что ты правда стал взрослым. Бэкхен не видел Чанеля две недели, очень долго, не правда ли? - Ты подрос! – восторженно выкрикивает Бен и, встав на колени, кладет исколотые руки младшему на плечи. – Кажется, ты уже выше меня… Ель радостно кивает и смотрит на старшего своими невозможно большими глазами-смешинками, и тянется к нему всем телом, утыкаясь лицом во впалый живот старшего, скрытый тканью больничной рубашки. - Я услышал, как наши мамы разговаривали о тебе, Бэкхенни. Почему ты никогда мне не говорил, что ты не просто куда-то уезжаешь? Неожиданные слова Пака застают врасплох, и Бэкхен теряется, не зная, что ответить. Потому что он не хотел, чтобы лучший друг знал, что скоро его не будет рядом, что они не смогут вырасти достаточно взрослыми вместе, не смогут пойти в школу, в один класс, желательно. Ничего не будет. Рубаха на его животе мгновенно становится мокрой, и старший мальчик глубоко вдыхает, чтобы, не дай Бог, тоже не разреветься. Ему нельзя, он ведь старше Чанни, он должен сдерживать слезы. - Я теперь буду приходить к тебе каждый день, можно? Можно? Ты не устанешь от меня? Я просто боюсь. Я так боюсь. Бэкхенни, я не хочу, чтобы ты умирал. Ведь ты такой хороший, мама моя говорит, что ты послушный, а я вот – нет. Послушные дети такого не заслуживают. Пак отрывается от Бэкхенни и смотрит тому прямо в глаза, преданно так, словно щенок, и у старшего появляется желание почесать того за ушком и угостить печеньем. - Ты самый лучший, Чанель. Правда-правда. И, конечно же, ты можешь приходить ко мне. Можешь даже не уходить отсюда. Мы бы спали вместе, играли, пока еще есть время…- Бэк подхватывает темп младшего и говорит, не думая, что именно. Ему просто хочется говорить. Ему кажется, что он не успеет, что что-то может ускользнуть, а он так хочет, чтобы все-все, что у него в голове, Пак услышал. Бэкхен боится сильнее прежнего. Чанель теперь знает.***
Сегодня ночью у маленького Бэкхена случился приступ. Было так больно, как никогда раньше, и мальчик кричал, звал мамочку, папочку, старшего братишку и Чанеля. Тонкие иголки капельницы безжалостно разрывали тонкие сплетения вен, впуская в кровь лекарство, а Бэкки, уже привыкший к каждодневным процедурам, неожиданно задергался в руках медсестер, надрывая голосовые связки и истошно вопя. В голове взрываются атомные бомбы, по телу проходит волна судорог, и его выгибает на промокшей от собственного пота постели. Бэкхен размахивает тонкими руками-веточками, пытаясь снять чертовы переплетения капельницы, и не перестает рыдать. Мамочка! Что происходит? Прекратите! Пожалуйста! Хватит! Да прекрати же! Мне больно! Чанель! Чанни! Мне больно! Я не хочу умирать! Ему нужен Чанель. Его лучший друг. Его младший братишка. Бэкхен не может умереть, не увидев его в последний раз. Как же он оставит его? Как же он оставит маленького Чанни одного? Кап-кап-кап… Бэкхен слышит ужасный, противный, отвратительный звук капающего лекарства. Дышать больно, горло скручивают спазмы. Он задыхается… Тук-тук-тук… Набат в голове стихает. И Бэкхенни засыпает… Бэкхену шесть лет, одиннадцать месяцев, две недели… и шестнадцать дней до его семилетия.***
Пак Чанелю шестнадцать лет. И он до сих пор помнит его. И он до сих пор любит его. Потому что невозможно было не любить очаровательного малыша Бен Бэкхена. И он до сих пор не забыл свое обещание, каким бы глупым оно ни было. А еще Чанель верит, что Бэкхен рядом. Он чувствует его. И знает. Просто знает, что его хен так просто бы его не оставил.