Мне всегда было интересно, что они думают обо мне, когда уходят...Вот он ушел - и сразу забыл что ли?Вот, стоя в ванной или засыпая, он думает обо мне?Или смотрит беспокойно на вещи, которые нас связывали... Или замечает, что сидит в баре, в котором мы 100 раз вместе были... Когда завтракает? Когда в метро едет?Как часто он обо мне думает? к/ф Привычка расставаться
"Дорогой дневник. Я никогда не умела справляться с потерями достойно. Этот год был слишком счастливым, чтобы просто отпустить его. Отпустить так, будто всего, что произошло, никогда и не было. Но я думаю, что самое сложное в потере человека: не в том, чтобы с достоинством распрощаться, а в том, чтобы научить жить заново без него. Ты будешь все время пытаться заполнить пустоту, которая осталась в твоем сердце, когда он ушел. Но я справилась. Это было сложно, но преодолимо. Боль хочет, чтобы ее чувствовали. И именно она в корне меняет людей. И я изменилась. Построила плотную стену между собой и внешним миром, воздвигла ее и продолжаю выстраивать. Теперь меня можно с легкостью назвать пофигистом, нигистом, легкомысленной особой, плюющей на мир, не имеющей друзей и закрывающейся от внешнего мира в своем, никому неизвестном мирке. Да будет так, дневник" Я закрыла толстую тетрадь и с каким-то непривычным облегчением завалилась на кровать. После всего, что произошло в моей жизни за последний год, я, как и написала в дневнике, очень изменилась. Стала изливать все на бумаги и никому более. Мои проблемы покажутся слишком банальными, но они были, изменив мое сознание не лучшим образом. До недавнего момента, я была ранимой девочкой, склонная к сентиментальным поступкам, никому не отказывающая в помощи и проглатывала всё, что мне не нравилось: предательства, обиды. Я была тем самым другом, которого перебивали во время разговора в шумной большой компании, была тем другом, которого бросали, когда я просила подождать, меня не часто приглашали на тусовки, и я была той, которая по большей части звала всех куда-то, потому что иначе боялась, что никто меня никуда не позовет. И я думала, что всегда буду таким другом, но мне это надоело. Казалось, у меня было все: дружная семья, которая, несмотря на все склоки и скандалы, принимала меня любой: будь я в настроении или без, с отличными оценками или по уши в двойках, это было не важно; у меня были друзья, которые, как оказалось, не нуждались во мне так, как я нуждалась в них, и предательство не было чем-то сенсационным; у меня был родной и любимый человек, тот, кто мог поддержать меня в любой ситуации, сказать: "Я с тобой", и мир снова приобретал яркие цвета, которые был мне не просто очередным парнем, с которым можно было пообжиматься и начать вести отсчет с начала наших отношений, нет. Это был друг, лучший друг, понимающий и заботливый, родной человек, как любой член твоей семьи, и которого ты любишь всем своим девичьим сердцем. Но нет. В один миг я лишилась двух компонентов моей беззаботной и счастливой жизни: любимого человека и друзей. А как же семья, спросите вы? Семья осталась, а вот отношения в семья пошатнулись по непонятным причинам. Ведь, всем знакомы ситуации с родителями, когда они не обращают внимание на твое настроение, не знают, что творится в жизни и в душе их детей, но как только настроения нет у них-пиши пропало. Всеми фибрами своей души они портят это, казалось бы, хорошее настроение тебе. И поселось... Но сейчас я стала жить другой, как и упоминала ранее, жизнью. В моей душе осталась пустота, на месте которой я просто воздвигла нерушимую стену безразличия, спрятав чувства, боль, обиду под нее, эту самую стену. Жить так мне нравится куда больше.***
Солнечные лучи ворвались в мою комнату. Это был последний день лета. Последний день свободы действий. Но нельзя сказать, что я была сильно опечалена этим фактом. Все лето я строила стену безразличия и сейчас мне нужно было занять себя учебой, поступлением в колледж, выпускным. Конечно, лето нельзя было назвать ужасным по той простой причине, что помимо самобичевания, я занималась любимым делом. Первый месяц лета я посветила практике у одного из самых знаменитых фотографов Нью-Йорка, провела множество познавательных съемок и много добилась в этой сфере. С кухни тянуло ароматным кофе. Значит, мама уже проснулась. Я приняла душ и спустилась вниз, ожидая очередного упрека. - Утро доброе, - буркнула я, поставив кружу в кофемашину. - Привет, - на редкость дружелюбно отозвалась мама, - я надеюсь, ты помнишь, что завтра первый учебный день, и тебе бы не следовало гулять допоздна. - Мам, чтобы гулять допоздна, как минимум, нужна компания, - с легкой иронией отозвалась я, - да и к тому же сегодня я не планировала. У меня пару дел в городе, - забыла упомянуть, что мы жили в небольшом городке близ Нью-Йорка, в часе езды, - так что я буду дома около семи, точно к ужину. - Это прекрасно, - улыбнулась мама, - на работе я буду до восьми, так что поужинаешь без меня. И могу я поинтересоваться, какие у детей нынче дела в твоем-то возрасте? - Мне не семь лет, а семнадцать. Тем более ты совсем забыла, что твой ребенок - фотограф, по крайне мере, жалкая пародия на него, если тебе так угодно, - маме явно не понравился мой тон, - я съезжу на студию, там я заберу сертификат об окончании практики и заодно проведу съемку. Ответ удовлетворителен? - Вполне. Пока, - мама схватила свою сумочку, ключи и уже через секунду за ней захлопнулась дверь. Мы всегда с мамой были в хороших отношениях. Я рассказывала ей о своих парнях, Рике в том числе (моя несчастная любовь, изменившая мою жизнь), она рассказывала мне что-то о своих кавалерах, которые были у нее после развода с отцом, но в какие-то моменты все ломалось, будто никогда и не было этих прекрасных взаимоотношений. В такие моменты мне было особенно обидно, что все, что происходило между нами рушили какие-то бытовые, ничего не значащие ссоры.***
Через два часа я уже тряслась в вагоне, направляясь в студию. Фотография была для меня всем. Это был еще один способ отвлечься. Я все лето не покладая рук трудилась на практике, ночами сидела и обрабатывала полученные снимки, параллельно подрабатывала, чтобы приобрести достойную аппаратуру и вот теперь, когда я добилась чего хотела в короткие сроки, мне пишут многие модельные агенства, бутики, хозяева торговых центров с просьбой провести съемки, отснять коллекцию одежды и прочее. Хвастовство, скажете вы. Нет. Это боль, ее проявления, когда ты изо всех сил пытаешься приглушить боль, оставленную после расставания, предательств. Даже сейчас, сидя в вагоне по дороге в Нью-Йорк, музыка, которая играет, заставляет всплывать все те моменты, которые были с Риком, все то счастье, которое он мне дарил. Эта боль пройдет не скоро. Боль хочет, чтобы ее чувствовали.