Картинки, быстро пролетающие перед глазами, бегущие, словно в кино, показывающие ужас и боль. Отчаянное желание не видеть их, тщетные попытки прогнать из головы навязчивые кадры. Ужас, закравшийся в самые глубины зародившейся души и растекающийся по всему телу, парализуя его и сдавливая в плотные оковы. Почему всё именно так? Почему, только полюбив, сразу вынуждены терять? Хотя, может быть, всё не так печально? Может это всё - просто лишние фантазии очеловеченного Духа? Но Дух Хаоса никогда не ошибался. И сейчас, ясно чувствуя, как сердце постепенно умирает, пытаясь отдать последние минуты жизни белокурому ангелу, лежащему на холодной земле, где-то в Бездне забытом районе огромного города, Джулия молила всё, что знала, чтобы её Любовь, та, ради которой Ванг стала почти человеком, продолжала дышать. Бездна продолжала подкидывать ужасающие кадры недавнего события, заставляя Духа впервые начать проклинать свою Мать, шептать спутанные предложения, призывающего лишь единого человека прожить ещё немного, до прихода спасения, а там Джули просто не позволит ей умереть. Хаос бежал по следам ведьмы, физически, душевно, экстрасенсорно, всем, чем только можно, различая след Таниной боли, потерянности и, как бы странно это не звучало, тонкую ниточку света, которая всегда лилась из Татьяны, даже в моменты нестерпимой боли. Сердце Ванг уже болезненно билось, оставляя отчётливое ощущение приближения смерти, заставляя девушку в очередной раз до скрежета сжать зубы, впиться ногтями в ладони, умоляя орган протянуть ещё немного, отдать ещё чуть-чуть минут жизни той, что в неестественной позе, будто сломанная кукла, лежала под чёрным сводом небес, у подножия старого серого здания, которое хмуро глядела на неё сверху вниз пробоинами в каменных стенах. Двух девушек разделяли ещё несколько кварталов, безучастного к этому горю, города, но сердце одной уже слилось с, почти остановившимся, сердцем другой, отдавая необходимые мгновения для того, чтобы задержаться в этом мире, чтобы потом, в будущем, быть счастливой.
Следуя своим чувствам, Джулия бежала по следу, полюбившейся до потери пульса, девушки. Оставалось ещё несколько минут до встречи. До встречи чего с чем? Живого и мёртвого? Мёртвого и живого? Нет. Мёртвого и мёртвого. Встреча одного погибшего человека и одного погибшего Духа. Снова почувствовав липкий страх внутри, Ванг разглядела в темноте заброшенное здание. Его пустые окна-глазницы, израненное пробоинами тело, наводили страх на любого, но всё внутри Джули уже было окутано паническим ужасом, только не от мрачного вида, а от тёмной, едва различимой, фигуры, лежащей в паре метров от Хаоса. Неуверенные шаги, перерастающие в бег, а затем становящиеся едва видными движениями на подступах к телу. Тихий шлепок коленями в грязь, трясущиеся руки, медленно протягиваемые не помнящим себя от безумной боли Духом, мечущиеся в разные стороны глаза. Лишь бы не видеть, лишь бы не чувствовать. Как жаль, что это невозможно.
Голова повёрнута в бок, одна нога согнута под невероятным углом, руки, раскинутые в разные стороны и явно сломанные, прекрасные пшеничные волосы, слипшиеся от красно-бурой жидкости и лицо, перекошенное гримасой муки. Тонкая струйка крови, вытекающая из приоткрытых, потрескавшихся губ и текущая по шее вниз, в землю, заставляя ту болезненно выдохнуть, так, что никто не услышит и не поймёт. Никто, кроме сидящей рядом, боящейся сделать вдох, девушки, сжимающей в тонких пальцах хрупкие плечи погибшей, держа её на своих коленях, не волнуясь о крови, уже давно запачкавшей бледные руки, белые концы длинных волос, а что самое главное - навсегда засевшей в памяти красным пятном, не выводимым ни единым способом.
Дрожащие пальцы, проводящие по ледяной и мертвенно-бледной коже, искусанные в кровь губы, прикасающиеся к, когда-то улыбающимся, устам, проглатывая значительную долю красной вязкой субстанции, захлёбываясь в ней, но продолжая целовать, желая возвратить к жизни.
- Таня. Ларина, чтоб тебя! Ларина, Ларина! - Голос, срывающийся на крик, сжавшиеся стальной хваткой на кофте руки, резко встряхнувшие остывающее тело. Сотрясающееся невидимыми и неслышными рыданиями тёплое тело, пытающееся насильно вкачать силы внутрь лежащей рядом девушки. Безрезультатно. Жгучее желание закричать, зарыдать в голос, выплеснуть эмоции, но вместо этого крупная дрожь, невидимые слёзы, не оставляющие солёных дорожек на лице, а текущие глубоко внутри, обжигая раскалёнными каплями клочья души. Сердце, прекратившее биться и заливавшее теперь осколки надежд на лучший исход кровавыми реками. Разверзнувшийся внутренний Ад, сжигающий всё.
Джулия аккуратно опустилась на землю всем телом, крепко прижимая к себе возлюбленную. Глупо? Возможно. Но в этот момент даже сама Ванг не смогла бы объяснить, что делает. Ей так хотелось найти остатки тепла, зацепиться за ту самую ниточку света, уже не исходящую от, когда-то, доброго и светлого человека. Человека, чьи глаза, цвета свежей зелени, пленяли, чьи губы, оставляющие после себя едва ощутимый привкус кофе с корицей, заставляли забыться на многие минуты и часы, чей голос, с приятной хрипотцой, проникал в самую душу, согревая всё теплом. Того человека, которого смог полюбить бездушный Дух Хаоса.
Джули продолжала лежать в обнимку с совершенно ледяной Таней, изредка шепча несвязные предложения. Но она понимала, что скоро наступит рассвет, и что она тогда скажет? Джулия аккуратно встала, бросив короткий взгляд на, по-прежнему, прекрасное лицо. Только сейчас она заметила, что глаза девушки открыты. Словно застеклённые, они смотрели в едва светлеющее небо. Ванг склонилась над лицом Татьяны. Создалось впечатление, что в глазах, как и раньше, бродит шальной огонёк веселья. Но как же больно было осознать, что это лишь воспоминания. Сейчас их взор был пустым, а некогда красивейший цвет зелени сейчас был потухшим отголоском пустошей. С трудом подавив в себе слёзы, которые всё равно бы не вышли наружу, Хаос нащупал телефон в кармане и первым делом позвонил тому, с кем совершенно не желал говорить, но зная то, что Таня первым делом позвонила бы именно этому человеку, случись какая беда, отбросил все свои предрассудки, слушая гудки. Трубку подняли быстро.
- Бантеева слушает. Кто это? - Низкий, прокуренный голос неприятно резанул уши, привыкшие к гробовой тишине.
- Джулия. Таня... она... - Что-то мешало сказать то слово, которое раньше так часто произносилось. Джули замолчала, слушая тишину на том конце.
- Что ты сделала с Таней? - Ванг ожидала обвинений. Но накатившее чувство вины с головой укрыло Хаос. А ведь она могла всё исправить. Почему же тогда её Любовь сейчас лежит бездыханная на твёрдой, промёрзлой земле?
- Полюбила. Но это не важно. Она мертва. - Разорванные куски сердца, продолжающие поддерживать жизнь в теле хозяйки, снова разорвались на более мелкие, заставляя Джули буквально согнуться по полам от боли.
- Что? - Подорванный, резко упавший до тихого шёпота, голос. Полное неверие в происходящее. - Ванг, что ты говоришь? Ванг! - Казалось, что железная леди на секунду сломалась, позволяя эмоциям выйти наружу, ведь тот же голос дрогнул, слегка сорвавшись до истеричного, но потом пришёл в относительную норму.
- Приезжай к разрушенному зданию. Оно совсем заброшенное, рядом почти ничего нет. Я думаю, ты с лёгкостью его обнаружишь.
- Я буду через 20 минут. Никуда не уходи. - Короткие гудки, обозначающие, что собеседница отключилась, лихорадочно соображая, что надо делать.
Небо всё светлело, но в районе, где находилось страшное здание, не было ни души. Ванг снова сидела на земле, рассеянно гладя слипшиеся и уже твёрдые пряди, выискивая не тронутые грязью и кровью, чтобы вновь ощутить их мягкость. Уже привыкшая к безумной боли, девушка вспоминала все моменты общения с прекрасной ведьмой. Тот поцелуй, пропитанный нежностью, заставляющий растекаться тягучим мёдом. Те безумные порывы страсти, когда не существовало никого и ничего. И тот момент, когда солёные дорожки побежали по прекрасному лику, заставляя всё сжаться от чувства вины. Джули не сразу заметила, как к зданию подкатила машина, а из неё, будто боясь подходить ближе, медленно вышла Наталья. Увидев совершенно разбитую Ванг и лежащую рядом мёртвую сумеречную ведьму, Бантеева пошатнулась, а после бегом направилась в их сторону. Упав на колени перед телом подруги, ведунья впервые, на памяти Ванг, заплакала. Могучие плечи сотрясались от жгучих рыданий, руки сжимали землю у коленей, проделывая глубокие борозды.
- Танечка... Таня... Ларина... - Сквозь слёзы шептала Наташа, ударяя по земле кулаком, раня руку об осколки стекла. - Какого чёрта? Почему? Почему, мать вашу? Ванг, я тебя спрашиваю! - Заплаканное лицо перекосилось гримасой гнева, когда Бантеева повернулась к Джули.
- Я не знаю. Правда. - Убитый, хриплый от долгого молчания и горечи, голос шокировал Наталью, и она решила, что Ванг действительно ничего не знает.
- Вставай. Нужно вызвать скорую. - Сдерживая новый поток слёз, Наташа позвонила в скорую помощь, рассказывая что, да как. На удивление они приехали быстро. Тело подняли на носилки, накрыли белой простынёй и увезли прочь. Джули и Бантеева стояли не шевелясь и глядя на то место, где минуту назад лежало такое родное обеим тело.
***
На кладбище в Санкт-Петербурге стояла большая компания людей. У свежевскопанной могилы собралась вся семья, все коллеги и друзья Татьяны Лариной. Маленькие сынишки плакали, прижимаясь к отцу, который в шоке смотрел на памятник, с которого улыбалась вечно весёлая, тёплая и родная Таня. Коллеги по проекту стояли, вперившись взглядом в могилу, куда погружали чёрный гроб. Баба Катя заливалась слезами, остальные из последних сил старались не выпустить наружу слёзы. Коллеги по Центру шептали заклятия, провожая ведьму по магическим законам, но если присмотреться, то на их сосредоточенных лицах высыхали дорожки солёных капель. Лишь двое людей казались совершенно спокойными.
Бентеева курила уже чёрт знает, какую сигарету, не отрывая взгляда от земли под ногами. Слёзы хотели течь, но даже в такую минуту Наталья была Натальей - сильной женщиной, умеющей контролировать свои эмоции. Таня всегда смеялась над ней, говоря, что когда-нибудь она лопнет. Тень улыбки скользнула по губам, с зажатой в них сигаретой, а из уголка глаз всё-таки сбежала одинокая слеза.
Джули стояла поодаль ото всех. Её лицо было непроницаемым, лишь изредка дрожали губы, слегка выдавая состояние Духа. Как же хотелось опуститься на колени, громко кричать, до потери голоса, до разрыва всех нервов. Но Ванг просто стояла, глядя на глаза, нарисованные на памятнике. Такие родные глаза, уста, черты лица. Но сейчас это всего лишь памятник. Холодный, будто отражение прежнего Духа Хаоса. Но улыбка, та самая, что согревала Джулию, всё ещё играла на губах сумеречной ведьмы, так точно изображённой на могильной плите. Ванг думала о том, что больше никогда не сможет увидеть эту улыбку. Она больше никогда не проведёт рукой по мягким волосам цвета созревших на солнце колосьев пшеницы, никогда не притронется к мягким, слегка треснутым, губам. Окровавленный, разбитый, мёртвый мир внутри Хаоса вновь разрезался острейшим ножом, выпуская всё новые и новые реки крови. Любовь самой Бездны уничтожала Джулию изнутри. Ванг хотелось плакать, но она не умеет. Ванг хотелось броситься в могилу к Тане, оставшись с той навсегда, но она этого не сделает. Снова ужасающая боль. Снова глубокие раны.
***
Все разошлись. Вокруг было тихо. Только вороны, привычные спутники кладбища, скакали по земле. У свежей могилы, нежно проводя кончиками пальцев по тщательно нарисованному лику любимой ведьмы, сидела высокая девушка. На её губах покоилась мягкая, еле видная, вымученная улыбка. Поднявшись, Джулия последний раз очертила контур до боли любимого лица, с трудом отлепив тонкие пальцы от холодного гранита, а затем развернулась и удалилась прочь, снова и снова плача и разбиваясь внутри. С неба на землю тихо падали снежинки. Даже небеса не смогли выдержать боли, рыдая, и сбрасывая наземь снежинки, которые так любила ловить ладошками сумеречная ведьма.
***
"Выступают из сумрака бледные тени,
Мне осталась лишь зыбкая дымка над тёмной водой,
Лишь холодный туман над рекою забвения,
Эфемерный приют посреди далёкого лета,
Под ещё не затянутым тучами небосводом,
Там, где все вещи твоей любовью согреты,
Там, где все вещи согреты твоею заботой.
Где ты теперь?
Мне так холодно здесь.
Заколоченный дом, пуст и полуразрушен.
Мне достаточно было бы знать, что ты где-то есть,
Лишь иллюзия близости - вот и всё, что мне нужно
Эфемерный приют посреди далёкого лета,
Под ещё не затянутым тучами небосводом,
Там, где все вещи твоей любовью согреты,
Там, где все вещи согреты твоею заботой.
Где ты теперь?
Иней на проводах, парализующий холод заполнил все щели.
Я закрываю глаза и возвращаюсь туда,
Где качается ветер на старых детских качелях,
Не пугает меня в нём столько жестокой иронии,
Столько непоправимого, невыносимого
Ещё несколько капель, чтобы ускорить агонию,
Ещё несколько капель, чтобы впасть в амнезию...
Впрочем, теперь для меня правда не так уж важна,
Ведь больше никто на свете не помнит её,
Тело это лишь символ, опознавательный знак,
Ты рядом со мной хоть символ давно уже мёртв.
Мне хочется плыть, не открывая глаза,
Над горизонтом, омытым слезами бессилия.
Навсегда затерявшись в сумеречных небесах,
Милосердных туманов моей амнезии..."
