Так вышло.

Если бы кто-то спросил у Йонне, как так вышло, он вряд ли бы ответил. Он правда не знал, как так получилось, что однажды он начал приходить в квартиру Вилле, как к себе домой. По-хозяйски проходить на кухню. Не стесняясь в выражениях, ругать придурка Вало, который снова забыл купить пожрать. Стоять у плиты, пытаясь соорудить яичницу из того, что каким-то чудом сохранилось в холостяцком холодильнике. Невозмутимо выслушивать сальные шуточки Инфернального, иногда лишь саркастично поднимая бровь, когда тот говорил, что из Йонне вышла бы неплохая женушка. Между ним и Вилле не было ни капли романтики. Однако Йонне полагал, что у них было нечто большее. Подгоревшая яичница, съеденная прямо из сковородки. Алкоголь и таблетки экстази, которые Вало презрительно называл детской забавой, но никогда, впрочем, от них не отказывался. Порывисто сорванная одежда. Стоны вперемешку с отборной руганью. Синяки на бедрах и царапины на спине. Неизменно выкуриваемая Инфернальным сигарета. Это было безумно и неправильно, спутанно и жестко, однако реально и осязаемо. Понятнее томных взглядов и полуопущенных ресниц. Честнее пустых заверений в любви до гроба. Если Йонне во что-то и верил, то только в то, что от таблеток не перестанет сносить крышу; в то, что синяки не сойдут скоро; в то, что узкий диван никогда не станет удобнее для них двоих. Йонне не помнил, когда это началось. Во время их совместного тура, когда он еще с немым обожанием смотрел на своего кумира, а тот лишь непонятно ухмылялся, переглядываясь с Юлёненом? Или когда они в первый раз остались наедине, в гримерке Вилле, когда Вало нетерпеливо поморщился: "ну хорош уже кривляться", - и Йонне тут же бросил все свои ужимки, достал бутылку водки, и они впервые напились вдвоем? Когда они неожиданно проснулись вместе? Когда ни капли не смущенный, в отличие от Йонне, Вало подмял под себя завозившегося было Аарона, сонно пробормотав ему в плечо: "о, да дай ты поспать, чертова рань же"? Когда наутро Вилле заявил, что не отказался бы повторить при случае? Когда Йонне очутился на пороге его квартиры, с лихорадочно блестящими в предвкушении глазами? Что бы ни положило начало их безумию, Йонне никогда не задумывался о том, чтобы это прекратить. От многого он просто не смог бы отказаться. Не смог бы отказаться от утренних бесед за чашкой кофе. Они обсуждали предстоящие концерты и длинные девичьи ноги, нелепые статейки в бульварных журналах и последние книги Кинга, пьяные выходки музыкантов, вечные ценности и Бога. В эти моменты Йонне чувствовал себя чем-то большим, чем гламурная сценическая кукла. Не смог бы отказаться от поцелуев в плечо и благодарных взглядов Вало, когда Йонне, матерясь, таки спускался за едой в соседний магазин, раз за разом спасая Инфернального от голодной смерти во времена творческих запоев; когда Аарон непременно первым слушал новые песни Вилле, не скрывая восторженных глаз и широкой детской улыбки; когда он, понимающе хмыкая, исчезал из квартиры, если к Вало должна была приехать очередная Дженни или Элли. Не смог бы отказаться от завораживающего "дарлинг", иногда, видимо, по какой-то ошибке проскальзывающего в прерывистом шепоте Инфернального - от этого шепота внутри что-то сладко сжималось, а по всему телу разливалось тепло, и тогда Йонне был как никогда близок к сентиментальной дури. Он влип. Определенно. Он отравлен - отравлен хриплым голосом, требовательными поцелуями, обжигающими взглядами густо подведенных глаз. Так вышло.