***
На экране появилось хмурое лицо Макферсона, капитана «Нарвика». В свои пятьдесят с лишним он так и не поднялся выше капитана первого ранга. И не поднимется уже никогда. — Ваше превосходительство! — Он отдал честь. — Я признаю себя виновным в том, что не уследил за дисциплиной и готов предстать перед трибуналом. — Вероятно, вначале нам придётся предстать перед Лоэнграммом. Вы установили, кто стрелял? — Так точно. Старший артиллерист сержант Виктор Моран. Он один из лучших артиллеристов не только на крейсере, но и, не побоюсь сказать, во всём флоте Альянса, — в голосе Макферсона скользнула нотка гордости. — К сожалению, слишком импульсивен, что не раз приводило к конфликтам. Однако в бою сержант Моран обычно держит себя в руках и не увлекается настолько, чтобы нарушить прямой приказ. — Вы уверены, что это сержант Моран? — Да, тому есть свидетели. К тому же так выстрелить смог бы он один. — Видимо, искушение оказалось слишком велико. Капитан Макферсон, я вынужден арестовать вас и сержанта Морана. Контр-адмирал Мюрай примет командование над «Нарвиком», —Ян нахлобучил берет, который всё это время мял в руках. Мюрай кивнул и поднялся из кресла. — Почему же они не стреляют? — Юлиан смотрел на «Брунгильду». — Похоже, что-то случилось. Я не верю в великодушие Лоэнграмма, — Шёнкопф тоже не сводил глаз с линкора, — и дай бог, чтобы нам пришлось откупаться только головами «нарвиковцев». — Но адмирал Ян не при чём! — Я — командующий, лейтенант Минц. И я отвечаю за своих подчинённых, — отозвался Ян. — Смотрите! Они выслали челнок, — действительно, от борта «Брунгильды» отошёл маленький серебристый шаттл. — Значит, сейчас всё решится, — Ян пригладил непослушные волосы, поправил китель, шарф. — Я тебя не брошу, — Фредерика на миг обняла его, — я твой адъютант, — о том, что Ян Вэньли сделал ей предложение, не стоило говорить. Они и так об этом помнили. Вэньли неловко погладил любимую по голове, по плечам и улыбнулся одними губами: «Прости...» В это время на экране появилось молодое усталое лицо. Адмирал Мюллер. Его превосходительство Райнхард фон Лоэнграмм желает видеть адмирала Яна на «Брунгильде». Немедленно.***
Наверное, раньше капитанский мостик главного имперского флагмана был красив и величественен. Сейчас эту красоту портили дыра в обшивке и пятна крови на светлом полу и колоннах. Тела убитых успели убрать, а раненых — унести в лазарет. Тяжело, удушливо пахло кровью и смертью, и Ян пожалел, что согласился взять с собой Фредерику. Вон какая она бледная, аж в прозелень. Того гляди и стошнит. А потом Ян увидел Лоэнграмма. И все посторонние мысли вымыло из головы. Райнхард фон Лоэнграмм сидел в командном кресле, не особенно и пострадавшем, на первый взгляд. Только вот знаменитый белый плащ сейчас укрывал ноги молодого командующего, и на плотном шёлке были ясно видны свежие пятна крови. И такие же пятна, только потемней, располагались выше. Ранение брюшной полости, и, похоже, скверное. Печень, селезёнка? Ян честно попытался припомнить краткий курс медицины, который им преподавали в Тернуссенской академии, но так и не смог определить, какой орган был столь серьёзно задет. Непонятно откуда взявшиеся слёзы маленьким горячим булыжником царапали горло. Наверно, это потому, что сейчас вражеский командующий выглядел даже моложе своих лет. Совсем же мальчишка... Как же нелепо, как же страшно и нелепо! Но стоило встретиться с Лоэнграммом глазами, как жалость притихла и поспешно сбежала. Этот человек был достоин сочувствия — но не жалости. Руки уверенно лежали на подлокотниках, а в бледном лице не было страха. Не было обречённости. А в голубых глазах молодого адмирала застыло ледяное спокойствие. Рядом с креслом Лоэнграмма застыл мальчик лет двенадцати-тринадцати, с темно-рыжими волосами и зелёными глазами, в которых надежда мешалась с отчаянием. При виде адмирала Яна он сжал кулаки. — Ян Вэньли! — какой звонкий и чистый голос у маркиза фон Лоэнграмма. — Вы проиграли. Война закончилась победой Рейха. — Если бы не этот нелепый выстрел, мы могли бы свести партию вничью. — Если бы... — Лоэнграмм шевельнулся в кресле, подаваясь навстречу. И тут же со стоном повалился назад. Двое врачей захлопотали вокруг раненого, утирая испарину и делая какие-то инъекции, а они с Фредерикой могли только стоять и смотреть. Наконец Райнхард фон Лоэнграмм отдышался и заговорил снова: — Хайнессен захвачен флотами Ройенталя и Миттермайера. Ваше правительство капитулировало. Альянса Свободных Планет больше не существует. Эти земли будут аннексированы Рейхом и получат название Новых, — он словно диктовал указ, — война окончена. — Вы думаете, что граждане Альянса согласятся быть подданными Рейха? — Если вы покажете им пример. — Я? Простите, Ваше превосходительство, но я всегда мечтал об отставке, о том, чтобы закончить обучение. Я всегда хотел быть историком, а не военным. — Я тоже мечтал... Возродить величие Рейха, уничтожить или перестроить устаревшие порядки и законы, покорить галактику... глупо погибать в шаге от цели. — Ваше превосходительство! — мальчишка смотрел на Лоэнграмма отчаянными глазами. «Наверно, так же точно на меня смотрел бы Юлиан, случись мне получить такую рану», — подумалось адмиралу Яну. — Успокойся, Эмиль, — бледная рука с тонкими пальцами легла на мальчишечью макушку, — ты вырастешь и станешь врачом. Обязательно. И спасёшь много людей. Я в тебя верю, — и эта неожиданная теплота слов, и эта улыбка — оказывается, Лоэнграмм мог быть ещё и таким. Но вот он поднял голову и отчеканил: — Адмирал Ян, я хотел предложить вам службу под моим началом. По крайней мере, я ценю ваши таланты выше, нежели правительство мятежников. Сейчас я не предлагаю. — Спасибо... — пробормотал Ян. — Я не предлагаю. Я ставлю вас перед фактом, — вот теперь в голосе молодого главнокомандующего отчётливо хрустели льдинки, — я не могу допустить, чтобы все начинания и реформы пошли прахом. Рейх должен жить. И потому я, как регент и премьер-министр Галактического Рейха, желаю, чтобы вы в качестве флот-адмирала и члена регентского совета всемерно способствовали спасению и дальнейшему процветанию государства. — Но я — республиканец, я не могу служить автократическому режиму. — Даже ради благополучия своей родины? Странно слышать подобные речи от Героя Эль-Фасиля. — Что вы имеете в виду? — не выдержала Фредерика. Лоэнграмм перевёл взгляд на молодую женщину: — Кажется, я желал видеть одного адмирала Яна. — Я — капитан третьего ранга Фредерика Гринхилл, адъютант адмирала Яна, — она выступила из-за плеча Яна, — и его невеста. — Вот как? Вы и здесь обошли меня, Ян Вэньли, — ледяные глаза обжигали, — возможно, это справедливо. Род Лоэнграммов и фон Мюзелей будет прерван. У меня осталась лишь сестра. Надеюсь, вы сможете посмотреть ей в глаза и рассказать о моей гибели. Не бойтесь, Аннерозе не проклянёт. — Я обещаю. Но неужели врачи ничем не могут помочь? Вы ведь так молоды! — Кирхайс был ещё моложе... На «Брунгильде» очень хорошие врачи. Возможно, им удалось бы спасти мне ногу... но не печень. Для её пересадки нужна специальная клиника, а такие есть не на всех планетах. На Одине, Хайнессене, Феззане... Я туда не долечу, — золотоволосый молодой человек сказал это так просто, словно речь шла о ком-то другом. — Но реанимационная капсула... — Нет! — Райнхарда внутренне передёрнуло от этих слов. Те долгие дни и ночи в зале Гайерсбурга, рядом с капсулой Кирхайса... Он надеялся, верил, молил богов, но друг так и не открыл глаза. Та капсула стала гробом. Прозрачным, ударопрочным, огнеупорным, надёжным гробом. Райнхард не хотел такого для себя. Нет уж, лучше умереть на «Брунгильде»! — Мы с вами отвлеклись от дела. Адмирал Ян, вы ведь хотели избавиться от меня. Ваше желание исполнено. Или вот-вот будет исполнено. Но за всё надо платить. Жизнь за жизнь. Ваши таланты, знания, умения пригодятся на службе Рейху. Я не требую невозможного и не жду от вас воинских подвигов. Для этого есть другие адмиралы. Конечно, вы можете отказаться. Но в этом случае Хайнессенполис и другие города Хайнессена будут подвергнуты бомбардировке. И все жертвы и разрушения лягут на вас. Вы готовы платить за свою свободу и независимость подобную цену? — Вы не сделаете этого! — Я не успел спасти Вестерланд. Но на уничтожение Хайнессена у меня времени хватит. Подумайте, адмирал. Жду вашего ответа на следующей встрече.***
И, прежде чем Ян и мисс Гринхилл смогли опомниться, стоявшие за спиной имперские солдаты взяли их, что называется, под белы ручки, и препроводили в какую-то каюту. Хорошо хоть вместе. — Это низкий и подлый шантаж, — возмутилась Фредерика, когда они остались одни. — Не будь Лоэнграмм ранен, мы бы разошлись миром. Я в этом уверен. Но этому человеку плевать на свою смерть. Для него важнее интересы Рейха. Райнхард фон Лоэнграмм хочет спасти свою страну любой ценой. — Мой адмирал, вы же не можете присягнуть Рейху, — запротестовала она. — У меня нет выбора. Альянс всё равно станет частью Рейха, с Лоэнграммом или без него. К тому же так я смогу принести немало пользы Альянсу и кто знает — может быть, наследник Лоэнграмма пойдёт по пути демократии? Полагаю, за мной будут всячески присматривать, испытывая лояльность, но я справлюсь. Должен справиться. В ответ мисс Гринхилл обняла своего адмирала и беззвучно заплакала.***
Наутро они встретились с Лоэнграммом в его каюте. Райнхард полулежал на подушках. Он был ещё бледнее, но держался. На силе воли, чувстве долга и стимуляторах. — Я согласен, ваше превосходительство, — Ян опустился на колено. Непривычная, унизительная поза. Но так нужно. Пора привыкать. Так будет всегда. — Вы согласны стать гросс-адмиралом Галактического Рейха? — Да. — Членом регентского совета? — Да. Да, ваше превосходительство. — Вы клянётесь служить Рейху и его правителю, кто бы он ни был, верой и правдой? — Да. — Вы готовы отдать все свои знания и умения и саму жизнь ради величия и могущества Галактического Рейха? Ян посмотрел в льдистые глаза человека, отдавшего всего себя переустройству Рейха, мести за сестру и собственному честолюбию. — Да, я готов. — Я, маркиз Райнхард фон Лоэнграмм, регент, премьер-министр и верховный главнокомандующий Галактического Рейха, принимаю вашу присягу. Встаньте, гросс-адмирал Ян. Ян встал и присоединился к стоявшему слева адмиралу Мюллеру. — Кстати, и вчерашний разговор, и сегодняшний транслировались на все корабли как Рейха, так и мятежников, — обронил Лоэнграмм. Ну что ж, чего-то в этом духе и следовало ожидать. Хорошо хоть, не придётся объясняться с соратниками. Бывшими соратниками. Только бы они не натворили глупостей! И так хватает забот. Ян старался не думать о запертых в карцере «Брунгильды» капитане Макферсоне и сержанте Моране. Всё равно он ничем не мог им помочь. — На Хайнессен, — новый начальник прикрыл глаза, — свяжитесь с адмиралами. Пусть подтягиваются туда. Не хватало ещё, чтобы Хайнессен увидел своего героя в имперской форме.***
9 мая 799 К.Э./490 Р.К. Хайнессен Обошлось. «Брунгильда» и сопровождающие её полсотни кораблей застыли в трёх днях пути лёта от Хайнессена. Связаться удалось не со всеми адмиралами, но Меклингер, Вален, Биттенфельд и Двойная Звезда прибыли на флагман. Рыжего командира «Чёрных улан» пришлось держать втроём, ибо он очень хотел придушить нового коллегу. А уж что Биттенфельд при этом кричал... право же, таких выражений ни одна бумага не стерпит. На скулах Миттермайера ходили желваки, да и для остальных адмиралов Ян был и оставался врагом. Врагом, которого по странной прихоти умирающего необходимо считать союзником. Но почему-то не получается. Да и сам Ян чувствовал себя белой вороной. Адмиралы по очереди заходили в каюту главнокомандующего. Райнхарду, несмотря на все усилия медиков, оставалось жить считанные часы, но он сопротивлялся до последнего. Отдавал распоряжения, диктовал последнюю волю. А им всем оставалось только выполнить эту последнюю волю как можно лучше. — Будь адмирал Кирхайс жив, я бы знал, кому оставить власть, — голос Райнхарда звучал тихо, но твёрдо, — но его убили, и потому я создаю регентский совет. Он будет править до тех пор, пока на троне будет её величество Катерина. Его членами станут... Кисслинг, вы записываете? — Да, ваше превосходительство. — Гросс-адмиралы: Оскар фон Ройенталь, главнокомандующий флотом Вольфганг Миттермайер, Пауль фон Оберштайн — он становится военным министром, — Ян Вэньли. — Ян Вэньли? — Адмиралы Меклингер, Вален, Кесслер. Мюллер... Он диктовал, а они слушали. Да, династии Гольденбаумов пора стать историей. Ничто не должно мешать преобразованиям. Необходим новый кайзер. Молодой, энергичный, способный. Умеющий быть жёстким, разбирающийся в военном деле. Происходящий из достаточно древнего рода, но в то же время не являющийся аристократом. — Я оправдаю ваше доверие, — фон Ройенталь встал на колено у постели умирающего, взяв его руку в свои. — Клянусь, Рейх возродится! — Я верю вам, Ройенталь. Если у кого-то и было своё мнение на сей счёт, то он оставил его при себе. Как Ян Вэньли. Офицерская форма (настоящий гросс-адмиральский мундир сошьют уже на Одине) ужасно мешала дышать, хотя на самом деле была довольно удобна. Пока он жив, над Хайнессеном будет висеть дамоклов меч. Будущий кайзер не из тех, что прощает измену. А ведь есть ещё Оберштайн... Тот точно не спустит глаз с бывшего мятежника. Наконец по знаку врача почти все разошлись. Рядом с Лоэнграммом остались только юный Эмиль фон Зелле, фройляйн Мариендорф и трое гросс-адмиралов. — Адмирал Ян... — Да, ваше превосходительство, — Ян наклонился почти к самым губам умирающего. — Гросс-адмиралы ... носят... разноцветные плащи,.. обозначающие... их статус. Ваш цвет... чёрный. Всё верно. Золотоволосый воитель в белом плаще уходит в Вальхаллу. Какой же цвет носить невольному виновнику его гибели, если не чёрный? Если бы «Нарвик» не был так близко... Проклятое «если»! — Да, ваше превосходительство. — Фройляйн... Девушка садится рядом с ним на кровать. По щекам фройляйн Хильды катятся беззвучные слёзы. — Я... я люблю вас, Райнхард! — Фройляйн... вы хорошо разбираетесь в политике... и в других... делах. Из вас выйдет... прекрасная кайзерин. Ройенталь! Ройенталь! — Райнхард зовёт погромче. Ройенталь наклоняется над смертным ложем. — Что угодно вашему превосходительству? — Я хотел бы... чтобы вы... с фройляйн Мариендорф поженились... Ради блага Рейха. — Я... подумаю, ваше превосходительство, — в разных глазах что-то мелькнуло. Но что — Ян так и не успел рассмотреть. — Тогда... помните... лучшего премьер-министра... вам не найти. Простите, фройляйн... Я хочу лежать... рядом с Кирхайсом. А ещё через четверть часа Ян Вэньли видит, как стремительно тает лёд в глазах Райнхарда фон Лоэнграмма, превращаясь в бездонное весеннее небо. Вот чуть приподнялась правая рука... чтобы тут же упасть на одеяло. «Кирхайс», — выдыхают бледные губы. И слабая улыбка озаряет лицо. И застывает навеки. Райнхард фон Лоэнграмм ушёл. Он сделал всё, что мог, и даже больше. Остальное предстоит завершить его соратникам. И его лучшему врагу.***
Они прибывают на Один. И золотоволосая молодая женщина, такая тоненькая и хрупкая в траурном платье, встречает капсулу с телом брата. Графиня фон Грюнвальд всё понимает и прощает. И от этого на сердце особенно паршиво. Не предотвратил, не спас... Горе имперцев, прощающихся со своим любимцем, их ненависть — такая, что, кажется, можно задохнуться под этой тяжестью. Но Ян держится. Ведь рядом с ним Фредерика. Торжественная казнь капитана Макферсона и сержанта Морана. На душе пусто. Даже встреча с Оберштайном — и та не особенно трогает. Проверка так проверка, слежка так слежка. Верность данному слову держит крепче любых угроз.***
491-493 Р.К./1-3 Н.Р. Один, Хайнессен ...Коронация нового кайзера, присяга. Зиг кайзер Оскар! Волнения в Новых Землях. Иов Трюнихт — ну, кто бы сомневался! — пытается вернуть власть, распаляя в людях старую ненависть к недавним завоевателям. Террористические акты, убийства солдат и офицеров имперского гарнизона, связь с терраистами — конец бывшего Председателя закономерен и плачевен. И, пожалуй, омерзителен, и дело не в петле. Трюнихт до последнего надеялся выторговать пощаду, не замечая презрительно сжатых губ Его Величества Оскара Первого. Дасти Аттенборо с генералом Шёнкопфом возглавляют «военную» оппозицию. Забыли, чем закончился путч Гринхилла? Или надеются победить? Зря. Новый кайзер действует решительно и жёстко, так, чтобы никому в ближайшем будущем не пришло в голову поднять новый мятеж. Вальтера фон Шёнкопфа расстреляли, а вот Дасти, Мюрая и ещё нескольких Яну Вэньли удалось спасти. Отстоять, поручившись за них перед кайзером. Не честью — что честь! — своей жизнью. Ройенталь поверил. Как ни странно, Оберштайн — тоже. Или господин военный министр хотел таким способом избавиться от Чёрного Яна? Среди спасённых и отправленных в ссылку оказался и Юлиан — мальчика втянули-таки в политику, сделав из воспитанника Яна символ борьбы с тиранией и грядущей победы идей демократии. Хорошо хоть, Юлиан Минц всегда умел критически мыслить и не увяз по уши в этом политическом болоте. Имя же самого флот-адмирала Яна бывшие соотечественники в то время поливают грязью с той же страстью, с какой прежде прославляли. Нет, не военные — те в большинстве своём знают, что к чему, и понимают и принимают его выбор, а вот штатские... Бывшие граждане Альянса, подстрекаемые Трюнихтом и ему подобными, теперь винят Яна Вэньли во всех грехах, начиная от уничтожения Ожерелья Артемиды и заканчивая аннексией Альянса Свободных Планет. В ответ на сожжение «рыцарями-патриотами» на главной площади Хайнессенполиса портретов бывшего кумира генерал фон Шёнкопф отдаёт приказ своим «рыцарям Розы». Когда «пленник Одина» узнаёт о кровавом побоище, вершившемся его именем... на него страшно смотреть. Говорят, он сказал жене: «Эта кровь на моей совести». И никто не удивляется, что наутро после известия о событиях на Хайнессене и в день казни мятежников (трансляция шла на весь Рейх) гросс-адмирал Ян выходит в полном трауре. И говорит только три слова: «Простите. Если можете». Шёнкопф простил. И Юлиан, и Аттенборо с Кассельном. «Вам не за что извиняться, адмирал, — усмехается командир розенриттеров, — вы всё сделали верно. И поступили так, как должны были поступить. Слава адмиралу Яну!» И этот клич подхватывают другие: «Слава! Слава Волшебнику Яну!» На весь Рейх. В прямом эфире. После казни Новые Земли успокаиваются, но кайзеру Оскару и Яну Вэньли покой только снится. Новый враг выползает из своей норы. Культ Земли. Два покушения за неполные полгода, и оба — на Одине. В первый раз отделались лёгким испугом, а во второй — прострелили бедро, и Фредерика днём улыбается мужу, а ночами плачет в подушку. Ян жив, жив, и спасибо Оберштайну с его слежкой — ведь это его люди спугнули тех... … сволочей. Как они посмели?! Как?! Узнав о несчастье, случившемся с приёмным отцом, Юлиан прилетает на Один (хотя столица входит в список запретных планет) и вместе с Фредерикой ухаживает за раненым. «Разумеется, под вашу личную ответственность, фрау Ян», — холодно смотрит госпожа премьер-министр. Познания господина Минца в Культе Земли оказываются очень важны, и вскоре он становится членом «Особой комиссии по противодействию угрозе терраизма и иных сект, чья деятельность угрожает существованию и целостности государства, а также жизни и благополучию населения Рейха», возглавляемой Фернером и курируемой лично его величеством. Но жизнь постепенно налаживается, Старые и Новые Земли притираются, привыкают друг к другу, как того и желал покойный Лоэнграмм, а в семье Яна Вэньли, наконец-то закончившего исторический факультет (одинский университет оказался неплох, куда лучше военной академии) рождается сначала маленький Александр, Сандер, а потом — крошка Джесс. Джессика. Гросс-адмирал Ян Вэньли — профессор, доктор исторических наук, автор нескольких монографий по истории правления первых Гольденбаумов и создания Альянса. А ещё — министр образования, руководитель нескольких важных проектов. Теперь его главное оружие — слово, и оружием этим он владеет отменно. Ян провёл реформу образования, теперь даже на отсталых аграрных планетах дети заканчивают школу, а учащиеся на «отлично» студенты освобождаются от платы за обучение. Война кончилась, и нужны не только математики, физики, химики, но и гуманитарии. В университете и военной академии Ян читает лекции по истории. Студенты в шутку зовут его «Мудрый Ворон Ян».***
9 мая 3* Н.Р. Один Проходят годы. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. В чёрных волосах полно седины, а чёрный плащ давно стал привычной деталью одежды. Когда Ян наконец выходит в отставку, ему немного жаль расставаться с плащом и мундиром. Невысокий смуглый пожилой человек идёт по дорожке. Там, в её конце — две могилы. Беломраморное надгробие, локоны Райнхарда выложены золотом, как и надпись на памятнике. Золотой Лев Рейха. Сегодня годовщина того дня. — Жаль, что мы не встретимся в Вальхалле, — Ян кладёт цветы к подножию памятника. Спина отзывается болью. Что поделать — годы... Райнхард фон Лоэнграмм улыбается из вечности.