Молнии

Аомине Дайки лениво перевернулся на диване и приоткрыл глаза. Ненавистная обивка дивана обжигала кожу, но вставать не хотелось. Снова. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль пойти побросать мяч, но она тут же исчезла. Он вообще ничего не хотел. Весь его мир был ограничен грязной, захламленной комнатой, в которую уже который месяц не проникал солнечный свет. Вся его жизнь была ограничена уже ненавистным диваном и прошлогодним выпуском журнала. И может он и хотел что-то менять, но это желание легко исчезало, так и не оформившись… Аомине Дайки прекрасно понимал, что он ленивый человек. Он прекрасно ощущал, что вот уже как полгода он не живет, а лишь существует. Что уже давно он перешел ту невидимую грань, за которой начиналось вязкое, гнилое болото лени и ничегонеделания. Он ощущал ту безысходность, из которой потом выходили лишь единицы, ненавидел эту жуткую и вонючую трясину человеческого порока, но ничего не мог уже сделать. Он прекрасно понимал, что самостоятельно уже не выберется. И он молил всех Богов лишь о том, чтобы кто-нибудь о нем вспомнил. Чтобы кто-нибудь пришел. Он сам оттолкнул всех, кто пытался его расшевелись. Он оттолкнул свою мать, которая теперь молчаливо ставила еду два раза в день на тумбочку возле дивана и также молчаливо уходила. Он оттолкнул Сацуки, которая когда-то кричала на него, плакала, тянула за руки, пытаясь вытянуть на улицу, но потом сдалась и, кажется, перевелась в другую школу. Он оттолкнул команду, которая пыталась заставить его шевелиться своими, пусть иногда и не самыми лучшими, методами. Он даже оттолкнул своих многочисленных подружек, с которыми проводил иногда долгие ночи, давая волю собственным гормонам. Оттолкнул всех, кто пытался ему помочь. Неясные тени что-то кричали, тянули к нему свои руки, а он не обращал на них внимания. Он глубоко вдыхал тягучий, тяжелый воздух и погружался все глубже и глубже. И только когда почувствовал, что вода попадает в рот, не давая сделать вдох, когда на поверхности остались лишь его лицо и рука, он понял, что пропал. Он звал на помощь, но никто не отзывался. Он пытался зацепиться рукой хоть за что-нибудь, но вокруг была густая, словно карамель, пустота. Тени больше не приходили к нему, оскорбленные его равнодушием, а больше вокруг него никого не было. Аомине барахтался в этом болоте, звал на помощь, захлебывался и чувствовал, что это конец. Аомине лениво прищурился, услышав, что кто-то пришел. Кто-то знакомый и близкий. Кто-то родной. Он слышал взволнованный голос матери, чей-то тихий, но твердый ответ. Сердце радостно затрепетало. Может ему помогут. Может, его разбудят и избавят от этой вечной полудремы. Он слышал, как этот кто-то снял верхнюю одежду, разулся и четким, уверенным, даже немного марширующим шагом прошел по коридору к его комнате. Так ходил только один человек. Ручка двери повернулась… Резкий поток ледяного воздуха стал для Дайки полной неожиданностью. Это по-настоящему подарок судьбы после тухлого, и гнилисто-сладкого воздуха болотных испарений. Чистый кислород наполнил легкие и подарил новые силы для сопротивления, позволив сделать резкий рывок вверх и почувствовать, как его буквально выбрасывает из трясины. Он все еще в болоте, но теперь лишь по грудь и обе его руки свободны. Возможно, он даже сможет что-нибудь сделать. Прямо перед ним появляется толстая палка, за которую Аомине хватается со всей силы, моля провидение, чтобы его не отпустили. Приятный холод распространяется по телу… Кто-то грубо хватает его за загривок и воротник футболки и буквально тащит в сторону ванной. Резкий, чересчур яркий свет больно бьет по глазам, но это не единственное потрясение на сегодняшнее утро. Он чувствует, как его голову буквально засовывают под кран, а в следующий миг он громко кричит от того, что ледяная вода льется на голову, шею, попадает за шиворот, даже не думая остывать. Дайки захлебывается, пытается вырваться, но тело после столько долгого лежания совсем ослабло, поэтому он может только кричать, иногда переходя на тихий скулеж. Потом его так же грубо оттаскивают и забрасывают в душевую кабину, снова включая ледяную воду. Рука буквально прирастает к палке, и все тело пронзает неописуемый холод. Изо рта появляется облачко пара, но мышцы при этом будто наполняются силой. Болото вокруг также изменяется: становится менее вязким, покрывается тоненькой корочкой льда, а ноги еле-еле делают шаг вперед. Его трясет, и снова появляется желание поддаться искушению и погрузиться обратно в трясину. Вот только теперь у него нет шанса вернуться обратно. Рука приросла к палке, а человек с той стороны, тот, кто и подал ему эту самую палку, слишком упрям и даже в чем-то эгоистичен, чтобы отпустить Дайки обратно… -Ты что творишь? – он кричит, пытаясь раскрыть глаза, но острые струи не дают этого сделать. Тогда он просто делает шаг вперед и пытается оттолкнуть стоявшего перед ним. – Какого черта? Я не хочу… Девушка, стоящая перед ним, всем своим видом показывает свою ярость и чуть ли не ненависть. Это настолько не похоже на Куроко Тетсую, которая всегда спокойна и вежлива, что он ошеломленно замолкает, держась за горящую от пощечины щеку. Ему вдруг кажется, что его Тетсу находится в Зоне – так ярко блистают молнии в ее глазах. -Так, - она смотрит на часы на руке, - до школы еще два с половиной часа. А значит, - ее взгляд не предвещает ничего хорошего, - будем готовиться, Аомине-кун. Ему становится очень и очень страшно... До этого серое, скучное небо неожиданно темнеет из-за огромных угольно-черных туч, среди которых постоянно появляются ярко-голубые, ужасающие молнии. Они бьют прямо в болото, словно разрушая его, отражаются в глазах Дайки, заставляя его дрожать перед силой гнева древней стихии. А в следующий миг, абсолютно неожиданно, с неба падают кусочки льда. Беспощадный град бьет его по плечам, по голове, по рукам, заставляя двигаться все дальше и дальше. Заставляя бороться. Тот же град буквально пронизывает трясину, словно желе, не позволяя ей зазывать Аомине обратно в гнилое тепло и лживый уют лени. Когда он вытирается полотенцем под испытывающим взглядом своей Тени, Дайки хочется провалиться сквозь землю. Полгода отсутствия тренировок сделали свое грязное дело: мышцы уже не так заметны на его теле, да и стоять уже немного сложно. Но кого это волнует? В лицо Аомине бросают чистый, выглаженный спортивный костюм, который пах ментолом и, кажется, лимоном. Любимый запах Тетсу, порошок с которым она всегда использует при стирке. Когда он справляется и с этим, к его ноге и руке привязывают два крепких поводка. А еще через миг в комнату залетает громадный черно-белый зверь, в котором парень с удивлением узнает когда-то крошечного миловидного щенка с забавным именем Номер Два. Оба поводка пристегиваются к его ошейнику, и Дайки становится совсем уж не по себе. -Четыре круга вокруг района, Номер Два. Не оплошай. – пес радостно гавкает и несется к выходу из дома, заставляя Аомине поспешить за собой. Кажется, он увидел посветлевшее от радости лицо матери… Он уже по пояс в болоте, но ноги все равно слушаются его не очень хорошо. Дайки смотрит вперед, но не видит ничего, кроме длинной палки, конца которой, кажется, нет. Он оглядывается назад, но уже не видит привычного пейзажа, который окружал его столь долго. Голубые молнии сверкали на фоне черного неба и вновь и вновь разрушали предыдущее место обитания Аомине. Иногда они вспыхивали прямо за спиной парня, заставляя его идти быстрей. Но тело болело, оно больше не хотело двигаться, оно вновь хотело заснуть навеки. И когда подобные мысли мелькали в голове, молния ударяла прямо сзади него, словно отрезая путь обратно. Дайки хотел спать… Когда они пробежали законные четыре круга, Дайки уже задыхается от нехватки воздуха. Мышцы на ногах напоминают о себе острой болью, а легкие буквально разрываются. Он думает уже направиться в сторону дома, но пес даже не думает останавливаться. После пятого круга, Номер Два пристально, прямо как Тетсу, смотрит в глаза Аомине, радостно гавкает и бежит вместе с парнем шестой круг. На восьмом круге боль в легких стихает и заменяется какой-то радостной легкостью. Ноги начинают болеть не острой болью непривычки, а скорее немного усталой, как после тренировки. И лишь на десятом круге пес буквально тащит на себе уставшего Аомине в сторону дома, где его ждет плотный, но полезный завтрак и сияющая мать. Но и всем этим ему не дают насладиться… Когда Дайки стоит в болоте по колено, дождь начинает лить с новой силой. Крупные, то ледяные, то горячие капли смывают грязь, ил и прочую гадость с тела парня. Он и сам рад избавиться от всего этого, поэтому активно смахивает с волос гнилые листья и нечто, напоминающее слизь. Аомине противно от самого себя, но он с надеждой смотрит вперед, думая наконец-то увидеть свет. Видит. Где-то очень далеко, за дрогой, которая усеяна колючками и острыми камнями, и края которой соприкасаются с болотом еще более глубоким, вязким и вонючим. Стоит ему споткнуться, и ему не поможет никто. Никакая палка, как бы крепко он за нее не держался, не поможет ему, если он упадет на пути к свету. Но эта самая палка, которую он все еще держит в руке, указывает ему путь, и помогает удержать равновесие. Кто-то очень родной и близкий держит ее с другого конца и тянет Аомине к себе. К свету. Аомине смешно фырчит, когда вновь оказывается в душе, только на этот раз теплом. Он ощущает легкую, совсем не напрягающую усталость, и радостно вдыхает свежий воздух, заходя в родную комнату. И только потом понимает, что в его комнате уже давно не было по-настоящему свежего воздуха. И что она давно уже не была залита ярким солнечным светом. И в ней уже давно не было так чисто и аккуратно. Диван с противной обивкой накрыт мягким пледом, а сверху него красиво уложены подушки. Его настоящая кровать аккуратно застелена, а на полу нет ни единого журнала с Маи-чан. Стол убран, а на спинке стула висит сумка с собранными учебниками и чистая, отглаженная форма. Рубашка, кажется, даже немного хрустит, и Дайки с удовольствием ее надевает и даже завязывает галстук – то, что он вообще никогда не делал. А на кухне его ждут молчаливая Тетсу и его мама, которая едва достигает плеча сына. Он улыбается им во все зубы и впервые за это время съедает завтрак подчистую – пробежки на свежем воздухе разжигают аппетит. Идти по этой дороге обманчиво легко. Вроде бы тебе и не очень сложно, вроде бы ты и не особо спотыкаешься, вот только кромка болота все еще у твоих ног и ты никак от нее не убежишь. Дайки спотыкается об камень и падает на колеи, чувствуя прикосновение теплой и грязной воды к собственной стопе. От этого прикосновения по спине бегут мурашки, но потом он еще крепче сжимает палку, которая иногда даже кажется хрупкой, нежной рукой, делает рывок вперед и на миг отрывается от непроглядной дымки, за которой и скрывается эта теперь ужасающая трясина. Дымка все время приобретает очертания неясных, человекоподобных теней, которые тянут к нему свои руки-когти и зазывают в мир вечного обманчивого покоя и равнодушия. Иногда они появляются прямо перед парнем, и его окутывает сладковатая дымка сонливости и безразличия. Но в такие моменты Аомине чувствует легкий прохладный ветерок и голубые молнии уничтожают эти тени, освобождая путь дальше. Дайки уже не боится этих молний, потому что чувствует: они появляются благодаря тому, что о нем снова беспокоятся, о нем думают и его спасают. И это совсем не страшно. По дороге в школу Аомине замечает, что Куроко мало того, что одета в форму Тоуо, так еще эта форма женская. И когда он спрашивает об этом, ему улыбаются точно так же, как улыбались в Тейко, и рассказывают все. От этого всего он сжимает кулаки, но ничего не говорит. Сам таким же был. Сейрин имеет великолепный баскетбольный клуб, вот только, как и в Тейко, он мужской. В Тейко Куроко удавалось скрыть свой пол с помощью формы и парика аж до их последнего Чемпионата. А потом, когда правда раскрылась, тренерский состав поступил не очень гуманно, выгнав несчастную девушку из клуба, так и не рассказав никому из Поколения Чудес, почему ушел их товарищ. Дайки знал правду лишь благодаря своей беспардонности, когда без стука залетел в комнату бывшей одноклассницы. С Сейрин случилась та же история. Директор поставил Тетсую перед жестким выбором: или она уходит из школы, или покидает баскетбольный клуб и надевает женскую форму. Куроко выбрала первое, объяснив все директору Тоуо и получив разрешение играть в матчах. Правда пока она была в запасных, так как ее напарник не посещал школу на протяжении полугода, а менеджер клуба переехала в другое место, покинув учебное заведение. У входа в школу Дайки становится не по себе от громких перешептываний и удивленных взглядов в спину, и лишь рука подруги, которая крепко держала его за воротник, не позволяла сбежать. Аомине вдруг понял, что он был полным идиотом, пропуская школу. А еще уроки и тренировка впереди. Липкий, неприятный страх заставил его глубоко вздохнуть. Дайки оглянулся и посмотрел на болото. Сейчас, когда он был уже практически освобожден от этого кошмара, он понял, насколько в ужасном месте до этого находился. Оно было уродливым и смертельно-молчаливым. На поверхности воды то и дело появлялись пузыри, которые лопались с громким хлюпаньем, выпуская противный, призывающий сонливость газ. Этот самый газ собирался в розоватый туман над поверхностью трясины и принимал причудливые формы, цепляясь за одежду и руки парня, как когда-то очень давно. Вот только теперь ему не хочется туда, и Дайки даже противно от всего этого, и он делает шаг вперед. Но впереди тоже не все так радужно. Острые камни и колючие кустарники царапают кожу до крови, а ветки деревьев бьют по лицу, закрывая обзор. Аомине плачет из-за страха, что палка ведет его куда-нибудь не туда. Куда-то в еще худшее место. И только крошечный огонек впереди дает надежду, что скоро все встанет на круги своя. Но страх все равно липкой пленкой оплетает тело… В школе он теперь сидит за второй партой и когда начинает засыпать, его под ребра бьет Куроко, заставляя внимательно слушать учителя и записывать конспект. Он совсем ничего не понимает, но скорее всего это из-за длительного пропуска. А учителя улыбаются понимающе и немного ехидно, глядя ему за спину. Дайки знает, что именно они там видят: его Тень, его Тетсу, внимательно следит за другом, записывает конспект и что-то высчитывает на отдельном кусочке бумаги. Аомине подозревает, что это система нагрузок, которым его подвергнет его подруга, чтобы он вернул свою прежнюю форму. А вечером, после изнурительной тренировки в баскетбольном клубе, Дайки получает все конспекты и принимается их читать вслух, когда как Тетсу выполняет некоторые задания. Он пока не может их выполнить, но теперь у него есть повод стараться…Причем оказывается, что теперь Куроко живет у них дома, в соседней комнате, так как ее дом находится слишком далеко от школы. Он снова-таки впервые за это время пошловато улыбается, но реальность все ставит на свои места: после изнурительных упражнений, вечерней пробежки с Куроко и Номером Два, занятий с учебниками и приятного во всех отношениях ужина, Аомине засыпает, даже толком не улегшись в кровати. Он не чувствует, как Куроко укладывает его нормально в кровать, как она его заботливо укрывает одеялом, как мать его целует в лоб и благодарит его подругу за помощь. Но сквозь сон Аомине ясно чувствует, когда Тетсу собирается уходить, и резко хватает ее за запястье, затаскивает в кровать, под одеяло и обнимает как плюшевую игрушку. И лишь тогда он засыпает крепким и здоровым сном… Аомине чувствует, что сил у него больше нет, что тело болит от усталости. Дайки не замечает, как болото оказывается далеко позади, а колючие кустарники больше не встречаются на его пути. Он не замечает, как холодная палка превращается в тонкую, изящную, но очень теплую и нежную руку. Он некоторое время не замечает и обладательницу этой самой руки, его милую Тетсу, которая все также идет вперед, не давая ему упасть, оступиться или остановиться. Он не замечает, как огонек впереди становился все ближе и ближе. Но плакать больше не хотелось. Хотелось идти вперед, спотыкаться об эти камни, но потом подниматься и с улыбкой стряхивать несуществующую пыль с волос. Хотелось дышать и двигаться. Хотелось сжимать ладонь Тетсу, идти с ней в ногу или вообще обогнать и немного тянуть за собой. Вдруг захотелось просто выйти к этому самому свету. Вновь заниматься баскетболом оказалось приятно. Играть в паре со своей Тенью, безобидно подтрунивать над Ре, хохотать над некоторыми смешными промахами Вакаматсу, прикалываться и немного пугать новичков – Дайки словно заново все ощущал, и это было очень и очень классно. Убегать от разъяренной Сацуки, которая не поленилась приехать с другого конца города, чтобы самолично избить своего друга, было тоже очень приятно. Смеяться с ее попыток его догнать и взлохмачивать розовые волосы, глядя на красную от смущения и гнева подругу, оказалось весело. Смотреть на шокированные лица учителей и одноклассников, когда он вновь и вновь блестяще отвечает на уроках, оказалось вообще великолепно. И пусть он никогда не любил учебу, но не слушать и не запоминать то, что рассказывает Тетсу, было кощунством. Аомине даже сделал вид, что не видит, как учителя перемигиваются с Куроко, которая вдруг решила стать видимой в повседневной жизни, пугая людей только иногда, от скуки. Но больше всего Дайки понравилось зажимать где-нибудь в уголке свою Тень и долго-долго целоваться и обниматься, пока не прозвенит звонок. Или пока в комнату не постучится мать. Или пока они оба не заснут снова в одной кровати. Или…да мало ли может случиться. Это все было настолько классно, что иногда Аомине думал, что он в кои-то веки заснул и ему снится до ужаса реалистичный сон. И он скоро проснется на диване с чертовой обивкой, в затхлой комнате без сил и желания встать и пойти сделать хоть что-нибудь. Но потом его будили, впихивали спортивный костюм и он, позевывая, шел встречать новый день… Аомине Дайки шел по широкой дороге, которая уходила то вверх, то вниз. То проходила сквозь пустыню, то шла прямо над бушующим морем. На этой дороге иногда появлялись камни, об которые спотыкался то он, то Тетсу, которая шла рядом. А иногда дорога становилась абсолютно ровной и гладкой, что даже идти по ней было немного скучновато. Иногда на пути Дайки попадались такие же болотца, из которого он тогда едва вылез. Но в такие моменты он чувствовал твердую хватку Куроко, которая обходила их с завидным упрямством. В некоторых случаях он сам помогал девушке, не позволяя ей упасть или случайно ступить в эти трясины. Иногда на этой дороге Аомине кусал губы из-за трудностей, иногда бойким шагом преодолевал препятствия. Дорога постоянно менялась, заставляя меняться и тех, кто по ней шел. Дайки крепко держал руку Тетсуи, переживал разные повороты этой самой дороги и шагал вперед. Аомине Дайки жил.