La Maison du Chocola

POV Леон Звякнул колокольчик над дверью. Меня снова окружил тошнотворно-приторный запах ладана с примесью еще каких-то трав, который постоянно кружит тут. В глубине магазина, помимо мяуканья, тявканья и прочих звуков, послышались тихие шаги и шелест дорогого китайского шелка твоего кимоно. Какое оно будет сегодня? -Добро пожаловать, - начал ты, со своей прилипшей к лицу улыбкой, но, увидев меня, она стала чуть шире, а глаза приняли выражение, словно у черного кота. – Здравствуйте, офицер? Что привело Вас в мою лавку еще раз? -Я тебя уже тысячу раз просил, не называть меня так, - молча протянув тебе коробочку с какими-то конфетами, и, уже наверняка зная, что сейчас ты принесешь свой восхитительный цветочный чай, я не дожидаясь приглашения, прохожу в приемную, где стоят диваны и столик. Ты только немного наклоняешься в почтительном традиционном приветствии и снова уходишь, шелестя своим кимоно. Я же сижу, опьяненный запахом ладана и смотрю на тускло светящую лампу под самым потолком. Рассуждать о ходе нового дела в участке мне не удается – мысли непослушно разбегаются во все стороны, наверное, пугаясь этого приторного дыма. Шелк звучит совсем рядом… ты пришел. Вернулся с чаем… и сидишь рядом. Странно. Ты никогда не садился рядом со мной… Понятия не имею, когда это началось, но в один момент, увидев тебя, Ди, я просто не мог оторвать взгляд от тебя… от всего. Да, мне вспоминается момент нашей первой встречи. Ты тогда только обслужил покупателей и вышел, скорее всего, на склад – проверить корм или клетки с животными… в общем, я не знаю, зачем ты там выходил, однако уверен точно, что, стоило тебе выйти ко мне, тут же что-то внутри екнуло. Может, это было именно тогда? Буйство противоречивых эмоций в душе после этого просто зашкаливало! Подозрение, восхищение, недоверие и полное умиление твоими способностями ладить с животными… до сих пор мне не ясно, каким образом у тебя это получается? Как ты можешь воспринимать животных, словно людей? И даже понимание того, что понять это не даст мне здравый смысл, меня не останавливает и, наоборот, появляется гораздо больше вопросов! Как? Почему? Зачем? Откуда? Что? Куда? Кому? Меня это сводит с ума! -Леон, - почему твой голос звучит несколько обеспокоенно, которое так четко отражается в глазах? – Анастасия, унеси благовония! Кто-нибудь откройте окно! Тетсу, неси воды! Ты потрясающий… хоть и немного странный… POV Ди Дурак! Ты меня дико напугал! Когда, вернувшись с чаем, я увидел, что ты просто медленно сползаешь на кушетку, не сразу понял, что происходит, но бледность и слабое дыхание дали мне верный ответ. Леон, маленький глупый офицер с корявой интуицией, когда мне захотелось, чтобы ты каждый день приносил мне сладости? Когда мне захотелось каждый день смотреть в твои, наполненные упрямством, глаза и загонять в тупик рассуждениями о жизни и смерти, пересказыванием древних легенд и фольклорных мифов? С каких пор чай только в твоем присутствии дает такой необыкновенный аромат и оставляет немного терпкий, но не менее приятный привкус на языке? С каких пор у меня появилось настолько страстное увлечение твоей жизнью? И вот сейчас ты лежишь у меня на коленях и спишь, похожий на лабрадора, а мне ничего не остается делать, как перебирать светлые волосы и чувствовать, что на смену ладану со щепоткой розы, приходит аромат ночного Лос Анджелеса, твоих сигарет и одеколона. Немного дурманящий для меня аромат и сбивающий с толку. Конфеты. Ты купил их даже не подозревая, что они мои любимые. Наверняка, выбрал самые дорогие, но даже не пробовал ни разу. А зря. Это, пожалуй, лучший из всех возможных подарочных конфет, которые до сих пор делают вручную… и от этого не менее потрясающий вкус с нотками нежности. Он оставляет после себя послевкусие любви на кончике языка. Я беру одну конфету в рот и медленно, растягивая удовольствие, ее съедаю. Необыкновенный вкус! Темный шоколад смешивается с невообразимо нежной молочной начинкой, наполненной вкусом нежного солнечного света и теплом летних ручьев. Все это напоминает мне самое начало моего существования. Леон, жаль, что ты не понимаешь этого вкуса. Необыкновенности моментов, фантазию, которую пробуждают исключительно эти конфеты. Мне иногда становится интересно, смогу ли я научить тебя ощущать их? Получится ли у меня заставить тебя видеть правду в мифах и легендах? Сумею ли я заставить тебя видеть не зверей, а великолепных, утонченных и грациозных до кончиков усов, до последней чешуйки или перышка существ! Вряд ли… однако попробовать все же стоит, верно? Наклоняюсь к тебе и прикасаюсь к губам, оставляя на них легкий шоколадный след. Ты просыпаешься быстро: открываешь глаза и затуманенным взглядом смотришь на меня, не понимая, что только что произошло… но тебя словно осенило и, как обычно, грубо схватив меня за в кимоно, ты жестко настойчиво вторгаешься в мой рот… но знаешь, сидеть в полусогнутом состоянии не настолько удобно, Леон… *** Подобную эйфорию Леон еще не испытывал никогда в жизни. С настойчивым торжеством он впивался в губы Графа все сильнее и сильнее пока тот не начал стонать далеко не от удовольствия. Офицеру пришлось остановиться, хотя легкое чувство внутри живота постепенно увеличивало струну, натянутую между телом и душой детектива, приближаясь к пику своего возможного роста. Все его существо вопило в предвкушении сладостных моментов проведенного в этой лавочке… рядом с человеком, который в каждой вещи видит невообразимость, таинственность и красоту. С человеком, от которого Леон по-настоящему без ума. И глядя сейчас на Ди осознанно шокированными глазами, ощущая всю ясность мысли, настолько явной, что стоило бы догадаться об этом и раньше, Оркот понимал, что не стоило столько раз бросать на ветер драгоценные слова… единственные слова, которые имеют ценность. Он прикоснулся к щекам графа, все еще не представляя, как сказать то, чего так долго не мог понять из-за собственной глупости или упрямства. Граф молчал, давая Леону время подумать и окончательно осознать свои чувства, хотя сам же давно хотел услышать признание. Он ждал такого случая и этого человека тысячи лет и, наверное, может подождать еще немного. Но если подумать, все к этому шло. Постоянные ссоры, перепалки, угрозы… все к этому шло. Леон сел, притянул графа ближе к себе и тихо, куда-то в скулу прошептал: «Я люблю тебя». Ди по-разному представлял себе этот момент, но всегда это было не так, как теперь. Буйство эмоций, о которых он даже и не подозревал, вырвались из плена предрассудков и ненависти, глубоко из-под завалов собственных мыслей и вылились в крошечные слезы, блистающие на мраморных щеках самыми дорогими бриллиантами. И вот он, уже не человек и даже не существо. Вот он - влюбленный бог с разноцветными глазами, которые загоняют в клетку даже самое жестокое, ледяное и беспринципное сердце, но в то же время даруют свободу полета, которая возможна только, когда любишь. Их губы слились воедино, не оставляя между собой ни единого намека на неловкость и стыд. Ди учил любить и учился сам тому, чего никогда не знал и до сегодняшнего дня не хотел знать. Не прошло и нескольких минут, как Леон уже нависал над графом, глядя во влажные от слез глаза и каждая мысль, проносившаяся в его голове, была связана только с тем, на кого он сейчас смотрит с любовным упоением. Но он просто не мог больше держать себя в рамках приличия: перед ним немного растрепанный, с порозовевшими щеками от возбуждения лежал граф и терся о колено детектива возбужденной плотью, закатывая глаза и тяжело дыша. После такого просто невозможно было больше держаться. Руки Леона свободно и уверенно скользили по тонкому, гибкому телу Графа избавляя от малейших крупиц одежды, мешавшей лицезреть восхитительную нежнейшую белизну кожи, подобной шелку под губами детектива. Он дразнил это тело, одновременно помогая Ди стягивать с себя ненужные тряпки. Тело графа было потрясающим. Леон скользил по нему губами, прикусывая прозрачную кожу, обводя и целуя нежные розовые соски, из-за чего тут же под руками ощущал россыпь мурашек и легкую дрожь. Ди жарко отзывался на каждое движение, на каждое прикосновение детектива, каждый поцелуй этих грубоватых, но от того не менее чувственных губ, заставляли льнуть обнаженным разгоряченным от возбуждения телом к потрясающему мускулистому, без единого изъяна телу Леона. И эти прикосновения отдавалось еще большим напряжением, рождаемым между ними. Ди негромко застонал, когда рука детектива сомкнулась на возбужденном члене. Он вцепился руками в первое, что попалось под руку с такой силой, что один из идеально наманикюренных ноготков не выдержал и с легким треском отломился. Леон улыбнулся и, поцеловав живот графа, сделал несколько плавных движений рукой, после чего почувствовал, как тот прижал его к себе длинными стройными ногами и вцепился в плечи руками, царапая смуглую кожу. Стоны и тяжелое дыхание графа глухо разносились по магазинчику, лаская слух Оркота получше любимой музыки. Глядя какие эмоции выражает лицо Ди, как его тело отзывается на каждое прикосновение и действие детектива, хотелось смотреть на это каждый день, каждую минуту… и каждое мгновение испытывать это невообразимое чувство, которое невозможно описать словами. Которое невозможно вообще как-то выразить полнее, чем так, как выражают они. -Леон, - прохрипел граф, поднимаясь и целуя Леона со всей отдачей и настолько крепко, что у того начала кружиться голова от глубины и страсти этого поцелуя. – Леон… пожалуйста… - глаза графа говорили намного больше, чем слова. Затуманенный, остекленевший и практически безумный, он требовал только одного… Бережно приподняв графа за талию, Леон положил его на прежнее место и, все еще продолжая ласкать гибкое тело, удобнее расположился между ног. После первого же проникновения Ди вскрикнул от боли, а в его глазах снова появились слезы. -Тише… - шептал Леон, стараясь хоть как-то успокоить любимого. – Все хорошо. Расслабься. Ди оказался невообразимо узким и растягивать его было довольно сложно. Усугублялось это еще и тем, что, как бы он не старался, тело графа не хотело расслабляться. Но назад дорога была отрезана собственным возбуждением. Терпеть еще больше казалось уже невозможным и, скорее из-за собственного эгоизма, Леон медленно, миллиметр за миллиметром, проникал в графа все глубже и глубже, несмотря на гримасу боли, отраженную на его лице. В голове пульсировало только одно слово, когда он остановился, чтобы дать Ди привыкнуть. «Прости! Прости! Прости меня, Ди!» Но граф, резко выдохнув, сам начал двигаться, насаживаясь на любимого детектива с тяжелыми стонами. Он взял руку Леона и положил себе на живот, заставляя прижаться к себе и двигаться самостоятельно. И Оркот так и сделал. Он ткнулся носом в шею графа и, вдыхая пьянящий, сладкий запах кожи, целуя ее с непостижимой нежностью, начал двигаться… медленно… Сладость усиливалась в теле с каждым толчком. С каждым новым движением руки детектива боль улетучивалась. С каждым поцелуем сердце билось с новой силой и, казалось, сейчас вырвется из груди, словно из клетки. Ди закричал и широко распахнул глаза, когда Леон задел что-то внутри… по телу пробежали мурашки. Еще раз… в плотно закрытых глазах поплыли цветные круги. Еще… он, словно сумасшедший, вцепился в Леона, и сам снова начал насаживаться на член детектива, почти остервенело, добиваясь нового касания. Волны небывалого наслаждения прокатывались по телу, заставляя два тела содрогаться во все большей буре страсти. Между ними проносились искры наслаждения, сближая и отталкивая этих двух танцоров нежности и любви. И танцевали они под небывалую мелодию, которая лилась из-под струн непоседливого ребенка, играющего судьбами людей, словно игрушками из своего дорогого ларца. Они кончили практически одновременно, застонав друг другу в губы и слушая, как по магазинчику разносятся собственные имена. Леон обессилено навалился на графа, ощущая, как его руки расслабленно зарылись в светлые волосы и начали перебирать спутавшиеся пряди. Ди поцеловал детектива в макушку и улыбнулся… не той, вечно прилипшей к губам, а искренней и светлой улыбкой, понимая, что теперь все будет по-другому. -Знаешь, Леон, - спустя некоторое время начал Ди, вдохнув запах сигарет любимого и наблюдая, как он натягивает на себя футболку. - La Maison du Chocola – мои любимые конфеты. Леон немного непонимающе посмотрел на графа, а потом, усевшись рядом на софу, поцеловал Ди. Этот поцелуй был со вкусом именно этих конфет: такой же нежный, с привкусом любви на кончике языка