Синонимы слова "измена"

Сансет стала больше курить. Конечно, она знает, что это вредно, но в бледных пальцах дрожит очередная сигарета, прикрытая второй ладонью от ветра и дождя. Шиммер смотрит на мигающий красно-оранжевый огонёк на кончике белой трубочки и затягивается снова, медленно, со вкусом. Это извращённое удовольствие – чувствовать, как сизый вонючий дым проедает дыры в лёгких. Не так, как в юности – торопливые вдохи и скрываемые покашливания, глупые попытки доказать, что ты круче всех, возвыситься над серой послушной массой. Серой, как дым, и в этом определённо сокрыт смысл. Сансет не знает, какой. Это её бесит. Она разменяла третий десяток и неуклонно приближается к сорока, её голова полна ненужных пепельных знаний, и иногда кажется, что дальше ждёт одна лишь пустота. Глупо кажется, но страшно не меньше и хочется схватиться за жизнь, хочется не упасть в бездну, потеряться в рутине бесконечно-унылых дней, чтобы смерть не нашла, перепутала. Она раньше забирает курильщиков. Шиммер уже много раз порывалась бросить, но застывала у самой грани, укоряя себя за нерешительность и покорность принципам. Она хочет курить и не хочет умирать. Где-то там, на небе, говорят люди, есть Бог, так почему же, чёрт возьми, он не исполнит маленькое желание большой идиотки? Сансет однажды сделала глупость, привязалась к Твайлайт, привязала Твайлайт к себе, чтобы намертво, чтобы до смерти. Она была красивая и лёгкая, и смущённая, когда тёплые губы касались её щеки наивно и полудружески. Какая она теперь, мм? После стольких лет не нашедшая покой, странная и растерянная, наделённая ненужной властью, глупая и ранимая, ревнивая. И всё же морщинки в уголках глаз говорят намного понятней слов, и Сансет завидует. Ей тоже хочется улыбаться чаще, но поводов дико мало. Ей хочется, может, даже и семью, и детей, и заботливого верного мужа (жену?), но откуда бы взяться таким прекрасным и легко исчезающим вещам у той, что навсегда осталась злодейкой в чужих глазах? А ученики школы никуда не исчезли, они стали дородными супругами и хлопотливыми мамочками, гламурными светскими львицами и львами, продавщицами в супермаркетах и служащими обычных офисов, они окружают Шиммер на каждом шагу, не выпускают из виду. И только, кажется, слышится их тихий шёпот, передаваемый из уст в уста: она пыталась подчинить нас себе, она хотела власти и могущества, ей нельзя верить уже давно… Этот мир – не чужой, он роднее даже и Эквестрии, где любой примет, поймёт, простит, и Сансет освоилась с руками и ногами, с чудесами техники, с туфлями на высоком каблуке и вызывающе яркими платьями, с торжеством сверкающих небоскрёбов и вонючих машин, с сигаретами и алкоголем… Кажется, всегда была частью этого мира – он понятнее, чем родной, в нём больше шума, огня, движения, подлостей и убийств. Лучшее место для недозлодейки, запутавшейся с самой себе. Есть и прекрасное, есть такое, что Эквестрии может привидеться разве только в лучшем из снов, и оно уравновешивает злое и уродливое. Этот мир просто ярче и настоящее. Шиммер любит его больше, чем всё другое. Увы, она не уверена, что знает вообще, что же это такое - любить. Отдавать всё лучшее и своё, чтобы жило что-то другое и иногда даже равнодушное? Бред, достойный Эквестрии. В этом мире свои законы, он порочнее и грязнее, но и в нём (Сансет видела сама) есть любовь. Люди, идущие по улице вместе – рука в руке, взгляды друг на друга (слишком опасно и неосмотрительно в мегаполисе, где любой может сбить с ног и убежать по своим делам, даже не обернувшись), припухшие от поцелуев губы. Это не любовь? Любовь, разумеется, и глупее ещё ничего не придумали. Кажется, она кому-то жизненно необходима. Шиммер старается не думать, что может быть этим «кем-то». Нет уж, гораздо проще считать, что привязанность к Твайлайт – обыкновеннейшая зависимость, глупая привычка, от которой можно избавиться в любой момент. Действительно, так и есть. Просто Сансет любит засыпать, сжимая нежно чужую руку, в те дни, когда Спаркл сбегает от своей реальности, погружаясь в чужой и необыкновенный мир. Злая, разбитая, уставшая – снова какие-то там проблемы, сути которых не понимает даже сама Селестия, чтоб её Дискорд укусил. Бывает, что прибегает с самого утра, прямо к завтраку, даже не сняв пижаму, и сонно наблюдает, сидя за начищенным до блеска кухонным столом, как Шиммер жарит яичницу и что-то там забавное себе напевает под нос. Потом уплетает за обе щеки и жалуется, что в Эквестрии это считается пищей простолюдинов – значит, «нельзя», «не смей», «и думать забудь» от старших принцесс разрушат предвкушение трапезы на корню. Сансет сочувствует – это ведь так обидно – и радуется, что так и не стала принцессой. Яичницу или омлет она готовит каждое утро – может, и не столько для себя, сколько на всякий случай, чтобы было чем накормить подругу, если вдруг появится. Твайлайт возникает редко, и приходится Шиммер уныло и в одиночестве ковырять вилкой надоевший завтрак в чистой, как тронный зал Селестии, кухне. Сансет из-за этого обижается, ей всё кажется, что привязываться к чему-то настолько ненадолго и редко появляющемуся, как Твайлайт, - просто глупость. От злости (и, может, тоски) встречается вечерами с Флэшем и проводит с ним ночь. Знакомые всё подталкивают их к свадьбе, а Шиммер только хихикает про себя на такую глупость и неразборчивость. Ей просто нравятся сильные руки друга и его порою тёплые взгляды, обращённые прямо в глаза, - такое редко встретишь в мире лжи и фальши. Ночи, проведённые вместе, неправильными не кажутся. Да, это измена, это её синоним – слабость. Сансет слишком слаба, чтобы отказаться, она ещё в школе запала на Флэша, и теперь торжествует свою победу над ним и его твёрдыми принципами, обнимая любовника сзади, повисая на его шее, сжимая её до кашля своими сильными руками слабой женщины. После каждой из таких ночей Флэш исчезает недели на две, отказываясь встречаться. И в глазах его, если случайно столкнутся любовники на перекрёстке, холодно и темно от злости на самого себя и совратительницу-подругу. Потому что он всё ещё любит Спаркл, он всё ещё верит в свой счастливый конец с ней и ловит каждое слово о ней Сансет, надеясь выведать, когда укравшая его сердце дама в следующий раз появится в его мире. Шиммер молчит, она не выдаст дату (и даже не потому, что сама не всегда знает), она спрячет глаза в городской суете и прикажет успокоиться нервному сердцу, пытающемуся проломить рёбра. Бедный и глупый Флэш, он не знает того, что поведала Спаркл подруге, когда на город спускалась по лунной лестнице ночь, он даже не догадывается, почему Сансет каждый раз опускает глаза, когда на эту тему заходит разговор. А Шиммер сама долго билась в ярости, и запрещала Спаркл приходить, и, не выдерживая, вновь звала, и ненавидела себя за это, жгуче, яростно, до истерики, вглядываясь в ночное небо и задыхаясь – впервые за долгое время – от привкуса сигарет и приступа бессонницы. Твайлайт уже десять лет замужем за Флэшем Сентри – жеребцом Королевской Охраны, верным и любящим супругом. Твайлайт уже столько же мать, у неё есть очаровательная дочь – Твайлайт Шиммер, и это разрывает сердце Сансет на части какой-то особой магией. Это тоже измена, измена Спаркл – ведь не всё же изменять прогнившим насквозь и изначально злым не-принцессам? Здесь вот только синонимом будет слово «неточность» - вероятно, аликорница просто не поняла истинной сути своих желаний. Шиммер, однако, тоже не лыком шита. Она – причина того, что некая семья уже давно на грани распада (собственно, принцессы не разводятся, и лишь поэтому тот Флэш ещё не ушёл), в честь неё назван маленький жеребёнок, основание жизни которого она разрушает медленно и безостановочно ссорами между двумя родителями, она покорила и привязала к себе принцессу, готовую бросить теперь всё, что у неё есть. От этого осознания Сансет немного горько, немного кружится голова, и временами, кажется, готова всё вернуть на свои места, как было, навсегда запретив себе встречи с Твайлайт. И всё же невозможно отказаться от прикосновений любимых губ. Любимых? Разве любовь не глупость? Глупость, разумеется, просто Шиммер нужна причина, хоть маленькая, хоть смешная, оправдывающая все действия и мысли. Спаркл не любимая, просто нужная до крайности, до исчезнувшего дыхания, и с этим не поспоришь, и не сделаешь ничего. Сансет иногда представляет боль на лице Флэша (того, который здесь), если бы он узнал о том, что женат на Твайлайт в другой реальности, что его любовница, если говорить про этот мир (и её, если про тот) разрушила этот брак. Представляет, и усмехается, и молчит – чёрт с нею, с совестью, гораздо дороже беспокойное тело и кольцо сильных рук, охраняющее и ограждающее от всего, пока рядом нет дорогой принцессы. Шиммер рушит жизни своих единственных близких, свою тоже рушит, с горечью усмехаясь, но, честно, ничего у неё в этой жизни больше не получается. Это смешно, но так уж у них сложилось, такие уж глупые не_победы, такое тупое принятие всех чувств. А такое бывает только у тех, для кого существуют два мира и две реальности, для кого всё то, что не сложилось в одной, в другой вышло. Сансет не любит так, её раздражает горечь, ведь в грустные дни быстрее кончаются сигареты, а смерть подбирается ближе и обжигает дыханием глаза, заставляя их слезиться. Есть ещё Рэр, это, конечно тайна, но она приятнее и легче, она – другая по существу, в ней нет слёз, истерик, скандалов, непонимания. Это тоже измена, только зовётся безумием (дико в точку). Она забегает всегда вовремя, в такие тягучие вечера, когда ничего не хочется делать, и всё пролетает мимо. Дорогие изящные платья, идеальный маникюр, лёгкий запах вина, не выветривающийся, кажется, никогда – вряд ли эквестрийская копия так же идеальна и легкомысленна. Она приносит каждый раз бутылку красного вина и разливает алкоголь по красиво украшенным бокалам (Сансет даже и не подозревала, что такие у неё есть), произнося тост за что-то там из своей жизни, никак не связанное с проблемами и переживаниями подруги. Подруги? Ха-ха. Подругами они никогда не были. Сначала враги, после – любовницы, так часто бывает в дешёвых романах, которые Рэр обожает до умопомрачения. Оказывается, в жизни тоже и не такое случается, особенно когда вино бьёт в голову, испаряя мысли. Глупо? Глупо, да, будто мало и без того обмана, будто ещё одни губы, которые можно целовать, что-то изменят в жизни. Собственно, Рэр всегда приходит без предупреждения, ей не требуется разрешение, чтобы увлечь Шиммер в страну блаженства и счастья. Она же такая легкомысленная, так умело притворяется дурочкой перед всеми теми, с кем знакомится на торжественных приёмах и балах. Она умело пробивается в свет, плетёт интриги, улыбается нежно, но насквозь фальшиво (а фальши никто не видит, потому что никто не знает, о чём модельер думает на самом деле), и прозвище «леди Рэрити» давно уже кануло в Лету вместе с былыми радостями и огорчениями. Осталось короткое, как обкусанное, Рэр. Её губы всегда припухшие. Целовать Рэр сейчас модно, этой забаве предаётся усиленно весь высший свет, не замечая, как тайны становятся явью и бесследно пропадают миллионы, потому что каждому кажется, что эта элегантная дама с изящным птичьим голоском смотрит только на него (или на неё, Рэр не брезгует даже этим). Все ошибаются. Она смотрит поверх, презрительно, равнодушно, вызывающе. Только не с Сансет, к огромному облегчению, но ведь у неё и потери меньше – всего-то не успевает поймать последние лучи заката, теряясь в чувственных прикосновениях милых губ, оставляющих отпечатки вызывающе-красной помады. Такая малость, Шиммер даже не чувствует себя обворованной – взамен она получила нечто большее, чем закат, только страшно становится – а вдруг однажды Рэр этого станет мало, и она украдёт сердце? Что же тогда будет делать Сансет, как же выживет рядом с любовницей, вечно проводящей ночи в чужих квартирах и частных домах? Поэтому когда Рэр устаёт от поцелуев, возвращается к недопитому бокалу с вином (и Шиммер почти ему завидует, не в силах вынести, что чего-то или кого-то другого касаются эти губы) и начинает призывно коситься на плотно закрытую дверь в спальню, Сансет хмурится и качает головой. Рэр всё понимает без слов, собирается, наносит новый слой помады на губы (для кого-нибудь следующего в бесконечной череде возлюбленных), чмокает Шиммер в щёку – нарочно поддразнивающе, заманчиво и приятно до одури – и убегает. После неё остаются бокалы с красными каплями на прозрачных стенках, витающий в воздухе запах дорогих духов (от него чуть кружится голова) и почти слышимое до сих пор «Au revoir, ma chère»*. Сансет от этого не отвыкнуть, но она прекрасно знает, что нельзя переступать грань. Обаяние Рэр – магнит, но Шиммер пока что держится. Её пьянит осознание, что любовница хотела бы остаться, хотела бы проснуться вместе и есть одну яичницу на двоих, болтая о пустяках. Увидеть Рэр ненакрашенной и употребляющей в пищу хоть что-то, кроме безвкусных салатных листьев и горьких грейпфрутов, - не это ли высшая степень доверия с её стороны? Однако Сансет знает, что никогда не позволит дизайнеру остаться на ночь. Вообще никому не позволит, в очередной раз встречаясь с Флэшем на его территории. Просто в спальне у неё Твайлайт. Там всё, кажется, даже пахнет принцессой, а по углам свалена мятая одежда (она принадлежит Шиммер вся, но часть никогда ею не носится – по умолчанию всё, что надевала Спаркл, неприкосновенно и ждёт возвращения аликорницы). Там царит полумрак, потому что в Эквестрии всегда слишком ярко сияют светила, а это до безумия раздражает Твайлайт. Там тихо, и никого больше не бывает, кроме самой Сансет – хотя Спаркл, вероятнее всего, знает и о Флэше, и о Рэр. Спальня – место, где обе они в безопасности и принадлежат друг другу без остатка. Это неприкосновенное убежище, как для малышей дом из подушек, в нём можно и бурю переждать, и спрятаться от всевидящих взглядов правительниц Эквестрии, и даже подруг можно оставить с носом. Твайлайт точно, определённо никому не рассказывает о своих походах в другой мир (другое дело в том, насколько догадливы её подруги и коллеги), Сансет тоже молчит – а не поверит никто, если она и расскажет, ведь глупо и смешно двум взрослым женщинам спасаться от своих реальностей, - но однажды обнаруживает, что постамент у школы, через который всегда проходила Спаркл, снесён. В тот день сигареты одна за другой выпадают из её пальцев. В ту ночь бессонница не даёт покоя до самого утра. Только с рассветом Шиммер засыпает, измученная, намертво зажав в зубах давно погасший огрызок сигареты, свёрнутой своими руками из непонятно чего и начинённый непонятно чем (курево закончилось ещё несколько часов назад, но идти за ним, проходить мимо дыры в земле, на месте которой ещё недавно возвышался памятник, такой надёжный и незыблемый… да и ночь всё равно, всё закрыто). Рядом с ней на столе остаётся стакан с недопитым виски, рядом – почти полная бутылка. Сансет же никогда не умела пить и напиваться. Ей снится Спаркл, которая пытается пройти в зеркало и взвывает волком, отталкивая подруг и принцесс, пытающихся оттащить. Возле неё – маленький жеребёнок и верный муж с неодобрительным тяжёлым взглядом. Возле Шиммер – никого, и она просыпается с осознанием собственного одиночества, с привкусом виски на языке. Утешить, обнять, отобрать алкоголь и уложить спать под мягкий уютный плед – некому. Твайлайт бы это сделала, её саму лишь успокоила бы забота о ком-то близком. Ещё лучше – мягкий поцелуй в лопатку, это просто остановило бы её, не дало бы творить глупости, направило бы все силы на поиски нужной книги по снятию сильных заклятий и восстановлению магической связи между мирами. Ничего, Флэш всё правильно сделает, он же умный, он же всё понимает и поможет своей жене… Через секунду Сансет понимает, что внутри неё что-то оборвалось. А он знает… он имеет хоть какое-то понятие о том, что может вернуть принцессу к жизни из мира боли и сладких грёз? Она доверилась ему, или только одна Шиммер смогла изучить Спаркл полностью, делая это с радостью, с жаром учёного-первооткрывателя? Хоть кто-то другой вообще знает о Твайлайт столько всего, сколько успела запомнить Сансет? Осознание отрицательности ответа приходит закатной вспышкой. Получается, это была любовь? Это что, взаправду что ли, это держание за руки, эти битвы подушками, этот просмотр фильмов о динозаврах (Спаркл смотрела с интересом, ужасом и благоговением, Шиммер едва сдерживала зевоту, но не уходила и не отрывала взгляд от взволнованной принцессы), это всё, всё, всё что-то значило? Рука Сансет автоматически тянется к карману джинсов, которые так и не удосужилась снять, а в голове, как безумная, вертится одна только мысль: «Закурить, срочно». Сигарет предсказуемо нет, Шиммер смотрит пустым взглядом на не менее пустую пачку и медленно сминает её в руке. Сансет впервые не знает, что ей сейчас делать. Она не может ничего придумать. Бредёт в спальню и открывает шторы – ей так давно этого хотелось, но бесконечное ожидание Твайлайт не позволяло изменить всё хоть на миг, ведь именно в этот миг она могла появиться, обняв с порога и едва не плача от усталости. Больше ждать нечего. За окном Шиммер видит возлюбленную (теперь уже можно так называть?), бегущую от стремительно начинающегося дождя прямо по пешеходной дорожке к дому, в котором она живёт. Принцесса пропадает из поля зрения и через несколько мгновений раздаётся протяжный звонок в дверь, а Сансет всё не может сложить два и два, когда идёт открывать. Да, за дверью Спаркл. Она стискивает подругу в объятьях, даже не переступая через порог, и сдавленно шепчет, зарываясь носом в красно-жёлтую копну нечёсаных волос: - Я пришла навсегда, - Шиммер молчит, не в силах переварить, но слова не нужны Твайлайт, увлёкшейся объяснением всех деталей, - Меня выследила Селестия, когда я уходила. Девочки были с ней, мне кажется, они и выдали, и Каденс с Луной тоже были… Да, именно Каденс шагнула за мной в портал, но я успела создать свою копию. – Спаркл на мгновение замолкает, а Сансет почти автоматически сжимает кольцо рук – она знает, что подруге сейчас очень нужна поддержка. – Каденс – она же принцесса тоже, я знаю, что она отличила копию от настоящей меня… Но схватила её и вернулась в Эквестрию, будто бы всё одобрила, понимаешь? А Селестия, кажется, зеркало взорвала - памятник вдруг оцепили рабочие – я их и не заметила поначалу от волнения, - понаехали эти… машины, да? Я таких громадных ещё никогда не видела. Испугалась, метнулась куда-то между домов к центру города, а позади всё равно слышала треск. Будто кусок меня вырвали. Я потом поняла, что заблудилась, долго плутала, и вот, всё же нашла. Теперь никуда не уйду. Шиммер чувствует на своих волосах капли слёз, и обнимает только крепче, крепче, крепче, чтобы не выпустить никогда. Вот как бывает, оказывается. Больше нет связи между мирами, и проблем нет, и Твайлайт здесь – испуганная, уставшая, но родная и любимая. И ей никогда, никто не посмеет причинить вред, Сансет не даст, не позволит, зубами и ногтями в любого вцепится… Спаркл всхлипывает, возвращая Шиммер в реальность. Она устало улыбается, провожая бывшую принцессу в душ, выделяя ей полотенце, присаживаясь под дверью ванной – чтобы не было страшно, чтобы всегда можно было услышать, если Твайлайт позовёт. Сансет жутко хочется курить и спать. Сансет знает, что ни в спальню, ни, тем более, в магазин она не пойдёт, пока не уложит Спаркл. Так теперь будет всегда. Дождь стучит по стеклу, будто Селестия оплакивает потерю своей ученицы, и Шиммер как бы невзначай показывает окну средний палец, дотягиваясь до расчёски. Боль от распутывания сбившихся в колтуны волос мешается с радостью от победы и бешеной любовью к Твайлайт, которую так долго и бесконечно ждала, которую готова была ждать ещё тысячу вечностей. Сансет определённо нравится эта смесь. Теперь уже можно называть всё своими именами. Любовь. Глупая и сумасшедшая привязанность, готовность жертвовать собой. Шиммер любит Спаркл. А если перевернуть? Взволнованная мыслью, одурманенная волнением, Сансет стучится в закрытую дверь и, ложась на живот, прижимаясь губами к щёлочке под ней, спрашивает отчего-то шёпотом: - Твайлайт? - Да? – отвечает из-за двери усталый и всё-таки тёплый голос. - Ты меня любишь? - Разумеется, милая, - слышно усмешку в голосе Спаркл. Явно считает подругу дурой – а разве из-за чего-то ещё она не осталась в своём мире, предала доверие наставницы, оставила мужа и дочь… Твайлайт сейчас и горько и растерянно, и больно, и она ещё не привыкла к мысли об общей жизни, да и Сансет пока не осознаёт масштабов, думая только о том, что, кажется, свидания с милой Рэр придётся вернуть в давно покинутое чисто дружеское русло. Ещё – бросить Флэша, хоть ему будет больно и невыносимо. Есть две женщины, у каждой из них – своя жизнь, оригинальная, неповторимая, непохожая на другую. У одной – муж и дитя, у другой – несколько любовников, и на первый взгляд между двумя пропащими дамами нет ничего общего, кроме родины… Но всё же воздушным шариком виснет в воздухе между ними одно слово, которое неуклонно меняет всё. «Разумеется». Шиммер устраивается поудобнее на холодном полу, принимая позу морской звезды, и прислушивается к шуму воды за дверью. Звук успокаивает и забивает голову будничными серыми мыслями, но временами яркими вспышками боли и восторга доходят всхлипы Твайлайт, заставляют вздрагивать и улыбаться. Да, Спаркл плохо. Только Спаркл никуда и никогда теперь не уйдёт. От этой мысли сердце стучит, как бешеное, и Сансет впервые за долгие месяцы не хочется закурить. Впервые она не думает о синонимах слова «измена», и только про себя отмечает, что все они ничего не стоят рядом с тем, что сейчас ощущается каждой клеточкой кожи. Разумеется, это тоже измена, измена своим принципам и своим словам. Она сразу и слабость, и неточность, и безумие, и ещё многое другое, не описываемое словами хотя бы потому, что таких слов в принципе нет. Но она ещё и другая, она правильная. Откуда-то Шиммер знает, что любовь именно такая. Она не синонимична измене. Это сулит перемены не меньше, чем открытое окно в спальне.