****
- Ну и как мы до такого докатились, пьяное ты несчастье? – снисходительным тоном спросил я, поставив перед пацаном чашку крепкого зеленого чая и ввалившись в кресло напротив моего нового гостя. Тот молча обхватил кружку своими длинными костлявыми пальцами и принялся отхлебывать горячий напиток, то и дело рискуя все расплескать из-за трясущихся рук. Почему алкашонок вдруг оказался в моей квартире? Да потому, что не простой он, а золотой, а если быть проще, то эта пьянь оказалась моим бывшим учеником Пашкой Солнцевым, который выпустился из нашей школы в прошлом году. Веселый паренек был: суетился, бегал постоянно, глазами туда-сюда стрелял… и понятное дело, что ничего не учил, мелкий засранец. А на мои уроки так вообще приходил раз через два, ссылаясь на всякие там «общественно полезные дела», такие как перетаскивание мебели из актового зала, участие в школьных постановках и разнообразных городских конкурсах…. И знаете что? За последние четыре года я ни разу не увидел его на сцене во время очередного капустника, а названные им конкурсы типа «Спасем нашу Землю!» вообще оказывались несуществующими… Вот так-то. И главное, что никто кроме меня обманов мелкого придурка не замечал, и поэтому один из главных школьных прогульщиков Пашенька Солнцев имел вполне себе неплохие оценки и устойчивую репутацию «талантливого, активного ребенка»! После нескольких глотков чая мелкого начало слегка потряхивать. Похмелье, куда ж без него! Я презрительно улыбнулся и повторил свой вопрос: - Ну так, хорошист вы наш липовый, чего спиваемся? Он просидел еще несколько секунд с опущенной головой, будто серьезно над чем-то задумавшись… А потом коротко вздохнул, с негромким стуком поставил чашку на стол и поднял на меня взгляд: - Ну а что мне еще делать, Виктор Андреевич? Все равно я, считайте, пропал, так почему бы и нет? Я нахмурился. Все эти детские трагедии никогда мне не нравились. - Так Солнцев, давай-ка без драматизации… Что у тебя там случилось? Девушка бросила, хомячок сдох, носки порвались? Пацан поджал губы и удостоил меня таким обвиняющим взглядом, что мне на секунду сделалось не по себе. А потом проговорил, глядя куда-то в чашку: - Никто не сдох и ничего не порвалось. Конченый человек я просто... Помните, ходил по школе весь такой крутой и веселый? И где я теперь? Можно сказать, что на помойке… Допрыгался я, Виктор Андреевич. Я напрягся. Тот, прежний Пашка, которого я помню, никогда бы подобного не сказал… Неужели у него и правда какая- то беда? - Ладно, Солнцев, - я вздохнул. Какое-то недоброе предчувствие засело у меня в груди… - рассказывай давай, а то уже и мне страшно. Мальчишка сначала опять замялся, а затем начал тихо говорить, заламывая пальцы: Все началось с того, что в университет меня не взяли. Пошел на работу… через три месяца сломал ногу, и с работы сразу же вытурили, так ничего и не заплатив… пролежал в больнице, а когда выписался… Знаете, лучше б я там и остался. Мать, которая работала и обеспечивала нас всех, вскоре ушла из семьи, а отец запил и вышвырнул меня из дому… Пытался опять где-то устроиться, но никуда не берут, кому я нужен такой, тощий, со сломанной ногой и без высшего образования… Денег нет. Работы нет. Никаких шансов тоже. Раньше ночевал у всех знакомых по очереди, по одному дню, ссылаясь на всякие там причины, но список знакомых в конце концов закончился, а по второму разу не пускают… Боятся, видимо, что я у них приживусь, - Солнцев грустно улыбнулся. – Есть нечего, но пока, слава Богу, перебиваюсь то тут, то там. Сегодня ходил к другу хоть что-нибудь одолжить, но он только наливал мне, а потом вежливо так выставил за дверь... Пашку будто прорвало. Захлебываясь, то и дело прерываясь на кашель, он высыпал на меня все новые и новые подробности своей несчастной жизни. Он говорил, судорожно сжимая тонкие кулаки, а я сидел и тихо впадал в ступор от услышанного. Черт, да что же это…. Пашка, вечный беззаботный пройдоха, и вдруг такая история… Помнится, это он с хитрым прищуром клялся всем, что обязательно поступит, и мне почему-то верилось… Я много переживал о судьбе прошлогодних выпускников, но ни разу не задумывался о том, как сложилась его, Пашкина жизнь. Почему? Да, блин, это же Солнцев, он из любой задницы мог выкрутиться… Я вздохнул, почесав затылок: - А… почему не поступил? Пашка кинул на меня какой-то дикий взгляд, а потом пробормотал в сторону: - Да, ерунда, и… долго рассказывать. Я откинулся в кресле и забросил ногу на ногу: - Давай говори уже, раз начал… Солнцев весь сжался и начал повествование: - На самом деле, шансы на поступление у меня были… Вступительные я сдал, мягко говоря, средненько, но как раз так, чтобы отхватить последнее место на факультете. Беда в том, что еще один парень сдал экзамены так же, и надо было выбрать одного из нас… Стали сравнивать средний балл аттестата, и… его взяли. Мне не хватило одной десятой балла, чтобы поступить… Представляете? Всего лишь десятая балла – и все… Паша замолчал, уткнувшись взглядом в столешницу, но мне уже было не до того. Я вспоминал. Вспоминал тот злосчастный день, кажись, двадцатое мая, когда он стоял около моего стола, выпрашивая себе годовую оценку. Он был навязчиво-настойчивым, а я был откровенно злым. На тот момент Солнцев успел уже изрядно меня забодать своими прогулами, да и в личной жизни у меня, кажись, была какая-то ерунда…****
- Ну Виктор Андреевич, ну пожалуйста, хоть на один маленький балл выше, прошу… Паша нервно топтался у моего стола. Я с суровой миной посмотрел сначала в журнал, а потом опять на Солнцева. - Даже и не надейся, Паша! Иди отсюда с глаз долой! - Виктор Андреевич, ну я же выпускаюсь… - Так и выпускайся себе на здоровье! Слушай, ты! За последние несколько лет хоть что-то учил? Не учил! Рефераты писал? Не писал! На уроках хоть иногда появлялся? Ты смотри, опять нет! Марш отсюда, засранец, скажи спасибо и за то, что я тебе поставлю! Я поднялся со стула и собирался выйти из пустой учительской, но мелкий преградил мне дорогу. - Пожалуйста… как подарок на выпуск. И посмотрел на меня так пронзительно, что мне и правда захотелось его пожалеть... Я прикрыл глаза. Ага, пожалею я его, окаянного, а потом он будет ходить и с довольной рожей рассказывать о том, как он умело облапошил очередного учителя. А остальные будут округлять глаза и завистливо вздыхать: «Круто, блин, ты умеешь, вот бы мне так…» Я мотнул головой, возвращаясь из раздумий: - Солнцев, я еще раз повторяю: я поставлю то, что ты заслуживаешь. Все, разговор окончен. Ты понял? Он опустил голову: - Понял. И убежал куда-то, даже не оглянувшись.****
Я со всей дури треснул себя ладонью по лбу. - Твою м-ма-ать… Паша все еще сидел в кресле и тихо сопел. Я посмотрел на него и процедил пару матерных. Стукнул кулаком по журнальному столику так, что кружка с чаем задрожала. Поднялся. - Нет, ну сам же виноват! Не так, что ли?! Я ушел в кухню, а вернулся оттуда с бутылкой виски и одним стаканом. Ввалился обратно в кресло, налил половину гранчака. Выпил. Налил еще. Паша все так же молчал, не поднимая головы. Я чувствовал, что от всего происходящего моя голова начинает дико болеть... Пригубив еще немного, я мрачно улыбнулся: - Ну да, это ведь я был единственным учителем, который не завысил тебе оценку, верно? Хм, странно, что мы сейчас с тобой встретились… Или… ты специально пришел? Паша посмотрел на меня так, будто я сказал нечто совершенно невообразимое… А потом вдруг покраснел, пробурчал тихое «извините», вскочил с кресла, нашел глазами выход из комнаты и ринулся туда. Уже понимая, что сморозил какую-то глупость, я бросился за ним и поймал беглеца уже в коридоре. Пашка дернулся, когда я крепко схватил его за локоть. «И чего ты за ним побежал? - задал справедливый вопрос мой разум, - Пусть бы бежал, раз нервный такой…» Я лишь отмахнулся от своих мыслей: совесть говорила мне, что выпускать на улицу парня в таком состоянии – не самая благородная идея. - И куда ты погнал? – спросил я его, когда перевел дух. Солнцев посмотрел на меня совсем уже несчастным взглядом и начал слабо вырываться, говоря себе под нос: - Нет, ну правда, извините, я, наверное, пойду… Я держал его, почему-то ощущая вину за Пашкин внезапный порыв. Солнцев еще немного повырывался… а потом вдруг развернулся и прижался ко мне всем телом, всхлипывая и дрожа. Я замер. Черт… все это совершенно вышло из-под контроля. Где-то около своего плеча я ощущал горячее Пашкино дыхание, одну его руку я все еще держал, а другая вздрагивала у меня на груди… Я нервно сглотнул: дело запахло керосином. - Паш, - мой голос был не настолько спокойным, как мне бы хотелось, - успокойся. У тебя, наверное, нервный срыв случился… Все нормально, что-нибудь придумаем, не переживай… Можешь… можешь заночевать у меня, если тебе негде… Так, все, - я отцепил пацана от себя и встряхнул его за плечи, - давай прекращай это все и в душ. Постой под холодной водичкой, остудись… заодно и спиртом будет меньше нести, - я подтолкнул его к ванной и хлопнул по плечу. Когда за закрытой дверью наконец-то зашумела вода, я прислонился спиной к стене, ощутимо ударившись затылком. - Твою м-а-ать!... Нет, ну что за…– уже в который раз за этот час мне пришлось выругаться. В голове плавал дикий туман, ширинка выпирала… приехали, блядь. Да, я гей. Мне нравятся мужские тела, мне нравится совать кое-что кому-то в задницу, а иногда (очень редко, прошу заметить!) я позволяю воспользоваться своей пятой точкой для всяческих там плотских утех… Но! Я! Никогда в жизни! Не испытывал влечение к малолетним соплякам, которых я учу!!! Нет, ну правда, даже принципиально! Почему? Во-первых, чтобы полностью разрушить стереотип вроде «учитель-гей = озабоченный педофил», а во-вторых… ну какой интерес могут представлять малявки? В таком возрасте они только потрахаться горазды, да и то делают это плохо и некачественно, как поговаривал один мой знакомый в клубе… А тут… У меня чуть было не «разыгрался аппетит»! Ёшкин кот, да что же это такое! Это ж... Пашка Солнцев, маленький мальчик, да еще и мой ученик, в конце концов! «Твой бывший ученик, - подсказало мне нечто из штанов, - и ему как раз недавно должно было исполниться восемнадцать, не так ли?...» - Ай, заткнись, - ответил я непонятно кому и решительно отправился в большую комнату.****
Виски лениво обволакивал граненые стенки. Где-то с палец его осталось в моем стакане, и столько же – в благородной бутылке. Я развалился в кресле, впервые закурив прямо в комнате. Голова раскалывалась от мыслей, которые снова и снова прокручивались в голове, и даже убойная доза алкоголя не могла помешать терзаниям моего избитого информацией разума. Желание ушло ровно через пять минут так же внезапно, как и накатило. Но вместо этого… Черт, я снова и снова прокручивал в голове то сцену годичной давности, то нынешнюю картину пьяного, побитого жизнью парня. И как бы я не думал, как бы не злился… все равно получалось так, что я каким-то образом виноват перед ним. Нет, конечно, он сам виноват, но… ведь если бы не мое тогдашнее упрямство, он поступил бы, и, может быть, его жизнь не пошла бы под откос так рано и так резко… Еще одна глубокая затяжка – и сигарета затушена прямо об стеклянный журнальный столик. Блин, я ж не знал… не знал, что может такое получиться. Если бы кто-то сказал мне, что снижением оценки я могу хоть как-то изменить жизнь своего ученика… Ведь тогда это был всего лишь минутный порыв, приступ злости! «Все остальные учителя поставили то, что ему нужно, но меня так просто не запряжешь!» - это все, что было тогда в моей «взрослой» напряженной заработавшейся голове. Ну вот, Витя, не запрягли тебя, но зато теперь имеешь на своей совести бездомного, безработного парня… Молодец, да? Честный и справедливый нашелся, мать твою за ногу. Я поглядел на часы. Хм, уже почти час прошел, а Солнцев из ванной не выходил… Хоть бы не утопился, пришло мне в голову. Помаявшись еще пять минут, я взял из шкафа полотенце и отправился разведывать обстановку. - Блядь… блядь… И зачем я это все… урод… - послышалось из-за двери, когда я подошел почти вплотную. Черт, и что же это происходит… Сквозь приоткрывшуюся дверь навстречу мне вырвались целые клубы пара. Сдерживаясь от кашля, я заглянул в ванную и увидел Солнцева, стоящего в душевой кабинке и бьющегося головой о кафельную стену. - Эй, малой, чего творишь?! Я полотенце принес, давай вытирайся и вылазь! – заорал я, перекрикивая шум воды. Пашка обернулся. Даже сквозь пар и струи воды я смог различить его красную и опухшую от плача рожу, а вздрагивающие плечи уж подавно убедили меня, что у парня действительно жуткая истерика. - И какого ж хрена ты опять… - начал было я, а потом плюнул на все это и направился к нему, задыхаясь от горячего пара и влезая носками в лужи воды на полу. Он рыдал, не прекращая, и когда я выключал воду, и когда заворачивал в полотенце, и когда вывел в коридор, и когда усадил на кровать в собственной спальне… Солнцев заткнулся лишь тогда, когда я обнял одной рукой его за плечи и прижал к себе. - Все, ша, - я успокаивающе гладил его по голове, - все проблемы решаемы, придумаем что-то… Поживешь у меня пару дней, потом образуется… По поводу работы одному своему другу позвоню, тот не подведет… Придешь в норму, реабилитируешься, а там, может быть, и поступишь со второго раза… А сейчас ложись и хорошенько выспись, а то сейчас тебя только в психдиспансер сдавать, - я улыбнулся, укладывая все еще всхлипывающего по инерции Пашку на кровать. – Все. Спокойной ночи, завтра поговорим… - я поднялся с кровати и вышел из спальни, притворив за собой дверь… Вернее, это я только собирался подняться и выйти. На деле же Солнцев клещом вцепился в мою руку и потянул на себя, от чего мое изрядно подвыпившее тело не удержалось и вновь осело на матрас. - Эй-эй! Не понял! Паш, координация нарушена, да? – я попытался избавиться от держащихся за меня дрожащих рук, но Солнцев уже сел на кровати, прижался ко мне, и даже каким-то образом сумел закинуть одну ногу мне на колени… Я нервно сглотнул: тощее юношеское тело опять начинало казаться до ужаса привлекательным. - Виктор Андреевич, я знаю, что вы… ну, это… гей, - его шепот опалил ухо, вызвав легкие мурашки по коже… Ну все, финиш. Я отстранил его от себя, презрительно поморщился и усмехнулся: - И что теперь? Полшколы об этом знает! Напугал ежа голой… хм… Короче, остынь, шантажист недоделанный! Насилу вырвавшись из объятий Солнцева и швырнув его на кровать одним движением руки, я поднялся и направился к выходу из комнаты. Мелкий засранец тут же вскочил и преградил мне дорогу раньше, чем я успел ступить за порог. - Н-нет, вы не так поняли, Виктор Андреевич… Просто… Если вам такое нравится, не могли бы вы со мной тоже… вот, - промямлил он, прижимаясь ко мне еще сильнее, чем раньше. Я, мягко говоря, ошизел. Хм... уж от кого-от кого, а от Пашки я такого не ожидал... Пока я находился в глубокой прострации, Солнцев воспользовался моментом и начал нежно водить ладонями по моей груди… В мое бедро упирался твердый мальчишеский член. Здравый смысл кричал мне: «Нет, ты что, зачем оно тебе?», а ниже пояса уже зрело сильное напряжение, которое сладко шептало в моей голове: «Нет, ну ты же сам этого хочешь… Так почему бы и нет?»… Осознав, что еще немного – и нижняя часть моего тела победит верхнюю, я глубоко вздохнул и отчетливо произнес: - Нет. Я не хочу. Отстань, сопляк. Иди спать. Я думал, что мне сейчас опять придется вырываться, но Паша вдруг сам отстранился от меня и поднял ко мне лицо. Даже в полутемной комнате я увидел, как блестят от слез его глаза. - Почему?! – отчаянно прошептал он, - Неужели я… совсем неподходящий? - Не в этом дело, - ответил я, еле сдерживаясь от того, чтоб не притянуть мальца к себе, - просто… зачем оно тебе? Ты ж сейчас либо пьяный, либо в истерике, либо очень хочешь, чтоб тебя пожалели, и уже плевать каким образом… - Нет! – его голос срывался из-за громкого шепота, - все не так! Виктор Андреевич, я правда хочу… очень. И давно… Пашка всхлипнул. И схватил меня за руку, и закусил губу, и посмотрел так, что… - Пожалуйста… - от этой интонации я перенесся назад во времени и понял, что тогда он смотрел на меня так же, как и сейчас, - прошу… Всего один раз… И я сдался. Притянул его к себе, вдохнул запах свежевымытых волос, а потом подхватил Пашку под тощие бедра и понес на кровать. Все это время он целовал меня в шею, в подбородок, в ключицу… Когда я опустил его на мягкий матрас, он сразу же изогнулся, потянулся к моим губам, зарылся пальцами в мои волосы… - И… зачем… это все… тебе… - только и успевал шептать я, когда он отпускал меня для того, чтобы глотнуть воздуха. А Солнцев не отвечал. Он просто целовался так самозабвенно и искренне, как будто это было самым важным событием в его жизни. Костлявые пальцы забегали по моей рубашке, натыкаясь на пуговицы, расстегивая их, выискивая подушечками участки обнаженной кожи… Я гладил ладонями его бока, проводил большими пальцами по выступающим бедренным косточкам, мои руки спускались ниже, и пальцы уже дотрагивались до мягких завитков на лобке… Паша только вздыхал и терся своим голым телом о мои джинсы, а потом взял мою руку и положил ее себе на член. Я начал слегка сжимать пальцы, массируя возбужденный орган. Солнцев застонал и обнял меня за шею, шепча на ухо что-то непонятное. Я улыбнулся и лизнул его в шею, медленно двигая рукой внизу. И тут Пашка что-то зашептал и начал вырываться, пытаясь выползти из-под меня. Я сел на кровати, придерживая его за спину. - И чего ты хочешь? – спросил я его, когда моя рубашка уже была снята, а сам Солнцев ловко изворачивался, освобождаясь от моих рук… Оказалось, он хотел сделать мне минет. Пашка спустился вниз, поцеловал меня чуть ниже пупка и принялся разбираться с ремнем на джинсах. Ничего не получалось: руки дрожали, пальцы ослабели, видимо, от нервов… В конце концов, мне пришлось самому расстегнуть ремень, а заодно и приспустить джинсы вместе с трусами. Солнцев сразу же припал губами к моему члену, скользя ими по стволу. Облизнул головку, будто пробуя на вкус... Тут же попытался забрать в рот весь член до основания. Подавился. Попробовал еще раз, и на этот раз прикусил зубами нежную кожу, отчего я зашипел и сжал руки в кулаки. - Простите… - он поднял на меня виноватый взгляд, а затем опять принялся сосать, стараясь прятать зубы. Я с улыбкой наблюдал за его действиями. Да уж, правильно говорил один мой знакомый, ни черта эти малолетки не умеют. Если уж по чести, то я вполне мог бы начать командовать процессом, отпуская едкие комментарии, но… Меня что-то останавливало. Его взгляд, его серьезность и старательность… Нет, обижать Пашку совершено не хотелось. Поэтому я, дабы исправить положение, просто мягко поднял его к себе и поцеловал, отчего Солнцев тут же застонал мне в рот. Вот так, целуясь, мы опять упали на кровать. - Хватит, давай уже приступим… к делу. Если ты не передумал, конечно же… - прошептал я ему на ухо, пробегая пальцами по внутренней стороне худых бедер. Черт, даже если он откажется, я все равно это сделаю… - Не передумал… - Он прижался ко мне, и я почувствовал прикосновение маленьких напряженных сосков. Смочив пальцы в слюне, я опустил руку вниз и стал водить рукой между его ягодицами, подбираясь к плотно сжатому сфинктеру… Пашка дрожал и постанывал, цепляясь за мою шею. Когда я начал разрабатывать его отверстие, продвигаясь пальцем внутрь всего на одну фалангу, он всхлипнул и подался мне навстречу, насаживаясь еще больше… Я откровенно балдел, двигая пальцами в заднице мальчишки, наслаждаясь его стонами и срывающимся шепотом, прикасаясь свободной рукой к его пульсирующему члену… Когда я почувствовал, что у меня самого уже все болит из-за перевозбуждения, то перегнулся через лежащее тело, засунул руку под кровать и нашарил там смазку и ленту презиков. Пока я снимал с себя остатки одежды и разбирался со всеми этими делами, Солнцев, видимо, совершенно не понимая, что к чему, шумно дышал, гладя себя руками. - Ну, что… давай? – прошептал я, склоняясь над Пашкой и целуя его в висок. Он глубоко вздохнул и перевернулся на живот. Хм, странно… я думал, он захочет… ай, ладно, плевать. Поставив его так, чтобы мне было удобно, я начал водить членом по его дырочке, слегка нажимая. Пашка ерзал и что-то там говорил в подушку, заводя меня еще сильнее… И я не выдержал. Толкнулся в него раньше и сильнее, чем рассчитывал. Охх. Черт, как же это… Ммм… Главное, чтобы он сейчас не испугался и не начал вырываться… Но Солнцев лишь тонко всхлипнул и замер, пытаясь расслабиться. Я погладил тонкую мальчишескую спину, плавно двигая бедрами… - Ш-ш… Тише… Все нормально? – в моем голосе было и волнение, и нежность, и торжество… и еще черт знает что. Много всякого можно было разобрать в моем голосе. - Д-да… - Пашка повернул голову, силясь меня увидеть. Я поймал его губы.****
Проснулся я, судя по ощущениям, часа в четыре утра, не позже. Ненавязчивая головная боль и затекшее тело сообщали мне, что с алкоголем вчера был легкий перебор... Сопящий под боком мальчик доказывал, что перебор был все-таки конкретный. Я потянулся на кровати и вздохнул, стараясь не потревожить спящего. И… зачем? Какого я это сделал? Солнцев… Вчера ведь было видно, что парень не в себе, после таких-то злоключений! Кстати, я, хоть и косвенно, но все же являюсь виновником того кошмара, что случился в его жизни… Ну ладно, тогда я не знал, а вчера? Пашке надо было помочь, а я оттрахал его по полной программе! Моя прикушенная губа болела. Черт, если я не сделаю все возможное, чтоб помочь ему, то просто сдохну… И еще… Если он после всего этого будет меня избегать, я, конечно же, его пойму, но… Эх. Я ведь не влип, нет? Вдруг Солнцев пошевелился. Я поспешно прикрыл глаза: не хотелось бы разбираться со всем этим с утра пораньше. Пашка зевнул, потерся о мой бок щекой и начал осторожно, видимо, чтоб меня не разбудить, слезать с кровати. Зашипел, выругался. Видать, задница болит прилично. Почему-то так захотелось улыбнуться, что я еле сдержался. Пашка тем временем отправился в душ. Минут семь я просто валялся на кровати с закрытыми глазами и слушал, как шумит вода. Потом он вышел из ванны, и я из-под полуопущенных ресниц увидел, как он мокрый, голышом прошмыгнул в комнату. Ага, полотенце ведь здесь осталось… Вытершись и уничтожив лужи на полу, Солнцев свалил куда-то в гостиную, а вернулся оттуда с ручкой и листом бумаги. Сел на кровать, положил бумагу на тумбочку… и очень долго что-то писал, то и дело оглядываясь на меня и страдальчески вздыхая. «Прощальную записку пишет», -догадался я. Блин, что за детский сад… У меня защемило в груди. Неужели все настолько плохо, что нельзя хотя бы поговорить? Солнцев тем временем закончил свое письмо и оставил его на тумбочке. Опять ушел в ванную, и вернулся к кровати уже одетым... Нагнулся, поцеловал меня в плечо и отправился в коридор. Нет, ну он что, правда собирается вот так свалить? А если да, то куда он отправится потом? Жить, как я понял, ему негде… По звукам в коридоре я определил, что Пашка уже застегивает обувь. Ну уж нет… Со мной такое не проходит. - И далеко ты собрался? – мой голос застал Солнцева как раз тогда, когда он ковырялся с дверными замками. Черт, как я рад, что не убрал из своей двери советскую щеколду, в открывании которой хрен кто разберется… Увидев меня в дверях комнаты, Пашка округлил глаза и начал еще активнее взламывать дверь. Наверное, у него бы все получилось… если бы через три секунды я не перехватил его за руку. - Что, уважаемый, предпочитаете уход по-английски? – издевательски спросил я, удерживая бешено вырывающегося пацана. - В-виктор Андреевич, пожалуйста, пустите… - голос у Солнцева был такой, будто его маньяк в переулке поймал. - Отпустить? Хорошо, но только после того, как мы с тобой поговорим! - Я.. не смогу… – он захлебывался, задыхался, но дергался в моих руках, - я там… возле кровати записку оставил… - Ах, записку? – я ухмыльнулся, - Ну, пойдем вместе прочтем, как тебе идея? Пашка задергался, будто в припадке. - Н-нет, нет, не надо, только не это… Я стиснул зубы. И почему этот парень иногда ведет себя, как полубезумная истеричка? В следующие несколько секунд Солнцев был насильно затащен в гостиную и усажен в кресло. - Сядь! – стоило мне слегка прикрикнуть, как он начал меня слушать, - Сядь и жди. Я сейчас вернусь. Вернулся я действительно очень скоро, с Пашкиным письменным творением в руке. Увидев листок бумаги, Солнцев задрожал. - М-может, не надо? - Надо, Федя, надо! – ответил я, усаживаясь, как и вчера, в кресле напротив. Солнцев опустил голову и прикрыл лицо ладонями. - Итак, начнем, - я взял со столика очки, водрузил их себе на нос, многозначительно глянул поверх стекол и принялся за чтение, - «Дорогой Виктор Андреевич! Мне настолько стыдно перед вами, что я решил написать это письмо, а после этого уйти и никогда больше с вами не видеться…» Прочитав эти строки, я вновь глянул на Солнцева. Тот сидел в кресле, не подавая признаков жизни. Я продолжил чтение: - «Дело в том, что я вас обманул. Все в моей жизни сложилось вовсе не так, как я рассказывал. В институт я поступил, дома все в порядке, после учебы подрабатываю… Вчера я напился, потому что был на дне рожденья у своего лучшего друга…» Что?! Вот так. Будто рухнули сценические декорации, и ты уже не кажешься себе благородным рыцарем в доспехах. Вить, да ты, оказывается, попользованный шут, которого серьезно провели… Не веря своим глазам, я посмотрел на Пашку и спросил: - Паш, это правда? Солнцев кинул на меня виноватый взгляд и кивнул. - Тогда какого хрена ты это сделал?! – повысил голос я. Черт, нет. Такого просто не бывает. Не случается со мной подобная ерунда. Боясь, что из-за вновь накатившей головной боли мой голос покажется жалким, я дочитал письмо молча: «… а потом совершенно случайно забрел под ваш дом. Вернее, я даже не знал, что этот дом – ваш… Знаете, еще классе в восьмом, когда у нас покатились слухи о том, что вы – гей, я был в шоке. Нормальный человек же, думал я, тогда чего же…? С того самого времени я начал наблюдать за вами, стараясь определить, чем же вы отличаетесь от «нормального», по моему тогдашнему мнению, мужчины… Никаких отличий я, конечно же, не нашел, но зато докатился до того, что сам… в общем, влюбился. Три года я не ходил на ваши уроки, потому что боялся, что по мне как-то видно… Очень хотелось признаться вам перед окончанием школы, я даже подошел как-то, будто бы выпросить себе оценку… но струсил. Побоялся, что меня засмеют. Ну, а дальше поступление, учеба, работа… Времени на какие-то «левые» мысли не было. И когда вчера я оказался пьяным под вашим подъездом, и вы привели меня к себе… я понял, что это мой шанс. Ясное дело, что просто так вы бы меня и слушать не хотели бы, поэтому я выдумал целую историю, надеясь вызвать жалость… Извините, если заставил волноваться. И по поводу прошлой ночи. Мне понравилось. Очень. Я… и не думал, что это все происходит именно так... Знаете, наверное, я до сих пор в вас влюблен. Спасибо за все. Паша Солнцев.»****
Я прикрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. Дышал глубоко, стараясь успокоиться… И что же получается? Маленький сопляк с легкостью обвел меня вокруг пальца… Твою-то мать! Он просто манипулировал мной, взрослым человеком, заставил почувствовать вину, довел меня до такого состояния, что я готов был сделать все, что он захочет, лишь б искупить ее… А потом ненавязчиво соблазнил, да еще и так, что с утра я почувствовал на себе ответственность и за это! Черт, а я еще дергался, и позаботиться хотел, и даже, возможно… Ай, к чертям. Я просто старый идиот, которого с легкой подачи пробило на сентиментальность. Я снял очки и усталыми глазами посмотрел на сидящего парня. Тот уже бросил свои попытки спрятаться и просто сидел, глядя в одну точку. - Так значит, все было продумано… - медленно и тихо проговорил я. У Паши затряслись губы. - Извините, я… - Ну ты и падла, - мой голос перебил его едва слышный шепот. Минут пять мы просто сидели друг напротив друга, не говоря ни слова. А потом Солнцев еще раз прошептал свое идиотское «извините», тихо поднялся, прошел в коридор, открыл наконец-то с пятого раза дверные замки и выскользнул из моей квартиры… Вернее, он только собирался так сделать. На деле же я неплохо так съездил Паше по его смазливой мордочке, а потом повалил на ковер прямо в гостиной. - Понравилось, да?! Понравилось?! – орал я, склонившись над ним, - сейчас посмотрим, как тебе понравится! Моя рука полезла к его ремню, расстегнула его, а потом я начал сдирать с парня джинсы, не удосужившись даже расправиться с пуговицами и ширинкой. Паша кусал губы и молчал. Из его носа тоненькой струйкой вытекала кровь. - Сукин сын… - прорычал я, переворачивая его на живот и толкая лицом в ковер, - я тебе покажу, как людей разводить… Поплевал на член и всунул ему. Резко и без смазки. Солнцев вскрикнул. Почувствовав запах крови, я глянул вниз и увидел, что все-таки порвал ему задницу. Не испытывая ни малейших терзаний, я начал со злостью драть его, держа за волосы и прижимая головой к полу. - Ну как тебе, а?! Блаженство?! Н-на, сволочь, получай еще! Паша тихо плакал, а я со всей силы вбивался в его зад, до синяков сдавливая рукой его бедро… Вышвырну его. Вот только оттрахаю, и сразу вышвырну… Ох, какой он тесный, мать его… Выгоню его к чертям собачьим… Через час… А-а, сука, как он сжимается… Выставлю в подъезд, а одежду следом кину… завтра… через неделю… через год… А-а-ах ты ж… - Ах ты ж блядь… - прорычал я, сливая прямо ему в задницу. Возбуждение никуда не ушло. Хотелось трахать его до тех пор, пока есть силы… и я продолжил двигаться, кайфуя от каждого толчка… И вдруг я почувствовал прикосновение к своему бедру. Э… не понял?! Солнцев, находящийся, скорее всего, в почти бессознательном от боли состоянии, вывернул руку и гладил мою кожу, что-то тихо шепча и захлебываясь слезами… Мою злость как рукой сняло. Я даже приостановился, вслушиваясь в тихий, почти шелестящий голос… - Спасибо… - повторял он, дергаясь от рыданий, - спасибо… Я вышел из него и развернул к себе лицом, обхватил его голову руками… Правая скула распухла от моего удара, розовая пена от смеси крови и слюны стекала на подбородок… Пашка плакал. Плакал, задыхался от истерики, и гладил меня дрожащими руками, и повторял это свое тихое «спасибо», пытаясь поцеловать мое плечо распухшими красными губами… - За что спасибо? – прошептал я ему, чувствуя, что у меня самого глаза уже давно на мокром месте, - за что, Паш?.. Он посмотрел на меня мутными от слез глазами и улыбнулся: - За то, что еще раз… сделали это со мной… я и не надеялся… еще раз заняться с вами сексом… Ну все… И смешно, и плакать хочется. Я обнял его и поцеловал в мокрый от пота висок: - Какой же это секс, идиот… Я же... покалечил тебя, тебе же больно сейчас так, что… - мой голос дрожал, и я уже не пытался этого скрыть, - черт, я, взрослый человек, и что сейчас наделал… Паш, убей меня… Он лишь прижался ко мне, обнимая тонкими руками за шею: - Не больно… Все хорошо, до свадьбы заживет. Хотя… - он засмеялся, - какая свадьба, я же ни с кем, кроме вас, не буду… Это все истерика. Это все детские сопли, это все… - Конечно, не будешь… - только и смог сказать я, обнимая Пашку и нежно целуя его в разбитую скулу, - Иди сюда, аферист ты мой несчастный…