Часть 1
11 января 2015 г. в 08:38
В том, что они уже несколько месяцев снимали одну квартиру на двоих, не было ничего странного.
Во-первых, это позволяло неплохо экономить на всём, начиная с пива и заканчивая квартплатой. Даня и без того бывал в квартире у Миши чаще, чем у себя дома, так что статус его личного диванчика оставалось только узаконить официально. Вторым преимуществом совместной жизни было, конечно же, отсутствие необходимости куда-то каждый раз ехать, дожидаться ответа на звонки в скайпе и транжирить бесконечные единицы на разговоры по мобильному.
Да, в плане их совместной работы от идеи Кшиштовского были одни плюсы. Не учёл он только того, что со стихийным бедствием по имени Данила придётся мириться и во всё остальное, нерабочее время.
За первые две недели Поперечный умудрился разбить вдребезги три тарелки, две хрустальные рюмки, любимую Мишину кружку и даже стеклянную статуэтку, подаренную когда-то Русланом на новоселье. После этого потери в армии домашней утвари пошли на убыль, ограничиваясь парой предметов в месяц, и Мише оставалось только печально вздыхать, собирая с пола осколки ещё одной жертвы Даниной криворукости.
— Я сам, — бурчал он в ответ на внимательные взгляды Психодозера, пряча за спиной порезанную во время очередной уборки руку, будто надеясь, что тот действительно не заметит капающую на пол кровь. С этим парню не везло почти так же, как с координацией — не проходило и дня, чтобы Даня не умудрился где-то набить синяк, поцарапаться, или покалечиться каким-нибудь другим способом. Миша молча тащил аптечку, в которой на этот случай лежали все нужные перевязочные средства, и обрабатывал ему повреждения, не обращая внимания на шипение и дрыганье незафиксированными частями тела.
— Не выдумывай, это ведь даже не больно, — проводя зелёночным маркером по очередной царапине, говорил Кшиштовский, движением профессионального фокусника доставая из упаковки пластырь.
— Ещё как больно. Не знаешь — не говори, — возражает ему Даня, насупившись.
— Мне подуть? — смеётся Миша, убирая подальше ящичек с красным крестом и комично раздувая щёки.
— Мне, к твоему сведению, далеко не пять лет, — ворчит страдалец, не в силах удержать улыбку на притворное удивление Миши. На следующий день он оставляет в прихожей красиво упакованную коробочку, в которой лежит специально заказанная в фотосалоне кружка с лаконичной надписью «Кшштвскй — пдр», и делает вид, что понятия не имеет, как она там оказалась.
На второй месяц совместного проживания Миша обнаруживает, что в доме закончились абсолютно все запасы растворимого кофе. Поперечный пьёт эту гадость в поистине космических количествах, превосходя даже количество употребляемого им алкоголя и уминает за компанию все сладости, случайно оказавшиеся в поле зрения. Кшиштовский грозится выделить под это отдельную графу в их совместном бюджете, но никакие увещевания, конечно же, не помогают.
— Ты не купил конфеты! — доносится с кухни возмущённый голос, возвещающий о том, что Даня закончил разбирать купленные Кшиштовским продукты.
— А всё почему? Потому надо было не на диване валяться, а пойти вместе со мной и самому их выбрать, — на самом деле, Миша просто забыл о том, что к обычному списку продуктов нужно добавить что-нибудь сладкое, которого в его квартире не водилось со времён последних неудавшихся отношений.
— Это нечестно, — поджав губы, Поперечный останавливается в дверном проёме и смотрит на него так укоризненно, что любому нормальному человеку на его месте должно было бы немедленно стать стыдно.
— И вообще ты так не играешь? — передразнивая его, Миша валится на диван, закидывая ногу на ногу и всячески игнорируя провокацию.
— Ну и сволота же ты, Кшиш, — кинув в показательно-похрапывающего соседа подушкой, Даня уходит обратно за ноутбук — очередное видео само себя не сведёт, как бы ему иногда этого не хотелось. Выбравшись на кухню через пару часов, чтобы заварить себе кофе, он обнаруживает на столе коробочку ферерро роше — его самых любимых конфет, украшенную кислотно-розовым стикером. «Надеюсь, не слипнется» — читает он, ухмыляясь и распаковывая заветную коробочку. Миша наблюдает за ним из-за угла, пряча в разросшейся бороде умилённую улыбку.
Несмотря на все неудобства, жить с Поперечным Мише нравится. Этот взбалмошный великовозрастный ребёнок неосознанно создаёт в квартире атмосферу уюта, которой ему всегда так не хватало и Кшиштовский всё чаще ловит себя на том, что при мысли о Дане на его лице расползается неприлично-широкая улыбка. Естественно, все мысли неподобающего характера немедленно и с возмущением вытрясались из головы, но факт оставался фактом.
Мише хотелось, чтобы Даня был рядом. И это касалось не только их соседства.
— Миш, мне её девать некуда. Пусть пока у тебя полежит, а я завтра заберу, — Руслан суёт Кшиштовскому большую плюшевую панду с таким умоляющим видом, что тот просто не находит в себе сил отказать. Для порядка он ворчит о том, что Руслану следовало бы давно расстаться со своей девушкой, а не дарить ей «утешительные подарки», в очередной раз сваливая на неделю к Илье Мэддисону, но игрушку пристраивает на Данином диване, не особо задумываясь о том, где её оставил.
Возвращаясь с посиделок по поводу удачной трансляции под утро, он никак не ожидает увидеть Поперечного, уютно сопящего на своём спальном месте в обнимку с оставленной там игрушкой. Слегка пьяного Кшиштовского почему-то разбирает на смех от этой картины, и Даня просыпается, рефлекторно прижимая к себе мягкого медведя.
— Чего ты ржёшь? Только не говори, что вы со святошей-Усачевым решили не только накатить, но и покурить чего-нибудь весёлого. Мои стереотипы этого не переживут.
— Да причём тут мы-то! Ты почему приватизировал извинительного медведя Руслана? — отсмеявшись, поинтересовался Миша.
— Так это… не мне? — как-то растерянно прошептал Поперечный, тут же всучив игрушку Психодозеру. — Забирай.
— Не тебе, конечно. Стой, а с чего ты так решил? — настала очередь Миши сосредоточенно хмуриться, не понимая, что происходит.
— Ни с чего, — бросил Даня, натягивая джинсы. Только сейчас Кшиштовский начинал понимать, каким он был идиотом, когда начал этот разговор.
— Дань. Поперечный, ты что, обиделся? Извини, я правда не знал, что тебе нравятся большие мягкие игрушки. Хочешь, я завтра куплю тебе такого же? — не зная, смеяться ему или наоборот, сохранять как можно более серьёзное выражение лица, вопросил Миша вслед вышедшему в коридор Дане.
— Не нужны мне никакие плюшевые медведи, и ты, Кшиштовский, тоже на хуй мне не сдался! Я не ребёнок — на случай, если ты не услышал это в прошлые сто тридцать три раза, — пафосно хлопнув дверью, Даня почти бегом спустился по лестнице и побрёл туда, куда его несли ноги. Ему уже было ужасно стыдно за то, что он наговорил сегодня и натворил за то время, когда они с Кшиштовским съехались. Он прекрасно понимал, насколько глупо себя ведёт, но остановиться было просто невозможно. Отвратительный характер вкупе с детскими комплексами почему-то давали о себе знать только рядом с Мишей, таким терпеливым и хорошим, что дальше было уже просто некуда. Кшиштовский определённо не был виноват в том, что в детстве маленькому Дане не давали больше двух конфет в день, а так же в том, что у того часто тряслись руки на нервной почве, и ещё в десятках других вещей, которые Поперечный обычно прикрывал злобным сарказмом.
Но рядом с Мишей было тепло, как никогда, и сохранять образ холодного и неприступного Данилы Спунтеймера он просто не мог. Даня одновременно боялся и надеялся, что однажды Кшиштовский заметит, как он подолгу смотрит в его сторону, не решаясь сказать то, что вертится на языке. «Миша, ты уже давно нравишься мне больше, чем друг» — казалось бы, что может быть проще, но Поперечному казалось, что всё обязательно пойдёт наперекосяк.
Впрочем, он умудрился и без того испортить всё чуть больше, чем полностью — ну с чего он действительно решил, что Миша будет таскать ему мягкие игрушки? Идиот, да и только.
Возвращаясь в квартиру с чётким намерением извиниться, он вполне ожидаемо не застал Кшиштовского дома. У Миши, конечно же, была уйма дел помимо возни с ним, например, он мог пойти к Руслану, к которому Поперечный ревновал его отчаянно и безосновательно несмотря на то, что об их отношениях с Мэддисоном знал, кажется, весь интернет.
Около восьми часов вечера звонок в дверь вывел Даню из состояния транса, заставив прекратить в сотый раз прокручивать новостную ленту. Он уже проворачивал ключ в замочной скважине, когда в голове проскользнуло запоздалое изумление — гостей у них, вроде бы, не намечалось, а Кшиштовский прекрасно мог открыть дверь своим ключом, поэтому ему следовало, как минимум, быть настороже.
Осторожно приоткрыв дверь, в которую, вроде бы, никто не собирался ломиться, Поперечный едва успел поймать свою челюсть, собравшуюся на свидание с полом. Стоящего за дверью человека невозможно было разглядеть из-за огромного, больше дверного проёма, плюшевого… ежа.
Даня пару раз изумлённо моргнул, не веря своим глазам, но тут ёж заговорил человеческим и очень знакомым ему голосом.
— Данька, твою дивизию, не стой столбом. Мы с твоим новым другом героически дотащились до дома, но без твоей помощи в квартиру я его точно не затащу.
— Я буду тянуть, а ты — толкай, — сказал Поперечный вместо всех тех слов, которые сейчас рвались наружу. Ещё минуты три они потратили на то, чтобы затолкать ежа в дверной проём, а затем обессилено упали рядом на ковёр, похрюкивая от смеха, как два идиота.
— Гигантский, мать его, ёж. Миша, ты гений, — отдышавшись, выдал Даня, скосив взгляд на лежащего рядом Кшиштовского.
— Стараюсь, — отозвался тот, ухмыльнувшись. — Знал бы ты, сколько времени я угрохал, чтобы найти его и убедить продавца, что я сам дотащу эту махину до места назначения. Надеюсь, это того стоило.
— Определённо, — они ещё пару минут лежат в тишине, слушая дыхание друг друга, а потом Даня резко перекатывается поближе к Мише и коротко целует его в губы.
— Это что сейчас такое было? — ошалевший Кшиштовский поднимается на ноги и топает на кухню вслед за умчавшимся туда Поперечным, надеясь, что произошедшее только что ему не привиделось.
— Это было самое своеобразное «спасибо» в моей жизни, — бурчит Даня, трясущимися руками зачем-то насыпая в чашку четвёртую ложку кофе. «Идиот! Идиот! Идиот!» — без остановки гундит голос у него в голове, и он с ним совершенно согласен. Неожиданно подкравшийся со спины Кшиштовский разворачивает его к себе, щекочет его шею своим горячим дыханием и бородой, а потом целует, уже гораздо уверенней и дольше.
— Пожалуйста, — глядя в загоревшиеся от радости глаза Дани, отвечает он, крепко его обнимая. На пол падает очередная чашка — на этот раз виновником её смерти является Миша, но, кажется, им обоим плевать.