Витраж

«Все должно быть четко, по плану, который написан заранее и перепроверен раз десять. Ничего не может быть случайно: ни эмоции, ни чувства, ни слова — ведь это верный путь к провалу. И весь мир делится на ведущих — высших, гениальных успешных людей, и ведомых — низших, которых и не назовешь людьми, так, лишь бараны на бойнях...» Высокий широкоплечий мужчина поправил очки, и еще раз перечитал это место в книге. Он думал таким образом, и неужели, кто-то мыслил точно так же? Невероятно. Он не знал точно, но предполагал, что в его венах течет немецкая кровь, уж больно он жесток был порой. В голове сразу встали воспоминания, и словно снова послышались мольбы и жалостливые крики: «Нет, Тим! Что ты собираешься делать, постой! Я не виновен, это все случайно было, случайно!..» Прокси тогда ведь до смерти забил своего коллегу, который сильно провинился перед их «начальником». Тимоти думал, что лишь немного проучит его, но сломав несчастному несколько ребер сильными пинками, не смог остановиться, и закончил свои «воспитательные меры» лишь тогда, когда из-под кожи бездыханного тела вылезли обломки костей. Робкий стук в дверь, и несколько секунд спустя тонкий девчачий голос позвал Маски к столу завтракать. Каждодневный ритуал, и как в каждой семье, созывать всех к столу приходится самому младшему. Накинув кофту и захватив с собой маску, которую он не оставлял ни на мгновение, Тим направился в кухню, но спускаясь по лестнице, сзади него послышался жуткий топот, будто бежало стадо бизонов, и дикий вопль: — Берегись! Сзади на мужчину кто-то рухнул и, сбив с ног, повалил на пол. — У-у-у-у... Прости, ради всего прости, я не понимаю, как я мог так упасть, честное слово! Там что-то валялось, а я и не заметил... Так глупо получилось, ой! — принялся кто-то оправдываться, и повернувшись, Маски увидел Тоби. Ах да, точно... Тикки-Тоби — парень восемнадцати лет, который ни на секунду не переставал улыбаться и шутить, чем и бесил всех окружающих. Шумный и надоедливый, он постоянно ходил за кем-нибудь по пятам, повторяя как сломанный проигрыватель только одно «эй». И даже сейчас, растянувшись на Тиме он умудрялся глупо ухмыляться и махать рукой. Раздраженно прорычав что-то вроде «слезь с меня, дурень», старший помощник безликого монстра, слегка прихрамывая на левую ногу, ушел на кухню. Завтрак был слегка подгоревшим, что немного всех расстроило. Но больше всего Маски разозлило то, что сегодня была именно его очередь мыть посуду. Он брезгливо потряс руками, осмотрел башню из тарелок, которая возвышалась в кухонной раковине, взял губку и принялся намыливать половник. По спине Тима кто-то осторожно постучал двумя пальцами, и обернувшись, он увидел Роджерса, у которого на щеках был легкий румянец, из чего можно было сделать вывод, что он все же стесняется. — Я тут это, вообщем извиниться за недавнее хотел, некрасиво как-то вышло. Серьезно, может... я помою сегодня посуду? Вот это делать я умею, в отличие от готовки... Скорее всего, как обычно это бывало, он и врал, а может, как говорят, «старость не в радость», но первая же тарелка, которую начал мыть Тоби, выскользнула и, упав на пол, разлетелась на множество осколков. Выкрикнув что-то вроде «Вот же я растяпа!», он бросился подбирать все, что осталось от посудины. — Не трогай голыми руками, поранишься! Тоби, подожди, сейчас метлой подметем! — но было уже поздно, и с рук Роджерса рубиновыми крупинками закапала кровь. Мужчина, покачав головой, подошел к парню. — Ну вот, допрыгались. Под воду холодную надо, и перевязать потом. Ох, только болеть будет... Тикки-Тоби хихикнув, подставил кровоточащие конечности под струю воды, и гордо заявив об аналгезии, выпрямил спину, будто бы он рассказал не о болезни, а об ордене или награде. И вновь теплый смех разнесся по помещению, заслоняя собой шум воды. По телу Тима прошла легкая дрожь, когда он внимательней посмотрел на Тоби. Глаза мальчишки блестели как драгоценные камни в каком-нибудь ювелирном украшении, улыбка обнажала белые, словно фарфоровые, зубы, а на щеках играл ярко-розовый румянец. И вообще, паренек напомнил мужчине о чем-то таком светлом, уютном и домашнем, о чем-то из глубокого детства, когда все было так хорошо и спокойно... Не стоит скрывать о том, что иногда у такого хладнокровного человека как Маски на глаза наворачивались слезы от воспоминаний о детстве и о родственниках, которых у него почти что и не было. И вот сейчас, глядя на Тоби, Тим осознал, что вот он — родной человек, стоит лишь в паре метров. И словно очнувшийся от долгого сна человек, мужчина встал со стула, не обратив внимания даже на то, что уронил этот предмет мебели, он направился к недоумевающему мальчишке, и крепко обняв, прошептал лишь одно: — Я не отдам тебя никому на этом свете... Молчание повисло в помещении, нарушаемое лишь звуком текущей воды, пока Тоби не зашипел: — Отойди от меня! Да, я псих, да... Но не до такой же степени, чтобы... — он осекся, оттолкнул мужчину, и бросив на Тима презирающий взгляд, направился к выходу. — Даже не вздумай прикасаться ко мне, черт тебя подери, совсем ослеп?! Я — не девушка! Не смей подходить ко мне больше, ты мне противен. Тимоти стоял как громом пораженный, смотря в спину уходящего Роджерса с какой-то дикой тоской. По щеке начала стекать одинокая слеза... Но тут его изнутри будто пронзило что-то острое, голова резко заболела, а в ушах поднялся такой звон, что Маски пошатнулся, и упал на колени. «ТРЯПКА! ПОСМОТРИ НА СЕБЯ, СЛАБАК!» — прохрипело нечто внутри головы мужчины, заставляя его сжать челюсти с такой силой, что во рту появился металлический привкус. Сердце заколотилось в бешеном темпе, и на смену печали, тоске и ненужности пришли другие чувства, замечательно характеризующее второе «Я» старшего из всех прислужников Высокого Человека — ярость, ненависть, злоба. «ТЫ КТО? ВСТАНЬ И СДЕЛАЙ ТО, ЧТО ТРЕБУЕТСЯ! МЫ ВЕДЬ НЕ ПОЗВОЛИМ, ЧТОБЫ КАКОЙ-НИБУДЬ СОПЛЯК УНИЗИЛ НАС?» — оно кричало, визжало словно шестеренки гигантского механизма, настоящей машины для пыток, которая раздирает тела людей на клочки. Тим поднялся на ноги чувствуя неимоверный прилив сил и бодрость. Его глаза сияли словно пламя адского костра, на лице отобразился злобный оскал... И тут он понял, что контролировать себя с каждой секундой становится все сложнее и сложнее. — Пха! Сумасшедший. Совсем крыша поехала... А если он шутил? Нет, так серьезно не шутят, я-то знаю... — пробурчал Тоби, заходя к себе в комнату. Комната Тикки не была слишком уж особенной: под окном, прямо напротив входа стояла небольшая кровать, которая почти никогда и не убиралась своим хозяином, около нее лежал полосатый половичок, у стены стоял большой платяной шкаф со старыми рассохшимися дверцами, со стен свисали когда-то цветастые обои, пол застелен паркетом, да и больше в ней ничего не было. — Привет-привет, дружище... — недовольно прорычали сзади настолько холодным тоном, что все волосы на теле парня встали дыбом. Тоби обернулся, и закрыл рот рукой, не зная что делать. В дверном проеме, тяжело дыша, и сжимая все крепче кулаки, стоял Тим. Он был зол как бык, увидевший красную тряпку: глаза мужчины сияли так, словно у него была лихорадка, нижняя челюсть пугающе подрагивала, и было превосходно видно, что все мышцы напряжены до самого предела. Маски напоминал сжатую пружину, которая того и гляди распрямится, покалечив всех, кто стоит рядом. Роджерс, не сводя глаз со своего нежданного гостя, попятился назад, но почувствовав спиной стену, понял, что ему уже не уйти. — Как ты себя чувствуешь, ничего не тревожит тебя, нет? А меня волнует, — он зашел в комнату сильно хлопнув дверью, из-за чего по телу Тикки прошла леденящая дрожь, подошел к нему, и схватил за волосы, заставляя смотреть прямо в свои ненавидящие, налитые кровью глаза, - думал, я мягкотелый, ничего не могу сделать, безобиден, словно дитя малое? Тупица. Резкий и звонкий удар по щеке на пару со стонами разнеслись по комнате, отражаясь холодным эхом от пустых стен. Хоть Тоби и не чувствует боли, но от действий его «друга» весельчаку стало не по себе. На напуганном лице парня лишь один вопрос, который он не смеет сказать, ведь это разозлит Тимоти еще сильнее: «За что?» — Я научу тебя, научу уважать меня, а то видишь ли, вытер он об меня ноги! Но сейчас я тебя проучу. Ты у меня еще попляшешь... Он отпустил парня, и тот как тряпичная кукла упал на пол. Тоби бросился к ногам Маски, который что-то искал в кармане, не спуская глаз со своей цели. Дрожа всем телом, мальчишка обхватил колени своего коллеги, принялся умолять отпустить его, пропитывая штанины джинсов Тима слезами. Страх казалось скручивал все внутренности Роджерса, ведь он знал, что от Тимоти можно ожидать чего угодно: прокси превосходно умел обращаться с огнестрельным оружием, которого у него было не мало. Мужчина, достав что-то блестящее, легонько оттолкнул Тоби, и сев рядом с ним на корточки, нацепил это на шею парню, сильно затянув. Роджерс помотал головой, и понял, что Маски надел на него ошейник Смайла, холодные стальные звенья которого будто сто килограммовые камни тянули к земле. Тим точно хотел показать, кто тут хозяин, кто главный, кого стоит бояться. Бедный паренек даже не заметил, как Маски подмял его под себя, ухватил за подобие парфорса*, острые спицы которого впились в кожу. В сторону полетела белая маска, которая, видимо сильно мешала мужчине. Словно человек, который испытывал жажду в течении длительного времени и вдруг увидел желанную воду, он начал целовать Тоби, который тихо мычал. Паренек понимал, в каком положении он находится, и что по хорошему даже дышать трудно, не то чтобы сопротивляться. Тим отпустил ошейник поняв, что его цель уже никуда не денется, и запустив руки под одежду Тикки, принялся ощупывать и гладить его тело. Прикосновения были грубыми и уверенными как у мясника на рынке, торгующего сырым мясом, что заставляло парня чувствовать себя не человеком, а так, просто неодушевленной вещью. Он чувствовал, как шея в нескольких местах кровоточила из-за того, что стальные прутья страшного нашейника, рассчитанного только для крупных пород собак, проткнули тонкую кожу. Вот в такие моменты Роджерс благодарил судьбу за то, что она подарила ему возможность не чувствовать физической боли. Маски остановился, и приподнявшись, посмотрел на несчастного прокси в кофте оливкового цвета, дрожащего всем телом и закрывшего глаза. Сам мужчина напоминал больше дикого волка, загнавшего в угол свою жертву: его рот был открыт, с языка капала слюна, а будто стеклянные, глаза хищно смотрели на несчастного. Тимоти отодвинулся чуть подальше, и потянул паренька за собой. Получилось, что они сидели друг напротив друга, и этим можно было превосходно воспользоваться, что и попытался сделать Роджерс. Но непрошеный гость будто предугадал это, знал заранее, что парень попытается отпрянуть назад, и убежать. Наградой за неудачную попытку побега стала очередная пощечина, которой старший прокси до крови разбил губу несчастному, и возвращение в прежнее положение. Дикий треск как серная кислота органику, разъел тишину. Пуговицы, упав, гулко стукнулись о деревянный паркет и раскатились в разные стороны, обретя свободу от ниток, державших их все это долгое время. Тим недовольно рыкнул, увидев, что под толстовкой с полосатыми рукавами, которая стала теперь похожа на старые тряпки для мытья пола, на Тоби была надета серая футболка. Неуловимое движение рук, и уже ничего не скрывало тело Тоби, у которого из глаз закапали слезы. Он боялся, ведь понимал, что Маски обезумел, окончательно сошел с ума и теперь от него можно ожидать всего, чего угодно... Он был одержим. Выпирающие из под бледной кожи ключицы, ряды ребер, едва уловимая и по-своему прекрасная симметрия человеческого тела... Замечательно. Тим рассматривал все это словно перед ним было произведение Леонардо да Винчи, а не человек, автором которого была природа, ошибающаяся довольно часто. Заметив, что с уголка рта Роджерса стекает кровь, Маски поспешил смахнуть ее большим пальцем, видимо посчитав, что это лишний элемент «картины». Вот теперь все идеально * * * Тим Маски, словно тяжело раненный на войне солдат, стоял у стены и смотрел на Тоби, который корчился на полу, стараясь прикрыть свое обнаженное, оскверненное тело тем, что раньше было его одеждой. Мужчина разжал сильную ладонь, и на пол упал металлический строгий ошейник, запачканный кровью. Больной расщеплением личности почувствовал на себе напуганный до невозможного взгляд, и поднял глаза на его хозяина. Нижняя челюсть Тоби задрожала, когда Тимоти подошел к нему, и присев рядом, обнял. «Ангел, которого я заставил пасть уже без возможности подняться вновь... Разве это характеризует меня как человека? Нет, увы, я — дикое животное! И теперь... Я себе противен!» — пронеслось пугающим эхом в голове у Маски. Он обреченно вздохнул, и откашлявшись забормотал, будто в бреду от высокой температуры: — Не такой как все, может быть даже слишком особенный, — Тим вгляделся в тусклые, но такие глубокие и прекрасные глаза Тоби, которые с каким-то непонятным сиянием смотрели на мужчину, — знаешь, а ты ведь тоже носишь маску. Маску счастья, которая не дает нам видеть твои реальные чувства: грусть, печаль, а самое главное — скорбь. Ты искусен в своем деле, ты — лицемер. Как бы это глупо не звучало, но я понял это за эти недолгие минуты. Но скажи мне, вот зачем все это? Не стоит менять себя для общества, прошу... Ты нравишься мне таким, какой есть. Поцелуй, последовавший за этими словами, и показывающий все чувства Тима к своему коллеге, немного затянулся, но они не спешили его заканчивать. Не обращая внимания ни на что, для них исчез реальный мир, злой и жестокий, такой холодный и черствый, гнилой до самого основания, но появился новый, нежный и желанный, в котором никто не обидит и не предаст - настоящая утопия. Для двух душ, нашедших наконец-то друг друга. Люди поговаривают, что жизнь, словно зебра, полосатая. Белое постепенно сменяет черное и наоборот, и есть только два цвета, но это не правильно. Жизнь — красочный витраж, в котором миллионы цветов и оттенков, которые складываются в причудливые картины, не повторяющиеся ни у одного живого существа.