Побег

Последний удар был столь сильным, что прошла вечность, когда я, наконец, пришла в себя. Особенно сильно досталось лицу – они точно знали, куда нужно бить. Хвала богам, глаза в порядке, и даже нос не сломан, ведь той скромной магической силы, которой я располагаю, не хватило бы, чтобы вылечить все раны и ушибы. На скуле все равно останется шрам от металлической перчатки имперского стражника. Нужно было сдаваться сразу, как только попалась, или предложить стражнику денег. В камере факелов не было, но свет пробивался сквозь решетчатые двери из коридора, наводненного стражниками. Спящими стражниками и единственным, который нёс караул. Он, будто прочитав мои мысли, лениво поворачивает голову в мою сторону и спрашивает: - Ну и сколько тебе влепили? - Вечность. - Что?! Не может быть. Ты что, ограбила ярла, девочка? Мое красноречивое молчание подсказывает, что его догадка правдива. - Мавен такого не прощает, и правильно делает. Воры Рифтена надежно спрятаны у нее под юбкой, самовольства она не потерпит. - Грязные продажные падальщики, - фыркнула я. – Они лишь позорят доброе воровское имя, и я благодарна судьбе, что никогда не связывалась с ними. Они как шакалы, ждущие отмашки своей повелительницы, в надежде, что она бросит им пару септимов. Тьфу, - сплюнула я на пол камеры. Надзирателю около пятидесяти, и на своем веку он повидал немало таких, как я. Он находит для меня доброе слово: - Кто тебя так разукрасил? Наверняка кто-нибудь из новичков, ну и задам же я им трепку! - Спасибо. Он даже улыбается сквозь седые усы, и начинает прихлебывать эль из кружки, полностью теряя интерес ко мне. Эта роба, которую мне выдали, слишком жестка, и все тело уже чешется от грубой ткани и укусов блох. Они будут единственными моими друзьями в ближайшее время, пока я не попытаюсь сбежать. Я обращаю взор прямо и бесцеремонно пялюсь на камеру напротив, где молодой человек в богатой одежде с ярко выраженной скукой на лице облокотился на свою решетку, поигрывая перстнями на пальцах. - Хэй, красотка! Что ж, этого следовало ожидать. - Знаешь, в тюрьме с красивыми женщинами, да и вообще с женщинами, туговато, так что можешь наслаждаться моим вниманием. Я Сибби, слышала обо мне? – сладко проворковал парень, надеясь на продолжение разговора. - Нет, не слышала, я в Рифтене недавно. Ты чем-нибудь знаменит? - Ах, дорогая, я знаменит своей любовью к женщинам и убийствам. Ну и, как незначительный подарок судьбы, я главный наследник клана Чёрный Вереск, разумеется. А ты, прелестная незнакомка, уже прославилась? - Я не в состоянии и не в настроении флиртовать, Сибби. - Если честно, я тоже, от твоей разбитой рожи аж с души воротит, - тон со слащавого сменился на издевательский. Я отвернулась и отправилась к кровати, в спасительную глубину темницы. Из коридора донёсся крик: - О, только не плачь, покорительница сердец, на мокрой подушке сон не такой сладкий! Ложась на прохладный матрас, набитый соломой, я представляла себе недалекое будущее – побег, кража своего имущества из сундуков стражников, а затем… Затем размеренная жизнь вора, путешествие по городам, возможно, даже удастся поплыть на Солстхейм, далекий и загадочный остров, покрытый песком и пеплом. Накрыв глаза тряпкой, чтобы не мешал свет, я продумывала план побега и ощупывала отмычки, спрятанные за поясом. В полной темноте легко представить, как поддается замок темницы, как неслышно я выскальзываю из камеры, минуя стражников, как идиот-Сибби замечает, что я задумала, и кричит во всё горло, призывая надсмотрщиков ловить беглеца. Сибби, забери тебя даэдра, ну зачем же так вопить? Значит, план отменяется. Волнуясь, я выскакиваю из кровати и начинаю метаться от стены к стене. Коснуться сырой стены моего обиталища, повернуться, и быстрым шагом к другой, коснуться, поворот. Я начинаю входить в ритм, как маятник, отсчитывающий минуты пребывания в этом гадком месте. Нога, увязшая в соломе, цепляется за что-то, и я кувырком лечу на холодный пол. Боль, отступившая ненадолго, возвращается, и я тихонько скулю, свернувшись клубочком в грязи. Сафия, ты так глупо попалась, и теперь вынуждена гнить здесь, проклиная себя и ту ерунду, об которую споткнулась. Ощущение времени пропадает вовсе. Сколько я уже лежу – минуты или часы? Стоит подняться и посмотреть на тот предмет, нарушивший мое равновесие. Собравшись с силами, я ползу к углу камеры, утирая слёзы кулаком, и вижу крышку люка. Сегодня боги милостивы к несчастной воришке, куда бы не вел этот ход. Часы ожидания невыносимы, но рисковать нельзя – нужно дождаться, когда седовласый стражник заснет, сраженный элем. Лежа на кровати, отвернувшись к стене, я ногтем ставила зарубки на стене камеры, отмечая минуты. Когда, по подсчетам, миновала полночь, стражник уже спал. Пробравшись ползком к люку, тихо достаю отмычки и начинаю вскрывать замок. Опыт у меня есть, но подобное дело требует сосредоточенности, а дрожащие в спешке руки и бешено колотящееся сердце совсем не помогают. С жалобным скрежетом первая отмычка ломается, возможно, со второй повезет больше. Крак – замок неуверенно поддается, а я цепляюсь мокрыми руками за отмычку, как за свой последний мостик к удачному побегу. Осторожно открыв крышку люка, я заглядываю внутрь, надеясь, что внизу меня не ждет обрыв и переломанные кости. - Детка! Нет, нет, нет, Сафия, тебе послышалось. Просто прыгай в спасительную черноту и беги.