Против часовой стрелки

Сегодня я на нервах с самого утра. И это, разумеется, меня не удивляет. Именно сегодня приезжает тот, кого я не видел полтора года и тот, кого я бы не хотел видеть вообще. Как это ни странно, я терпеть не мог своего брата-близнеца. Такие отношения у нас были с самого детства… Мы с Биллом дрались всю жизнь. Мама просто не могла оставить нас наедине. Меня просто бесило то, что я все время находился словно перед зеркалом. Это позднее я понял, что раздражался вовсе не поэтому… Правда, я не знаю, какая причина была у Билла: может просто в ответ на мою агрессию, может я не устраивал его в качестве брата, или же тоже не нравилось, что его лицо от рождения досталось не только ему. Поэтому, собственно, и ударились мы в полярно разные стили. Меня привлекал хип-хоп. Отсюда и происходил мой стиль: широкие штаны, безразмерные футболки, дреды, кепки набекрень. Билл же чокнулся после просмотра фильма «Лабиринт» с Дэвидом Боуи. Его вдохновляли вампиры и иже с ними. Помнится, у меня был шок, когда я впервые увидел его с накрашенными глазами. Разумеется, я поднял его на смех, обозвал педиком, но… Внутри было какое-то странное чувство, объяснения которому я не мог дать. Биллу было все равно. Он стал ходить так и в школу, за что его невзлюбили одноклассники. Почему я защищал брата от других, но бил сам? Собственник, наверное. Не знаю. Бесить он меня не переставал, а даже начинал раздражать сильнее. Причем, мое недовольство росло вместе с красотой Билла. О да, я не могу спорить с очевидным… Он становился все красивее и красивее, а еще эти подкрашенные глаза… Я старался не бить в лицо, но порой его острый язык вставлял мне такие шпильки, что я просто был ослеплен яростью. Билл, как никто, умел задеть меня за живое. Ну он и знал меня лучше кого-либо в мире. Несмотря на взаимную ненависть, мы были самыми близкими друг другу людьми, и я знал, что ближе своего персонального врага никого к себе не подпущу. Наши терки доходили до смешного. В пятом классе Биллу понравилась девчонка. Она была совсем не в моем вкусе, но я почему-то как ужаленный тогда забегал и добился того, что она влюбилась в меня. Мне было плевать на ее чувства, естественно. К тому же я ошибся – Билл просто хотел подружиться с ней. Хоть и разозлить его этим поступком получилось, но не так, как я планировал. Да еще и получил вдобавок влюбленную в меня прилипалу. Зато месть Билла была очень неприятной. Он передал слух обо мне главной сплетнице нашей школы. Как назло, женская половина обожала Билли за миловидность. Поэтому очень скоро все узнали, как я поступаю с девочками, как смеюсь над их чувствами и использую для своей выгоды. В общем, меня обсуждали на каждом углу. Мы тогда жестко подрались с Биллом, и на следующий день он красовался с синяком под глазом, а мне на время пришлось снять с губы пирсинг. Говорю же, до смешного доходило. Правда, стало совсем не смешно, когда развелись папа с мамой. Причем, совместно мы решили, что я остаюсь с папой, а Билл с мамой переезжают в Нью-Йорк. Помнится, я больше всех кричал, что хочу, чтоб этот женоподобный придурок свалил подальше от меня. И, чем громче я кричал, тем сильнее мне хотелось плакать. Поэтому я убежал из дома и несколько дней жил у девчонки, с которой давно познакомился в клубе. Она была не против, лишь бы кто-то ее трахал. Короче, я пропустил отъезд мамы и брата, как и хотел. Пока я показушно радовался одиночеству, в душе мне становилось все хуже и хуже. Я сам заслужил себе еще более дурную славу в школе, чем мне ее создал Билл. По-моему, не осталось ни одной симпатичной девушки, которую бы я не поимел. Правда, вкуса жизни я не чувствовал ни с одной из них. Я чувствовал его только тогда, когда мы с Биллом били друг друга, рычали от злости, выдирали волосы… И меня бесило, что мысли постоянно возвращались к нему! Поэтому, когда мама звонила на выходных и спрашивала, не позвать ли Билла, я просто передавал трубку папе, а потом бежал ко второму телефону и не дыша слушал голос брата, чувствуя себя при этом дураком. Я не заметил, как сломался мой голос, но точно знал, как он ломался у Билла. В школу ходить мне стало совсем невыносимо, я бросил ее в шестнадцать лет. Мои дреды отрасли чуть ли не до середины спины, я остался верен своему стилю. От нечего делать научился играть на гитаре. Точнее, отец научил. Мне нравилось проводить с ним время, кататься на мотоцикле… Но когда он заговаривал о Билле, мы ссорились. Я реагировал неадекватно на это имя. Мне было попросту больно, но я, разумеется, говорил, что просто хочу забыть этого придурка, переживая все внутри и делая себе только хуже. Долбанный характер никогда меня до хорошего не доводил. Первый раз Билл с мамой приехали, когда нам стукнуло по восемнадцать. Брат вырос, еще похудел, отрастил волосы. Его макияж стал темнее, а стиль агрессивнее. Мне было не смешно, я обомлел от его красоты, но упорно делал вид, что «ряженый петух выглядит забавно». Билл терпел. Он просто не отвечал мне, общался с папой, хвастался знанием английского, много смеялся… даже не зная, что режет меня без ножа. Я же старался разговаривать с мамой и как можно меньше обращать внимания на брата. Он тоже особо общения не искал, делая вид, что единственный ребенок в семье. Надо сказать, у него это получалось лучше, чем у меня. Разве что, когда я играл на гитаре для мамы, Билл смотрел на меня пристальнее, чем нужно. Краем глаза я заметил, что он пальцами барабанит по колену. Его черные ногти с белыми кончиками почему-то так и въелись в память. Они приезжали на две недели. За все это время я от силы раз пять ночевал дома. Мама пыталась на меня повлиять, но она давно потеряла свою родительскую власть надо мной, я слишком долго жил с отцом. В принципе, отец точно так же не мог призвать меня к банальной вежливости. Я снова пропустил их отъезд, дико напившись в тот день и отрубившись прямо в клубе. Я уже не сомневался, что давно перестал себя понимать и не знал, что мне нужно и чего я хочу. После приезда брата я долго не мог прийти в себя, но постепенно жизнь вошла в прежнюю колею. Конечно, я не успокоился, но хотя бы смог взять себя в руки и перестать пить. Чем только я не пробовал заниматься: спорт, автогонки, музыка, танцы… Даже на работу устроился, но меня слишком быстро уволили. Задержаться я смог только как сессионный музыкант, подыгрывая в клубах малоизвестным, чаще всего бездарным певцам. Все пытался найти свое место в жизни, но как-то не выходило. У меня все было сессионным, как моя работа: друзья, девушки, секс, увлечения… И все-таки в общем ничего не менялось. До следующего приезда Билла. Перед нашим двадцатым днем рождения Билл с мамой решили сделать сюрприз и приехать, не сообщив заранее. Как раз в тот день я был в парикмахерской, вместо русых дредов теперь у меня на голове красовались черные французские косички. Почему черные? Ох, очень не хочется думать, что это из-за Билла. Он со школы красился в брюнета. Ну не суть. Я зашел в дом, точно зная, что отец на работе, и вдруг увидел на кухне девушку, сидящую ко мне спиной. Шикарная фигура, осанка, длинные черные волосы с белыми дредами, стройные ноги, закинутые одна на другую… Я, конечно, облизнулся, но… Какого черта? О чем я и не преминул спросить. Девушка повернулась. - Билл?! – я в шоке аж сделал шаг назад. Как он выглядел, боже!.. Просто глаз невозможно было отвести. Он стал еще более красивым, хотя, казалось, куда уж больше. Стервозный взгляд идеально накрашенных глаз, утонченные черты, изящные руки… Одежда Билла только подчеркивала его женственность. На нем были надеты узкие брюки, обтягивающие стройные ножки и две майки. Причем, левая бретелька верхней упала с плеча, и взгляд постоянно к ней приковывался, черт ее дери… - Том, - очаровательно улыбнулся Билл, от чего у меня по телу пробежали мурашки, - Я вижу, ты скучал. - С чего ты взял? – огрызнулся я. - Волосы покрасил. - Хочешь сказать, теперь все брюнеты мира скучают по тебе? - Если я им улыбнусь, так и будет, - повел плечиком Билл. Я закатил глаза, подошел к холодильнику, достал сок и сделал несколько больших глотков, так как во рту пересохло. - Где мама? - К подруге ушла, проведать. Мы ненадолго приехали, не переживай. - Слава богу, - закатил я глаза повторно. - Ты меня все так же ненавидишь? – брат вдруг посерьезнел. Я посмотрел на него и фыркнул: - Я вообще тебя не помню уже. Билл нахмурился и замолчал. - Как дела-то? Девушка есть? Или до сих пор девственник? - Не девственник, не переживай, - посмотрел он на меня немного заносчиво, - Но девушки нет. Он как-то странно выделил слово «девушки». Внутри зашевелились нехорошие подозрения. - Я всегда знал, что ты долбанный педик! - И что? Я осекся. Не думал, что он так влегкую согласиться с этим. Почему-то со дна души стала подниматься ярость. Я уперся ладонями в стол, перегибаясь через него, чтобы заглянуть ему в глаза. Брат сидел абсолютно спокойный, ни капли не напуганный. Хотя он и раньше меня не боялся. - И сколько? - Что сколько? - Сколько мужиков ты трахнул? Или сколько их поимело тебя? - Какое твое дело? – хитро улыбнулся он, - Завидуешь, а, братик? Я хоть, в отличие от некоторых, не ссыкун, и не боюсь признаться в том, что гей… Я уже почти был готов врезать в это красивое лицо, как в дом вошла мама. - Томми! Ты сменил прическу? Так повзрослел, мальчик мой… Дай я хоть тебя обниму. Короче, спасла задницу младшего Каулитца. А я ведь правда был готов его порвать. Это я-то педик? Главный ловелас Германии?! Да он хоть иногда думает, что говорит, пидарас дебильный?! Я еле-еле сдерживался при маме, стараясь улыбаться и быть милым, но ненависть к Биллу разожглась еще больше. После того, как они уехали, я куда сильнее стал сходить с ума. Каждую ночь в голову лезли образы – безумные сексуальные сцены с Биллом в главной роли. Ну и с мужчиной без лица. Они были такие яркие, что меня от них порой физически тошнило. Я не мог понять, почему они преследуют меня, почему я не могу думать о чем-то другом. Теперь невыносимо было даже слушать его голос. Я больше не брал параллельную трубку. Впервые в жизни я молился… Молился о том, чтобы просто забыть брата, раз уж теперь нельзя родиться единственным ребенком в семье. Иногда мне плохело даже днем. В голову вдруг впивалась мысль, что вот сейчас, когда я обедаю, Билл, возможно, целует кого-то или смеется над чьими-то шутками. Я понимал, что мне хочется, чтобы все было, как раньше. Чтоб мы дрались, обзывали друг друга, ненавидели… Но с такой отчетливостью я понял это только теперь. Уже поздно, Том. Билла уже не вернуть. И уже пора жить самому. Но сегодня…. Спустя два года после своего последнего визита Билл снова приедет…