Не забыть.

      Кожа у нее была почти прозрачная, будто бы истосковавшаяся по солнцу. Вены проступали от подбородка до скул и зрительно сужали лицо, губы имели тот неестественно яркий оттенок, который бывает лишь у больных лихорадкой.       Тихая “мышка” Амелл никогда не выделялась. Носила мантию как у всех и редко когда отрывала глаза от пола. Ее всегда окружали книги. Тонны фолиантов, которыми Амелл отгораживалась от окружающих. Пыльный, застарелый запах въелся ей в волосы и стал вечным спутником, узкие плечи приобрели сутулость от тяжести, которую ежедневно приходилось тайком носить из библиотеки.       Она не была красивой, нет. Слишком обычные черты для отпрыска кирквольской знати: длинноватый нос, невзрачно-зеленые радужки, беспорядочные кудри. Только голос, звенящий хрустальными переливами, заставлял радостно млеть.       Но Каллен слышал его так редко. Он с замиранием сердца выхватывал короткие реплики из диалогов Йована и Солоны, невзначай подслушивал ее вопросы Первому чародею, когда нес службу у его дверей. Пару раз ему даже довелось получить от магессы короткое: - Доброе утро. Но Каллен так покраснел тогда и смешался, что впору можно было его обсмеять.       Истязание стало для него неотвратимой мукой. Он две ночи не спал, представляя, как демоны пожирают всегда холодный разум Амелл, и что тело ее становится безобразной массой. Ему уже доводилось видеть последствия Тени, и он искренне молился Создателю, чтобы такое не повторилось.       Когда меч вложили Каллену в руку, он заранее знал, что не убьет ту, о которой так много грезит. И он плакал, кусая кулак, когда Амел очнулась седая. Он не знал, как признаться ей в чувствах, поэтому внутренне холодел, попадая под пристальный взгляд магессы. Она же, изменившись после Тени, наконец-то заметила Каллена.       Но у них оставалось так мало времени! Мор подступил, и побег Йована и Лили оказался Серым Стражам на руку. Они забрали у него Солону Амелл и вернули лишь, когда он оказался в чужой власти. Израненный, потерявший надежду, представляющий жалкое зрелище.       - Я тебя не виню, - тихо сказала она тогда, подавая руку, - это все демон. Но оба они знали, что безобразное создание лишь вытягивало наружу то, что гнило в нем все эти годы. Солона ушла, ведомая долгом, а ему лишь оставалось смотреть ей вслед.       Вести быстро распространялись по Ферелдену. Архидемон пал, а Героиня таинственным образом не погибла. Он ни на секунду не позволял себе верить. Что она придет, что вспомнит, что вообще захочет его видеть. И годы шли, а Каллен уже не верил ни во что.       У Тревелиан были мягкие светлые волосы и глаза зеленые, как океан. Она была сильной, властной женщиной, умеющей подчиняться и подчинять. А еще у нее была белая кожа и узкое лицо. Она не умела тянуть так напевно фразы и почти никогда не читала книги, но зато позволяла выкрикивать ему имя Амелл, забываясь в минуты страсти. Она лишь единожды спросила его о Сером Страже, воспитанном на его глазах, и получила лаконичный ответ, что та была славной. А после Каллен, разбередив рану, упивался лириумом и пытался снова ее забыть.       Женщина-инквизитор, которой он клялся в любви, не заслуживала обмана. Но Солона должна была, наконец, его отпустить. Поэтому он продолжал раздувать в своих чувствах угли. Пока не перегорел.       Может, когда-нибудь он снова увидит опущенное лицо и атласную мантию на худой фигуре. Причудливый свет, дробящийся на бледных руках, вспышки учебных заклинаний. Сможет снова смутиться от случайных прикосновений и внимания к себе. Лириум творит странные вещи. Он врывается в настоящее прошлым и скраивает другую жизнь.