Мысли под корочкой льда

Прошел уже месяц моего пребывания в больнице. Меня наконец-то выписывают. Брат с матерью пришли забрать меня из этого дурдома. Погрузив мое искалеченное загипсованное тело на кресло-каталку меня везут домой. Свежий уличный воздух ни с чем не сравнить. Это был запах свободы. Мои мысли были где-то очень далеко. Проезжая на инвалидной коляске по асфальту больницы я чувствовала себя свободной птицей. Птицей парящей в небесах. Не смотря на то, что погрузить меня в машину, из машины и поднять на второй этаж было задачей не из простых – брат отлично с этим справился. Запах родного дома заставил меня вновь чувствовать себя живой. Та больничная атмосфера болезни, небось, больше убивала людей, чем сами болезни. Зато теперь я вновь могла жить. Хоть и не совсем полноценной жизнью, однако, дома. Вновь дома. Спустя месяц… Этот месяц, если честно, кардинально изменил мою жизнь. Точнее стал еще одним фактором, который её изменил. Нет, я не была прикована до конца жизни к инвалидному креслу. Гипс мне снимут спустя три месяца. Он изменил мое отношение к жизни. Мою манеру поведения, взгляды и добавил чего-то нового. Новым был голод. Голод и таблетки вместо завтрака, обеда и ужина. Они стали неотъемлемой частью моей жизни. Я поняла, что можно жить и не есть вовсе. Кроме того – это еще и доставляло просто чудовищно приятное чувство эйфории. Теперь мир казался намного лучше. Я словно видела его в новом свете. Так как в моей комнате не было ничего выдающегося, а чем-нибудь нужно было заняться, я принялась разглядывать все что происходило вокруг меня. То, что я раньше не замечала. Например, сняв штору, я обнаружила, что поверх зелёных обоев была мелкая золотистая пыльца, которая игриво переливалась на солнце. Проглотив очередную дозу медицинских препаратов я часами наблюдала за тем, как лучи солнца играют на моих стенах в пятнашки. На какой-то момент мне даже показалось, что они живы и желают поиграть со мной, но это оказалось всего лишь легким помутнением рассудка. С горем пополам я добралась до окна, чтобы взглянуть на окружающий мир. Первое, что я увидела, это как последний лист держась за ветку колыхался на ветру. Он попросту отказывался падать. Он хотел жить, хотел бороться! Я уверенна, что он даже зиму смог бы пережить, только дайте ему шанс. Шанс не сорваться, не полететь вниз, не сгнить как все остальные. Шанс остаться на этой ветке. Шанс жить дальше. Но вновь подул ветер и последний, уже изрядно почерневший, желтый дубовый лист полетел вниз - к земле, к своим братьям, к таким же как и он. Наверное от смерти никуда не убежать. Как бы ты ни старался. Как бы сильно ты ни хотел жить – она все равно придет за тобой. От этой мысли мне стало грустно. Однажды я буду точно такой же как и этот листок. Останусь совсем одна и под легкое дуновение ветра испущу свой последний вздох, и смерть для меня заиграет на флейте. Хотелось и плакать и смеяться. Но с этим нечего не поделать. У каждого будет свой конец. И у меня свой… Умру я в старости или молодой, может меня собьёт машина, может умру из-за какого-то стихийного бедствия. Так или иначе я умру. Мой конец неизбежен. В ту минуту грустные мысли не покидали мою голову. Нужно было как-то отвлечься. Как обычно, я решила искать утешения в книгах. Собравшись с мыслями я отправилась вниз, с горем пополам я доползла до лестницы. Взглянув на ступеньки, которые неизбежно вели вниз, я ужаснулась. Казалось, будет проще свалиться с деревянной лестницы в 24 ступеньки, чем спуститься по ним с гипсом на руке и ноге. Но мне настойчивости не занимать. Опустив свою пятую точку на первую ступеньку я начала медленно и не спеша спускаться вниз, опираясь на поручень. Ступенька за ступенькой, мне казалось, что они никогда не закончатся. Однако ступеньки закончились, и я уже была на первом этаже. С горем пополам я допрыгала до библиотеки. Мне казалось, что я прыгаю. На самом деле я попросту волокла гипс по полу, оставляя белые следы на полу. Это было больше похоже на умирающего, который полз раненый к телефону или еще куда либо, оставляя на полу кровавые следы. К слову о моей библиотеке. Это была комната внушительных, на мой взгляд, размеров. В детстве я не знала, как измерить комнату, не знала что такое единицы измерения, и поэтому что-то большое я измеряла своим ростом, а что-то маленькое пальцами. К примеру, длинна кухни семь меня, ширина – четыре, высота чайника девять больших пальцев, а ширина ложки – половина пальца. Теперь же я знаю, что такое метры квадратные и все тому подобное, но все равно могу сказать, что длина моей библиотеки – шесть меня, ширина – три, высота – четыре меня. Под всеми стенками в комнате стояли огромные дубовые шкафы, покрытые лаком, и все сплошь были забиты книгами. В центре комнаты демонстративно стоял довольно таки удобный диван, столик и ноутбук с интернетом. В интернете было полно книг. Намного больше чем в моей библиотеке. Однако мне было больше по душе держать книгу в руках, чем видеть её на экране. Однако, не смотря на всю разнообразность моей домашней библиотеки, какую книгу я бы не брала в руки – ни одна строчка не лезла в голову. Учитывая всю сложность передвижения - я решила отбросить глупую затею о чтении книги, упала на диван и включила ноутбук. У меня из головы не выходил Ханс. Знаете, по-моему странно то, что твой убийца не уходит из твоей головы. И не уходит не потому, что ты пытаешься забыть, а потому что хочешь узнать его получше. Мне было интересно, что он за человек, чем жил, чем интересовался. Какую музыку любил. Ведь, как оказалось, он все врал. А может и говорил правду… В любом случае, мне не терпелось узнать. Однако в каких бы социальных сетях я не искала, в каком поисковике я бы не пробивала имя Ханс Кельмер - каждый раз лишь высвечивалось на экране: «По запросу Ханс Кельмер ничего не найдено.» Может он и вовсе был выдуманным? Может это я его придумала, так как от полиции уже давно нет никаких вестей. И кровь на моих руках была вовсе не его, а моей? Может я вовсе сошла с ума? Нет! Этого не может быть! Я не могла сама себе представить настолько реального убийцу. Тот факт, что уже очень много времени не было ни одной новости от полиции, меня смущал. Прошло уже больше месяца, и они уже что-нибудь да должны были узнать. Тогда почему они молчат? Почему я остаюсь в неизвестности? Эта неизвестность пугает меня… Я начинаю думать, что я сумасшедшая. Я снова и снова плавала в просторах интернета, надеясь найти его. Увидеть снова. Не знаю почему но он крепко отпечатался в моей памяти. Его светлая кожа, скулы, тонкие губы и глубокие карие глаза, которые просматривали мои косточки насквозь и заставляли невольно содрогнутся, подкашивали ноги. Наверное, это странно, но мне нравилось это чувство. Мне нравилось чувствовать себя беспомощной, слабой жертвой. Мне понравилось быть в его власти. Нравилось жестокость и грубость его рук, прямота действий, ложь, с помощью которой он меня заманил в ловушку. Я хотела снова ощутить это чувство. Чувство собственной беспомощности с угрозой для жизни. Хотела повторить все снова, но только так – чтобы на этот раз все было иначе. Чтобы никто не пришел на помощь, чтобы он сделал все что хотел сделать. Что бы никто не пришел на помощь и я так и осталась там лежать и мне не пришлось мучатся. Чтобы сейчас искали меня а не его. От этих мыслей рука невольно опустилась вниз живота. Все мои мысли были только о нем. Однако их прервал звон колокольчиков, обозначающий то, что кто-то пришел. Я было попыталась подняться, однако меня остановил мамин голос. - Я открою, - громко прокричала она на весь дом. За дверью послышался знакомый мужской голос. - Старший сержант полиции Элиас Урхо, откройте пожалуйста дверь, -сказал он своим как всегда спокойным равнодушным голосом. - Здравствуйте, - сказала мать одновременно открывая входную дверь. Старший сержант вошел в дом, дважды почесал подошвой об коврик в прихожей, дабы не испачкать грязной обувью чистый дом, снял свою шляпу и устремил свой взгляд в мою сторону. На моем лице он наверняка читал одновременно несколько эмоций: удивление и заинтересованность. - Я по поводу дела об убийстве так званого «Ханса Кельмера», - резко сказал он, дабы не выслушивать глупые вопросы которые и не нужно было произносить, они читались у нас с матерью на лицах. Затем он начал о чем-то беседовать с моей матерью, однако как только я услышала имя Ханса – в моей маленькой головешке закрутилось сразу тысяча вопросов . Неужели он жив? Что там за новости? Что он скажет. Вдруг я все выдумала и меня упекут в психушку? А что если и вправду так? А может он остался живим? Если так, то я бы приходила к нему в тюрьму или больницу и навещала бы его. Однако Старший сержант не дал моей голове накрутить еще больше безумных мыслей, сел напротив меня в кресло и начал разговор. - Я думаю не стоит зацикливаться на мелких деталях и перейду прямо к делу. После ваших показаний я с напарником отправились на место преступления, указанное вами. Сказать по правде – место мы нашли не сразу, так как описали вы его весьма абстрактно и не точно, - он сделал паузу и зачем-то полез в свою сумку. Это «что-то» оказалось блокнотом довольно таки внушительных размеров. Листки в нем примерно А3 формата и обложка из жесткой коричневой кожи. Затем он начал листать страницы, больше половины блокнота было исписано, учитывая что по толщине он не уступал хорошему роману – то и блокнотом его назвать нельзя. Он листал страницы одну за одной, и наконец остановился на странице с Оглавлением “HANZ KELMER”, там было много записей, судя по всему это были мои показания, затем он перевернул страницу и там на весь разворот была фотография со спутника места преступления, - это ведь то место о котором вы говорили? - Да… - еле промямлила я, так как сказать было больше нечего. Я была слегка в шоке от всего происходящего. - Так вот, как я уже и говорил мы с напарником проследовали на указанное вами место. Там прямо возле тропинки, ведущей к поляне о которой вы говорили, мы нашли тело парня. Оно было обезображено и находилось в весьма странном положении. Судя по всему он полз за вами, однако не смог даже вылезти за пределы поляны, так как потерял слишком много крови, либо из-за того, что был съеден лесными хищниками. Опять же повторюсь тело было в очень обезображенном состоянии. Все мышцы от лица и до пяток были искусаны. Тогда же мы и вызвали подкрепление и бригаду медиков. В последствии оказалось что никаких документов при нем не было, поэтому мы поверили вам на слово и начали искать Ханса Кельмера в базе. Однако, как оказалось, такого человека вообще не существует. Мы начали проводить анализ ДНК и установили что данный юноша оказался не кем иным как Даниель Вильсмар. Он же маньяк и серийный убийца. Его жертвой были не только вы, были и еще десятки девушек по всей Европе, которые стали его жертвами. Вам повезло больше всех, так как ни одна из все предыдущих его жертв не осталась в живых. У него была наработана схема. Она заманивал глупых одиноких девушек куда-то в глубь подальше от города, под видом романтической прогулки, насиловал и убивал небольшим охотничьим ножом. Все жертвы были убиты весьма жестким способом. Он отрезал по кусочку кожи, части тела заставляя жертву умирать долго и мучительно, истекая кровью. Так что вы первая кто выжил. И последняя. Так как данный душегуб больше вас не потревожит. Если желаете, могу предоставить фотографии и прочую информацию. Она все равно скоро будет опубликована в газетах и интернете. Есть еще вопросы? – сказал он, завершив свой отчет, и посмотрел вопросительным взглядом на меня, а затем на мать. - У меня есть один вопрос, - сказала я, - кем он был в жизни? Была ли у него жена? Дети? - Вне жизни серийного убийцы он был гражданином германии, проживал в городе Кьольне, был хирургом, при чем довольно таки не плохим. Ни детей, ни жены у него не было. Друзей тоже не было, от силы пару знакомых. Раз в месяц он брал отпуск на несколько дней под видом путешествия по Европе и искал своих жертв. Что-нибудь еще? - Вопросов нет. – сказала я, однако вопросов в моей голове крутилось еще больше, чем перед тем как сержант вошел. Впрочем вопросы были больше риторическими, на которые можно было и самой ответить. Поэтому я не стала докучать Сержанту своими вопросами и просто поблагодарила его за выполненную работу. Затем он встал, еще раз дважды почесал обувью об коврик в прихожей и ушел. ***** Прошла неделя с того дня, как я узнала правду о Хансе. Для меня по сей день оставалось шоком все услышанное от сержанта, я не могла поверить, а с другой стороны теперь все было намного понятней. Теперь все вставало на свои места, однако, я все равно не могла поверить этому. Мой мозг просто отрицал все услышанное. Он никогда для меня не будет никаким Даниэлем… Он навсегда останется для меня Хансом. Моим Хансом… Если так подумать, то я от части ему благодарна. Он кардинально изменил мою жизнь, он первый, кто заставил мое сердце настолько бешено стучать. Даже рев мотоцикла не смог добиться за все эти годы от меня того, что Ханс сделал всего за несколько часов. Я не могла понять, что я чувствую по отношению к нему. Мне казалось что я схожу с ума, так как у обычного человека была бы после такого ужасная депрессия, а я вот наоборот… я желала снова увидеть его, желала чтобы он снова прикоснулся своими грубыми руками к моей шее, и опустил их ниже к груди, а затем еще ниже. Вспоминая все это, я и сама не заметила, как моя рука опустилась вниз живота… Твою ж мать! Я мастурбировала на человека, который хотел меня убить. Я однозначно ненормальная – мне это понравилось. И я не могла остановится. Моя фантазия шла все дальше и дальше. Моя фантазия сама завершала все что происходило в лесу. Ханс прикасается к моей ширинке на потрепанных джинсах, слегка надавливает рукой, затем отстегивает пуговицу, раскрывает молнию средним пальцем и заводит руку под трусики… Оставив там руку он припадает губами к моим соскам, еще немного и я буду в раю. Затем, взяв свой нож он режет мои джинсы вместе с кожей, затем двумя легкими движения кисти оставляет мою промежность ничем не прикрытой. Я чувствую, как холодная сталь вгрызается в мою кожу, опускаясь от пупка все ниже и ниже. И вот когда он доходит до того самого заветного места, он внезапно ведёт лезвие резко вверх и открывает им мое сердце. Ханс убил меня. Я кончила. ***** Следующие несколько дней ничем особо не отличались друг от друга, разве что на второй день выпал снег. Сегодня в обед отца выписали из больницы, по этому поводу мы устроили ужин, и мне нужно было обязательно на нем присутствовать. Я конечно не хотела есть, однако я скучала за отцом. Он в больнице пролежал очень и очень долго, а я ужасно за ним соскучилась. После всех этих месяцев без пищи, мой организм функционировал наверное только благодаря таблеткам. Однако когда я попыталась запихнуть в себя кусок мяса – мой организм очень долго не хотел его принимать, я просто не могла его проглотить. Я уже пережевала и измельчила его как только можно, однако никак не могла проглотить. Затем, демонстративно жуя несчастный маленький кусочек мяса, я начала вникать в разговор. Как оказалось - моя мать подала в суд на компанию, которая прокладывала дороги в нашем округе, и была ответственна за все дыры в черной реке асфальта. В результате которого отсудила очень даже приличную сумму. Денег хватило на мое лечение, лечение отца, покрыть налоги за дом и магазин, и еще немного осталось на мелкие расходы. Отец рассказывал, как ему там было скучно, и что не сошел с ума только благодаря тому, что хотел увидеть всех нас сидящими, как когда-то, за одним столом. Ему было ужасно больно смотреть на мой гипс на руке и ноге, брат надо мной подшучивал, за что получил от отца подзатыльник. Затем все разошлись по постелям, а меня донес до кровати брат. На пол пути по лестнице он мне предложил переехать в библиотеку на первом этаже, на что я любезно отказала ему. С утра за чашкой кофе за столом я увидела весьма непривычную картину: в семь утра отец уже стоял на ногах, хотя обычно его раньше десяти и пушечным выстрелом не поднимешь. - Ты почему так рано проснулся? Впервые в жизни такое вижу, - с улыбкой на лице сказала ему я. - Да что-то не особо мне спалось, – сказал он еще заспанным и не особо веселым голосом. - Что же так? - Дочь, я усну спокойно лишь тогда, когда увижу тебя на своих двух, готовящую ужин ОБЕИМИ РУКАМИ! – на что я ему ласково улыбнулась и принялась допивать свою чашку кофе, приготовленную братом. ***** Следующие два месяца пролетели почти незаметно. Я целыми днями сидела в своей комнате. Пейзаж за окном был неизменным - лишь крыши домов, покрытые белым, как мое одеяло, снегом. Из всех этих дней я отчетливо запомнила лишь один момент – девушка, бегущая по улице, разбрасывала перед собой белые хлопья. Я ужасно ей завидовала… Я тоже хотела бы вот так вот хотя бы пройтись по снежному покрывалу, однако, до даты снятия моего гипса было еще не скоро.