Не заснуть

Андерс лежит на тонкой простыне, укрываясь точно такой же сверху, только та отчего-то зовется одеялом. Холодно так, что впору позвать греть постель одну из тех беженок, которые продают себя за еду. От одной только мысли об этом становится так мерзко, что Андерса передергивает. Все кошки пропали. Никто не придет и не ляжет в ногах, не придавит теплой тяжестью дурацкие длинные ступни, околевшие даже в двух носках. Андерсу кажется, что он бы сейчас лег даже с огромной шумной собакой Хоука, чтобы согреться. Хоук. Вот с кем было бы идеально. С высоким, плечистым, вечно горячим Хоуком, полным жизни и силы. Андерс мечтает о нем так невыносимо, что пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. Вспоминаются недавние неловкие посиделки у Фенриса с кислой физиономией. Эльф точно пожалел, что решил проявить гостеприимство и сделать вид, что с кем-то из них дружит. Но все это зажатое торжество без особого повода застряло в памяти. Хоуку все равно было, что его зажало на диване между донельзя смущенным и скованным Андерсом и отрешенной Мерриль. Не смущал его и хмурый Фенрис напротив. Хоуку было так легко, словно он сидел у себя дома. Он трепался с Варриком и смеялся над его остротами, приправленными пошлым юмором. Еще немного, и Андерс бы посчитал их семейной парой. Но важно не это. Важно, что расслабленный и немного пьяный Хоук обнимал его за плечи, едва ли это замечая. Андерс запоминал, как лежат его пальцы на плече, с такой внимательностью, словно это могло спасти жизнь. Андерс вспоминает и кое-что другое. Полгода назад Варрик завел их в какие-то дремучие пещеры, уверяя, что в глубине точно скрываются неслыханные богатства. Вместо этого они наткнулись на стаю глубинных охотников, неизвестно как выползших с Троп на поверхность. Хоук так яростно кидался в них огнем, что не заметил, как оступился, запнувшись об одного из мелких хищников, и грохнулся на спину. На него сразу же накинулась стайка зверьков. Хоук орал и махал руками. Андерса захлестывает нежность. Большой и грозный Хоук! Его неуклюжий и смешной Гаррет. Потом, когда они вернулись, обозленные и покусанные, и, конечно же, безо всяких сокровищ, Хоук пришел в лечебницу, жалуясь, что охотники ухитрились прокусить его через одежду, и теперь следы от их острых зубов назойливо зудят. Сняв рубашку, Хоук улегся на кушетку и подставил свою голую грудь, потребовав немедленно оказать ему помощь. Андерс улыбается. Хоук, с таким хладнокровием и мужеством переносивший рваные раны, ойкал и ахал, пока Андерс прижигал ему крохотные царапки. Напрягал пресс и подмигивал грудными мышцами. Вцеплялся за края кушетки до побелевших костяшек от случайной щекотки. Его, наполовину голого, можно было безнаказанно трогать. Только было страшно, что встанет так, что не удастся скрыть это одеждой. Андерсу до боли хочется прижать Хоука к стене и целовать, целовать, целовать. Внутри начинает шевелиться чужой гнев - как он может быть таким слепым… Андерс стискивает зубы. Хоуку такого счастья точно не надо. Прекрати, замолчи… Отступает. Андерс дышит полной грудью. Он представляет поцелуй во всех деталях, воображает его раз за разом. Он выглядит так реально, что Андерс почти может его почувствовать. Но вокруг по-прежнему зябко, губы сухие, обветренные, он один в своей лечебнице. Андерс не может заснуть. Мысли о Хоуке терзают до самого утра.