Формалин

Она не придёт. Её разорвали собаки, арматурой забили скинхеды, надломился предательский лёд... Её руки подготовлены не были к драке, и она не желала победы. Я теперь буду вместо неё.

Иногда Тэк кажется, что она не должна была так поступать. Иногда эта настырно-жгучая мысль ввинчивается в мозг, оплавляя жаром - чтобы вовсе стереть да вычеркнуть иглой из памяти все холодные аргументы "за". "На войне хороши все средства!" - говорит тогда иркенка. И не лицемерит. Она воюет. Вечно. И на залитой фальшивыми улыбками, истощённой, мясной Земле - война. Так заведено у них, у настоящих Захватчиков. Единый живой организм распадается на клетки, на ребристые единицы, и одна из этих единиц - Тэк. Будет. План родился ещё до того, как она ступила на планету массивным сапогом, и тем более до того, как впервые заметила идущую домой из клуба Кэт. Ведь всё дело в чём? В том, что Земля практически бесполезна для Иркенской Империи и едва ли заслуживает её внимания. Ресурсы? На исходе - их растратили недалёкие земляноиды энное число лет назад. Рабы? Во имя Ирка, да едва ли в галактике найдёшь более хилых, глупых, беспомощных существ! Их легко отравить токсинами, легко раздавить, легко заморить голодом, они даже не выдерживают радиацию! И остаётся только планета-пространство. Сравнительно небольшое. Даже для межгалактической парковки или свалки. Но Всемогущие Высочайшие любят подарки. Подарки в красивой яркой обёртке, наполненные чем-то нужным. Едва ли блёкло-синий земной шар можно назвать красивым, но... Сидя в укрытом среди деревьев от посторонних глаз крейсере, Тэк задумчиво чертила схему в сенсорном блокноте, закинув ноги на пульт управления. На подключение к местной сети ушло две минуты, на справку о геологическом состоянии Земли - три. На то, чтоб мысленно вытащить из ПАКа, развернуть, разгладить воспоминания - ледяная и тихая бесконечность. И опять - опять крики, страх, оттенки - как всегда, когда вспоминаются события до побега - и жгущую горло обиду захлёстывает ярость, которую Тэк тушит, равнодушно вбивая в электронную память детали нового (грандиозного, прекрасного) плана. Мыслить не взрывами, а двоичным кодом - говорить металлически, отдавать честь металлически - девушка знает, что это нравится её Высочайшим, а ПАК не всегда распознаёт образы, стоит формулировать словами, более чётко, более... холодно? Холодные мысли. Смешно. Тогда её прервала МиМи, вернувшаяся с разведки и доложившая, что нужное здание в городе есть. И хозяйка была довольна. Микс земных и иркенских технологий - это как сложить острый икс и скруглённый игрек, добавить к совершенному механизму маленький и ржавый, но нужный винтик... чтобы получилась стройная система, размеренно выполняющая программу. Как только Зим до этого не додумался? Ещё одно доказательство её превосходства. Один-ноль в пользу настоящего иркенского Захватчика. Вопрос был лишь в том, как добраться до сердца фабрики, взяв электронику под контроль. К тому же механические насосы не были предназначены для того, чтобы пробить земную твердь до магмы и начать её выкачивать, а значит, предстояло всё переделывать, перекраивать под стать плану, потратя минимум две земных недели. И плюс - организовать встречу с проклятым Зимом, по возможности выведя его из строя... впрочем, едва ли этот дефективный глупец сможет ей противостоять даже с нормально функционирующей базой. Чего и следовало ожидать. Вывод вытек сам собой. Слиться с толпой. Раствориться, стать одной-из. Исход миссии всегда зависит от качества маскировки. Имплант пустил короткий безвредный разряд в мозг, напоминая о себе. Тэк выкручивается как может, ведь ей не вручили тогда стандартный набор для завоевания и базу на блюдечке, ей ведь даже не положен Сир - Тэк бросила взгляд на красноглазую МиМи, её верную МиМи - она собирала её по осколкам, чуть ли не когтями выцарапывая из ядовитой почвы Грязи... Это зачтётся ей, когда её повысят до Захватчика. Подчинить себе владельца фабрики и всей линии производства мясных продуктов, миллионера с глупой улыбкой и скользким лицом - иркенка видела его фотографию: кожномясной уродец, как все земляне - должно быть легко. Легко до клокочущего в глотке визгливого смеха. Людей просто обмануть и запутать, но... но в первые минуты-часы-сутки ничто не должно было навести на подозрения, на шуршания странных мыслей в биологических слабых мозгах. Рост Тэк не позволил создать голообраз взрослой самки, что уже затрудняло ситуацию: работника не подменить. Единственное возможное лжетело - детское, но как ребёнок подберётся так близко к центру управления, не вызывая подозрений? Хотя... Тэк послала запрос в Сеть, и над крохотным коммуникатором зависла мерцающая голограмма. Портрет миллионера и краткое жизнеописание. Один пункт чрезвычайно заинтересовал иркенку, и она ткнула пальцем прямо в воздух, точнее, в картинку. И удовлетворённо усмехнулась. Она нашла лазейку. Кэтрин Миновски, пятнадцать лет три месяца. Единственная дочь. "Она... красива. Даже для жительницы Земли." Что-то во внешности Кэт было такое, что магнитило взгляд захватчицы и вносило всполохи неясных эмоций в спокойные мысли. Тёмно-синие глаза, белая до прозрачности кожа - на первый взгляд без мерзких человеческих веснушек, только чёрное пятнышко родинки на щеке, похожее на глупое родимое пятно самой Тэк, но ниже и меньше - тёмные волосы, странная чёлка углом - только одежда, одежда... что-то конфетно-розовое вроде майки или топа, выделяющееся белое - плечи, грудь - браслеты, шорты, иногда - синий свитер, чаще - пёстрая конфетная калейдоскопичность: черепа... банты... полосы. Крайне нелепо. МиМи была послана следить за ней, для этого Тэк создала ей особую маскировку - гибкая чёрная кошка с металлически-серыми ушами. Анализ показывает, что земляноидные самки предпочитают кошек в виде питомцев - значит, так будет естественнее, так будет проще пронести её в дом Кэт, на фабрику. А Тэк уже не сомневалась, что займёт её тело. Только вот странную информацию приносил Сир. Жизнь Кэт по земным меркам была хороша... но нельзя сказать, чтобы эмоциональный уровень девушки этому соответствовал. Губы - в обкусанных лохмотьях чёрной помады, дуга концами вниз; глаза - серые тени, завешаны, затянуты льдом; руки - ломкие, мелко дрожащие; движения - порывистые, угловатые. Клубы, закрытый интернат, снова клубы. Прогулки. Чертежи чернилами на руках, непонятные знаки, вздохи, жалобы. Странные высказывания о жизни и смерти. О несовершенстве. Да кто бы говорил о несовершеннстве - земляноидка! Слабая! Недоразвитая! Кэт Миновски, робкая, беззвучная, серая, держалась отдельно от всех и ни к чему не проявляла интереса. Почему-то Тэк это раздражало. "Мясная белая статуя..." На Земле Тэк вообще злилась по поводу и без, а оболочку Кэт Миновски она вообще уже примеряла на себя и была вполне ею довольна. Только внешностью. Острое, резкое, точёное. Чем-то похожее на внешность иркенки. Чем-то. А ведь если бы Тэк выбирала себе маскировку, то предпочла бы схожие параметры. Но... но какое право имела та земляноидная девчонка так походить на неё?! Мысли Тэк простирались дальше. Если и были правы те, мирные, планетники... да хоть бы и вортианцы... и есть в мире какая-то закономерность, что-то вроде перерождения... то она вполне могла бы быть на её месте! "Конечно. Она же копия меня. Внешне. Я бы была такой, была бы, её резкие линии, синее-чёрное-синее-белое, рывки, узкие кости - ведь это моё, моё! И ей - всё, ей - дом, се-емья-я, ей - роскошь, добилась бы чего угодно, если б хотела... а что мне - неудачи, провалы, НЕВЕРИЕ! - ничего, ломая шансы!" Тэк не отрицает, что разозлилась тогда. Будь та девчонка блондинкой, рыжей, смуглой, с веснушками - и то не так бы скакало в глазах. А это - издёвка: её линии, её оттенки - и дурацкая одежда, дурацкие мысли! Тэк взбесилась, и это чувствовала даже верная МиМи, которая поспешила отойти подальше. У миледи нет привычки говорить с самой собой, а она не станет читать её мысли без приказа. Впрочем, думает пришелица, это было даже неважно. Кому как не МиМи различать с полувзгляда, что опять терзает хозяйку, выкручивая наизнанку от злости и острого чувства несправедливости? "Красивую жизнь - ей! Такую удачную для захвата планету - Зиму! Пора уже восстановить справедливость, пора забрать то, что моё - и всегда было моим!" Тэк помнит свой гнев и помнит скрипящий звук - это она тогда так сжимала кулак, что туго натянулась кожа перчатки. Тэк помнит, что в лаборатории тогда было очень холодно, особенно когда она сидела, прислонившись к столу, и холод шёл волнами - снизу: беззвучный, сковывающий, такой же, как в ныне далёком открытом космосе. Холод отрезвлял. Немного. Ну правда. Иркенка гораздо лучше могла распоряжаться тем, что имела эта девчонка. Что не досталось ей самой. Огромный дом, отец-миллионер с собственной фабрикой... красивое нежное личико. Без единого шрама. Без впаянного в череп металлического кольца. Тэк не хотела её убивать. Видит Ирк, думала обойтись без этого. Злость ослабляет Захватчика, но злостью можно управлять - собрать её и выплеснуть на конкретное, определённое - на врага, инопланетника. Может быть, тому виной глючащий имплант. Но скорее - все те дурные крики, многомилионный вопль и словно сдирающий что-то отчаянный смех, выбивающее дыхание "Не сможешь!", "Выскочка!", "Подчиняйся приказу!" и вечная несправедливость, недоверие, недооценённость - сплошное злое и горькое "недо"!.. А она... Она выстригала глупую чёлку, носила чёрно-розовые гольфы и вливала каждому в уши желание поскорее умереть, сбегая от придуманных проблем, оттягивая момент, оттягивая роковую тёплую ванну и тупой нож в руке, повторяя "Обойдётся!" - и ничего не делая для того, чтоб обошлось... И Тэк до трясущихся рук, до зуда в брыжейке ненавидела её, не зная. Лишь за то, что она жила - жила не так. ... Кэт шла неторопливо, блистая в уличном полумраке железным кольцом на шее, на шее же петлёй затянулись путаные провода наушников, мешаясь с кулончиком в виде земляноидного черепа - розовое, белое, чёрное, через руку перекинут тёплый синий свитер. Опущенные веки. Наверное, ей показалось, что Тэк упала с неба. Нет, лишь с ближайшего дерева, но что могла подумать глупая земляноидная, глядя на неё - такую: лиловые полосы, гладкая зелёная кожа и блеск - блеск пряжек на сапогах, блеск импланта, блеск втягивающихся в ПАК остро-игольных киберконечностей, блеск зажатой в руках стальной арматуры - массивного стержня, захваченного из лаборатории. - Здравствуй. Льдисто-синяя искра вдоль импланта - обжигая холодом мозг - отразилась в мутных точках зрачков Кэт, но только и всего. Застыла неверяще, но взгляд осмысленнее, чем должен быть после гипноза. Насколько осмысленным он может быть у земляноидной, пребывающей в состоянии шока. Не сработало - парадоксально. Задействовать орудие? - Кто ты? - Тёмно-синие глаза, примерзающее к горлу дыхание, кулон-череп, почти провалившийся в щель между грудями, подрагивающий палец с замысловатым маникюром - особенно палец - всё это резануло пёстрым каскадом зрение, слух, осязание и все остальные чувства, и рукоконтрольный нерв окончательно вышел из-под слабого влияния. - Достойная, - коротко ответила Тэк, взмахивая арматурой. ...Вторые сутки на Земле отпечатались в ПАКе двумя фактами. У земных девушек очень хрупкие кости, а звук, с которым они ломаются, очень похож на тот, с которым мощные челюсти вгрызаются в снэк. И если Кэт Миновски тянется к твоей щеке своим дорогим маникюром - девяносто восемь процентов вероятности, что она хочет очертить им пятнышко-родинку под твоим глазом в том же месте, где находилось такое же у неё самой.

Она плавает в формалине, несовершенство линий движется постепенно.

От взгляда на лежащее на стеклянном столе бледное до голубизны тело уже стало бы холодно. Но Тэк холодно всегда - холод струится от импланта - и мёртвая не вызывает никаких чувств. Приготовления были завершены довольно скоро. Единственная заминка: иркенке не хотелось больше дотрагиваться до Кэт даже в перчатке. Она и так сделала довольно. Избавила от одежды. Тщательно удалила все следы крови. И воткнула в зеленоватую вену на сгибе локтя шприц со смертельной инъекцией, как только она очнулась - милосердная казнь. Труп был противен Тэк. Ничего изящно-острого - белое, мясное, тяжёлое - а ведь она не хочет допускать разложения. Иначе для чего вообще притащила её в лабораторию? У неё ещё достаточно будет объектов для исследования и отчётов. Но... ей придётся сверяться с телом. С надетой личиной. "Что теперь?" - Кидай её в колбу и закупоривай крышку. - Тэк не обязательно отдавать приказы вслух, телепатия пробьёт заслонки - от импланта в позитронный мозг Сира - но тогда придётся формулировать мысли так же рационально-чётко, как и при корректировке директив ПАКа. Иркенка отвернулась, разглядывая металлические стены лаборатории - небольшой подвал, бывший склад, запечатанный ею - невысокий потолок с льдистым светом ламп, развешанные ею же бумаги и голограммы со схемами. Самая большая - изображение усыхающей Земли, из которой в космос вытекает оранжевая стынущая магма, рядом - эмблема Тэк: треугольник, пятнышко-глаз и спиралевидные антеннки. Формалин пах резко и чуть кисловато. Потрескивали тёмно-лиловые форсунки на дне. Всплеск. О Ирк, вот так гораздо лучше. МиМи с антигравитационной платформы, что зависла над прозрачной колбой, отдала честь, когда госпожа обернулась. Тело медленно опускалось на дно - белёсое, тонкое - вертикально застыло, чуть колыхаясь - закрытые глаза, сжатые плотно-судорожно синие губы, острые ключицы, острые треугольники грудей, длинные конечности. Формалин и правда сделал её красивее. В тот момент Тэк и охватило долгожданное предвкушение. Азарт. Девчонка - девчонка останется в льдинке, в мутном белом тумане плавая, а Тэк - Тэк начнёт жить. Так, как жила бы, если бы это тело изначально было её. Мысленный приказ калёной спицей в мозг - обжигает - цифровой мир, бешеный танец пикселей прорывается сквозь чётко представленный облик, от импланта - вниз с сухим шелестом: белая кожа, иссиня-чёрная острая чёлка, глаза с маленьким пятном зрачка и нестерпимо лиловой радужкой - ниже: открытые ключицы, смесь розового, белого, чёрного, блестящего - острая грудь, изящные белые руки, белые ноги в чулках - открыто, слишком свободно, слишком легко - иллюзией поверх удобной униформы. - Прекрасно. Корректировка голоса - ориентировка на визгливое "Кто ты?" часовой давности, синтезирующее иные звуки... - Пре-крас-но. Что-что, а голос на тон ниже её выдасть не должен. Теперь - короткий взгляд на неподвижную МиМи. Замерла как перед броском, ожидая импульса-приказа создательницы. Над её маскировкой долго думать не надо. - Кажется, у Кэт не было домашних животных. Выбирай - кошка или собака? "Есть особая разница?" - чуть мигают алые глаза дроида. Нет. Зачем что-то менять? МиМи идёт этот теневой облик - дымка, молния - и со стороны смотрится красиво. Подвал покидают девочка и кошка. На девочке поверх лёгкого костюма синий шерстяной свитер. Колкий. Девочка лишь на миг оборачивается, чтобы посмотреть на свою копию, но копия - не зеркало: не подарит прощальный взгляд, не кивнёт, не улыбнётся, не махнёт рукой. Только будет безмятежно подниматься да опускаться в тесной колбе, в густоте формалина. Уже выйдя из подвала и заперев дверь, захватчица на секунду замирает, садится на ступеньки, мысленными волнами уравнивая свою маскировку и маскировку МиМи, сидящую на руках. Окидывает себя взглядом. Розовый, чёрный, белый, поверх - синий свитер. Ненавистные цвета. Завтра надо сменить. Как-нибудь помягче, чтобы не вызвать подвоха. Кто знает, что ещё было в гардеробе Кэт. В её гардеробе. Безгубый рот изгибается насмешливо-тонкой параболой. Теперь их отделяет грань из идеального мягкого стекла. У них одно лицо на двоих, только у Тэк оно может в любой момент раскрошиться колкими пикселями, когда оболочка станет ей не нужна, а мёртвое личико Кэт хоть и приобретает голубоватый оттенок - только из-за освещения, только из-за этого - но останется неизменным. Безмятежным. Восковым. Тэк поднимается со ступенек, поглаживая сверкающую глазами Мими. И делает шаг вперёд. В новый чужой мир.

У меня её лицо, её имя, свитер такой же синий - никто не заметил подмены...

Уже на следующий день они с отцом идут на фабрику. Господин Миновски - такой же, как на голографии: лоснящееся мясное лицо, шутовский костюм, который он считает солидным, бесформенное тело, пуговица носа, стекляшки глаз и жёсткая рыжая бородка - нет, Кэт явно пошла не в него. Он не слишком внимателен - или же маскировка удалась - но пока всё идёт хорошо, слава Высочайшим, разве что присутствию кошки удивился, но возражать не стал. А дом у него большой, светлый, стеклянно-солнечный от вечно раскрытых окон, только нужно ли это Тэк? просится в холод и тёмные лампы фабрики, и президент Ордена Сосисок И Ветчины с ней не спорит. Фабрику стоит расширить. Смешно: не каждый работник замечает даже это пространство, предпочитая вбивать в хрупкие мозги мысль о работе в обычном сосисочном киоске. Распаковать иркенские станки, регуляторы, генераторы энергии, пустить антигравитационные платформы - как бы всё поменялось, включившись в идеальную систематическую гармонию! Тэк улыбается, стоя у перил. Человек рядом с ней что-то увлечённо вещает, рассказывает про слаженную работу, срежещут инструменты, что-то вещают по громкой связи работники - Тэк неважно. Машины, машины - всё, что её интересует. Завод похож на вывернутые наизнанку часы: металлик фиолетовых стен, шелест зубчатых колёс, впаянных за квадратиком стекла, тянущиеся отовсюду трубки и провода, прямые ленты конвейеров... И это всё - работающее, скрежещущее, массивно-трубчатое, отливающее лиловым и малиновым - она знает, как нужно использовать. - Впечатляет, - признаёт девушка, рассеянно поглаживая МиМи, что молча выполняет приказ: в алой глубине глаз - щёлкает, тикает, шелестит - снимок, снимок, ещё один снимок, а уже потом, в белизне лаборатории, миледи отберёт самые удачные из удачных. Тэк не нужно вглядываться в это глубоко-алое, она переводит взгляд на "отца" - и теряется. Теряется в резонансе с ним. Попробуй пойми этих земляноидов - на какое её действие так непонимающе блеснули глаза-стекляшки, что заставило мистера Миновски задержать дыхание на полторы секунды? Что не так? Кэт не сказала бы "впечатляет"? Кэт не взглянула бы на отца? Кэт вообще не заинтересовалась бы его работой? Стекляшки глаз опять матовеют, и Тэк позволяет себе краткий вздох. Показалось. Четвёртые сутки - это смена гардероба. Тэк медленно, но упорно приучает "отца" и слуг к тому, что ей не нужен кислотно-розовый, чёрный и белый, не нужны кривые человеческие черепа с нелепыми бантиками и блёстками. Она носит фиолетовый - она всегда носила фиолетовый. И - эмблема: заостряется узкий треугольник и мягким пятнышком на груди - шар. Может быть, иркенка и торопит события, но ведь людские подозрения-пересуды всё одно - стирать, а ей, чего уж таить, не хочется прятать любимую форму собственного дизайна. Тэк сама шила её и сменила бы только на лаково сверкающие доспехи Элитовца... чтобы надеть вновь после посвящения в Захватчики. Правда, в маскировке костюм пришлось сделать полосатым, частично заменив фиолетовый на тёмно-синий. Опять же из-за идиота-Зима, который щеголяет по городу и вовсю светится стандартным мундиром Захватчика, столь отличным от человеческой одежды. Тэк ненавидит Зима. Тэк стирает абсолютно все сходства, что, естественно, к лучшему. Но есть и ещё одна деталь, которая отличает костюм Тэк от стандартных. Разумеется, никто не должен о ней знать, а тем более - простодушные земляноиды. Единственный приказ, который она никогда не выполнит, не будет отдан, если она успешно завершит миссию. Никто не узнает, что на правой перчатке новой формы Тэк нет кнопки Самоликвидации - после Грязи она слишком высоко ценит жизнь.

Она не придёт - руки были в змеиной норе, голова в осином гнезде, а спина в муравьиной куче...

Пять пальцев. Пять мягких скруглённых пальцев, чёрт возьми. Мощнейший аргумент со знаком "минус", брак маскировки. Для иркенки у Тэк совсем обычная ладонь, трёхпалая, узкая, фарфорово-гладкая, с чуть заметными венами, зато без этих противных человеческих пор. Маскировка может изменить цвет, длину и форму пальцев... но не их количество. Всему нужен прототип. Даже ПАК сменился кожаным рюкзаком. Лишние пальцы не вырастут на пустом месте. Если б и выросли, то только свисали бы пухлыми розовыми сардельками, ибо фактически их бы не было. Остаётся надеяться, что люди ничего не заметят. Тэк кладёт на прохладное стекло ладонь. По ту сторону призмы Кэт не может повторить жест. Она не зеркало, она просто красивый труп. - Серьёзно, зачем тебе столько пальцев? Ты только на кнопки телефона ими нажимала... В людях вообще много лишнего, непонятного и гротескно-нелепого, над чем захватчица не перестаёт насмехаться. Для чего нужны лишние пальцы? Смутно Тэк припоминает, что и у иркенов могло быть больше пальцев... когда-то... но с процессом эволюции они за ненадобностью исчезли. Как и крылья. Впрочем, сравнивать человечков с иркенами - верх идиотизма. - Ты - несовершенство линий, - заявляет мёртвой захватчица, стараясь не глядеть на её пальцы, на её гадкие-длинные-скруглённые-мясные пальцы. Даже неживая, с посиневшими веками и налитыми формалином ушными раковинами, она всё же красива по человеческим меркам. Интересно, что останется от её красоты, если обвить и туго стянуть запястья и локти скользкими змеиными телами? Тэк смеётся. Не время экспериментировать. Колбу можно вывезти с погибающей Земли, и захватчица надеется, что сумеет сохранить её себе. Не хочется передавать свою земную почти-копию учёным. Не хочется резать худое тело, обнажая красное мясо. Она слишком хороша. Слишком хрупка за равнодушием мягкого иркенского стекла.

Буду я - я из более прочного теста, я достойна занять это место, я многое делаю лучше.

Единственное, чем хорош город - ночи. С крыши фабрики город похож на электронную плату и даже немного нравится Тэк. Город неоново перемигивается, сверкает рекламными щитами, отблесками фонарей в окнах, кляксами света на стенах, автомобилями и визгливыми вывесками. Город живёт, сияет, ругается и дымит в небо, точно курит ядовитую траву, вызывающую ярчайший, красивейший глюк. А над дымом - небо: стерильное, стеклянно-чёрное, настоящее со всеми его звёздами и тонким матовым полумесяцем. Тэк стоит на одном колене на самом краю, подавшись вперёд - так лучше видно калейдоскопичность ночного города, зеркально мерцающую в фиолетовых глазах-фасетках. Забавные эти люди. Включают свет, смеются, орут, чавкают, целуются, совершают другие мерзкие телодвижения, издают другие мерзкие звуки. А через неделю этого не будет. Вообще. Спустить бы прямо сейчас с неба бомбы, завесить небоскрёбы иркенскими флагами, устроить салют из орудий Армады - а поняли бы что-нибудь, успели прочуствовать момент? Нет. Город мечется в безумном пёстром танце, как в ломке. Тэк мысленно сравнивает Ирк и Землю, и, разумеется, выигрывает её родная планета - полигон цветов металлик и фуксия, зловеще-стальное пятнышко на краю другой, родной галактики. Ирк - единомиллионные стройные ряды солдат в пурпурном и чёрном, Ирк - победные песни и сурово-возвышенные речи, Ирк - рациональность, уверенность, сила, механизм, через ПАКи слитый воедино одной целью, одной директивой. Нет этой детской хаотичности, нет расщепляющихся в бессмысленную массовую яркость микрочастиц. Есть смысл - понятно, зачем живёшь - для кого живёшь. Не то что эти мясные земляноиды. И всё же девушка смотрит, смотрит увлечённо и снисходительно на беснующийся в разноцветной мультизвуковой агонии город. Ей, конечно, программой положено испытывать отвращение пополам с гордостью за то, что её Империя - иная. Но сейчас она человек - дабы доказать это, Тэк моментально включает маскировку, расплескавшуюся вдоль по гибкому телу - она вне подозрений, она наслаждается земленочью, так ведь? А много ли видела таких ночей Кэт? Много ли гуляла по ночам среди искусственных огней, глядя вверх, а не на экран телефона? Часто ли пыталась узнать, каков её пёстро-суетливый алогичный мир с крыши фабрики? За неимением лучшего могла бы попробовать поэкспериментировать... отрываясь от грустнорозовой жизни среди блёсток и черепов. Всё равно это никчёмная жизнь. Была. А что делала сама Тэк в это время? Иркенка недовольно морщится. Ей было трудно. Очень. Временами - безумно, временами - до срывающих горло воплей, до выворачивающей наизнанку боли в импланте, взрывающей мозг вместо того чтобы трезво его охладить... Могла ли она знать, что вычленится из стройного киберобщества Империи - с острым прищуром глаз, с кожей на тон бледнее, с формой собственного пошива и любимого цвета, с тонким блестящим имплантом в-на голове - и что вычленение это будет - позором? Сжимаются кулаки, острыми концами пальцев впиваясь в ладонь. Больно. Несправедливо. Разве она не старалась на благо Высочайшим? Разве не ради них тренировалась дико, пока не затрещат хрупкие кости и не отберёт энергию в целях самосохранения ПАК? Не ради них генерировала новые идеи, схемы, планы, которые они потом отбирали да себе приписывали? Не ради них пошла на рискованный эксперимент покойного ныне учёного, подаривший ей новые способности, но изуродовавший половину черепа?! Всё - им, вся жизнь - только им! И - унижение, смех! Чёртов Зим, чтоб ему из Перехватчика выпасть, стал последней каплей, и Тэк искренне не понимала, почему её провалу так все обрадовались. Завидовали? Боялись? Неправильно, не по-иркенски - ПАК теряется, не в силах логично обьяснить острозубые дуги ухмылок на лицах, отблески смеха в малиново-лилово-зелёных фасеточных глазах, торжество на веренице лиц-масок. И если не может ПАК, то не может уже никто. Тэк закрывает глаза, опасно балансируя на краю. Она всё ещё не понимает. Империя должна любить инициативных. Империя должна любить выделяющихся. Тэк не любили. Когда Мозг Контроля огласил приговор, прошив её ледяным голосом насквозь, нанизав на электронно-неестественный звук, как на сосульку - она не поверила. Она просила. Умоляла. Заклинала. Но в стёклах жадеитовых экранов отражалось только её искажённое лицо с расширенными от бешенства и паники глазами, ибо Мозг Контроля знал всё о Тэк, но не знал ничего. Есть ли нужда суперкомпьютеру забивать память чувствами-целями-надеждами каждого из солдат, да ещё и не самых высоких? Её не слушали. И как она могла оправдаться - стояла на коленях, до мерзкого скрипа перчаток кулаки стискивала и твердила про "урода-в-форме-Захватчика", тогда ведь ещё никто не знал, что имя ему - Зим, что наказывать его - бесполезно... Тэк передёргивает. Она не должна была так унижаться, зная, что ничего не изменит. Но во имя Ирка, этот резкий царапающий смех! это "Выскочка!", "Не способна!", эти разжимающиеся-выплёвывающие губы одного из Высочайших - "Знай своё место!" А она - знает! Она - Элитовец, Захватчик, воин! И с ледянистого касания Роборуки до распыления в крематории - знает своё место - достойной. Хотя бы потому, что ни один солдат не шёл на такие меры вроде воткнутого импланта и собственного расчерченного тушью флага. Высочайшие сказали - плохо, нельзя. Отчего-то Тэк не хочет соглашаться. Отчего-то после стошестидесятилетних порывов не хочется менять свою судьбу из-за крохотного просчёта в великой системе. Банально, по-живому не хочется, что бы там не искрил такое ПАК. На Грязи её попытались успокоить. По-своему. Хлёстко, болезненно, сдирающе. Не смогли. Тэк покинула планету намного раньше срока, на собственном корабле и с собственным дроидом. - Я из более прочного теста, чем они все. Чем эта киснущая в формалине дура. Чем З-з-зим... Тэк не хочет быть одной-из-лучших, Тэк нужно прыгнуть выше головы, а добиться того, чтобы поняли Высочайшие: даже сверхмашина может ошибаться, и это не повод лишать армии достойного воителя. И довольно смотреть на это пёстрое буйство внизу. Тэк выпрямляется. Остроупругой тенью замирает на фоне луны, глядя вниз, на отвесную стену завода, на металлический носог сапога, зависший на бортике. И - шагает вперёд. Свист, виброножом вспоротый воздух, один, два, три - три шмилисекунды - ПАК выпускает присоску, шипованные подошвы тормозят - осколком опадает щель в стене - Тэк скользит внутрь, проехав по туннелю, замерев, отряхнувшись. Идёт. Позади смыкается щель, впереди с зудением перегорающей лампочки включаются фиолетовые шарики-светильники, которые установили по её инициативе. ... Можно, конечно, спуститься через люк с крыши, прошагав по длинной лестнице пару километров - но разве так не веселее?

Я, наверное, что-то не то играю, я не знаю, кто эти люди, улыбаюсь немного странно...

Лучше бы она не вспоминала. Это сделало её слабой. Под воздействием ранящих мыслей Тэк позорно спотыкается, сбиваясь с ритма: она играет невпопад, растягивает рот в жалкой кривящейся улыбке, молчит в ответ на прямой вопрос, сухо вытолкнутый из горла: что случилось, заболела ли? ПАК не успевает обрабатывать новые, новые, новые лица, душащие её своей кожномясной отвратительностью, а в каждом зеркале отражается Кэт, посиневшая, изогнутая дугой. Это точно Кэт, её очертания за морозящим стеклом дрожат как в воде. Или в формалине. Кэт следует за Тэк. Тэк не может даже беситься, ей просто противно. Тэк тошнит, у Тэк быстро устают глаза, у Тэк тупо болит голова и дрожат ноги от постоянных пробежек по заводу без права пользоваться киберконечностями, а руки - от вынужденных касаний к предметам земного происхождения. Земля, сосисочный президент, Зим, девчонка по-ту-сторону-стекляшки, расплывчато-тёмные силуэты обожаемых Высочайших, оставивших её умирать в ссылке - всё это пиксельным вихрем врывается в ПАК, в не до конца атрофировавшийся мозг, заставляя её снова и снова колотить пуховые пыльные подушки и чаще срываться на покорную МиМи. Иркенка банально устала ходить в чужой шкуре. Всё вокруг чужое до боли, до воплей в чернильной земной ночи. Технологии, люди, одежда, дома, бешено мигающие неоновые лампочки, вызывающие резь в глазах... - Пора заканчивать. "Разумеется, миледи, давно пора." - Сегодня. Сегодня я избавлюсь от магната, а ты проконтролируешь переезд лаборатории в ту комнату в глубине завода, которую я показывала. - Тэк стоит спиной к СИРу, опираясь руками о стол, но ей нет нужды видеть её лицо - стальную маску: мысли скажут сами за себя, окрасив обычно холодный голос-ввинчивающийся-в-голову. "А как же свидетели? Работники?" - Не прикидывайся дефективной, ты знаешь, как с ними поступить. К тому же мне необходим биологический материал для исследований, мне понадобятся новые колбы с формалином. И вычисти операционный стол. "...Как угодно, миледи." ...Это же справедливо, да? Зачем вообще оставлять их в живых? Зачем жалеть? У иркенки сильнейшая аллергия на их прикосновения, дым и тупость. Особенно на тупость. Металлический стержень настоящего-правильного-захватчика постепенно ржавеет под напором их мерзких жидкостей, но больше всего она боится допустить ржавчины на импланте: это убьёт её, выест мозг изнутри, и эта смерть - худшая из тех, которыми она теоритически может умереть. Потому Тэк собирается закончить начатое. И даже наговаривает на диск послание Высочайшим с подробными схемами и жаркой клятвой выполнить свой долг. Чтобы в самое паршивое время некуда было отступить.

Заподозрят, что я не она - другая, я не знаю, что тогда будет, притворюсь больной или пьяной...

Но в этот день у Тэк закончить не получается. Мясные мозги господина Миновски генерируют очередную безумную идею: банкет. На столе - лучшее мясо в дивных приправах, за столом - самые значимые и богатейшие жители города. И его любимая дочь, разумеется. В дорогом нарядном платье. В очень красивом, изящном, нарядном платье. Платье открыто-вызывающее и нежное под пальцами, точно аччерский шёлк. И красное. Как земляноидная кровь. Как глаза Всемогущего Высочайшего Рэда. ...- И часто ты была вынуждена проводить своё драгоценное время в компании этих тупых земляноидов, знакомых-незнакомых твоего отца? Часто тебе приходилось наряжаться в блёстки и бархат... нелепость! - Тэк смеётся. Кэт - нет. Кэт не умеет смеяться, но, несомненно, порадовалась бы, что ей не нужно сегодня тосковать на банкете. У замены есть свои плюсы. МиМи вскакивает на только что выскобленный стол, на котором теперь лежит платье. Мигает. Сжимает модифицированную руку-клешню. "Мне стоит пойти с вами, миледи?" - Нет... но будь рядом, я позову тебя, если понадобится. Разыщу мясомагната, как только он выпроводит гостей. "Что, если убрать и их?" - Много свидетелей, мало зарядов. Да и на что мне эти старые мешки с костями? - кривится Тэк. - Их дряблая кожа - иссохшие внутренности - на что? Платье, потревоженное, медленно опускается на пол, сброшенное брезгливой ладонью, и эта же ладонь проводит по тёмной униформе: с тихим шелестом расплывается поверх новый материал, красная ткань до пола, открытые белые плечи. Иллюзия, всё иллюзия. Банкет... можно ли назвать это банкетом, если вместо слуг - простейшие роботы-носильщики, если стол и кресла - на одном из этажей фабрики, и лишь тонкое зеркальное стекло отделяет помещение от железных механизмов и конвейеров? Господин Миновски идёт впереди, придерживая дочь - смешно! - за тонкое плечо. И опять лица душат Тэк: их больше десятка, все - лоснящиеся, радостные, какие-то скользкоморщинистые в этой своей радости. Все - стары, старше мясомагната, все - богаты. Всех представляют Тэк, но она не запоминает никого, хотя ПАК и записал имена, звания и титулы с компьютерной дотошностью. Но то ПАК, а своим биологическим, почти ненужным мозгом иркенка отрицает всё - у неё кружится голова, перед ней пляшут старые лица, вливаясь в динамики ПАКа дребезжащими, как у списаной электроники, голосами. Морщины, складчатость, перешлёпывающиеся голоса - это ново Тэк, ибо на Ирке такого нет, ибо до старых лет почти никто не доживает, а старейшие особи сохраняют свои спокойные зелёные лики до изъятия ПАКов по причине изношенности. Тэк снова тошнит от земных порядков. Тэк противно. Потом "отец" уходит за чем-то, спускается на лифте, который едва выдерживает его вес. А эти болтающие старые единицы влекут девушку за собой к столу... и вот тут начинается банкет. Стол заставлен изящными тарелками и высокими бокалами с рубиновым вином. Как нравится банкет гостям, как они довольны - это заметно по их морщинистым улыбкам на скользкомясных лицах. Повара господина Миновски постарались на славу: в меню - тушёный в белом вине кролик с гвоздикой; шипящие жирные стейки, украшенные листиками рукколы и лимонами; нежное филе индейки, политое сладковатым белёсым соусом; ветчина и пятнистые колбасы... Тэк мутит от запаха жареного. Тэк понимает, что ничего отсюда не возьмёт в рот: сначала её будто обожжёт острейшим перцем, а потом стошнит кроваво-мясной массой. У неё и так кружится голова, холодеют руки и бешено стучит сердце где-то в районе горла... а запах - запах плотным осязаемым куском вбивается в горло и стынет там. Тэк становится ещё хуже, когда гости с нетерпением принимаются за еду. И не уйти - только смотреть можно, как они отправляют в сухие рты куски с позолоченных вилок - телячьи почки в горчице, сардельки, похожие на человеческие пальцы, варёные говяжьи языки - чмокают, смеются, макают мясо в блестящие соусы всех цветов радуги (О Высочайшие, дайте сил выдержать, ну пожалуйста) и наперебой расписывают вкус. Хочется свернуться в клубок, повтыкать вокруг скрипящие киберконечности и включить силовое поле - дабы уцелеть. Тэк задыхается от отвращения. Тэк зажмуривается, но чавкание и прихлёбывание никуда не девается - и это злит, злит, злит, терзает цифровые мембраны ПАКа - нет сил терпеть, нед сил дышать - Земля слишком часто взрывает её, заставляет выходить из себя - и пока что она пытается выйти из-за стола. - Я... прошу прощения. Сердце под пятнышком эмблемы бьётся истерически-быстро - хватит, Тэк, не вздумай сорваться - к ней тянется морщинистая рука в пятнах и венах, венах и пятнах - девушке плевать, что под её собственной белой иллюзорной кожей на руке - перчатка: во-первых, противно, во-вторых, нельзя показывать отсутствие пальцев! - Ну куда же ты, Кэти? - Дребезг, искажающий сладкий голос самки. - Отец просил тебя остаться. Ты же любишь отца, деточка? "Нет." - Да. Пустите меня. Может, притвориться больной? Пьяной и желающей развеяться? Ни о чём не думая, Тэк вырывает руку и залпом отпивает из своего бокала, в который незадолго до этого успела кинуть таблетку. Эффект ожидаем: вкус не чувствуется вовсе, сначала - жгучее, терпкое, ядовитое - опаляет, бьёт в голову - но всё же слабее, чем могло бы быть, кипяток во рту, в горле - не смертелен. Просто сделать глубокий вдох. - Мне нехорошо... я хочу выйти. - Выйти? - благодушно откликается какой-то земляноидный самец. - Господи, да кто в здравом уме покинет стол в такой момент - тебе же не достанется ничего! На редкость паршивая какофония звуков. Иркенка пятится: - Я не голодна. - С тобой точно всё хорошо? Погляди, какие тут лакомства! Ты же такая худая, тебе бы поесть чего-нибудь пожирнее... Нерациональные слова, неправильно построенные предложения мешают файлы ПАКа. Тэк пытается улыбаться, но не понимает, что нужно говорить, как от них отвязаться - да она все эти дни болталась по фабрике, даже не думая о максимальном изучении человеческих реакций! Чего они хотят? Накормить её? Споить? Больше вина нельзя, таблетка была в единственном экземпляре... - Хэй, не кисни, Кэти, повеселись с нами! - Хоровод мясных лиц, перемазанных жирными соусами - гадко. Кто-то совершает странное движение рукой, не в силах удержаться на стуле - подзывает робота: - Выпей, тебе ведь можно? Нельзя. В этом теле ей пятнадцать. Но кого это волнует? Тэк пытается обогнуть стол и стеклянную стену, дойти до перил, а там - на крышу: подышать и вернуться к миссии, когда всё будет съедено... мерзкое скользкое мясо! Но не выходит бросок, не выходят точные движения. Голова кружится. Кружатся кожномясные смеющиеся лица. Сбой ПАКа? Вино? Паника? Захватчики не боятся! Захватчики скрывают отвращение! Захватчики презирают врагов молча! Да что происходит?! Земля... Короткое слово объясняет всё, но Тэк не успевает вернуться к этому мясному безумию. Кто-то из гостей неловко взмахивает толстой рукой - рука в драгоценных перстнях - случайно попадает по круглому тельцу робота с подносом... пока он ведёт кривую траекторию к Тэк, поднос кренится, кренится и бокал, полный рубинового вина... И Тэк подставляется под удар, пытаясь судорожно вцепиться в стул - увидели ли три пальца? Хищные чёрно-красные капли - точно в замедленной съёмке: на лицо - на имплант! - Нет! - её вопль, вскинутая рука... Поздно. Точно заливают лоб, глаза, щёки горячим железом - горит, полыхает! Боль, боль, сполохи, вспышки - выедающее глаза электрическое сияние - и крик - крик? - её крик? - звон в голове, звон бьющегося стекла снаружи - кипение! Горит-плавится мир, течёт тающим металлом стальное сердце из шестерёнок... И половина лица пикселизируется, жарко-колко опаляя зелёную кожу скользнувшей от импланта волной. Судороги - рыба об лёд - кулаками об пол - кашель рвёт глотку, Тэк не может подняться, не может выпрямиться - проклятая земная жидкость, должно быть, прожгла лицо до мяса! До зелёного хрустящего мяса! До корочки - не чета нежному земому блюду, посыпанному перцем и политому лимонным соком... Загнанным пленником бьётся пульс. Тэк поднимается на локтях, едва не раня ладонь о разбитый бокал. Потом садится, опираясь о стекло; позади тикают механизмы, в голове тикают мысли. Потом медленно встаёт. Видит распахнутые дыры-рты, огромные белые глаза с красными прожилками, трясущиеся руки. Видит, как кто-то зажимает рот, а кто-то роняет вилку. Хватается обожжёнными пальцами за голову и нащупывает имплант, который теперь видят всё. Как и половину иркенского лица. Всё. - Кэти... милая... - Не верят, не осознают, генерируют бред и выталкивают его на язык. - Чёрт побери, но это ведь было только вино... всего лишь вино! Всего лишь земное вино. Какие же они мерзкие. Даже увидев представителя высшей расы - как бы жалко он не выглядел - не могут нормально отреагировать, продолжая лепетать что-то дурное. И как отображена реакция: перекошенные рты, гримасы, белые шары глаз, всё это их уродство, вся эта их нелепость... Бежать некуда, некогда, незачем. Бежать - ей, дочери Иркенской Империи?! Довольно, прекратить... прекратить быть такими мерзкими! Бешенство, ярость - та самая, которую принято тушить или направлять на врагов, чтобы биться сильней и злей, как положено иркену - но кто теперь её остановит? В глаза их отвращение, в сердце их кислый ужас - и всё плывёт, крася мир в ненавистные оттенки багрового. Расщепление материи на микрочастицы: вихрь в тысячу вольт, вскипевший в трубчатых артериях ток, не кровь течёт - кислота. Так же, как тогда - железной арматурой по затылку стеклянной девочки в конфетно-розовом, так вот теперь вбивается злой клин в голову Тэк, и эмоции - фейерверком, сносящим крышу, обнажающим мозг! Последнее холодное, внятное: взгляд со стороны, девушка, с которой струями стекает платье пополам с такой же слепяще-красной иллюзией, точно кровью. Приходит мысль, что где-то когда-то это уже было: девушка в алых потёках, девушка, облитая кровью? краской? кровью свиной или человеческой? - обезумевшая, с чуждой силой, рвущейся от боли и злости на свободу, когтями раздирающая нутро - чтобы показать им... всем им. Имплант забытого учёного берёт верх над ПАКом, чувства - над разумом. - Довольно. И оно вырывается наружу. Раскалёнными иглами через глаза, череп, кончики пальцев - молниями, ножами! - осколками режут земляноидные мозги лучше любых скальпелей. Буйное, кричащее, скручивающее пружиной до боли - распрямляется, оставляя внутри только стынущее, белоснежное... а снаружи - оцепеневшие статуи с выкаченными глазами, которым она только что устроила мучительнейшую лоботомию. Тэк падает как срезанная вибропилой, скользит рукой в луже её растаявшей на молекулы личины... нет, всего лишь в вине. Да, это и было лишь вино. Всё - хлюпающее вино. Тэк сидит в луже и отчётливо чувствует, как восстанавливаются её мысли из ребристых расбросанных пикселей. Всё просто до ужаса. Она-снова-потеряла-контроль. Чёртова Земля. Чёртова Кэт. Фигуры перед ней не менее уродливы, чем казались до вспышки, только замерли при нажатии глобальной кнопки "пауза" под её имплантом - транс, перегоревшие контакты, ноль процентов самосознания, шок. Побочный эффект от мощного выброса энергии. Так, спокойнее. Тэк собирает себя по кусочкам, по пикселям, выныривая из лужи - из липкой и безжалостной паутины чувств - стоит. Смотрит оценивающе. Вот-вот появится хозяин фабрики, пришла пора кульминации. Первое: позволить остаткам платья покинуть её тело и окрасить униформу в цвета, заданные маскировкой. Всё правильное, холодно-цифровое, машинное, как и положенные алгоритмы, как и реакции - но до чего приятно увидеть глубокие синие и лиловые полосы, стальной блеск серебристых пряжек и чёрной кожи сапог и перчаток! Второе: позвать МиМи. Мысленно нельзя, следует поберечь воспалившийся мозг и пребывающий в полном хаосе ПАК. - МиМи, ко мне! - властно и хрипло. Больно горлу, больно языку - трепещут ресницы: пушистые человеческие над правым глазом, стрелоизогнутая тонкая, точно тушью очерчённая - над левым, под имплантом. Сир в маскировке дымкой окутывает плечи через четыре целых две десятых шмилисекунды. Хороший Сир. Верный. Но если бы у неё был рот, он бы распахнулся от удивления. "Миледи..." - Добей их, пока я буду обрабатывать владельца фабрики. По возможности тихо. В острой глубине глаз - шелестит, металлически щёлкает, искусная иллюзия заставляет кошку повести усами. "Предупреждение: крайние меры! Стоит ли..." - Выполнять! - взвизгивает Тэк истерично, едва удерживая равновесие - взмахивает руками, когда робот покидает тонкие плечи. - Выполнять! Я твоя создательница! Мысли снова плывут, суффикс "иц" врастает в мозг чем-то иррациональным: Захватчица, создательница - что ещё придумать, чтобы выделить её заслуги из общей безликости?! И почему на всю эту муть не реагирует ПАК даже слабым ударом тока? Голова иркенки горяча и тяжела, но надо бежать - встречать отца, который уже, кажется, поднимается в закрытом лифте. Закончить. Отдать, уравновешивая мысли, спокойный приказ. Когда клешня МиМи сжимает череп одного из гостей, брызжа осколками и розоватым мозгом, Тэк уже активирует киберноги, возносящие её на платформу следующего этажа, цепляясь за перила, потом - дальше, дальше, к раскрытым створкам лифта. Позади - хруст костей и чавкание фарша. Впереди - изрядно напуганный человек. Оболочка восстанавливается с тихим жужжанием, и едва ли господин Миновски может его услышать. Он слышит неясный шум, доносящийся из помещения со столом, он слышит шаги - слышит всё ещё хриплый голос: - Постойте! Причины помех в голосе объяснимы: вспышка в импланте и динамиках разъела схемы, отвечающие за синтезирование голоса Кэт. Придётся чинить. Голос самой Тэк - ниже, чище, увереннее. И в сочетании с пока ещё невидимой фигуркой он путает мысли магната. - Кэт? Механический смешок. - Сами догадайтесь. Я хорошо играла? А ведь и не поговорила с ней толком... не с чем сравнить. Тут нужно сказать что-нибудь до ужаса пафосное и торжественное, но у Захватчицы болит голова и отключена фантазия. Достаточно того, что земляноид замер. Не успеет добежать до лифта на коротеньких ногах. Не успеет понять свою ошибку. - Ты... ты не моя Кэти? Не... не? Нет, наивный земляноид, твоя дочь мариновалась в прозрачном формалине, пока её достойнейшая из замен взрывала мозги богатым морщинистым обжорам. Щекам больно от острой улыбки. Левую половину лица всё ещё жалят пиксели, и, кажется, стрелка чёрной ресницы сияет в темноте. - Какая жалость. До вас дошло это только спустя шесть суток... Плохо же вы знали свою дочь. Мясное лицо - бледное, влажно и жирно блестящее, по лбу к пуговице носа - вектором - потная дорожка. Мерзко. - Где Кэт?! - Она не придёт. - Гибко-текучее движение на перила, балансируя на ребристой подошве, сверкнув металлическим носком сапога - вперёд. - Её разорвали собаки, арматурой забили скинхеды, надломился предательский лёд... - Скороговоркой - Тэк пританцовывает без страхующего ПАКа, не рискуя - зная, что киберконечности зацепятся, удержат - и произносит странные, чужие слова. - Какая разница, что с ней произошло, если вы ничего не заметили, если всё это время вам было плевать? Её руки подготовлены не были к драке... и она не желала победы. Я ведь почувствовала - не желала. Неплохо. Концентрация паники достигает апогея - можно спуститься, не успев подумать над тем, откуда, к чёрту, взялись на языке резкие внеязычные метафоры - можно подойти вплотную; господин Миновски - наполненный мясом и водой куль, не двинется, не хрипнет, не позовёт на помощь. - Я теперь буду вместо неё, - яростно шепчет Тэк, протягивает руку, тянет к себе за пятнистый галстук - зачем - такой высокий?! - А вы... - Со стороны - хрупко-угловатая фигурка в синем и лиловом и склонившийся к ней мешок жира и денег. - Вы мне в этом поможете. И - искра: имплант обжигает череп, выпуская на волю пронзительную голубую вспышку - и слепнут, стекленеют глаза Сосисочного Президента, подчинённого отныне её воле. Захватчица с силой выдыхает-выталкивает студёный воздух. Пустота. Тишина - выключены почти все машины. Глаза земляноида напротив - прозрачны, как тонкий речной лёд, который, по её словам, надломился под такой же неосторожной девчонкой. - Вот и хорошо, - цедит тихо. - А теперь... теперь слушайте внимательно. - Скрестив руки, подняв насмешливо-гордый взгляд, сверкая в темноте почти затянувшейся пиксельной пробоиной в левой половине черепа. Маски сброшены и тлеют - позади. Пора вернуть своё имя. - Слушайте - никакой Кэт никогда не существовало. Я - ваша дочь - Тэк. Мне пятнадцать лет. Вы передаёте мне все полномочия и права на пользование фабрикой, на все ваши ресурсы, на все ваши деньги. И подготовьте документы о моём поступлении в Шголу, в седьмой "Си" класс. Сейчас. Понятно? Господин Миновски с хрустом роняет голову: кивает. - Превосходно. А теперь идите за мной... п-папочка. У нас с вами ещё много незаконченных дел. Нужно торопиться - эффект долог, но не бесконечен. Уже приготовлена колба, готовая погрузить человека в анабиоз до востребования. Уже готовы документы, нужна только подпись, которую Тэк считает за низость подделать. И кстати... слова эти. Про собак, скинхедов и лёд. Ещё не хватало, чтобы ПАК начал нести пёструю околоземную отсебятину! Дурное влияние... Подкорректировать - проверить - разобраться как можно скорее! Хотя стоп: с эмоциональной стороны вышло до внезапности неплохо. Напугать подобным резким речитативом Зима? У неё достаточно времени на то, чтобы достойно подготовиться к уничтожению Земли и отчёту перед Высочайшими. Теперь - достаточно.

Она плавает в формалине, двигаясь постепенно в мутном белом тумане. У меня её лицо, её имя- никто не заметил подмены- ключи проверяю в кармане...

Почти готово. Тускло сияют электроды на дне колбы-льдинки, студенисто дрожит под синими лампочками жидкость. Кэт всё так же изящна, так же несовершенна, так же бледна. Так же мертва. Теперь, когда к ней присоединился отец - в его колбе, в насмешку установленной в главном цехе, плавают розовые скользкие сардельки - у Тэк немного отлегло на сердце, Тэк меньше нужно применять маскировку, Тэк почти не мутит. К мясу она постепенно привыкла и набивает им ПАК, чтобы при встрече запустить в Зима и заодно раздарить излишки новым земным одноклассникам с целью завоевать их расположение. Как раз какой-то праздник намечается... ключевые слова - сосиски, соус барбекю и - парадоксально - сердечки. Которые они и рисуют неправильно. Захватчица сама недавно держала в руках земляноидное сердце (кажется, той самой старой тётки с пятнистыми, как колбаса, руками) и знает. Самое главное - никаких шлёпающих-тянущих голосов на фабрике, лишь чёткие поскрипывания механизмов и размеренное гудение. Пройдёшь по заводу, скользнёшь сквозь перила на платформу, оценишь работу, через ПАК подкорректируешь алгоритм. Идеально. Иркенка спокойна - иркенке не нужно спешить. База её, под её руководством разросшаяся до болезненной опухоли в металлических швах на теле измученной Земли. Высочайшие вот-вот получает её сообщение, копию которого носит в диске памяти МиМи. Тэк больше гуляет, чтобы сыграть перед Шгольными детьми как можно естественнее, чтобы распознать их директивы поведения, прочертив их криками и телами сладкую стрелку до конечного пункта - победы. Девушка думает слишком метафорично, слишком увлечённо набирает земные материи, биологические образцы и вещи искусственного происхождения, забивая ими крейсер и обе лаборатории. Она покажет Высочайшим всё и поможет найти всему применение. Она расскажет всё этим механическим тоном, который они любят, не отвлекаясь на детали или эмоциональные помехи. Она отдаст им честь и почтительно пошевелит антеннами, как велит обычай, как только её имя внесут в список пригодных к службе на Девастизе. И будет жить - тренироваться - сражаться - разведывать - используя все навыки, используя в полную силу имплант, становясь лучше - совершеннее. Она очень-очень надеется на это. Она очень хочет, чтобы приблизился час её несомненного триумфа. Оттого Тэк становится неуютно среди выцвевших, полинялых, раздражающих землян, всё чаще хочется рвануться с места, припустить со всех ног, вбиваясь шипованными ботинками в отравленную поверхность планеты и - домой, домой, прочь. Только нельзя. Земля её не сломает. Не заставит поддаться постыдной панике, что перекрывет трахею. Её дом - Ирк, и до него далеко. Её база - мясной завод, тикающие внутренности наручных часов, вывернутых наизнанку, да ниже - пахнущая спиртом лаборатория с прозрачной, тающей девушкой в стеклянной капсуле. Наверное, проклятый З-з-зим тоже не любит людей и - справедливо - ставит себя выше. Наверное, в его воспалённых дефектных мозгах сменяются пытки и казни, что он готовит для них - возмутительно высоких, в насмешку - отвратительно глупых. А люди скользят оловянными глазами по тёмной фигурке и не понимают,почему её взгляд - колкий, царапающий, аметистовый- так их пугает, ведь они привыкли считать себя властелинами жизни, природы, всего! И понимает Тэк: умирая, они будут хлопать глазами и пускать слюни, не осознавая, что пришёл кто-то ВЫШЕ, что так - правильно. Сквозь призму с Кэт иркенка смотрит на плакат с выжатой как кусочек лимона Землёй. Скоро планета падёт. Скоро. ...Тэк не знает, что её сверхгениальные планы так и не дойдут до финальных аккордов. Не знает, что дефективный вцепится в свою игрушку когтями и зубами, и она, настоящая Захватчица, вынуждена будет бросить почти-живой корабль и оторвать голову с искрящимися проводами верному Сиру. Не знает, что дефект пускает пикселизированные корни в ней самой, выгрызает себе путь, и Империя захочет её спасти - очистить. Не знает, что бунтовщики, странные, чересчур умные-активные-живые должны быть уничтожены, даже если желают Ирку добра, ибо никто не хочет распространения вируса Зима. Может быть, знай Тэк о том, что ждёт её на Оценке Существования, сразу нырнула бы в формалин. ... Льдисто-прозрачная колба ломает под неправильными углами несовершенные линии. Мёртвые губы Кэт - изогнутый полукруг, недо-бесконечность. Во всяком случае, иркенка гораздо лучше землянки распоряжается этой личиной. Высоковольтный всплеск от холодящего кожу импланта, вниз - рябью выстраивается хаотичная и резкая подростковая фигура. Тэк кивает МиМи, проверяет карман на наличие ключей и привычно-торжественно марширует к двери. Сквозь закрытые прозрачные веки ей вслед глядит Кэт. Тэк - взрыв, Тэк - искры, диссонанс, бурлящее масло в брыжейке и две Плейоны в остром прищуре глаз. Кэт - ныне воплощение гармонии, спокойствия, безмятежного движения по течению среди сетки тонких проводов. Она плавает в формалине.