Проклятие леса Килдер

— Вот ты где, мерзавец! У Малфоя, сидящего на берегу пруда, от неожиданности выскользнул из руки камешек, которым он целился в кувшинку. Взъерошенная Гермиона, отцепив от кофты последнюю ветку шиповника, вылезла из кустов и теперь смотрела на Драко так, как будто хотела испепелить. — Рон ослеп! Гарри убит! Я полностью парализована! — она сжала пальцы со сбитыми костяшками в кулаки, — «Крысы» уже дважды гостили в нашем штабе! Тебе же дали cеверо-запад, оттуда они к нам и идут! Малфой молча вытащил из-за голенища сапога переливающуюся зеленую карточку Авады. — Еще вопросы? — Почему не предупредил? — Грейнджер, я мертв. Ты правила помнишь? Мертвые не подают знаков ни чужим, ни своим. — Некоторые находят способ! — Это крайне хитроумно — притворяться, что кто-то Мобиликорпусом тащит тебя через весь полигон, а когда попадается враг, его типа и след простыл. — Только до первого поста своих! Все так делают! Даже бывшие хаффлы. Какого черта один ты пропадаешь без вести! Нет ничего страшного, если тебя кто-то донесет до мертвятника! И в мертвятнике нет ничего страшного! Нам же из-за тебя пересдавать полевую оборону придется! Кусты захрустели снова, и из зарослей на поляну вывалились Рон и Гарри. — Малфой, — прошипел Рон, — глаза бы мои тебя не видели. — Они и не видят, — бросил Малфой и поднялся на ноги, — непонятно, чего вы сюда прете. Валите в штаб, в мертвятник, куда угодно... если найдете их. Друзья переглянулись. — То есть,— осторожно переспросила Гермиона,— ты искал нашу базу, но не нашел? Только попробуй об этом заикнуться комиссии. Пересдавать из-за такого весь поток заставят. — Ну и где же база, Грейнджер? — Вон у того холма. — Не совсем, — неловко вставил Гарри, — это другой холм. Мы же трижды аппарировали... Малфой ухмыльнулся. Ему даже язвить не нужно было, ситуация говорила сама за себя: спецгруппа отряда «Полевки» ухитрилась потеряться в лесу Килдер. — Зато я точно знаю, где маггловская трасса, — Гермиона невозмутимо одернула кофту, — нужно пересечь реку, и она через три мили по прямой. — Поторопиться бы нам, — поежился Гарри, — видишь, какие тучи на западе? — Странно это. Их же минут пять назад еще не было, — сказал Рон, который почти все детство провел в доме на одинокой равнине и лучше других разбирался в закономерностях погоды. — Отойдите все от воды,— Гермиона уже во все глаза следила за свинцовой тьмой, которая как будто пожирала горизонт, делая его ближе и ближе, — Если молния попадет в пруд, нам не поздоровится. Малфой, ты слышал? Драко было смерил ее пренебрежительным взглядом, но вдруг на поляне стало так светло, словно тысяча дней наступили одновременно. А потом, через две секунды после молнии, в небе что-то разорвалось — почти над их головами. — Бежим, — приказал Гарри, и спецгруппа отряда «Полевки» кинулась обратно в шиповник. Малфой секунду помедлил, огляделся, — у другого берега гладь пруда уже словно вскипала под стеной дождя, больше напоминающей водопад, — и побежал следом за своими бывшими врагами. *** — Нора была хоббичья, а значит — благоустроенная, — сказала Гермиона, доставая из резного шкафа стопку полотенец. Кинула друзьям по одному, помедлив, швырнула одно в Малфоя, еще одним обернула свои мокрые волосы на манер турецкого тюрбана. — О чем это ты?— спросил Гарри, вытирая мокрое лицо. На пушистом желтом полотенце остались разводы зеленой краски. — Ты-то должен знать! «Хоббит, или туда и обратно», знаменитая маггловская сказка. Хоббиты — это как... ну, гоблины, что ли, только повыше, по виду как люди, ноги у них мохнатые, живут в норах, ненавидят путешествия и перемены. Норы у них такие же, как эта хижина, с круглыми дверями, с треугольными козырьками. Благоустроенные, в общем. Потому что хоббиты не любят выходить из них. — Тут не козырек, — пожал плечами Малфой, — тут крыша до земли, как у шале. — Это еще больше похоже. Словно мы сами сейчас под землей, даже грома не слышно почти... Интересно, в этом доме кто-то живет? А то мы вломились без спроса. — Здесь нет пыли,— отметил Рон,— вообще как будто нет. И ни следов еды... — Тебе бы только еда. Но это уже непохоже на хоббитов, — улыбнулась Гермиона, — запасы у них есть всегда. — Странное место, — подытожил Гарри. — Тропинки к дому нет. Трава как будто лет двадцать росла как в чистом поле. — И черничник у самой двери. Он людей не выносит, — добавил Рон, выжимая прямо на пол промокший военный жилет. Оценив, что этим не отделаешься, он снял и водолазку, демонстрируя тугие бицепсы и широкую грудь, усыпанную веснушками. Потом достал из-за пояса палочку и не очень умело высушил вещи, но одеваться не стал. — Этот дом трудно найти, — Гермиона сняла полотенце, снова распустив подсушенные волосы по плечам. От влаги они казались очень темными и блестящими, а множество тонких волнистых прядей делали ее похожей на настоящую ведьму. — Вот перед ним свалился дуб, под которым мы хотели спрятаться. Еще одно дерево свалится чуть поближе, потом еще одно, и все потихоньку занесет хвоей и листьями. — Ну и черт с ним, в общем, — ухмыльнулся Рон, — пересидим грозу и пойдем к трассе, оттуда аппарируем в Университет. А ты, Малфой, готовься. «Полевки» за северо-запад из тебя сыр сделают. Очень дырявый. Как тебя только к нам занесло. Тебе у «Крыс» самое место, или у «Хорьков». — Опоздал на распределение,— равнодушно произнес Драко, — а туда, куда отправились вы, народу не хватало. К вам вообще мало добровольцев. — Это почему?— настороженно спросила Гермиона. — Потому что ты... Тоже мне тайна. С вами невозможно играть. — В смысле? Мы же ничего такого не... — Бедняжки,— Малфой потянулся, — откуда вам знать, кто вам расскажет... На прошлых учениях я был в «Крысах». Там до двух ночи в бутылочку играли. А потом ходили к «Хорькам» на танцы. И только одних «Полевок» кто-то укладывал в десять поленьями под одеяла и насылал Силенцио до семи утра. Кстати, а правда, что в туалет не выпускали? — Неправда, — Гермиона покраснела, — просто пореже и группами, чтобы штаб не демаскировать постоянно... — В общем, победы у вас, конечно, были, но ничто не вечно, — улыбнулся Малфой широко и беззаботно, — и не обольщайтесь, у меня с вами играть тоже нет никакого желания. На следующем курсе за час на распределение приду. — Не обращайте на него внимания,— жестко сказал Гарри. — Гроза кончилась. Малфой, тебя уже сейчас никто не держит. Драко поднялся, отсалютовал палочкой и пошел к двери. Гарри и Рон переглянулись и тоже встали. Рон начал одеваться. — Гермиона, ты идешь? — Подождите секунду, только полотенца сложу. Рон и Гарри вышли наружу. Гроза ушла так же быстро, как накатила. Сушиться, правда, смысла не было: отовсюду капало, всюду хлюпало, а Малфой, который перелезал через упавший неподалеку от входа старый дуб, поскользнулся, свалился прямо в листву и встал абсолютно мокрый. Гарри и Рон захихикали. — Гермиона, ты идешь? Им никто не ответил. — Гермиона! Гарри дернул дверь и вошел обратно в хижину-нору. — Гермиона, ну не время спать! — А,— она подняла голову со стопки мокрых полотенец, — я не сплю, вы чего... Идемте. Гарри перешагнул порог и обернулся — Гермиона по-прежнему лежала на кушетке, правда, в этот раз сложив на полотенца ноги. Еще и разуться успела. — Не время шутить, — Гарри снова вошел в гостиную, и его подруга снова подняла голову, как ни в чем не бывало. — И чего ты ждешь? — спросила она и посмотрела на аккуратно поставленные у дивана собственные сапоги. Встала и обулась. — Если ты так хочешь поспать, мы можем остаться на часок,— неуверенно сказал Гарри. — Я не хочу спать. Выйди из дома. Гарри снова шагнул за порог: он не уловил тот момент, — хотя смотрел в гостиную во все глаза, — когда Гермиона, стоявшая перед ним, снова оказалась лежащей на кушетке. — Рон, сюда. Она выйти не может! Они опять вернулись в хижину. Гарри краем глаза увидел, что Малфой, оставив попытки штурмовать дуб, с видом, как будто его здесь ничего не касается, тем не менее тоже идет обратно ко входу. Проснувшаяся Гермиона встала и почесала лоб. — Выйди последним ты, — попросила она Рона и выбежала за дверь. — Нет уж, мы с Гарри вместе выйдем, — ответил Рон. Они встали рядом с порогом. — На раз-два-три. Рон оказался на поляне, а вот Гарри вообще исчез из гостиной. Нашли они его в маленькой спальне — он уже проснулся к этому времени и недоуменно оглядывался вокруг. — Кажется, нам нужна помощь... — Вы там живы? — Драко как будто новым взглядом осматривал хижину, — я о таком не слышал даже... То есть если кто-то остается тут один, он засыпает? Вот это проклятие! Рон, аккуратно обогнув стоящего у косого дверного косяка Малфоя, затворил входную дверь. — Держите его быстрее, — посоветовал он, — пусть он спит тут. А мы пойдем домой. — Так нечестно,— уныло сказала Гермиона, — будем тянуть жребий. РОН Казалось, они прошли уже не три, а десять миль, а трассы все не было. Лес не густел и не редел, как будто им показывали один и тот же фрагмент фильма, повторенный многократно, но искусно смонтированный — так, что ни один человеческий глаз не способен был поймать момент, когда этот кусок заканчивается и тут же начинается снова. — Лучше бы вы меня там оставили,— буркнул Малфой, выливая из сапога болотную воду, — отоспался бы перед сессией. Гермиона, слегка презрительно посмотрев на это, достала палочку и приклеила отошедшую подошву малфоевского сапога обратно. — Лучше, конечно, — подтвердил Гарри, — но когда доберемся до дома, не составит ли тебе труда спросить, скажем, у матери, что это за штука? — А чего не у папы? — Я, конечно, не очень разбираюсь, но Блэки — это древний род темных магов, а Малфои — они, ну... — Нувориши, — подсказала Гермиона.— Нет, у магглов вы бы тоже считались очень древними, но не в Магической Британии. — Ты-то что можешь об этом знать, — буркнул Малфой. — Я все могу знать, а еще адекватно оценивать. Я абсолютно независимое лицо,— нахмурила брови Гермиона. — Темнеет уже,— грустно сказал Гарри, — мы кое-как уже плетемся. Мы точно не кругами ходим? — Нет,— беспомощно ответила Гермиона, — мы не заблудились, мы идем прямо. Стороны света на своих местах, вот запад, вот восток, мы уже давно должны были оказаться на трассе... — Я предлагаю привал,— сказал Малфой, остановившись. — Зачем тебе привал? Мы же не будем танцы устраивать, мы будем спать,— злопамятно бросила Гермиона, но тоже остановилась.— Есть хочется... Но завтра будет легче, если отдохнем. Малфой посмотрел на них немного незнакомым взглядом — как на малых детей. — Стойте здесь, гер-рои. И ушел — очень тихо, как будто растворился в сумерках между синеватыми ветвями ольх. — Куда это он? — Отлить, наверное. «И это тоже»,— услышали они легилименционный ответ. — Как там Рон, интересно?— вздохнул Гарри. — Ему хорошо,— ответила Гермиона, — лучше, чем нам. — Может быть, эта штука усыпляет людей, а потом их ест. — Это нелогично, она бы ела всех сразу. А усыпляет она только последнего, кто остается один. — Мы же и одновременно пытались выйти... — Это сверхточность. Все равно кто-то выходит раньше, а кто-то позже. Он и останется внутри. Малфой вернулся через несколько минут. Палочка у него была залихватски заложена за ухо, а в обеих руках он гордо нес то, что смутно напоминало помпоны квиддичных болельщиц, только эти были неяркие, серые — и с безвольно болтающимися головами на недлинных шейках. — Рябчики, — заявил он, — не умрем с голоду, не беспокойтесь. — Ты их сам убил? — неловко спросила Гермиона. — Разумеется. Охота — одно из самых древних и благородных развлечений. Не для жалких городских студентиков. Нас этому учат с пеленок. — Ощипывать, потрошить и готовить тоже учат? — То есть ты и готовить не умеешь?— парировал Драко. — Приготовлю уж, — Гермиона наблюдала, как Гарри разводит костер. Подумав, достала нож, волшебную палочку — и трансфигурировала нож в вертел. Обрабатывать птицу ей не пришлось: Малфой, даже не касаясь лежащих на земле тушек, тоже с помощью палочки быстро лишал их оперения. — Сейчас буду потрошить. Отойти подальше, может? — он хитро смотрел на Гермиону, будто подначивая. — Мы, конечно, городские, — серьезно ответила она,— но мы давно не дети. Как и ты. — Жалко, что не очень вкусно будет,— сказал Малфой, отправляя головы рябчиков одну за другой в кусты, — соли же нет. — Сейчас будет, — Гермиона присела у кочки, сорвала мягкий зеленый слой мха и загребла ладонью немного земли, — трансфигурируем. Нам хватит. — Ты больная?— Драко нахмурился,— еду нельзя трансфигурировать. — А это не еда. Это химический элемент, который встречается в таком виде в море, в земле, где угодно. То, что мы его едим, просто совпадение, можно сказать. А немножко земли нам не повредит. Даже настоящая соль, если честно, вреднее. *** После ужина — возможно, не самого сытного в мире, но после тяжелого дня показавшегося им куда вкуснее обедов в столовой Университета, — они натаскали веток, трансфигурировали их в подобие матрацев и улеглись на сухом месте под двумя сомкнувшими кроны березами. — Почему ты вернулся к нам сегодня? — вдруг спросил в тишине Гарри,— тебя же никто не просил. — Это я подмазываюсь к героям войны, — без малейшего промедления ответил Малфой. — Незаметно что-то. — Да, — согласилась Гермиона, — подмазывайся, пожалуйста, более классически. Перестань хамить, например. — Он не перестанет, — заворочался рядом Рон, — только в самом исключительном случае, да и то ненадолго. Его этому учили с детства, и намного усерднее, чем охотиться. — Опять. Вот ты, Уизли, что ты можешь знать о моем детстве? — Я все знаю. Я бы даже пожалел тебя... если бы мог. Например, я знаю, как отец заставил тебя заавадить Ри. — Кто такой Ри? — сонно спросила Гермиона. — Его любимый сеттер, альбинос. Абсолютно бесполезная и глупая псина. Хотя очень милая. Малфои крайне одобряют всяческую экзотическую живность белого цвета, но только до тех пор, пока она им не причиняет неудобств. А этот дичь только пугал — потому что он белый, его сразу отовсюду было видно. А потом еще лапу где-то поранил, она опухла... — Ты не можешь этого знать,— тихо произнес Малфой, — просто не можешь, этого даже мать не знает. — Обычно не могу,— согласился Рон,— а сейчас вот да. Он выбрался из-под одеяла и взлетел к кроне берез. Уселся на ветке — его было прекрасно видно, несмотря на тьму, можно было даже различить веснушки. — Ты похож на Питера Пена, — пробормотала Гермиона. — А ты совсем непохожа на Венди, — улыбнулся Рон сверху, — даже жаль. Может быть, в этом и проблема — даже когда я любил тебя, у меня ни секунды не получалось тебя... как бы это сказать… боготворить. Это немного грустно... — Я тебя прощаю,— вздохнула Гермиона, — а что, меня вообще нельзя боготворить? — Да почему. Куча тех, кто боготворит, — Рон подмигнул им всем сразу, — не хочет, а продолжает... Кстати, даже если это чувство проходит, о нем всегда можно вспомнить и порадоваться, что это, волшебное, было вот с ней... У нас бы так не было никогда. — А кого ты боготворил? — Ты же знаешь. — Знаю, Флер, ладно... — Может быть, я больше никого и не полюблю, — сказал Рон, и внезапно как будто ветер снял его с ветвей и вынес в звездное небо над поляной. Однако голос его был слышен так же хорошо, как если бы их друг лежал рядом. — Почему?— спросил Гарри. — Я хочу попросить у тебя прощения,— сказал Рон с высоты, — может статься, я в другой раз просто не успею... Мне вообще очень трудно любить, каждый раз начинаются словно уколы со всех сторон, мне словно всего мало — и вдруг сразу же слишком много... Но ты знай, Гарри, что тебя я всегда любил изо всех сил, как мог, а иногда даже больше. — А почему в прошедшем времени? — Потому что рядом со мной смерть,— просто ответил Рон. — Хотя она обещает быть прекрасной. Я просто полечу, полечу высоко-высоко, без метлы, без гиппогрифов, без самолетов, только я — и этот воздух. Чистый, свободный, упругий... Мне будет очень легко. Я все делал правильно. Ладно, почти все, но и этого достаточно. Так что если вы не успеете, не ругайте себя слишком сильно. — Куда не успеем? — Если вы не успеете вернуться за три дня, я усну навсегда. Кто угодно, оставаясь там на три дня, засыпает навсегда. Так сказала Смерть. *** Гермиона морщилась, кривилась, стараясь во сне увернуться от бьющего по векам солнечного луча, но в конце концов открыла глаза. — Мне Рон снился, — сказала она без предисловий, — и кому-нибудь из вас что-нибудь говорит имя «Ри»? Это может быть важно. Малфой присел на своей лежанке и спрятал лицо в ладонях. — Мне говорит, — медленно сказал Гарри, — это пес Малфоя. Но вот вчера я этого точно не знал. На стволе березы — прямо над той веткой, где вчера сидел Рон, на ветру хлопала тонкая белая ленточка оторванной коры. — То есть мы все видели Рона? — Видимо, да, — глухо сказал Малфой.— Считайте, с этого полудня у нас останется два дня. — Надо бежать, — Гермиона вскочила и отменила трансфигурацию матраса, — куда хотите, но мы должны бежать. А потом возвращаться так же быстро. *** — А вот и следы цивилизации, — сказал Гарри. — Мерлин... вот ведь невезение-то, — Гермиона, выйдя из себя, пнула столб указателя с табличкой «Мертвые воды», — Если бы мы! Вчера! Еще хотя бы двадцать минут! Прошли! Рябчики, мерлиновы штаны, рябчики! Трансфигурация соли! Привал! Дурдом! Бежим. Это деревня — я о ней слышала. Но надо взглянуть бы хоть краем глаза на карту — и можно аппарировать. — Странное у нее название,— сказал Малфой. — Нормальное. До нее миля, не больше. Из-за поворота проселочной дороги показался старый лесовоз. Гермиона выпрыгнула на дорогу и замахала руками. — Стойте! Остановитесь, прошу вас! Грузовик со скрипом затормозил — в носы ударило запахом свежей смолы и бензина. Шофер, дядька лет пятидесяти с небритыми обвисшими щеками, как у бассета, не очень дружелюбно повернулся к растрепанной девчонке в усеянной липучками кофте — мол, нечего кулаком в дверь стучать, чтоб вас всех, туристов, вылезают вечно откуда-то… — Доброе утро, мистер! У вас случайно с собой нет карты? — Доброе. Чего это вы спозаранку людей пугаете? — Мы заблудились немного, — выступил вперед Гарри, — мы знаем, тут рядом деревня, но, может быть, у вас карта с собой есть — на всякий случай? — Да зачем она мне? Тут спокон веку лесозаготовки, едешь да и все, сначала сюда, потом к железке... — К железке? — На грузовую станцию к железной дороге. Коли вам туда надо — подвезу, только вы у меня не поместитесь, на бревнах придется. — А что ближе, деревня или станция? — Ишь, сравнили. До станции мне часа полтора ехать, а деревня вот, за вторым поворотом. — Добросите до деревни? Там карту можно купить? — Какое купить, воскресенье же. Да и их в лавке сроду не водится — хорошо если газетки завезут. — Тогда... — Гарри растерянно посмотрел на Гермиону и Драко,— на станцию едем? — Там вы вашу карту тоже не найдете. Станция ж грузовая. До пассажирской еще полчаса ходу. Залазьте там, я до деревни доеду. Ссажу вас у старика Девлина, у него весь дом в картах. *** Малфой безуспешно пытался счистить со штанов сосновую смолу, пока они топтались в пахнущей кошками прихожей человека, которого шофер назвал «старик Девлин». Наконец дверь отворилась, приглашая Гарри, Гермиону и Драко пройти дальше. Старик Девлин на старика вовсе не походил, он выглядел куда моложе шофера и очень сильно напомнил им всем профессора Снейпа: немытые волосы, черные брюки и рубаха, крючковатый нос,— но иллюзия развеялась, едва Девлин открыл рот. — Прошу вас, проходите, — любезно сказал он высоким, почти женским голосом, — прошу прощения за задержку, нужно было кое-что убрать. Черный кот, сидящий на щербатом подоконнике, как будто ухмыльнулся, давая понять, что именно пришлось убирать Девлину. Карт в комнате было действительно много — правда, по большей части они были картами мира, причем не факт, что этого века (или даже этого мира): современные художники, даже маги, как-то разучились украшать географию морскими змеями и сиренами, а здесь такого было много. — У вас есть карта графства Нортумберленд?— спросил Гарри,— и чтобы по ней было понятно, в какой именно части леса Килдер мы находимся? — Увы, нет, — упавшим голосов сказал Девлин, будто осознавая, насколько плохую новость сообщает молодым людям. Те замерли. — ... и лесовоз ушел,— тихо проронила Гермиона. — Но у меня есть карта самого леса, я пытался ее нарисовать,— улыбнулся Девлин,— может быть, она вам подойдет? — Спасибо, это лучше чем ничего,— кивнула головой Гермиона, — а вы хорошо знаете эту местность? — Полагаю, что неплохо,— сказал Девлин, отодвигая внушительных размеров ящик комода, в котором мог бы поместиться человек. — Почему ваша деревня так называется? — Ну, по легенде, здесь был источник мертвой воды, — ответил Девлин, перебирая шуршащее содержимое ящика, — которой колдунья усыпила дочь короля: в яблоко ли вколола, веретено ли обмакнула, которым укололась девушка, — знаете же эту легенду? — Знаем, — неуверенно сказала Гермиона, — есть сказка про Белоснежку, есть сказка про Шиповничек... — А есть мнение, что это, если и происходило, то именно здесь,— сказал Девлин. — Тут считают, что девушка пролежала здесь, в лесу Килдер, сотню лет, а потом стала королевой Франции. Правда, какой конкретно, никто не знает. — Она спала сто лет, да? — спросила Гермиона,— а от чего она проснулась? — Как и во всех сказках,— пожал плечами Делвин, — ее нашел, влюбился и поцеловал некий галльский королевич. — Что это?— спросил вдруг Малфой, глядя на эстамп на стене, — что это за дом с круглой дверью? Вы знаете, что это за дом? — Конечно. Это иллюстрация к повести Джона Толкиена «Хоббит». Неужели не видели такую в школе? *** — Нам надо возвращаться к Рону, — сказала Гермиона, когда они вышли из дома Девлина, — немедленно. — Нам нужно добраться до Университета, — возразил Гарри, — или до Хогвартса, тут ближе, тут почти Шотландия. Или до Малфой-мэнора на худой конец, но туда, где волшебники помогут нам разобраться... — Ни в чем они нам не помогут, — фыркнула Гермиона, — много нам помогали с хоркруксами, с Дарами Смерти? Нам мог бы помочь только Дамблдор. — А Макгонагалл, а Слагхорн, а Снейп? — Еще Трелони скажи. Это темная магия, разбираться в ней значит позорить себя, неужели непонятно? — Ну, Снейп не постесняется. Да и Ксено Лавгуд. Давай к нему. — Нет, Гарри. Я знаю, что нужно делать. Мы потеряем время, если будем бегать за ними, даже не зная, что им об этом известно. — Чего ты хочешь? — Увидишь. — Гермиона, Мерлин тебя побери, очнись. Рон... он же тебя... — Зато я его люблю. Этого достаточно. И молчи. — Хорошо… Будь по-твоему, — неохотно согласился Гарри. — Малфой, ты с нами? — Разумеется, — криво улыбнулся тот и пнул лежащий на дороге камешек. — Когда еще случится увидеть, как смерть отступает... под таким напором любви. Пустое ведро у колонки, в которое попал камень, отброшенный Драко, зазвенело и чуть не опрокинулось. — Тогда аппарируем. *** Они прибыли неточно, прямо в листву поваленного вчерашней грозой дерева, но не одного из тех, что лежали возле хижины, а примерно за треть мили от входа. Гермиона сумела вспомнить, что они проходили здесь, но тот час, пока они искали странный домик с треугольной крышей и круглой половинчатой дверью, показался им сутками. Дом обнаружил Малфой. Они вошли — полотенца все так же валялись на кушетке, дверца шкафа была приоткрыта, а Рон, свернувшись калачиком, похрапывал в маленькой спальне. — Выйдите, а? — попросила Гермиона. — За порог выходите сразу, не только из комнаты. *** — Думаешь, получится? — спросил Гарри, сидя рядом с Драко на стволе поваленного дуба. — Не знаю. Главное, чтобы она первая вышла. Если первым будет Рон, она опять уснет, и все. — Гермиона! — заорал Гарри что было мочи, — ты первая выходи! — Мы знаааем!— раздалось из хижины в ответ. Дверь распахнулась. Гермиона выскочила наружу, пританцовывая от нетерпения. Однако Рон не появился вовсе. Они опять обнаружили его свернувшимся в клубок и похрапывающим в маленькой спальне. — Не подействовало, — подытожил Гарри, — видимо, это другое заклятие. Которое снимают не любовными поцелуями. Малфой, ты чего лыбишься? — Может, и не то, — быстро ответил Драко, стирая с лица улыбку. — А может, и то. *** — Малфой считает, что все было правильно, только ты не любишь Рона. Что скажешь? — Что это крайне новое ощущение. Я очень сильно привыкла, знаешь, с одиннадцати лет... — Ты же его простила, что он тебя не любит? Во сне, помнишь? Очень легко, между прочим. — Видимо, да. Может быть, я даже больше не буду рыдать у тебя на плече… По крайней мере, не по этому поводу. Но ты бы знал, какой виноватой я себя чувствую! — Не надо так. Мы в любой момент можем вернуться в Мертвые воды, мы же знаем, где деревня. Аппарируем туда и все — у нас будет целых три дня еще. — Да, пожалуй. Пойдем тогда тянуть жребий, кому в этот раз спать. ГАРРИ — Мне страшно было его оставлять там, если честно,— сказала Гермиона, стоя на дороге у поворота на Мертвые воды. — Тебе самой страшно без него,— заметил Рон,— вы же друг от друга уже года три ни на шаг не отходите. — Мы все не отходим. С тобой и еще с Джинни, — Гермиона прищурилась, — или ты еще имел в виду время, когда мы хоркруксы искали? — Может, и так. — Да не сомневаюсь я в тебе, успокойся наконец! Вот какой смысл сейчас про всякие гадости думать? — Ему трудно кого-то любить,— глубокомысленно сказал Малфой,— даже дружески. То ему слишком мало, то ему слишком много... Рон посмотрел на Драко немного шальными глазами, а Гермиона пихнула локтем в бок. — Не смей больше, — прошипела она. — Ладно. Куда дальше-то? — Дальше — на железку. Два часа пути до пассажирской станции, но там мы наконец поймем, где мы. Оттуда аппарируем в Университет. Там Снейп. Он разберется. Может быть, через четыре часа у нас уже все решится. — А как мы доберемся до станции? — поинтересовался Рон. — На лесовозе. — Это что? — Это машина с бревнами. Они тут проезжают. Подвезли бы только... — вздохнула Гермиона. — А кто сказал, что мы будем спрашивать,— ответил Малфой, поежившись: воспоминанию о том, как они тряслись на шершавых смолистых бревнах, поминутно уворачиваясь от веток, явно не грозило войти в число его любимых. Спустя час они по-прежнему стояли у того же поворота. — Ну и где они, твои лесовозы?— Рон поправил на голове увядший лопух, который должен был спасать его от солнца. — Пешком, может?— предложил Малфой. — Лесовозу полтора часа, нам ... это не меньше пятидесяти миль. В лучшем случае дойдем за день, но вряд ли, — вздохнула Гермиона. — Пойдемте к Девлину? Может быть, он подскажет, как добраться до станции... Старик Девлин немало удивился, увидев вчерашних туристов — особенно долго он смотрел на Рона, как будто прикидывая, как черноволосый и очкастый парень мог превратиться в веснушчатого рыжего. — Машин сейчас нет,— подтвердил он, — все на лесозаготовках. Но до станции можно попробовать добраться на лошади. Не всем вам, конечно, двум или одному человеку. Вы ездите верхом? — Я езжу, — кивнул Малфой. — И я немного, — добавила Гермиона. Рон безучастно смотрел в потолок — мол, чего еще было от вас ожидать... — Пойдемте в конюшню. Познакомлю вас с Фаворитом. — Мы вернемся, чтобы отблагодарить вас, мистер Девлин,— пообещала Гермиона, — как только сможем. — Не стоит, милая леди. Хотя увидеть вас снова я был бы рад. Они вошли в конюшню, но отчего-то не узнали острый запах конского пота — здесь, в полумраке, пахло сеном, перьями и трухой, как в старом гнезде. — Привет, Фаворит. Знакомься, это друзья. Малфой вздрогнул и рефлекторно отшатнулся, поскользнувшись пяткой на чьей-то железной миске и едва не потеряв равновесие. Рон и Гермиона тоже смотрели на Фаворита во все глаза. Потому что Фаворит был гиппогрифом. — Извините, мистер Девлин, — сказала Гермиона, стараясь как можно незаметнее поклониться, — а вы уверены, что это... лошадь? — Ну я прошу вас. Фаворит очень обидчивый. Он, конечно, не английская чистокровная, но очень выносливый жеребчик. Жеребчик подмигнул Гермионе хищным желтым глазом. — А соседи видели вас на этой лошади? — Разумеется. Мисс Клифтон — та вообще каждую неделю заходит покататься. — Тогда все в порядке,— улыбнулась Гермиона, — видимо, это очень спокойная лошадка, извините, Фаворит. «Ничего страшного»,— снова подмигнул ей желтый глаз. — Он очень умен — отвезет вас и сам вернется домой, — сказал Девлин. *** — Это же гиппогриф, боже, это гиппогриф... Они видят гиппогрифов как обычных лошадей! Рон, он нас троих легко вынесет, сделай вид, что уходишь в лес, а потом возвращайся на дорогу, мы тебя подберем... Малфой! Что с тобой? — Я... я не знаю. У меня срочное... озарение. Я должен... посоветоваться с собой... — Просто поклонись ему, Малфой, — фыркнул Рон, — нас же учили. Нет тут ничего страшного... Малфой неуверенно кивнул, а потом сделал поклон — настолько глубокий, насколько мог. Фаворит встал перед Малфоем на одно колено и склонил голову — он точно был менее своенравен, чем их старый знакомец Клювокрыл. Но когда его корпус опускался, одно из крыльев вдруг дернулось и разжалось, именно разжалось, а не расправилось, демонстрируя всем неестественный изгиб провалившейся под кожей кости рядом с суставом. Гиппогриф встал и осторожно сложил дрожащее крыло на боку. — Мы никуда не полетим, — вздохнула Гермиона,— мы просто поедем, не волнуйся, Драко. А его надо к ветеринарам. Но потом. *** Они мчались по трассе по лесам, по полям и мимо редких домиков — копыта гиппгрифа едва касались земли. Их не обогнала ни одна машина — то ли Фаворит бежал слишком быстро, то ли автомобилисты забыли эти места навсегда. — Что он ест? — прокричал Рон, обернувшись к сидевшей за ним Гермионе,— Девлин же только овес ему дает! — Овес едят мыыши! Он ест мышей!— крикнула Гермиона,— давай попозже поболтаем! Несчастный Малфой, которого сзади подбрасывало сильнее всех, вцепился в плечи Гермионе так, как будто хотел их проткнуть насквозь. — Возьми меня за талию! И не сжимай так! Ты же умеешь кататься верхом! — крикнула она, тоже обернувшись. — Я боюсь отпустить, — одними губами произнес Драко. Его бледное лицо было покрыто мелкими капельками испарины. — Сначала одну руку! Потом вторую! Давай, а не то я тебя спихну! Малфой послушался. Гермионе стало немного не по себе, когда он сцепил напряженные ладони замком прямо у нее под грудью, но спасибо, что хотя бы ребра не раздавил. До станции они добрались меньше чем за час. — Я никогда в жизни больше не смогу сидеть,— пожаловался Рон, сползая с Фаворита первым. — О, — простонала Гермиона, которой было неудобно жаловаться на то же самое парням, — Драко, возможно, говорить больше не сможет, а ты — всего лишь сидеть. У гиппогрифа после часовой скачки тяжело вздымались бока. — Спасибо, Фаворит, — сказал Рон, погладив скакуна по заросшей перьями холке. — Спасибо, Фаворит, — повторила за ним Гермиона.— Через некоторое время увидимся. Увидимся снова, ты понимаешь меня? Мы тебя заберем и увезем к доктору. Он отрастит тебе кость. Ты снова будешь летать. Ле-тать. Вот так,— Гермиона взмахнула руками. — Вооон там! — показала она на небо. Гиппогриф замотал головой. — Вон там,— неуверенно повторила Гермиона. — Ты что же, летать не хочешь? Фаворит снова повертел из стороны в сторону птичьей головой, а потом сильно мотнул ею назад, словно показывая на оставшуюся вдалеке деревню Мертвые Воды. — Не хочешь уходить от Девлина? Так тебя никто и не заставляет,— грустно сказала Гермиона,— просто ты же можешь быть здоровым. Ты подумай, пока мы не вернемся. *** — Вот же проклятие, — Рон вернулся к Гермионе и Драко, обойдя кругом билетную кассу, — опять ни одной карты. Только ободранный список станций. Опять мы не знаем, как аппарировать. — Почему же он отказался,— задумчиво произнесла Гермиона, опускаясь на лавочку под крытым корой навесом. — Кто отказался? — Фаворит. Он же меня понял. Он понял, что я волшебница. Он знает, что мы можем. — Можно подумать, гиппогрифы много хорошего видели от магов, — махнул рукой Рон,— чуть что не так, сразу: это свирепое животное, убрать его, и все. Магглы хотя бы безобиднее. — Он прав,— неожиданно подтвердил Малфой, — среди магов им делать нечего. Мы научились ездить на поездах, путешествовать через камины, делать портключи и аппарировать. У нас гиппогриф — это почти такое же недоразумение, как у магглов лошади. А здесь он, видишь, нужен всей деревне. Даже уже не требует, чтобы ему кланялись каждый раз. Ему тут лучше. И будет лучше, если волшебники никогда не узнают, где он. Наверно, он уже достаточно натерпелся. — Откуда вдруг столько сочувствия?— недоверчиво спросил Рон. — Тебе не понять. — Расскажи, я попробую. — Три слова. Статут о секретности. — Что? — Мы его держим, так почему бы не позволить такой же тому, кому он тоже нужен? — В лице одного гиппогрифа? — Именно. Так, по крайней мере, он не будет шастать по нашим лесам. Потому что это свирепое, дикое и неадекватное животное. Ему самое место в графстве Нортумберленд. — Поезд на Лондон будет на станции через четыре минуты, — сказала Гермиона, которая во время беседы Рона и Драко успела сбегать до окошка кассы. — И что? — Не знаю. Он в пути пять часов. Мы, в общем, можем себе это позволить. Я страшно устала искать хоть какое-то место для аппарации, и неизвестно, найдем ли мы его за те же пять часов. А тут будем сразу в Лондоне. — Тогда едем? — Есть одна проблема. Он не останавливается тут, он скорый. Нужно быстро придумать, как туда попасть на полном ходу. Малфой прищурился, поглядел вдаль, а потом достал из кармана палочку и направил ее к горизонту. — Уже останавливается, Грейнджер. Не благодари. — Нет уж, спасибо тебе. Что Конфундус, а не Империо. *** — Как давно я не ездила в вагоне, — Гермиона растянулась на верхней полке в закрытом купе, заполучить которое за неимением билетов им помог тот же старый добрый Конфундус, — жалко, что все люксовые заняты. Там есть душ... — Зато поспим,— утешил ее Рон с нижней полки, — подожди только, сейчас проедет тележка с едой. А то я еще у гиппогрифа в конюшне был готов стащить горсть овса. — Никогда больше не выйду из дома без моей особой сумки,— вздохнула Гермиона,— ни палатки у нас, ни еды, ничего. — На учения такие вещи брать запрещено, — подал голос Малфой, — в том и смысл. — Смысл в том, что, когда возникла настоящая неучебная проблема, мы спим на земле и едим без соли лесных птиц, потому что я не взяла сумку. Плутаем как слепые мыши, потому что Рон не взял деиллюминатор. Не можем свободно гулять среди магглов, потому что Гарри не взял... неважно. — Что такое деиллюминатор? — Приедем в Хогвартс — сходи в библиотеку, это даже не Запретная секция,— важно сказала Гермиона и поправила форменный гриффиндорсккий галстучек, — и вообще, чего тебе со своим Слизерином не сидится? Пришел тут, подслушивает. — Очень надо мне вас подслушивать,— фыркнул Драко и отвернулся к окну. Но тут же обернулся снова, потому что послышался стук тележки, и женщина с ямочкой на подбородке заглянула в купе. — Хотите чего-нибудь перекусить, детки? — Мы думали, вы уже не придете,— Гарри спрыгнул с сидения,— здравствуйте. Мне восемь шоколадных лягушек, две упаковки «Драже Берти Боттс», четыре лакричные палочки... нет, тоже восемь, три коробки тыквенного печенья... — Он что, все это съест?— недоуменно спросил Малфой,— у него ничего там не слипнется? — Это на всех,— вздернув нос, заявила Гермиона,— он всегда так. Вы в Слизерине не угощаете друг друга, что ли? — Не в таких количествах,— пробурчал Драко. — О, в гораздо больших, если вам что-нужно от тех, кого вы угощаете,— сказал Гарри и присел на край скамейки. Он вдруг показался им всем слишком большим — для этого купе с тремя второкурсниками, для Хогвартс-Экспресса и шоколадной лягушки, которую он пытался развернуть, но пальцы почему-то все время соскальзывали с упаковки. Драко на всякий случай притих: что этот большой Поттер, настолько большой, что у него даже щетина на подбородке, сделает ему, если он начнет дерзить? — Не ври,— услышал он свой голос будто со стороны,— лучше вспомни профессора Снейпа. Он-то слизеринец. Можно подумать, ему от вас что-то надо было. — Шляпа и мне предлагала Слизерин,— невозмутимо ответил Гарри и протянул Драко шоколадную лягушку,— так что не обижайся, с вами такое бывает. — А почему ты не пошел? — Не окажись там тебя — может, и пошел бы,— Гарри рассмеялся, — ты бы кого угодно выбесил. Но знаешь, мне тогда стоило хорошо подумать, почему тебе было так необходимо, чтобы я попал к вам. Ведь твое семейство не говорило о Поттерах ровно ничего хорошего. И точно не хотело, чтобы я ошивался неподалеку, а, Драко? — Сам ешь своих лягушек,— Драко снова отвернулся к окну. — Гарри, он же ребенок, прекрати,— сказала Гермиона, помогая Гарри распечатать коробочку с лягушкой. — Ты знаешь, куда мы едем? Я помню, что мы собирались в Лондон. А дальше как-то смутно. — Мы едем в разные стороны,— улыбнулся Гарри,— по крайней мере, сейчас. — Мы едем в Хогвартс! — хором сказали Рон и Драко. — Я точно помню, что я в Лондон,— Гермиона нахмурилась и принялась обдирать липучки с шерстяной кофты, — правда, в ужасном виде. — А я помню только, что еду с вокзала «Кинг-кросс», — пожал плечами Гарри,— и мне очень любопытно, куда. Дамблдор сказал, что «вперед». А Смерть ему ничего не возразила. — А, — кивнул Рон, распечатывая лакричную палочку, — когда я буду умирать, это будет, видимо, «вверх», я вам рассказывал. Кстати, что нам сделать, чтобы Малфой тоже подрос уже? Неудобно при детях о таком разговаривать. — Он просто должен взять нашу шоколадную лягушку, и все,— ответил Гарри. — Он не будет. Он вре-едничает, — протянула Гермиона и бесцеремонно обняла Драко, притянув к колючей и пахнущей дымом кофте. — Этим ты его не заставишь,— Поттер рассмеялся,— он готов так хоть весь день просидеть, даже на гиппогрифе. Красный как рак Малфой забарахтался в руках Гермионы. Кое-как освободившись, схватил коробку с лягушкой, порвал упаковку и отправил шевелящуюся шоколадку целиком в рот. Из коробки выпала карточка — она была в форме треугольника, пересеченного линией от вершины к основанию, с начертанным внутри кругом. Драко поднял ее и показал остальным. — Почему в лягушек начали вкладывать гриндевальдовские штуковины? Они там в типографии с ума посходили? Дары Смерти — лучший подарок вашему малышу, угу. — Поднеси ее поближе к глазам,— посоветовал Гарри. — Так? — Нет, еще ближе. Драко поднес карточку к самому носу — и вдруг увидел, что круг и линия внутри треугольника обретают фактуру, превращаясь в половинчатую круглую дверь, а треугольник становится заросшей мхом и травой крышей, которая уходит в самую землю. Драко будто стоял на самом входе в лесную хижину, слыша вокруг лишь пение птиц и шепот травы. — Здорово, — выдохнул он, опустив карточку,— взгляните все. — Что это значит?— Гермиона сдвинула брови, передавая карточку Рону, — хижина и Дары Смерти... Это же очевидно! Это же просто... Как на лбу было написано! Как мы раньше не додумались? — Ясным умом трудно уловить такие совпадения, — ответил Гарри, — а вот сны часто выносят их на поверхность, как ракушки на берег. Только собирай. *** — Поезд остановится через десять минут, а мы так ничего и не решили,— устало сказал Малфой,— я считаю, мы должны сначала пойти к Снейпу. — Нет, не должны,— упрямо повторил Рон. — Хижина связана с Дарами Смерти. Это значит, что вывести из нее могут именно Дары Смерти. Палочка, которая способна на то, чего не могут другие палочки. Камень, который может воскрешать, то есть уводить человека из-под власти смерти. Если этот человек на самом деле еще не умер, то это не должно никому повредить. И мантия. В ней можно просто удрать, потому что Смерть тебя не видит. Обойдемся без ректора, ладно? Какие тебе еще нужны доказательства? — Гарри не взял мантию, оставил в доме Блэков на время учений, — не очень охотно согласилась Гермиона, — а если Снейп узнает о ней, мало ли что он предпримет. Мы у него не в любимчиках, и он вполне может составить петицию об изъятии опасной вещи. В Министерстве и в Аврорате его послушают — он у них редко что просит, и они там спят и видят, как бы найти к нему подход. Я бы тоже пошла к ректору, но Гарри не простит нас, если лишится реликвии своей семьи. — Да, а если он умрет, этой проблемы, разумеется, не возникнет, — развел Малфой руками. *** Первым делом они купили в Косом переулке огромную карту Магической Британии, и отдельно — графства Нортумберленд. — Вот эта деревня. Теперь у нас есть время, — с облегчением вздохнула Гермиона, разложив обе карты прямо на полу в прихожей дома на Гриммо. — Есть время на душ. Мы в любой момент можем аппарировать в Мертвые воды, а оттуда к хижине. Так что можно позволить себе десять минут в ванной. Или даже двадцать. Чур я первая, а вы ищите мантию. — Не мог Поттер сам во сне подсказать, где она лежит, — буркнул Малфой. Спустя два часа они снова были в хижине. Гарри для сна почему-то полюбилось плетеное кресло у камина, не самое мягкое, небольшое, по размеру как сидение в плацкартном вагоне — особо не развалишься. Но лицо Гарри во сне было таким спокойным, а поза расслабленной, будто он покоился на самой мягкой на свете перине. — Гарри, просыпайся! — осторожно потрясла его за плечо Гермиона, — мы придумали, что делать. Поттер открыл глаза. Рон развернул перед ним мантию-невидимку. — Мы тут в лапах смерти, да? А что создано, чтобы ускользать от нее? Гарри аж подскочил на месте. — Мы... Вы... Как мы раньше не догадались? Я же еще думал — брать ее или не брать! — Пойдем отсюда,— сказала Гермиона нервно, отбирая у Рона серебристую ткань.— Вы с Драко покинете это место первыми. Мы с Гарри пойдем вместе под мантией, чтобы никто из нас не заснул, пока ее надевает. — Ты чего волнуешься?— хохотнул Рон, — все уже, считай, кончилось, мы через десять минут снова будем на Гриммо — пить за нашу тупость и за нашу удачу! Гермиона прикусила губу. — Мы ничего не теряем, по крайней мере. Рон и Драко, помахав им рукой, словно провожая в небольшое путешествие, вышли на улицу. Через открытую дверь они видели, как исчезли Гарри и Гермиона, как сам собой качнулся ненароком задетый стул, как в последний раз затворилась за друзьями круглая дверь. Но когда Гарри скинул мантию, Рон и Драко увидели, что он под ней один. ГЕРМИОНА — Куда мы, в Лондон, в ректорат?— спросил Рон, когда они ранним утром выходили из хижины, в которой на этот раз осталась спать их подруга. Малфой, нервно грызущий ноготь, остановился у порога. — В Лондон нельзя. Лично я аппарирую в Хогвартс. Если вы не со мной, не смейте даже показываться в ректорате, в Министерстве или в Аврорате. — Это почему? — спросил Гарри,— мы же с самого начала собирались. Малфой показал рукой на дверь хижины. — Видишь эти знаки? Здесь мантия, камень и палочка. Значит, чтобы отсюда выйти, нужно, чтобы у тебя была не только мантия, но и все Дары Смерти. А где они? Рон и Гарри переглянулись. — Молчите, если вам так хочется, — бросил Малфой,— но я знаю, что они недалеко от Хогвартса. Палочка же в гробнице Дамблодора, да? — Только не говори, что ты хочешь ее достать,— нахмурился Гарри. — А почему нет? Это, разумеется, неприятно, но ради такого Дамблдор бы не обиделся, верно? Но вот поэтому нам нельзя в Лондон. Нам ее не дадут. Ни ради кого. Это страшная вещь, которую берегут и охраняют. Единственный шанс — выкрасть без предупреждения. Вы со мной? — Как ты найдешь воскрешающий камень? — Уизли, я правильно помню, что ты говорил про Старшую палочку: она может то, чего не могут другие палочки? — Вроде того. — Вот этой палочкой мы его и найдем, ясно? — У тебя руки трясутся, — сказал Гарри, — не психуй. — И не командуй,— добавил Рон. — Ну и идите вы, — буркнул Драко и аппарировал. Рон и Гарри догнали его через минуту на повороте у деревни Мертвые воды. Малфой, сидя на обочине, отдыхал перед новой аппарацией. — Мы с тобой,— неохотно сказал Рон. — Формально я — хозяин Даров смерти, — объяснил Гарри. — Если ты действительно отмочишь что-нибудь и станешь хозяином камня или палки... — Старшей палочки. — Неважно. В общем, нам будет намного сложнее, если ты прав, а у Даров будут разные хозяева. *** — Жалко, что в школу нам нельзя,— вздохнул Гарри. Они сидели на холме среди цветущих лютиков — неподалеку от Дракучей Ивы, и ждали, когда опустятся сумерки. Рон только что вернулся из Лондона с пакетом сэндвичей, бутылкой колы, тремя бутылками огневиски и тремя пузырьками Оборотного зелья, купленного в Лютном переулке. Малфой глотнул газировки и поморщился. — Твоя правда. Надо было хоть в Хогсмиде воды купить. — Ты что, колу никогда не пробовал? — усмехнулся Рон. — И больше не попробую. — В Хогсмиде на всякий случай тоже не стоит появляться, — предупредил Гарри. — На Агуаменти перебьюсь. — Сэндвич? — Нет, спасибо. — Давайте повторим план,— устало сказал Гарри,— прямо не по себе, знаете, это всегда Гермиона заставляла делать. — Я пью оборотку, превращаюсь в Поттера и иду скорбеть на могилу Дамблдора,— сказал Драко. — Скорблю изо всех сил, включаю в процесс скорби охранников, и вот один из них не выдерживает и уходит отлить. — Пива надо было брать, я же говорил,— покачал головой Рон. — Я и без пива внушу, я же обещал. В лесу вы охранника оглушаете, Уизли пьет оборотное зелье с тем, что вы у него оторвете, и приходит ко мне на подмогу. — Пока Малфой рыдает, я изучаю гробницу, — продолжил Рон,— выясняю, какие там чары лежат — может, и Малфой чего сообразит. Если я могу их незаметно снять, то снимаю, Малфой по очереди отправляет охранников отлить, а ты их глушишь. Если их слишком много, берешь третий пузырек с обороткой, превращаешься в охранника, а оставшихся глушим вместе прямо на месте. И ты забираешь палочку. — А если мы не сможем снять чары, то у нас есть еще два дня,— кивнул Гарри. *** Четыре охранника лежали вдоль гробницы Дамблдора ровно, словно шпалы. Ни один из них не смог отказаться от чести выпить с молодым героем войны. Однако ни Алохомора, ни Редукто, ни Акцио и ни что-либо еще склеп не брали. — Может быть, тебе ее нужно как-то позвать? — сумрачно спросил Малфой, с которого уже сошел эффект оборотного зелья, — она же твоя, в конце концов. — Ну, — вздохнул Гарри,— она могла на меня обидеться. Я же не хотел ею владеть. — А ты попробуй. — Я уже пробовал. Пробовал плиту убрать, пробовал палочку позвать. Ничего. Аврорат постарался. — А кто Аврорат консультировал? — вдруг спосил Рон,— Грюма больше нет, мир его праху, Кингсли больше спец по ментальной магии, и у них сейчас профи такого уровня просто не работают. Не мог же сам Дамблдор так замуроваться. Гарри щелкнул пальцами. — Снейп и Слагхорн их консультировали. — Снейп — это сразу нет, — потер виски Драко,— а вот второй зельевар... Он же вроде тебя обожает, Поттер? — Вот этого я и боялся,— покачал головой Гарри,— хорошо, но давайте хоть этих в себя приведем. А то завтра тут будут три опергруппы дежурить. *** Гарри Поттеру было очень жаль Драко Малфоя. Хотелось сказать Малфою, что он зря ничего не ест, грызет ногти и ходит где-то там по холму у Дракучей Ивы взад-вперед. Сейчас, когда они научились без проблем аппарировать к хижине, Гермиону Грейнджер можно было в любой момент разбудить, заменить кем-нибудь из них или вывести из дела вовсе, чтобы не смущала никого ни своим отсутствием, ни присутствием. Рон уже поведал Гарри, на что именно не по-земному проницательный Гарри из сна намекнул им в купе Хогвартс-Экспресса. После беседы со Слагхорном Гарри планировал проверить списки набора в отряд «Полевки». Он был почти уверен, что фамилия Малфоя там значится одной из первых. И если Драко всерьез намеревался совершить подвиг, чтобы спасти их однокурсницу, Гарри не чувствовал себя вправе ему мешать. — Профессор, а правда, что самые сильные охранные чары в мире лежат на Стоунхендже? — Ну что вы как маленький, Гарри,— Слагхорн аж покатился со смеху,— вы будете удивлены, где на самом деле использованы наиболее мощные заклинания. На некоторых небоскребах у магглов. Конечно, не на всех, но там, где уж слишком сильно сэкономили на материалах и проектировщиках. Маги не могли пройти мимо — это, в конце концов, и для нас довольно опасно. — Есть вещи куда опаснее, — задумчиво сказал Гарри,— такие, которые могут обрушить тысячи небоскребов, вполне прилично построенных... Понимаете, я просто должен быть уверен. Я, в конце концов, заслужил это. — В чем уверен, Гарри? — Вы же не уничтожили Старшую Палочку, — осторожно произнес Гарри и отставил чашку с кофе,— вы решили, что это важно — чтобы она осталась как реликвия у самого великого ее владельца. Но он, увы, больше не может контролировать ее силу. Что если она попадет в руки кому-то другому? Слагхорн покачал и без того трясущейся головой — в последний год он сильно сдал, подумал Гарри, скоро он покинет ректорат, но хорошо бы до окончания их учебы он остался в Университете, какая-никакая, а нейтрализация для Снейпа. — Никто и никогда не сможет ее достать, Гарри,— дребезжащим голосом сказал Слагхорн,— я бы рассказал тебе, чем она защищена. Но для нее разрабатывались индивидуальные заклятия, ключи к которым использовались всего один раз — и сразу были уничтожены. А ни в чьих воспоминаниях они просто не смогли бы храниться, потому что в каждом из них примерно столько знаков, сколько в книгах на этих двух полках. Разрушить эти заклинания могла бы разве что сама Старшая палочка. Но увы — ей уже не суждено. *** — Мне жаль, Малфой. Драко поднес было ко рту указательный палец с обгрызенным ногтем, но вдруг опустил руку и нервно дернул плечом. — Мне стоило сразу понять. — Чего бы там тебе ни стоило понять, у нас еще полтора дня. Можно немного отдохнуть и подумать. — Мы ничего больше не придумаем. Нам срочно нужно в Лондон, в Университет — рассказать об этой хижине, и пусть этим занимается Аврорат. Они же не имеют права оставить там ни одного из студентов, верно? — Верно. Малфой слегка поморщился, отвернулся и деланно непринужденной походкой направился в сторону склепа Дамблора. — Сейчас вернусь. — Ну и колбасит же его,— вполголоса сказал Рон. — Как нас на шестом курсе,— кивнул Гарри. — Но сейчас-то не шестой курс. — Может, так еще хуже. Когда ты не на шестом курсе, а все равно твои проблемы решает за тебя декан. Пойдем за ним. Еще натворит чего, комплексант чертов. За склепом Дамблора бродил одинокий охранник. Гарри и Рона он узнал издали и только махнул им рукой,— подходите, мол. Малфой сидел у склепа, прислонившись затылком к теплой каменной плите и закрыв глаза. Рон обернулся к Гарри, прижал палец к губам и начал тихо подкрадываться к Малфою. Оказавшись рядом, быстро мазнул пальцем по его щеке и отступил на шаг. Драко тут же вскочил, а Рон прижал мокрый палец к стыку каменных плит. — Неа. Это тоже не действует, — ухмыльнулся он. Через две минуты они оба лежали обездвиженные, у Рона шла кровь из губы, у Малфоя из носа, а Гарри и охранник, пожав друг другу руки, стояли рядом и устало щурились от яркого летнего солнца. — Справишься с ними? Дракам тут не место. — Конечно. Продолжайте патрулировать, сэр. Когда охранник ушел за склеп, Гарри снял «Петрификус». Отряхиваясь, побежденные поднялись с земли. — Малфой, это правда не нашего уровня дело, — покачал головой Гарри,— даже не моего, я же больше не Избранный, я обычный волшебник, учусь с вами, как видишь. Эти заклятия могла бы победить только сама Старшая палочка. Малфой замер. А потом резко обернулся к Гарри, забыв даже нос вытереть. — А напомни, Поттер. Когда кого-то хоронят, палочку же всегда вкладывают в руку умершего? Или рядом иногда кладут? — В руку, конечно. — А эта палочка правда обладает собственной волей и сама выбирает владельца? — Говорят, да, но это не значит, что волшебники на это никак не влияют. — Ей, — медленно произнес Малфой, доставая из-за пояса свою палочку, — наверное, и самой не нравится тут лежать без дела. И она прекрасно помнит, кто однажды уже освободил ее из этой же руки. Экспеллиармус! Послав в обернувшегося к ним охранника Конфундус, Гарри ошеломленно наблюдал, как Старшая палочка — без грохота, треска и взрывов, даже не разрушая камень, проходит прямо сквозь плиту — и стремительно летит прямо в ладонь Драко Малфоя. *** — Камень мы нашли. Теперь ты должен подарить мне свою мантию, — сказал Драко, настороженно оглядываясь по сторонам: даже будучи владельцем двух Даров Смерти и в компании героев войны, он явно был не в восторге от ночного визита в Запретный Лес. — Не собираюсь я тебе ее дарить,— прищурился Гарри. — Я тебе ее потом обратно подарю. Это же не запрещено. — Давай я лучше тебя разоружу, возьму камень — и покончим с этим. — Есть мнение, что если я сам поддамся, палочка не будет слушать тебя, потому что ты — не ее настоящий владелец. — Есть мнение, что Гриндевальд добровольно отдал палочку Дамблдору, и он все равно стал ее хозяином. — Мерлин, давайте уже отдохнем, хотя бы часик, третьи сутки уже не спим, — взмолился Рон. Гарри вздохнул. Потом стянул со спины рюкзак, извлек из него серебристый комок ткани и передал Малфою. — Но имей в виду, Драко. Если ты что-нибудь попытаешься отмочить, будь ты хоть хозяином Святого Грааля — мы тебя найдем, и интерны в Святом Мунго лет пять будут защищать по тебе дипломы. — Я просто сплю и вижу, как стану Темным Лордом,— сарказм у Малфоя получался плохо, потому что он улыбался во весь рот, а глаза блестели так, что было ясно — его опять накрыло адреналиновой волной. — Спасибо, Поттер. Уизли, дай еще час — и мы все спокойно выспимся. Давайте, к Мертвым водам сначала. *** Аппарировав, они стояли на повороте у деревни и собирались с силами для последнего скачка — все-таки два дня без сна давали о себе знать, сосредоточиться было трудно, а расщепиться не хотелось никому. Но сквозь гул в ушах и тихий шелест ночного леса Гарри вдруг разобрал чьи-то торопливые шаги. — Там Девлин,— шепнул Рон,— он бежит куда-то. — Эй,— тихо позвал Гарри, чтобы как можно меньше напугать маггла,— мистер Девлин! Вы куда так рано? Девлин неуверенно остановился за несколько ярдов от них, но, разобрав в полутьме знакомые силуэты, облегченно вздохнул и пошел навстречу. — Здравствуйте, молодые люди. Рад бы с вами поговорить, но очень спешу в город, нам тут ветеринар нужен. — Так на Фаворите же быстрее,— сказал Рон и тут же осекся. — Это он заболел? Что с ним? — Мы не знаем. Правый бок у него как-то странно опух, температура такая, что аж руке горячо, — покачал головой Девлин, — а машин нет, все на лесозаготовках. Ну, может, какой лесовоз подбросит. — А если нет, то пятьдесят миль пешком? — сдвинул брови Рон.— Дайте нам минуту, мистер Девлин, только минуту. У нас есть хорошие знакомые... среди самых лучших ветеринаров. Мы можем связаться с ними... — По рации, — помог Гарри,— мы сейчас, мистер Девлин. Они отошли от Девлина на несколько шагов. — Он сдохнет с маггловскими ветеринарами, даже если они успеют, — мрачно сказал Драко. — Из-за нас,— кивнул Рон, — у него было сломано крыло, а мы втроем на нем ехали, пятьдесят миль за сорок минут, разбередили там все. Что будем делать? — Аппарировать с больным гиппогрифом к Хагриду мы не сможем, — покачал головой Гарри,— чтобы его доставить в Хогвартс, нужно сделать портключ. Это значит, что надо сначала в Лондон за болванкой, потом в Хогвартс — отметить место прибытия, потом сюда, потом снова в Хогвартс, уже с гиппогрифом. О, Мерлин. — Нас Грейнджер ждет, — возмутился Малфой. — У нас еще почти сутки в запасе. — Вот что мы сделаем, — сказал Рон, сосредоточенно глядя куда-то в небо.— Ты, Гарри, сейчас отправишься в Лондон, за портключом. Я пойду с Девлином к Фавориту, дам ему что-нибудь, чего мне Гермиона там в сумку насовала — жар снять. — А если Девлин не пойдет обратно? — Заставлю как-нибудь. А в хижину пускай отправляется один Малфой. Мы там в общем все равно бесполезны, а он разбудит Гермиону и выведет ее из дома. Пойдет? — Пойдет,— сказал Драко, изо всех сил стараясь изобразить равнодушие. — Чтобы аппарировать, отойди подальше, чтобы тебя не было отсюда ни слышно ни видно, понял? — Да знаю я. — Тогда вали. Удачи! — У этого козла все равно нет шансов,— сказал Рон, когда Драко скрылся за поворотом. — Ни единого. — Ты сейчас говоришь о хозяине всех Даров Смерти,— заметил Гарри,— большинство девчонок Британии не устоит, если кто-то раздобудет ради них такую пакость. *** Драко Малфой шел по лесу, вокруг него звенели голоса проснувшихся птиц — или это в ушах звенело, ноги как будто ступали по воздуху, совершенно не ощущая под собой твердой кочковатой тропы, а первые лучи солнца разукрашивали небо и деревья разноцветными радиальными бликами — круги в глазах вспыхивали, уменьшались и расширялись снова, Драко вертел в руках Старшую палочку, иногда проверял камень в кармане и шагал все быстрее, не чувствуя ни малейшей усталости. И когда из кустов раздалось тихое «Экспеллиармус», он даже огорчиться не успел, а потом в глазах потемнело, деревья и небо сжались, будто были нарисованы на сдувающемся воздушном шарике, и все исчезло. — Хорошая «полевка» — мертвая «полевка», — сказал Невилл Лонгботтом, выходя из кустов,— Патил, Нотт, депортируйте его в мертвятник и проследите, чтобы не вышел из образа. В первый день ведь ликвидировали, а он все бегает, разведданные наверняка носит, призрак, блин. Терпеть не могу, когда нарушают правила. *** — Мальчишки такие дураки,— Гермиона вынырнула из теплой воды, обдав их с Роном веером брызг, — а одного дурака все еще где-то носит. — Это все он, — Рон ткнул пальцем в сторону Драко,— я им постоянно повторял — давайте передохнем хоть часик, а этот как с цепи сорвался. — Да, это ты во всем виноват, — сказала Гермиона, вытянула за стебель плавающую рядом кувшинку и слегка хлопнула ею Драко по голому плечу, — ладно эти охламоны, но ты же, в конце концов, наполовину Блэк. Неужели ты не понял, что если я сплю, то я могу помогать вам только во сне? — Я сейчас сплю?— спросил Драко неуверенно. — Строго говоря, нет. Ты лежишь под оглушающим заклятием, — вздохнула Гермиона,— но это хотя бы что-то. — У меня к тебе есть вопрос, раз это все равно сон, — Драко осторожно взял Гермиону за холодные локти,— Ты поцеловала Рона, но выйти из хижины вы не смогли. Оказалось, что это вообще не тот способ, значит, все еще может быть, что ты его любишь? — Малфой, я вообще-то тоже здесь, — заорал Рон. Гермиона нахмурилась. — Да, ты обнаглел. — Я заслужил. Это знать. — Ничего ты не заслужил, — сказала Гермиона еще более грозно, но вместо того, чтобы вырваться, тоже положила ладони на сгибы локтей Драко. — Если Авада Кедавра из старшей палочки случайно попадет в человека, который стоит в мантии-невидимке, он что, выживет? Или воскрешающий камень сможет вернуть ему жизнь? Ничего подобного, Дары не панацея друг от друга, это даже не «камни-ножницы-бумага», и ни один из них не способен поправить то, что творит другой. — Но я их все собрал,— возразил Драко. — Говори. — Не все,— сказала Гермиона и погрузилась в воду, потянув за собой Малфоя. Он подчинился. Оказалось, что не дышать под этой водой совсем не трудно — Драко даже подумал, что чувствует, как на самом деле устали за не особенно долгую жизнь его легкие, вынужденные с самого рождения сжиматься и разжиматься, не останавливаясь ни на минуту. — Здесь так легко, да? — услышал он в собственной голове голос Гермионы, — тело ничего не весит, наконец-то можно не думать ни о чем, нырять и плавать, опускаясь и поднимаясь, выше, глубже, куда только захочется! Она оттолкнулась от него и поплыла в сторону, к солнечному столбу в толще бирюзовой воды — только пятки сверкнули. Драко отрешенно наблюдал, как она быстро-быстро перебирает стройными ногами, распугивая стайки голубых уклеек и постепенно поднимаясь к поверхности. — Не смей больше быть со мной злой,— вдруг крикнул он, — просто не смей! Можешь любить Уизли, кого угодно, но ты знаешь, как я влюбился в тебя? Побитый столовский эльф притащился под двери вашей гостиной. Я патрулировал коридор и стоял за колонной, а ты вышла к нему в одной ночной сорочке, хлопковой такой, с кружевами, на бретельках, а он начал пищать и жаловаться, а ты, сидя на полу, прижимала его к себе, обнимала и гладила по спине, по голове, как будто это был вовсе не противный жалкий эльф. Я думал тогда — даже этому эльфу есть к кому пойти, если ему плохо, даже ему, и как так вышло, что мне вовсе некуда, и как может эта маггловская девчонка обнимать его, раз она такая добрая, — а меня не замечать вовсе, как будто я хуже этого эльфа... — Тебе мои сиськи понравились, когда я присела, — Гермиона подплыла ближе, — остальное ты придумал потом, года за два, на шестом и седьмом курсе, в дни, когда тебе было по-настоящему плохо. И ты представлял, что я в этой хлопковой сорочке обнимаю тебя, чтобы хоть чем-то защититься. Но сейчас защищаться уже не надо, Драко. Ты скоро это поймешь. Поплыли назад, Рон ждет. Они вынырнули из воды одновременно. — Ты сказала, что он собрал не все Дары Смерти, — оглушил их голос Рона,— почему?? — Потому что у братьев,— сказала Гермиона, отфыркиваясь,— была сестра. *** — Я не знаю, как его напоить, — сквозь шум воды Малфой услышал голос одной из сестер Патил, — он не просыпается. — Поить его можно даже так, только не снимай Силенцио ни в коем случае,— ответил деловой голос Эрни Макмиллана, — хотя валяться ему все равно только три часа осталось. Меньше пописает, короче. Драко понял, что глаза открыть он сумеет, а значит, ни Ступефая, ни Петрификуса на нем уже не лежит. Зато он был по самую шею спеленан азкабанской веревкой, а из горла не удавалось выдавить даже писка. — О, он проснулся,— хихикнула еще одна Патил, — эй, Драко, ты понял, что ты в мертвятнике? Сейчас воды дам. Когда губ Драко коснулась жестяная кружка, он замотал головой, а потом зажал краешек зубами и дернул — теплая вода выплеснулась на лицо и шею — в голове сразу же всплыл только что увиденный сон — кувшинки, уклейки, Гермиона, плавающая в солнечном пруду без дна. Видимо, это пообещала ей Смерть? — Не надо возмущаться сейчас, — холодно сказала Патил, оскорбленная, что ее заботу отвергли, — вы все так. Надо было возмущаться, когда ваша Браун, получившая зеленую карточку, заорала как резаная, что рядом «крысы», и «хорьки» перебили у нас сразу половину отряда. Вот мы все, тут сидим. — Он не «хорек», он «полевка», Парвати, — заметила Миллисент Буллстроуд, — он в прошлый раз играл за «хорьков»... а, нет, в позапрошлый. — Какая разница. Эти тоже любители, хотя уж Грейнджер-то со своей хваленой дисциплиной могла бы играть честно. Но нет, получила паралич, взяла карточку и ушла как ни в чем не бывало. Куда она, кстати, запропастилась? Драко замер. А потом начал биться затылком о землю — так, что перед глазами от боли снова пошли круги. — Да что ж такое с ним, — Макмиллан подошел и встал над связанным Драко, сочувственно прижимая ко рту сжатый кулак,— Петрификус Тоталус. Прости, Малфой, но ты же легилимент, и Силенцио мы не снимем. Раз ваши мертвые не хотят играть по правилам, значит, война продолжится после смерти. *** Кто-то позвал мертвых «крыс» наружу, и теперь Малфой лежал в сумраке, не в силах даже пошевелить глазными яблоками. Но зато сейчас перед глазами никто не мельтешил, и, всматриваясь в отведенное поле зрения изо всех сил, Драко разглядел на краю стола будильник — в виде маленькой белой собаки, держащей в зубах белые часы. Но хорошо был виден только циферблат, потому что стрелки и цифры на нем тоже были почти белыми — различить их можно было только при ярком, хорошем свете. И этот свет — сквозь щелястые стены мертвятника — безжалостно становился все ярче и лучше. Белые стрелки — нет, теперь уже розоватые, на самом деле, — стали мерещиться напряженным глазам Драко то возле цифры двенадцать, то возле цифры три, но Драко знал, что это обман зрения — на дворе снова светало, и времени на самом деле было гораздо больше. Сколько же?! Стрелки мелькали все реже, а глаза у Драко заломило — чертовы «крысы», не знают что ли, что человека нельзя долго оставлять под «Петрификусом»! Но стрелки вдруг остановились и больше уже не мельтешили. Часовая стрелка стояла на цифре шесть. Минутная — на цифре три. Минутная дернулась к цифре четыре. До конца трех дней у Грейнджер оставалось только сорок с небольшим минут. Драко думал — наверное, это страшный, нелепый сон, он обязан, просто обязан кончиться, или он сам сейчас дойдет до какого-то предела, когда на нем лопнут веревки и заклинания тоже сметет с его тела всепоглощающей волной ярости. Но долгожданного предела не наступало. Драко знал: этот предел никуда не денется. Ярость проснется сразу, как снимут веревки. Когда Грейнджер умрет, я найду Макмиллана и убью его. Найду тех, кто меня сюда притащил, и убью их. А потом убью себя. Если Поттер и Уизли не успеют раньше. Какие же, черт возьми, есть способы подать знак из мира мертвых, если ты не можешь даже листок пошевелить в мире живых? Как и кто их находит? Подмигивает портретами? Приходит через воскрешающие камни? Заранее создает себе хоркруксы? У половины его курса были патронусы, напоминавшие чем-то родителей, пусть даже уже погибших. У Драко патронуса не было никогда. Впрочем, волшебной палочки сейчас не было тоже. Он выключил зрение — легко повесил перед своими открытыми глазами темноту и начал смотреть в нее. Там, в темноте, была Грейнджер, она сидела на каменном полу в белой ночной рубашке, и Драко вдруг подумал, что именно это воспоминание вызвало бы ему его собственного Патронуса. Он сосредоточился на нем. Пусть не светлый. Пусть без палочки. Господи, нет ведь различия для тебя. Помоги мне подать знак. Темнота перед глазами Драко потихоньку расходилась. Белая собака показывала без двадцати семь. *** Рон вышел из хижины Хагрида в утренний туман. Гарри спал внутри на топчане — он дольше всех не сомкнул глаз за эти три дня, а Рон успел прикорнуть рядом с Фаворитом, пока они ждали Гарри у Девлина. Правда, сон был короткий. Из него следовало, что у Малфоя ничего не получится. Но, по крайней мере, Гермиона там не одна. Белый туман со стороны Хагридова огорода как будто густел, концентрируясь в странный движущийся клубок. Рон на всякий случай взялся за рукоятку палочки — он давно не боялся никакой потусторонней жути, в изобилии летавшей в окрестностях Хогвартса и Запретного леса, но развеять слишком наглый морок лишним не считал. Из тумана выскочила белая собака с неестественными розовыми глазами и сразу бросилась к Рону. С быстротой молнии оказавшись у его ног, она попыталась зубами ухватить Рона за штанину. Но зубы были призрачными, и штанина не поддалась, только ноге стало немного холодно. — Пшла, пшла, — Рон решил не трогать ее, но длинноухая псина не собиралась сдаваться — снова и снова она пыталась прыгнуть на него, а потом схватить за одежду и куда-то утянуть. Потом отскочила в сторону, легла на бок и закрыла глаза. Потом снова атаковала штанину. — На кого ты там пшикаешь? — зевнул Гарри, появляясь в дверном проеме, — это что такое? Рон развел руками. — Мертвая псина какая-то. — Это сеттер, — пробормотал Поттер, и вдруг произнес совершенно другим голосом,— это же Ри. *** Сначала кто-то крикнул снаружи. Потом завизжала Парвати, что-то вроде «да вы совсем одурели, что ли», послышался треск ломаемых скамеек и звон раскатившихся по поляне консервных банок, мисок и котелков. Дверь вынесло мощным заклятием, и на пороге появился Уизли. Он не стал искать в мертвятнике Малфоя среди других «куколок» пленных, а просто дал в воздух Фините Инкантатем высшего уровня. — Роон! — запела где-то сбоку Браун, — я знала, что ты нас спасешь! Драко, освобождаясь от веревок, бросился прямо на Уизли, тот схватил его за руку, вытащил на поляну, за другую руку его схватил Поттер, и они аппарировали. Драко помнил: когда Уизли ворвался в мертвятник, было без трех минут семь. Знакомый поворот у Мертвых вод, и они, не расцепляя рук, аппарировали снова — к несчастью, не перед входом в хижину, а за дубом, перекрывающим поляну. Драко побежал. Сдирая кожу на пальцах, вцепился в жесткую кору и подтянулся — оказался на стволе — невероятным длинным прыжком оказался сразу на середине поляны, почувствовал дикую боль в стопах, но тут же снова побежал, в десять шагов оказавшись у двери хижины и распахнув ее ударом всего тела. На него налетели Рон и Гарри, обогнули его справа и слева, кинулись к кушетке. Гарри сорвал одеяло. — Ребят, что с вами? — пробормотала Грейнджер, приподнимаясь на кушетке и натягивая на себя обратно нагретую шерстяную ткань, — холодно же. Драко Малфой развернулся, закрыл за собой дверь и сел в густую росистую траву у входа, уронив в ладони лицо. ДРАКО — Ну да, сестра у Певереллов есть, — сказала Гермиона, не отрываясь от книги,— такой малозначительный факт мало где отражен, но имеющегося достаточно, чтобы этому можно было верить. — Ну и что она получила от Смерти, понятно уже? — поинтересовался Гарри. — Такое ощущение, что ничего. О ней известно только ее имя — Алкеста. Но историй о том, что какая-то Алкеста, или какая-то сестра трех братьев, да ладно, вообще хоть какая-нибудь девочка получила от кого-нибудь какой-нибудь странный подарок... Жестокий дефицит, я бы сказала. — Почему про нее ничего не пишут, как ты думаешь? — Замуж выскочила, фамилию поменяла, чего тут думать?— заерзал рядом Рон, который чувствовал себя уставшим уже только от одного факта пребывания в университетской библиотеке. Гермиона немного обиженно выпятила нижнюю губу, но кивнула. — С другой стороны, если бы о ней знали все... то о ней бы и так знали все... Черт, я какой-то бред несу,— покачал головой Гарри, — ты понимаешь, о чем я? — Конечно. Это может быть признаком не только того, что ее судьба ничем не отличалась от судеб большинства женщин. Там может быть тайна. А если вы уверены, что я заявила, что Дары Смерти собраны не все, потому что у братьев была сестра... то тайна там есть. — Ну, я этого не слышал,— прищурился Гарри, — слышали Рон и Малфой. Малфоя, пока он не спал, можно было расспросить подробнее. — Я не могла слушать от него о том, что я там вытворяла. Вон, даже Уизли не признается, в купальнике я была или как. Рон прыснул. — Ладно, я пойду хвостовку возьму по полевой обороне. — На нас и на Малфоя возьми тоже,— кивнул Гарри, и, когда Рон отошел, тихо обратился к Гермионе, — как ты невозмутимо держишься, однако. — Невозмутимо? — Гермиона огляделась и убедилась, что на них не смотрят, — невозмутимо, как же! Заслонив лицо книгой — так, чтобы видел только Гарри, — она коснулась палочкой собственного виска, и Гарри аж подпрыгнул на месте. — Хороший трюк на Хэллоуин. Какие глаза! Верни все как было, пожалуйста. — Всю ночь проревела, вот всю ночь. Спать даже не могла, тем более я боюсь засыпать. Тебе Малфой не снился? Ничего не сообщил? — Нет пока. А чего ты ревешь? — Не знаю. Но раз я уже реву, а он у меня даже ничего не просил... Этот придурок что-то со мной сделал. Я думаю о нем и начинаю плакать, будто мне больно душу. Это дурдом. Я же даже ничего не видела. Не разговаривала с ним. Знаю только то, что ты рассказывал. — Про Дары? — Про собаку. — О да. Сделать себе Патронуса из призрака. Без волшебной палочки. Из призрака собаки, которую ты же и заавадил. Это же как извернуться надо было. — Ты помнишь, когда мы на озере были, с Сириусом? Когда ты еще разогнал дементоров — впервые, собственным Патронусом? Мы были такие маленькие, нам было так страшно! Но нам так сильно кто-то был нужен! До слез прямо. И вот ты представляешь, с кем-то то же самое происходило прямо вчера! Вот я, видимо, и реву. Резонанс. — И все? — Нет. Вот ты представляешь, он снимет рубашку, а на руке метка. Что мне делать, потрогать ее? Не смотреть никогда? Гарри покачал головой. — Я, конечно, не знаю, как у вас, девчонок. Но, я думаю, просто еще немного пореветь. Пойдем домой, пора пить чай. *** Входная дверь распахнулась, и на пороге дома на Гриммо появился взъерошенный Драко Малфой. Рон, стоявший на лестнице, аж опешил от такой бесцеремонности. — А стучаться кто будет? И откуда у тебя наш ключ вообще? — Ни единого шанса? — проигнорировал вопрос Рона улыбающийся до ушей Малфой, — ни единого шанса, да, Уизли? Да уже пятьдесят на пятьдесят! Через час будет пятьдесят один на сорок девять! Еще через час... — Мы тебя поняли, Драко,— на лестнице появился Гарри, — это слышит Гермиона, и только что у тебя стало сорок семь на пятьдесят три. — Этого я не учел... Но сонное зелье в чай — это ты здорово придумал, Поттер. — Сонное зелье? — раздался возмущенный голос из комнаты наверху, — Поттер, ты меня накачал, что ли? — Ну час дня, Гермиона, а мы все дома спим, как ты думаешь? Мы не можем ждать милостей от природы, времени у нас немного. Малфой, поднимайся к нам. — Подождите, — Драко аккуратно снял крылатку, повесил в прихожей, а сам подошел к массивному камину в гостиной, присел и поднес ладони к чугунной решетке. — Это ты камин зажег, Гарри?— вполголоса спросил Рон. — Не помню, — Гарри поправил очки, — может быть. — Черт возьми, вы такие смешные, гриффиндорцы, — сказал Драко Малфой, ехидно усмехаясь в огонь, — жребий еще тянули, кто останется... — Ну мы же не знали, насколько там опасно,— Гермиона, завязывая пояс на плотно запахнутом халатике, тоже вышла на лестницу, — это несправедливо, если кто-то не получает ни одного шанса избежать риска, когда у остальных он есть. — Тебя бы утешила справедливость, если бы Рона там, скажем, неведомая дрянь в первый же день задушила? Рон потер нос и пробормотал «сорок-шестьдесят». — Рон самостоятельный человек, — отрезала Гермиона, — он сам согласился со жребием. — Перед тем, как ты это предложила, он гонялся по дому за мной, чтобы оставить там меня. Очень самостоятельно, да. — Тридцать пять — шестьдесят пять, — фыркнул Рон,— Малфой, ты чего городишь? Я гонялся, да. Но когда услышал про жребий, сразу понял, что надо так. — А что надо сделать с человеком, которому справедливо выпал его жребий, но он его не устраивает? Можно его, например, связать в мертвятнике? Надо так, Уизли? — Драко, — Гарри немного нахмурился, — мы все знаем, что как раз ты бы связал кого угодно, если бы тебе это понадобилось, и оставил бы в хижине меня, если бы там вместо Рона и Гермионы были двое твоих однокурсников. Чего ты хочешь от нас? Как надо, мы знаем не всегда, мы должны выбирать. Ну убей нас за это. Только помни, что в тех же «крысах» были все факультеты и совершенно разные люди. — Я знаю, как надо, — буркнула Гермиона, — у этих учений правила надо менять полностью, раз уже который год там сплошная лажа. — Мне грех жаловаться, — Малфой стер с лица ехидство,— вашему выбору, как надо, я пару раз уже обязан жизнью. — Сорок-шестьдесят, — кивнул Рон. — Прекрати,— зашипела на него Гермиона,— просто прекрати. — И я даже уже согласен, что вы всегда будете выбирать,— продолжил Драко, — правильно или нет, правильный я или нет... — Драко! — Гермиона вспыхнула. — Черт с вами, пускай, мне хотя бы рядом с вами не так страшно, — с какой-то горечью произнес Малфой, все ближе поднося ладони к огню, — а вам, как я понимаю, не страшно вообще никогда. Они переглянулись. — Ну, в общем, нет, — сказал Гарри. — Для вас, — кивнул головой Драко и слегка оскалился,— припасено кое-что похуже. Это когда страшно за тех, из-за кого вам самим не страшно. А они при этом с той же придурью, что и вы сами. Грейнджер. Какого черта ты вообще осталась там, зачем? Я же чуть не сдох за эти три дня, правда, я каждую секунду умирал или убивал, и сейчас мне кажется, что у меня внутри не осталось ничего целого! Просто ничего! Как ты могла позволить, чтобы я пережил такое?! Глаза Гермионы округлились, губы задрожали. — Ну конечно. В том, что ты оказался чуточку лучше, чем думал, разумеется, виновата я. И ты теперь мне этого никогда не простишь, — сказала она очень тонким голосом, потом прерывисто всхлипнула и бросилась в спальню. — Ни единого шанса,— констатировал Рон. — Молодец, — Гарри покачал головой. — Вынес мозг? Давай теперь подсказку. — Вот вам ваша подсказка, — Драко махнул рукой, и входная дверь распахнулась. На улице стояла глубокая ночь, а над крыльцом ярким фонарем висела огромная полная Луна. — Негусто, — заметил Гарри. — А кто вам сказал, что я хочу просыпаться? — прищурился Малфой и просунул узкую ладонь сквозь каминную решетку. Пламя побежало по ней жадным ручейком, и Малфой начал гореть — легко и быстро, словно состоял из одного слоя газетной бумаги, и последний ее клочок с алым флажком огня утянуло ночным сквозняком вверх, к Луне. *** — Надо идти к Лавгудам, — глухо сказала Гермиона в диванную подушку, — тоже мне, загадка века. — Ты уверена? — переспросил Гарри немного тревожно. — Почти на сто процентов. Ксено Дарами Смерти увлекается? Да. — Но он же нам всего про три рассказывал. — Может, у него уже новая информация появилась. — Сначала спросим Луну все-таки. — Спросите Луну. — Ты чего такая? — А что мне, прыгать? Сам оцени: он любит ее. Она его тоже... допустим. Но вместе им быть не суждено, потому что они, если упрощенно, на разных факультетах. Какая трагическая драма. Отстаньте от меня. — Слушай, Гермиона, ну он хотя бы старался, — Гарри убрал со лба непослушную прядь, — может, и тебе немножко стоит? — Не знаю. Если я делаю его таким несчастным, что он жить не хочет, мне надо постараться, да. Держаться от него подальше. — Ну, это твое дело. Пойдем к Луне? Она сейчас в общежитии. — Она играла за «крыс». «Крысы» с нами не разговаривают. — «Крысы», может, и не разговаривают, а Луна нормальная. Она будет. Пойдем. *** — Послушай, Луна,— Гарри терпеливо отхлебнул одуванчиковый чай из кружки с отбитой ручкой, — тебе о чем-нибудь говорит словосочетание «четвертый Дар Смерти»? — Конечно, — улыбнулась Луна,— это дом Алкесты. Гермиона побледнела. — Как дом Алкесты? Дом? Где про это написано? — Это нигде не написано, это только нарисовано. Видела же знак Даров Смерти? Он немного похож на дом, правда? Это и есть четвертый Дар. — А ты откуда знаешь? Луна посмотрела на нее безмятежными прозрачными глазами. — Вам же я могу рассказать? — Можешь, пожалуйста, можешь! — Просто мама сказала никому не говорить, даже папе. — Луна, пожалуйста, расскажи! — А зачем вам? — Из-за этого дома,— серьезно ответил Гарри, — в беду попало четыре человека. И может попасть еще больше. — Тогда ладно,— сказала Луна доверчиво, — тогда можно. Вы помните сказку? Что три брата попросили у смерти три дара? — Конечно, продолжай! — А Алкеста получила четвертый. Она просила себе дом. Она женщиной была, что она могла еще попросить? Такой дом, где Смерть над ней будет не властна. И Смерть подарила ей его. Но, как палочка и камень, подарок был... странный. Алкеста пришла в этот дом и уснула. Братья приходили к ней в гости, будили ее, но как только они выходили, она засыпала снова. Она не болела и не старела, просто все время спала. — Она умерла там? — настороженно спросила Гермиона,— когда братья оставили ее одну на три дня? — Не перебивай, пожалуйста. Она была хозяйкой дома, она не могла умереть. А братья умерли — перестали к ней приходить и будить ее. И она проспала еще сто лет. Мама ездила к этому дому. Она даже изучала легенды у магглов из соседних деревень. Они про это знают. Алкесту оттуда потому что маггл освободил. Он нашел этот дом, увидел ее там и влюбился. А она тоже влюбилась, и когда решила, что любимой быть лучше, чем бессмертной, то ушла с магглом из этого дома и Дар Смерти потерял над ней власть. — Твоя мама тоже была там? — Конечно. Проспала в нем где-то неделю. А потом приехал папа и забрал ее оттуда. Он даже не понял, просто пришел, разбудил ее, и они ушли. А она решила про дом никому не рассказывать. Потому что тогда с этими Дарами Смерти тоже кутерьма была, их искали, скандалили... она подумала, что больше не нужно, и трех вполне хватит. — А как она нашла этот дом? — Экспериментальной магией. Гадала, проще говоря — она очень хорошо гадала. Ей просто всегда казалось, что символ Даров Смерти похож на дом. И она помнила, что у братьев была сестра. — Твоя мама проспала в доме неделю, точно? — внимательно глядя на Луну, спросил Гарри,— и она... она же осталась тогда жива, да? — Может, больше, я не помню. Конечно, осталась, она же стала его хозяйкой. — Что нужно, чтобы стать хозяйкой? — Гермиона нервно кусала губы. — А вы не знаете? Ключ от дома, конечно. — А где искать этот ключ? — Зачем его искать? Мама мне его оставила. Вместе с недописанной диссертацией... На Луну Гермиона смотрела, забыв даже дышать, а на губах у нее то и дело вспыхивала и гасла дурацкая дрожащая улыбка. *** Малфой спал близко-близко к двери, на двух сдвинутых стульях, положив на стойку для обуви свои длинные ноги. — Драко,— тихо сказала Гермиона,— Драко... Он открыл серые глаза и посмотрел на нее — с испугом и надеждой. — Гермиона... ты... я же что-то натворил, когда приходил к вам, верно? — произнес он немного скрипучим после сна голосом, — не очень... хорошее. Я ничего не помню. Но ты простишь меня? — Посмотрим, — улыбнулась она. — Но мне очень важно, чтобы ты кое-что запомнил. О чем бы ты там сейчас ни думал внутри своей, будем честны, не самой здоровой головы, умирать тебе совсем не хочется. Ты сам этого не понимаешь, но подсознание не врет. — А что я сделал? Чего я тебе наговорил? Я был совсем свинья? — Да не в этом дело. Это пройдет, когда ты придешь в себя. Просто ты дал нам самую лучшую подсказку из всех. Прямую, можно сказать. Если бы мы ее получили сразу, ничего из этого не произошло бы. Нам даже искать ничего не пришлось — ты как будто пришел и сам положил на стол ключ... к загадке. А это значит, что ты, несмотря ни на что, сейчас очень-очень хочешь жить. Может быть, больше, чем когда-либо. Или даже больше, чем каждый из нас. Драко вскочил на ноги. — Вы нашли четвертый Дар Смерти? Гермиона кивнула. — Где он? Она сделала над головой пространный жест. — Вот. Это. У нас есть ключ от этого дома. Мы хозяева четвертого Дара Смерти. Мы сможем отсюда выйти. Если только ты, конечно, не разлюбишь меня в ближайшие несколько минут. *** Они стояли на поляне у поваленного дуба, все четверо, и смотрели на дом. Рон держал отобранную у Лонгботтома Старшую Палочку, Гермиона — витой медный ключ с головкой в виде символа Даров Смерти, Гарри — мантию, Драко — Воскрешающий камень. — Как быть с ключом? — спросила Гермиона, — нам его нужно оставить здесь, чтобы в этом доме по крайней мере никто не умер, или лучше взять с собой? — Я бы тоже самое спросил об этой штуке,— Рон ухмыльнулся, не очень почтительно помахивая палочкой. — Снейп нас убьет, когда мы заявимся в ректорат и расскажем, что вроде как одолжили. Вот бы был какой-нибудь способ это все... отдать обратно, чтобы нигде больше не всплывало? — Для этого нужно как минимум встретить Смерть, — покачал головой Гарри, — а как мы ее встретим? С обрыва прыгнем? — У нас, — задумчиво сказала Гермиона, — вообще-то назначена встреча с ней. Через три дня в этом доме, помните? — Да, но так было, пока у нас не было ключа, — заметил Гарри. — Мы можем оставить его на пороге, — ответила Гермиона, — и туда же положить все остальное. — Позволь... но ты и о моей мантии сейчас говоришь? — Да, — просто сказала она, — так мы бы могли вернуть ей все сразу. И вся эта свистопляска закончилось бы навсегда. Драко усмехнулся. — Уж лучше бы я тогда хотел умереть. — А мы не хотим. Помните, как было в сказке про Игнотуса Певерелла? Когда он снял мантию, как равные ушли они со Смертью из этого мира. Как равные, понимаете? Это ключ. Она не сможет нас заставить, если мы не захотим сами. Нам сейчас не от чего умирать — ни от старости, ни от заклятий. Мы просто вернем ей ее Дары, и все. — Она же не подарит нам взамен бессмертие? — поинтересовался Драко. — О, не надейся даже. — Мы три дня должны там просидеть? — Гарри поморщился. — Ну а что. Какие-то удобства там, вроде бы, есть. Еды мы взяли. Почти каникулы. — Вам с Малфоем, конечно, будет нескучно, — сказал Гарри, — ну а нам? — Я видела шахматы на подоконнике, — вздохнула Гермиона,— ну? Раньше войдем — раньше выйдем. Они подошли к двери. — Спасибо, — сказал Рон, кладя на порог дома палочку. — Спасибо,— сказал Драко, положив рядом камень. — Благодарю тебя,— поклонился Гарри и аккуратно расправил на деревянной поверхности складки серебристой ткани, погладив мантию на прощание. — Спасибо,— добавила Гермиона, устраивая сверху ключ. Но тот, соскользнув по мантии, звякнул об пол за порогом, и в тот же миг треугольная крыша старого дома начала медленно распрямляться и опускаться вниз, слегка проваливаясь сверху, словно чья-то заброшенная могила. Гусиные лапки, растущие на ее поверхности, тут же затягивали своими тонкими усиками эти ранки земли, а сквозь них уже поднимались к солнцу новые стрелки мятлика. Друзья не могли сдвинуться с места, наблюдая, как шиповник, растущий по обе стороны дома, расправляет над исчезающей крышей тонкие ветки с резными листьями, и на свежих побегах тут же распускаются розовые цветы. — Ух ты, — выдохнул Рон, когда над крошечной поляной, где несколько минут назад стоял дом, бесстрашно закружились две желтые бабочки. — Видимо, Смерть тоже недолюбливает формальности, — предположил Драко. — Или у нее есть дела поважнее, — заметил Гарри. — Или мы с этими Дарами уже надоели ей хуже смерти, — глядя на бабочек, добавила Гермиона. The end