Капли на снегу

Холодно. Мне просто до безумия холодно, но меня уже не трясет, как в лихорадке. И я не чувствую ни рук, ни ног, ни щеки и виска, которыми прижимаюсь к совсем недавно выпавшему снегу. Я не люблю зиму до зубовного скрежета вместе с ее бурями, метелями, инеем на деревьях по утрам. Я, наверное, чересчур теплолюбивая – каждый ежегодный приход зимы для меня самоубийству подобен. Я не люблю ее обжигающий холод – мне все время кажется, что я замерзаю изнутри. А еще мне кажется, что зима уничтожает все хорошее, что только существует в людях. А как же Новый Год, часто спрашивают меня. И этот зимний праздник я тоже не люблю... ха. Новый Год праздновать можно ежедневно. Выдумать себе такую традицию – праздновать начало нового года где-нибудь в середине июля, обвешивать дождиком, мишурой и серпантином молодые березки и – вуаля! – торжество готово. А еще мне кажется, что зима – она бесчувственна и бессердечна. Как сказал бы мой лучший друг: как моя жизнь. В этот момент я бы с ним не согласилась, потому что моя жизнь наполнена и постоянно бурлит различными чувствами и эмоциями, яркими и разномастными, и лежа сейчас на этом отвратительном снегу, успевшем подтаять и превратиться в тоненькую ледяную корочку на моей оголенной коже, я чувствовала себя как в аду, не чувствуя практически ничего. Я лежала и смотрела в кромешную темноту под веками. Я не могла пошевелиться и расцепить зубы, чтобы выдавить из себя хоть какой-нибудь звук, чтобы позвать на помощь. Я не смогла даже пальцами шевельнуть, когда чьи-то обжигающе горячие руки коснулись моей щеки, а затем подняли меня под колени и лопатки понесли куда-то. Судя по голосу, человек, который меня нес, был студентом нашего универа, но мне казалось, что не моим, потому что хоть его голос и казался мне смутно знакомым, но мое внутреннее «я» мне подсказывало, что я ни разу не слышала его на своих занятиях. Наверное, охрана на входе в наш университет очень удивилась, когда этот мальчик зашел в здание на руках со мной. Обычно они здороваются со всеми – правила нашего ВУЗа обязывают, но сегодня они молчали. Паренек что-то им говорил, говорил, но в ответ ему не зазвучало ни одного знакомого мне голоса, а охранников я знаю всех наперечет – я буквально живу у себя на работе и периодически они приглашают меня попить чаю по вечерам. Пару, как мне показалось, часов (хотя скорее всего лишь пару минут) спустя, студент продолжил движение. Ступеньки, ступеньки, поворот, вновь лестницы, вновь поворот, еще поворот.. У меня до безобразия сильно кружилась голова и нестерпимо жгло все тело от кончиков пальцев ног до кончиков волос. Еще одна лестница и еще один поворот, и этот мальчик вдруг как-то особо сильно прижал меня к себе, и мой левый бок взорвался разрывающей болью, которую хотелось снять с себя, как снимают верхнюю одежду в теплом помещении, но это было невозможно, и, будучи плененной собственным обездвиженным отчего-то телом, я смогла издать лишь полустон-полувскрик и провалилась в блаженное беспамятство. - Боже мой, где ты ее нашел? – надо мной витали голоса, как маленькие великолепные колибри в серебряной клетке. - Я шел на пары через наш парк и увидел руку на снегу возле малого фонтана, - мальчик явно весь испереживался – голос его предательски дрожал и, судя по раздающимся щелчкам, в порыве эмоций мучал суставы своих пальцев. - И как ее туда занесло, она же совсем в другой стороне живет! А охрана куда смотрела? Хотя что им из универа в темноте-то видно будет.. – я все никак не могла идентифицировать людей по голосам. Голова болела нестерпимо, и было сложно дышать, и мне казалось, что если перевернуться на правый бок будет хоть немного, но легче, и я решила немедленно это испробовать. Хм.. и правда легче. Спасибо тебе, мое любимое подсознание. - Откуда ты знаешь, что она с нашей кафедры? - Она у моей сестры ведет критическое письмо в этом году. Карина Цибулка, третий курс.. - А-а-а! Карина говорила, что у нее есть брат-близнец, и нам все хотелось тебя увидеть. Приятно познакомиться, Миколас.. - Да, мне тоже, только боюсь, сейчас не время.. - Конечно. Кто-нибудь вызвал скорую?.. - Что здесь происходит? – внезапно общий галдёж прорезал до боли знакомый голос. – Что за ч.. Видимо, она заметила меня, раз резко оборвала фразу на полуслове. - Милька? – в этом единственном знакомом голосе звучал неприкрытый ужас. Что там со мной такого, что они все так реагируют?.. Чужие пальцы коснулись моей щеки, плеча, затем меня перевернули на спину и чуть приподняли голову, подставив ладонь под затылок. И – о чудо! – я нашла в себе силы открыть глаза. И первое, что я увидела – это бледное, как полотно, девичье лицо, обрамленное волнистыми темными волосами, с широко распахнутыми красивыми выразительными (как у ланей) глазами, сжатыми в полоску губами.. - Не трогай! – сорвалось с моих губ шипение, и пальцы сами вцепились в ее запястье. ТАКОГО ужаса я еще никогда не испытывала перед другим человеком – мне хотелось убежать от нее как можно дальше, выжечь из своей памяти ее образ, чтобы забыть и не вспоминать ее больше никогда, придумать какой-нибудь гаджет, который мог бы стереть в моей голове память о ее прикосновениях.. Мне хотелось исчезнуть. Пшык! – и все, меня уже нет. - Милька, ну ты чего.. – бормотала она и вновь потянулась ко мне. Тело среагировало само – я дернулась в сторону от ее рук и закрыла ладонями лицо. И лишь пару мгновений спустя я поняла, что мои руки все в бурых следах засохшей (или замерзшей?) крови. - Эмилия, мы уже вызвали скорую, - лицо до безумия красивой шатенки сменилось другим – коротко стриженная, со вдернутым носиком и извечным задорным блеском в поразительной синевы глазах – наша заведующая кафедрой. - Что со мной? – прошептала я и почувствовала, что мое сознание вновь хочет меня покинуть – все мои дерганья дали о себе знать, и в голове колокола били набатом, и картинка перед глазами меркла с частотой одна секунда через две. - Тебя нашли за малым фонтаном в парке, и ты была без верхней одежды, и, видимо, тебя кто-то избил.. Ты что-нибудь помнишь? – говорила заведующая, но не подходила ко мне слишком близко. - Дайте зеркало, - выдохнула я и закашлялась. Кашель мой мне не понравился – казалось, боль пронзила меня всю маленькими, но очень острыми мечами, и в горле встал противный ком чего-то вязкого и не давал дышать. - Дайте зеркало! – заведующая умела командовать людьми, да еще как! Честно говоря, мне даже иногда казалось, что она увлекается БДСМ и роль у нее там отнюдь не сабмиссива.. - Смотри, Миль, - произнесла девушка, которую я в упор не могла вспомнить и, не желая заморачиваться над тем, кто же она, посмотрела на свое отражение. Мгновение спустя я поняла, почему всеми людьми вокруг правили ужас и паника. Из зеркальных глубин на меня смотрело нечто, слегка смахивающее на меня лишь общими чертами – болезненная худоба – я лежала на столе, приподнявшись на локти, и от этого выпирали ключицы, огромные глаза цвета пасмурного неба с полопавшимися сосудами и слипшимися и потяжелевшими от растаявшей крови ресницами. Ах да, и тату в виде овившейся вокруг запястья пантеры. И вообще, мне вдруг впервые в жизни захотелось прижать себя к груди и погладить по голове, жалея – настолько отвратительным было мое отражение в зеркале. Еще вчера красивые, гладкой волной спадающие на плечи длинные, до пояса, жемчужного цвета волосы сейчас были спутаны до невозможности и цвета было невозможно рассмотреть под слоем багровой крови. Прямо как солнце на закате. Еще вчера гладкая, как фарфор, кожа лица сейчас была испещрена сотней царапин и порезов – глубоких, и не очень, бровь была рассечена, как и губы, и под глазами растекались фиолетовые синяки и правая сторона лица, начиная от виска и заканчивая челюстью, была «украшена» лиловым кровоподтеком (как будто бы меня в это место хорошенько пнули). И вообще, я вся была в крови, порезах, кровоподтеках и синяках, а одежда, точнее, те лоскутки, что от нее остались, были насквозь пропитаны кровью, и я невольно испугалась, подумав, что ну не могло в моем организме быть сто-о-олько крови, а я еще в сознании.. - Бо-о-оже.. – вырвалось у меня, и я не сдержала всхлипа, прикрыв рот рукой. - Милька, все будет хорошо, - эта шатенка вновь подошла ко мне и приобняла меня за плечи. - НЕТ! Нет-нет-нет-нет-нет, уйди от меня! – я вновь рванулась в сторону от ее рук и, упав на стол, перевернулась на правый бок и снова закашлялась. - Да что с тобой? – недоуменно поинтересовалась шатенка, больше не делая попыток ко мне прикоснуться. - Я.. – начала было я, но кашель не давал покоя, и жгучая боль во всем теле выбивала из колеи. - Она кашляет кровью, - а это, кажется, мальчик, который меня принес. Я ему не поверила и взглянула на свои пальцы – действительно, все в крови. В свежей и нереально яркой крови.. - Где.. врачи? – мне было тяжело говорить из-за свинцовой тяжести во всем теле, из-за выматывающей боли, из-за соленого вкуса во рту, из-за непрекращающегося головокружения и тошноты. Внезапно я почувствовала себя до изнеможения уставшей – перед глазами кружились картинки: передо мной статный красивый брюнет, он улыбается, но улыбка его не внушает мне доверия. Он говорит мне что-то нелицеприятное, я отвечаю тем же, и вдруг он коротко замахивается, и я падаю от сильного удара в скулу – видимо. У него там на руку что-то надето.. Снег мгновенно тает на оголившихся лопатках и тут же замерзает, мне холодно и меня трясет, а он возвышается надо мной, как Эйфелева башня, и он смотрит на меня в упор и в глазах его такая всепоглощающая ненависть ко мне.. и в следующий миг я вижу подошву его нереально дорогого ботинка с литым носом. А вот он держит меня на весу за плечи, я не хочу больше смотреть на него, но он вынуждает, и я чувствую его распаленное дыхание на своем лице, почти физически чувствую, как он впивается яростным взглядом в мои глаза.. его убивает эта бессильная злость, эта застарелая обида, эта его внутренняя боль, которая наконец нашла себе выход – вот такой, но все же.. и он бросает меня обратно в снег – легко, как игрушку, а у меня сбивает дыхание, и следующие секунд пять я чувствую себя рыбой, выброшенной на лед, пытаясь вздохнуть. А он, не желая хоть как-то облегчить мою участь, четким, рассчитанным пинком в солнечное сплетение лишает меня доступа к кислороду, и я задыхаюсь, задыхаюсь, задыхаюсь, загребая посиневшими от холода пальцами бесполезный снег, раздирая его покров до самой промерзшей земли и ломая об нее ногти, и мечтая, моля всех богов о том, чтобы все это закончилось. Картинки кружат перед глазами, выбивают почву из-под ног, сеют панику и разжигают истерику в моем сознании, мне вдруг становится очень страшно и по довольно сильному и неприятному жжению на правой щеке я понимаю, что это слезы. - Милька, ты плачешь? – и снова эта шатенка. - А милицию.. сразу вызывать со скорой надо или как? – интересуюсь я через силу, и стараясь игнорировать ее вопрос. – Побои снимать.. - Они наверное приедут с милицией, потому что мы то им сказали, что у нас тут девушка избитая, - ответила заведующая кафедрой и отвернулась к окну, закусив указательный палец. - Ты помнишь, кто это сделал? – интересуется шатенка и еще кто-то говорит с ней в унисон. Или у меня уже глюки? - М-м-м-м.. – не удержалась от болезненного стона я во время очередного приступа кашля, который все никак не кончался. Кровь стекала по подбородку и капала на чьи-то бумаги, я не могла вдохнуть, и мне казалось, что я уже сами легкие выкашливаю вместе с этими ошметками крови.. В какой-то момент мне показалось, что в моем левом боку что-то лопнуло, я попыталась приподняться на локте, но тут из моего рта хлынул новый поток крови, и я вновь погрузилась в темноту, потеряв сознание. Мне снилось огромное-преогромное поле с высокой, по пояс, мягкой блестящей травой поразительного цвета – я никогда в жизни не видела такой яркой, глубокой, свежей зелени. И небо было таким же нереальным – синее-пресинее, очень высокое, но мне думалось, что если сильно захотеть, до него можно было бы дотянуться. И солнце – на пол неба, слепящий блин в высоте, дарящий мне сухое, мягкое, нежное тепло. И я шла по этому полю, касаясь самыми кончиками пальцев этой изумительной травы, слушая, как она шелестит, поддаваясь дуновению ветерка, и получала удовольствие каждой клеточкой своего тела ощущая тепло моего потрясающего солнца. А потом я вдруг вышла к небольшому, но чистому озеру – вода была настолько прозрачной, что было видно каждый камушек на дне и каждую рыбку, плавающую близко к берегу. А вокруг этого озера росли тюльпаны всех цветов и оттенков – и я сидела на берегу, окруженная всей этой красотой, пораженная, сбитая с толку свалившимся на меня нечаянным чудом в виде этих даров природы, и у меня щемило сердце, глядя на эту изумительную, роскошную картину вокруг меня, пытаясь запомнить как можно больше и жалея, что у меня нет с собой фотоаппарата. А потом я вдруг увидела огромную, сверкающую серебром под водой в солнечных лучах, рыбину, и решила поплыть к ней. Я скинула с себя белоснежное шелковое одеяние – оно было похоже на нечто среднее между платьем, сарафаном и халатом, и зашла в воду, которая оказалась теплой, как парное молоко. В этот миг я даже не задумалась о том, что я совершенно не умею плавать – просто легла на воду, и казалось, что она сама, прочтя мои мысли, несла меня к этой занимательной рыбине. А рыба как будто знала о своей привлекательности – она плескалась, кувыркалась в воде, хвастаясь своими блестящими боками, плавая вокруг моих рук «восьмеркой», когда я добралась до нее, терлась чешуйками о кончики моих пальцев, а я наблюдала за ней в немом восторге и не могла оторвать от нее глаз – до такой степени она была чарующей, эта рыбина. И вдруг я поймала себя на абсурдном желании обнять эту рыбу, и я потянулась к ней обеими руками, а она вдруг скользнула в сторону, затем ухватила губами (или зубами, что там у рыб бывает во рту?) меня за запястье и с неожиданной силой потащила меня вниз, под воду, ко дну. На берегу мне казалось, что это озеро неглубокое, но рыба все тащила и тащила меня вниз, и я чувствовала себя так, будто меня засунули в узкий шланг, уши закладывало, и хотелось вдохнуть воздуха, но мне все не удавалось и не удавалось.. .. и вдруг у меня получилось. Холодный воздух обжег легкие, и боль, о которой я успела забыть, наблюдая свой сон, обрушилась на меня с удвоенной силой. - А-а-а-а-а… - застонала и заметалась на месте, пытаясь выскользнуть из этой нестерпимой боли. - Тише, тише, деточка, - мужчина лет сорока в белом халате склонился надо мной с шприцом в руках. – Сейчас мы вколем тебе слабенькое седативное, чтобы ты успокоилась, а то ты нам все тут порвешь к чертям.. - М-м-м.. – я попыталась что-то сказать, но мне мешало нечто, находящееся у меня во рту. Свободной рукой я провела по своему лицу и поняла, что меня буквально с головы до ног обвивают различные трубочки, они были и во рту, и в носу, и они тянулись к венам на руках, и широкие эластичные бинты прижимали меня к носилкам и одновременно фиксировали бардовые трубочки, тянущиеся вдоль левого бока.. - Спокойно, Эмилия Владимировна, с Вами все будет хорошо, - ободряюще улыбнулся врач, но по его глазам было ясно видно, что он ну ни в чем не уверен. - Вы помните, кто на Вас напал? – в поле моего зрение появился мужчина в погонах. – Моргните один раз, если да, и два раза, если нет. И я моргнула. Один раз. - Вы знаете этого человека лично? Еще раз. - У него был мотив напасть на Вас? Я посмотрела по сторонам и наткнулась взглядом на ту самую шатенку. Сейчас она стояла, скрестив руки на груди и не сводила с меня напряженного взгляда. Я закрыла глаза, и врач тут же отогнал полицейского, аргументировав тем, что я вообще непонятно как, но еще жива – как оказалось, у меня дважды была фибрилляция и дважды меня буквально за шиворот вытаскивали с того света. Я вновь почувствовала себя до безумия уставшей – захотелось спать. Перед глазами стояло лицо брюнета, искаженное болью, но мне не хотелось его видеть, и я позволила себе отключиться. Когда я проснулась в следующий раз, то увидела бледно-голубые стены вокруг и того самого мужчину-врача. На этот раз он устало, но искренне улыбался. - Как Вы себя чувствуете, Эмилия? – участливо поинтересовался врач, делая какие-то пометки (наверное) в моей карточке. - Бывало и получше, - я попыталась улыбнуться с этой ужасной трубочкой во рту (слава Богу, сейчас она была всего одна, и та тоненькая, не то, что в прошлый раз), но это оказалось не так просто, и мышцы меня не слушались. - Честно говоря, мы не думали, что у нас получится Вас спасти, - признался врач и пристально посмотрел на меня. – У Вас перелом правой скулы, обширная гематома все с той же правой стороны лица, трещина в челюсти, сломано левое плечо, переломана половина ребер, огромное количество ушибов внутренних органов, а сломанные ребра с левой стороны проткнули легкое, и Вы не могли дышать из-за того, что легкое было полно крови и отказывало в работе. Чудо, но ноги Ваши почти целы; видимо, тот, кто на Вас напал, не обратил на них внимания. Нам пришлось вырезать у Вас селезенку – она разорвалась, и нам было ее не спасти, и провести пересадку печени – Ваша выглядела так, будто ее через мясорубку пропустили. Еще Вас будут в ближайшее время беспокоить почки – мало того, что они были отбиты, так Вы еще получили достаточно сильное переохлаждение и, как следствие, простыли.. и заработали пневмонию. Ах да, про сотрясение я упомянуть забыл. За что Вас так? Я молчала и лишь смотрела на этого приятного врача, пытаясь переварить услышанное. Внезапно мне стало ну о-о-очень за себя обидно. - Его жена спала со мной. Ну а я, соответственно, с ней, - пару минут ожидающего молчания спустя, ответила я, наконец. - Что же Вы так.. на чужое-то.. – видно было, что врачу неудобно. - Вообще-то соблазнила меня она. И это нечто между нами она уже порывалась порвать.. и я пыталась. Но каждый раз она возвращалась. Постоянно. И все время говорила, что любит меня. Жить без меня не может. Ну и прочие «ля-ля». А я, как и любая женщина, от таких слов просто таяла.. А он догадывался. И шутил над этим все время. А потом, видимо, как-то нашел этому всему подтверждение. И вот.. - Почему Вы не попытались защищаться? – пристально посмотрев мне в глаза поинтересовался врач. - Я защищалась, пока была на ногах. А вообще, что я могла сделать? Он – высокий, спортивный, сильный мужчина в самом расцвете сил, и я – невысокая, тощая – у меня недовес пять килограммов почти, никогда никаким спортом кроме прыжков на скакалке не занимавшаяся молодая женщина двадцати шести лет. Как Вы думаете, у меня были шансы? - Вы могли пнуть его между ног и выиграть себе несколько минут на спасение. - А я и пинала. Но, видимо, у него железные яйца, уж простите, - сказала я и хихикнула, не сдержавшись. - Да уж. Завтра утром к Вам придет следователь, так что лучше поспите, Вам понадобятся силы. - Доктор, я не знаю Вашего имени, - сказала я глядя в его удаляющуюся спину. - Ах да, простите. Меня зовут Мазур Александр Михайлович, и я Ваш лечащий врач. Будем часто видеться, - усмехнулся он и пошел к двери. – Спокойной ночи, Эмилия Владимировна. - Спокойной ночи, Александр Михайлович. - Миля, прости меня, - шатенка сидела на табурете в изножье моей больничной койки, сложив руки на колени и опустив глаза в пол. - Не извиняйся, - попросила я, не открывая глаз. - Ты подашь на него в суд? – спросила она, и я кожей почувствовала ее взгляд, скользнувший по моему лицу. - Естественно. - Это разрушит мою семью. - Детка, свою семью ты разрушила сама, когда впервые со мной переспала. Прости меня, но я не намерена спускать с рук этому ублюдку то, что он со мной сделал. Я жить хочу, понимаешь? И если сдохнуть, так сдохнуть как-нибудь благородно, спасая кого-нибудь, что ли.. или в старости умереть у себя дома либо просто уснув, либо от сердечного приступа, либо от болячки какой.. Но не от зверского избиения ревнивым мужем моей любовницы. Нет уж. Не хочу. Спасибо, но я отказываюсь.. Мне снился сон потрясающей красоты, и я хочу еще видеть солнце и небо над головой. - Я никогда не думала, что он на такое способен.. - Никто никого не знает досконально, и никто не может сказать, кто на что способен. А еще знаешь что? - Что? - Я хочу с ним поговорить. Попроси его, чтобы он завтра приехал. - Зачем? - Мне есть, что ему сказать. Правда, я боюсь, до истерики боюсь с ним видеться, но я переборю себя. По крайней мере, постараюсь. - Прости меня, малыш. - Прекрати извиняться.. - Я чувствую себя виноватой.. ведь если бы не я.. - Если бы ты не проявила тогда ко мне внимания.. если бы я только отказалась.. если бы твой муж раньше открыл глаза.. если бы, если бы, если бы.. Все могло бы сложиться совершенно иначе. Зачем жалеть о том, чего уже нельзя изменить? Смысл? А история не терпит сослагательного наклонения. Все есть так, как есть, и придется с этим как-то жить дальше. - Ты так спокойна. Почему? - Меня каждый день колют лошадиными дозами седативных препаратов, потому что я не могу спокойно спать, да и бодрствовать не могу – психика не справляется с пережитым, и я не справляюсь с истериками. Со мной работает психотерапевт, но пока еще слишком рано говорить о каком-то прогрессе. Поэтому не удивляйся, пожалуйста.. - Малыш.. - Не называй меня так, пожалуйста. - Хорошо, я не буду, - голос ее звенел от слез, и дрожащие пальцы коснулись моей ладони. - И не трогай меня, пожалуйста.. – я спрятала руку под одеялом, умоляя свою кожу как можно скорее забыть остаточную теплоту ее пальцев. - Я, наверное, пойду, у тебя и так был тяжелый день, - с этими словами она поднялась; голос ее звучал глухо. - Я безумно устала, веришь? – я впервые посмотрела на нее в упор. Обычно в такие моменты – когда я, простите, задницей чуяла разлад в наших с ней взаимоотношениях, - у меня внутри этот неприятной зимний холод своими тощими, черствыми, крепкими пальцами стискивал все внутренности, и они будто бы инеем покрывались.. и сердцу было тяжело биться, и легкие будто обручем сжимало – не вдохнуть, и во рту пересыхало, и казалось, что на плечи мне упала огромная гора, и она прижимает меня к полу, и раздавить хочет в лепешку, но что-то внутри меня ей не позволяет этого сделать. А потом все налаживалось, и меня отпускало. И сейчас был именно такой момент. Но в этот раз я смотрела на нее, и отчетливо понимала, что все произошедшее было последней каплей. Мое внутреннее «я» вытолкнуло ее из моей жизни, и отрезало все ниточки, которые тянулись к ней от моего сердца. Странные такие соображения. Возможно, я просто устала? - Я даже представить не могу, что ты сейчас чувствуешь, - призналась она, сделав пару шагов к двери. - И, пожалуйста.. завтра я хочу видеть Радислава Валентиновича. Не затягивай, а то знаю я вас, женщин.. «забудешь» и все. - Я не забуду. А к чему такая спешка? - А вдруг я сдохну в ближайшие дни? У меня организм плохо принимает нитки, которыми меня зашивали, и уже несколько раз швы расходились и внутренние кровотечения открывались. Особенно по ночам почему-то. Так вот по-дурацки и умру – ночь в мороз на снегу провалялась – и ничего, а в больнице ночью от того, что шов разошелся на какой-нибудь кишке – так раз плюнуть. Ха.. Смешок у меня вырвался надтреснутый и уж точно не убедительный. - Живи, пожалуйста. - Я постараюсь. - Пока, Милька. - Пока. Шатенка ушла, и как только она повернулась ко мне спиной, я зажмурилась. Мне не хотелось провожать ее взглядом, и я не была уверена в том, что смогу удержаться, не закрыв глаз. - Как Вы, Эмилия? – прозвучал голос моего лечащего врача. – Выглядите вымотанной. - Я чувствую себя потрепанно.. как старое доброе пальто, которое Вы носите, не снимая, и в котором объездили полмира и обошли кучу всяких уличных кафешек. - Нда уж. Вы очень интересно излагаете свои мысли касательно своего внутреннего состояния, - усмехнулся врач и приложил к моей груди стетоскоп. - Я серьезно, Александр Михалыч, - без улыбки ответила я. - Я понял, - просто сказал он и нахмурился. – Болей в груди нет? Вообще необычные боли где-нибудь появились? - Ночью сегодня острая боль была где-то под ребрами справа, но она быстро прошла.. сейчас живот побаливает, но не сильно, и я думаю, это постоперационное.. а что такое? - На, съешь таблетку и скажи, боль пройдет или нет, хорошо? – Александр Михайлович выглядел обеспокоенным. - Не проходит, - перепуганная до полусмерти, ответила я. – Да что такое-то? - Нужно сделать ЭКГ, и сразу станет все понятно. У тебя хрипы, холодный пот, бледность, боли в подреберье справа могут быть симптомом сердечной недостаточности, а то, что сейчас болит живот и нитроглицерин не помог, похоже на инфаркт. Но ты не бойся, я поставлю тебя на ноги. Главное, не нервничай, а то хуже будет, - говоря все это, врач уже успел меня подготовить, и меня повезли в кабинет, где делали ЭКГ. Как оказалось, Александр Михайлович был прав. И теперь я лежала в отделении интенсивной терапии и размышляла о том, много ли людей на Земле пережили в 26 лет инфаркт и сердечную недостаточность из-за неустойчивой психики. Додумать мне не дал стук в дверь. - Войдите! - Здравствуйте, Эмилия, - раздался бархатный мужской голос. - Вашими молитвами, Радислав, - ответила я и мертвой хваткой вцепилась в белоснежные простыни. Он пугал меня, пугал до истерики, и я всеми силами старалась успокоить себя. - Извините меня, Эмилия. Я.. я не сдержался, - опустив глаза в пол, начал Радислав, но осекся. - Вы чуть не отправили меня на тот свет. За что? - Вы.. спали с моей женой. - Вы догадывались, но шутили на эту тему. И Вы не думали, что ОНА спала со мной? - Я думал, она хочет меня понервировать своим поведением. Я не думал, что между вами действительно что-то есть. - Как Вы узнали? - Я был тогда в том кинотеатре на последнем сеансе. И представьте себе мое удивление, когда я увидел там вас обеих. Я сидел несколькими рядами выше и видел, как она сначала взяла вас за руку, потом опустила руку Вам на бедро.. ну, что было дальше Вы и сами прекрасно знаете. А потом я видел, как вы с ней целовались за колонной. По вам все было видно. - Если Вам будет легче, я Вас прощаю. - Почему? – он в неверии смотрел на меня широко распахнутыми глазами. - Знаете, отчасти, я, наверное, даже заслужила часть того, что Вы со мной сделали. Я влезла в Вашу семью, я переспала с Вашей женой.. я сделала Вам больно, и абсолютно не чувствую себя виноватой. Вы так ее любите, что даже не задумывались о том, что это не я ее соблазнила, а она меня. Вы так ее любите, что были готовы меня убить за то, что я посягнула на чужое. Но вот тут Вы не правы.. Я – женщина свободная, и могу вытворять все, что мне заблагорассудится. Вы когда-нибудь задумывались о том, все ли у вас в семье в порядке? Почему Ваша жена начала смотреть налево, и посмотрела на меня? Почему она пошла на такой отвратительный шаг, как измена? Так что это самое «чужое» пришло ко мне само. Это было ее решение. Мое решение было ее принять. Так что ВЫ простите меня за то, что я подпустила к себе Вашу жену. - Но.. - Вы сделали мне больно. Возможно, с Вашей помощью я теперь инвалидом до конца жизни останусь, кто знает, как там все сложится. Возможно, я в ближайшие дни умру. Возможно, Вы поставили крест на моей жизни. А может быть и нет. Но знаете, что здесь самое хреновое? - И что же? – по нему было видно, что ему неприятно слышать мои слова. - Все запомнят Вас как мужчину, избившего до полусмерти слабую девушку, которая практически не защищалась. - Я никогда раньше.. - Верю. Но никого не будет волновать, поднимали ли Вы руку на женщин до этого случая или нет. Он сидел, опустив плечи и не глядя на меня. А я не выдержала и фыркнула. - Вам смешно? – поинтересовался Радислав. - Да это беспредел просто – чья-то жена загуляла, а отхватила я! Я не понимаю.. – смех рвался из меня, и я не могла успокоиться, и Радислав подбежал ко мне, в надежде как-то меня успокоить, но мой инстинкт самосохранения сработал раньше, чем я спохватилась, и я шарахнулась от него в сторону, случайно оборвав трубочку капельницы, тянущуюся от пакета с каким-то прозрачным раствором к венам на моей кисти. Радислав с безграничными сожалением и виной смотрел на меня, сползшую с койки и забившуюся в узкий проем между стеной и кроватью и прикрывающуюся дрожащими руками. А еще я плакала навзрыд от ужаса перед этим человеком и от болей, которые он мне причинил и которое мое тело сейчас старательно вспоминало.. Александр Михайлович стремительно вбежал в палате, что-то бросил Радиславу, легко перемахнул через кровать и вколол мне успокоительное. Несколько минут спустя я успокоилась, меня уложили обратно на кровать, вернули на место капельницу, и я погрузилась в тяжелый, муторный сон, наполненный обжигающим колючим ненавистным мне снегом. ****** Мы шли по парку, которым владел наш университет, и любовались окружающей нас природой. Уже год как я встречалась с удивительной девушкой по имени Агата – она работала в магазине профессиональных музыкальных инструментов, и познакомились мы с ней на ее сольном концерте – она просто потрясающе играла на скрипке. И мы с ней были счастливы вместе – я старалась дать ей все, чего ей хотелось. Мне хотелось для нее стараться, и каждый раз придумывать что-то интересненькое, чтобы она улыбнулась. И сейчас я была счастлива, улыбаясь зимнему морозному солнцу, щурясь от слепящего глаза снега, и сжимая пальцами ее тоненькую горячую ладошку. Она давно просила сходить прогуляться с ней в наш парк – оказывается, она ни разу здесь не была, - но я долго не соглашалась. А еще она периодически спрашивала, что со мной такого произошло, что у меня столько шрамов от операций, а я не могла ей ответить. Врать, что в аварию попала, что несчастный случай – не хотелось категорически, но и правду выкладывать я тоже не горела особым желанием. Мне не хотелось ее расстраивать. Да и теребить старые раны тоже не хотелось. И я отмалчивалась. А сегодня я вдруг поняла, что достаточно прятаться, и пора бы уже согласиться на уговоры моей солнечной девочки и сходить в этот чертов парк. И вот мы идем по запорошенным дорожкам. Новый год недавно прошел и на соснах кое-где еще виднелся серпантин и всякая мишура, которую не успели убрать. А впереди виднелся малый фонтан с симпатичным дельфинчиком, из открытого рта которого в теплое время года лилась вода. Агата тянула меня к этому фонтану, и когда мы проходили мимо, мне померещились темно-бордовые брызги у основания. Но это же полнейший бред, ведь три года уже прошло.. Глюки-глюки-глюки. Не думала, что это будет так тяжело. - Пташка, что с тобой? Ты как-то в лице переменилась, - поинтересовалась Агата, и я в очередной раз поразилась тому, как же она все-таки внимательна к мелким деталям. - Все хорошо, спасибо, - улыбнувшись ей в волосы пробормотала я и поцеловала ее в висок. - Точно? Ты напряжена, - скептически оглядев меня с головы до ног, произнесла Агата и приобняла меня за талию. - То-о-очно, - я старалась быть как можно более убедительной, но знала, что она мне не до конца поверила. - Смотри у меня! – воскликнула Агата и погрозила мне пальцем, чем вызвала у меня улыбку от уха до уха и чем заслужила очередной поцелуй. - Здравствуйте, Эмилия Владимировна, - внезапно раздался чей-то смутно знакомый голос неподалеку. Я вскинула голову на голос, но Агату не отпустила. Вначале я не увидела никого знакомого, но затем я увидела ее.. ту самую шатенку. Она улыбалась мне, как будто и не было этих трех лет (она уволилась сразу после случившегося), и во взгляде ее сквозила такая неприкрытая тоска.. - Простите, но не думаю, что мы с Вами знакомы. Да, нехорошо. Да, некрасиво. Но я категорически не хотела больше пускать эту женщину в свою жизнь. Более того, мне бы хотелось, чтобы ее там никогда не было. - Но.. - Извините, я Вас совершенно не помню.. – я нашла в себе сил улыбнуться и, чмокнув Агату в лоб, мы пошли дальше по дорожке. Радислава я увидела издалека и хотела куда-нибудь свернуть, но если бы я ломанулась в замерзшие кусты через сугробы, это было бы странно, и поэтому пришлось идти ему навстречу как ни в чем ни бывало. Он тоже заметил меня еще будучи вдалеке, и я отчаянно старалась не паниковать и не обращать на него внимания. Когда мы поравнялись, он мне кивнул, но я сделала вид, что не заметила. Четыре месяца в больнице, две клинических смерти и кома продолжительностью в 17 дней. Бесчисленное количество допросов, следствие, таскания по судам, судебные процессы и выигранное дело общей стоимостью лечения, курса психической реабилитации и морального ущерба суммой в семьсот тысяч. Год в центре реабилитации. Год, хотя изначально врачи думали, мне хватит трех месяцев. Затем год привыкания к своей работе по новой. Год привыкания к людям. Год социализации. Целый год.. И двенадцать шрамов. В течение всех этих трех лет я старалась забыть то, что произошло. В принципе, у меня даже получалось – острота воспоминаний стиралась, эмоциональная окраска забылась совсем, а все остальное было уже не так страшно. Но эти двенадцать шрамов.. они каждый день напоминали мне, что я уже никогда не буду такой, как раньше. Ох уж эти двенадцать шрамов, до сих пор ноющих в периоды магнитных бурь. - Птаха моя, кто эти двое? – поинтересовалась Агата, пытливо вглядываясь мне в глаза. - Ты о ком? – невинно глядя на нее, вопросом на вопрос ответила я. - Ну.. девушка, которая с тобой поздоровалась, и этот молодой человек, он тебе кивнул, а ты проигнорировала. - Малыш, я не заметила, - серьезно проговорила я. – И я их действительно не знаю.. Как говорится, «умерла так умерла». И я похоронила их обоих внутри себя, вместе со своими воспоминаниями.