"Букварь"

"Эхо" И зачем ты, спрашивается, ходишь по тёмному коридору своего дома? Зачем ищешь зеркало, Вильгельмина, ведь ты же знаешь, что твоя заботливая мама спрятала их все? Да и твои подружки просили больше к ним не подходить. Я понимаю, о милая Вилл, ты вся в растерянности и не знаешь, как поступить – сразиться с тем, что тебя пугает, подставив этот мир и своих подруг, или же – что, ну что тебе делать? Я остаюсь в каждом зеркале, в которое ты смотришь. Ты всё равно вернёшься ко мне, как бы ты не убегала. Увы, у меня больше нет власти вселиться в твой сон, но ты ведь и без сна прекрасно меня видишь, не так ли, Вильгельмина? Конечно, ты знаешь, что так. Может, ты послушаешься своих подруг и спрячешься где-нибудь? Где нет никаких зеркал? Ох, ну и глупая ты, Хранительница Сердца Кондракара. Зачем-то забралась на чердак, с единственным зеркалом – у тебя же нет сил, чтобы одолеть меня. Ты уязвима, как вытащенная из ракушки улитка. Хочешь сказать, что ты не боишься меня, Вильгельмина? Ты же знаешь, что боишься. Как ночного кошмара, который будет всегда с тобой. И ты решила победить меня в одиночку? Может, ты надеялась, что придут твои подруги, и вы впятером одолеете одну дряхлую старуху? Какие же вы слабые, Стражницы! Только не обманывай саму себя – я тоже была такой. Вслушайся в тишину – о, я помню, как я держала в руках твоё Сердце, Сердце Кондракара, и как испуганно оно билось. Бедная, бедная девочка. Вот я зарываюсь пальцами в твои алые волосы, и ты с ужасом бледнеешь, чувствуя смрадное старческое дыхание возле своего уха. Я знаю, что я стара и омерзительна, но в отражении я всегда юна – и ты ведь помнишь это по ощущениям, Вилл? Ты видишь в темноте отблески уличных фонарей и роскошную фигуры эффектной женщины, её хищную улыбку и стальной, изучающий взгляд синих глаз. Я здесь, я уже рядом, Вилл, я трогаю твои волосы и хочу коснуться твоей груди, чтобы вновь забрать твоё Сердце. - Ты не властна надо мной, Нерисса! - Ты ошибаешься, Вилл. Ты снова ошибаешься… Я властна над тобой ровно с той минуты, как проникла в твой сон. Ты снова врёшь себе, Вилл – но не ври мне о своих настоящих желаниях. Я знаю, что я тебя привлекаю так же, как и вызываю ненависть. Ты не находишь меня вкусненькой, Вилл? А вот ты очень вкусная, как спелое, красное яблочко. И Сердце твоё горит ярче любого фонаря. "Эмоции" Даже рядом с нею – легкой, весёлой, непосредственной, - Джин чувствует себя дикаркой. Совершенно обычной, почти что деревенской девчонкой, даром что из Басинксе. Хоть он и претендует на роль самого красивого города в их земле, но – всё-таки не столица, всё-таки не Страна Огня. Хотя и у них есть тут чем похвастаться – вон, Джин водит эту девочку по городу, та им восхищается, так искренне, так по-детски, что Джин чувствует себя практически что на настоящем свидании. А это и есть свидание – потом Тай Ли хозяйственно запустит руки за слабо подпоясанные штаны Джин, и та будет очень стесняться, скулить и вжиматься в стену, иногда неумело целуясь с той. Они так часто видятся – Джин вылавливает её при всякой возможности, ревнуя к двум другим: эти девочки – явно очень высокого рода, но они совершенно не такие простые и чудесные, как её возлюбленная, как её самая первая знакомица оттуда, из Страны Огня. Джин всё боится, что кто-то узнает, устроит ей выволочку, отчитает за разврат - да всё что угодно. Но случилось кое-что похуже: Тай Ли и её сопровождающие просто исчезли из города. Вот так вот, ни о чём не сказав, не предупредив, даже не написав записки. Что ж, думает Джин, вытирая слёзы и кусая себя от отчаяния за руки, наверное, оно и к лучшему. Гадкая, гадкая девчонка! Если бы она любила её по-настоящему, не бросила бы так, ничего не сказав! Вот и правду говорят, что нет души у этих… огненных. И не было никогда. Так что даже хорошо, что всё кончилось именно так. Но как же больно-то, а. Спустя полгода Тай Ли вернётся. Джин узнает её случайно, и не распознает сначала в гриме воинов Киоши, но потом она выронит свою котомку от удивления. Тай Ли тоже заметит её и побежит прямо к ней, крича по дороге «привееееет!». Она целует её в губы – прямо на глазах у всех, и Джин хочется её оттолкнуть, чтобы та прекратила немедленно – да и вообще она на неё в обиде, до сих пор… А та ведёт себя, как будто бы и не было её исчезновений, внезапного ухода и даже войны. Как тогда, когда они в первый раз встретились. - Тай Ли, а это кто с тобой? – к ним подходит девушка с приветливым улыбчивым лицом, по-видимому, командир их отряда. Тай Ли прижимает ошарашенную Джин к себе, называет своей девушкой и смеётся. Джин отталкивает её и уходит. Нет, она всё ещё в обиде на неё. И никогда её не простит. Вот так. "Эгоизм" - Я ненавижу её, - жалуется Люси, словно не обращая внимания на поцелуи Пруденс. - Как же я её ненавижу, Пруденс, милая! Её подруга полностью с ней согласна: она тоже ненавидит ЕЁ. Это, должно быть, в противовес общей любви к этой девке - жалкой, жадной, отвратительной девке. За что её все любят? Почему не смотрят на неё - красивую, роковую Пруденс? Почему не смотрят на кроткую и милую Люси - ведь они так похожи внешне! - Я хочу замуж, - Люси стонет и плачет. - Это я хочу замуж, Пру, а вовсе не она! - Твои родители несправедливы, - отвечает Пруденс и стонет от ласк Люси: её полноватые розовые ручки обхватили её за талию. - Ооох, я бы сбежала от них! - Куда? - горестно отвечает подруга. - Милый Генри знать меня не хочет. Он влюблён в эту... мою сестру. Почему, Пруденс? Почему всё так несправедливо! - Питер и меня не любит, - эхом отвечает ей Пруденс; почему-то, когда они с Люси страдают вместе, им становится намного лучше. Дело даже не только в совместно пролитых слезах и взаимной исповеди, нет - дело в единении, совместной музыки чувств. Ненависть их скрепила, и ненависть же - лучший любовный напиток для них обеих. - Я бы убила её, - несерьёзно клянётся сквозь слёзы Люси. - Я бы уничтожила её, как она уничтожает нас, - серьёзно произносит Пруденс. Люси - мягкая, милая, добрая, совсем не похожа на волевую и прекрасную Пруденс. У неё мягкие розовые губки, приоткрывающие белый, как жемчуг, зубы; Пруденс очень нравится смотреть за тем, как она стонет. Кожа её молочная, с нежно-розовым отливом - совсем не так же, как у восково-бледной Валери. Когда Пруденс гладит её, по ней бегут огромные мурашки, и Люси совсем не скрывает себя - дышит часто и стонет почти что в голос. Пруденс считает её куда лучше Валери - собственно, любая корова, любая коза лучше Валери, а уж о них с Люси и говорить не стоит. Но почему-то все любят не их. - Давай убьём её? - спрашивает подругу Пруденс и недобро сверкает глазами. - Она моя сестра, - возражает Люси. - Она ведьма, а ведьм нужно уничтожать. Или ты хочешь, чтобы она околдовала всех мужчин в деревне? - Но как мы это сделаем? Ведь я никогда не убивала, и у меня может не получиться... - Мы натравим на неё Волка. Говорят, Волк больше всего любит есть себе подобных. Выгоним её в ночь Волка, а там-то он её и сцапает. - Может быть, ты права, - неуверенно тянет Люси. Разумеется, Люси её не убьёт. Люси добрая, нежная девочка - такая нежная, что вид чужих синяков приводит её в боль, а уж про кровь и говорить-то нечего... Нет, она никогда не сможет убить Валери. Это сделает она, Пруденс. Особенно после того, как эта ведьма натравила Волка на Люси. "Экзекуция" - Ты принадлежишь мне! Удар – и губы чувствуют солёный густой вкус. Больно-то как, Боже. Не настолько, чтобы издавать хоть какой-то звук, но – очень, очень больно. И ещё один – по голове. Ммм. Ммм. Завтра не придется идти на работу. Только без жалости, уж мне в первый раз. Самое мерзкое - когда удары приходятся по лицу, голова-то переживет. И тело переживёт. А с лицом мне выходить на сцену. Слава Богу, что завтра не надо никуда идти. Эмбер плачет; жалкая, глупая девочка. Я не ненавижу её, нет; глупо ненавидеть тех, кто несерьёзен. Какой из неё враг? Она моя хозяйка, да не более; а не хозяев не жалуются. - Ненавижу! – шипастый ремень попадает то по спине, то по груди, то по ягодицам; многие бы ужаснулись моему положению, но мне глубоко всё равно. Эти каждодневные встречи, эти избиения, оскорбления, секс – не страшнее, чем сидеть в кабинете её отца и говорить о своей дальнейшей судьбе. Далеко не страшнее. - Да чтобы ты сдохла, это я, я должна быть лицом «Генеко»! Ещё удар – и я уверена, что всё тело, от спины до ног, горит красным цветом. Особенно ближе к ногам – тут Эмбер бьёт с пьяным упоением, как будто бы желая содрать с неё кожу. Наконец она останавливается, и её голова опускается мне на поясницу; тут я готова кричать от боли, потому что слезы падают на сожженную избиением кожу. Это куда больнее, чем то, что происходило до этого – хотя я не должна жаловаться; сегодня Эмбер меня жалеет, сегодня Эмбер не раздирает злость, как обычно. Дальше она перевернёт меня на спину, начнёт об меня тереться, кусаться и засовывать мои пальцы себе во влагалище. Затем будет сверху она – и это продлится до тех пор, пока она не упадёт обессилено на моё неподвижное тело. Но это будет потом. Эмбер не отличается разнообразием – впрочем, с трупом многого и не сделаешь.