***
Уже началась осень, а потому утром было достаточно прохладно, но Сюзанна не замечала этого, задумчиво провожая взглядом тех, кто уходил в город. До сих пор было сложно принять, что теперь их трое. Всё казалось, что вот-вот из замка должна выбежать задержавшаяся Камилла и занять своё привычное место рядом с Ирмелин. Теперь на этом месте была пустота. И тишина. Все трое хранили молчание, погружённые в свои одинаково невесёлые мысли. Ирма выглядела поникшей, потерянной и очень одинокой. Больно было видеть её такой, но и помочь ничем нельзя было. Да и возможно ли приободрить человека, который тоже обречён на смерть? Может ли это сделать такой же обречённый? Сью прижала кулак к груди – к тому месту, где с утра болел осколок. Чтобы ни значил сон, предельно ясно стало одно – однажды настаёт тот момент, когда больше откладывать нельзя. Слишком безрассудно полагаться на завтра, которое может не настать. Как вслепую бродить по затянутому туманом болоту. Тихо вздохнув, она подняла взгляд к небу, словно надеясь найти там подсказку, а потом снова посмотрела на лес. Так странно, Сюзанне показалось, что она видит тот самый плотный туман, в котором заплутала в той далёкой жизни. Ветер ударил в спину, боковым зрением Сюзанна заметила белую прядь. Она поймала волосы и неверяще на них посмотрела. Одна прядь действительно посветлела, словно таким образом давая знак и избавляя от последних сомнений. – Но может ли такое быть, что если я – это она, то ты… – пробормотала Сью, резко разворачиваясь к замку. – Это был ты, и теперь я знаю имя твоё, – предположение было очень смелым и не без доли наивности, но уж если верить в судьбу и совпадения, то до конца. Сюзанна поспешила внутрь. Ей нужно было срочно найти Исаака. Она так торопилась, что перескакивала через ступеньки, поднимаясь по лестницам, хотя обычно этого себе не позволяла. Бежала по коридорам, не замечая, как продолжали белеть с левой стороны волосы. Удивлённый вздох вырвался из груди, когда возле гостиной Сюзанну, чтобы избежать столкновения, поймал и прижал к себе Исаак. Стук сердца отдавался в ушах, Сью пыталась отдышаться после внезапной нагрузки. Она подняла голову и увидела, как сменяли друг друга тревога, смятение и растерянность на лице Исаака. Слегка дрожащей рукой он провёл по побелевшим волосам. – С тобой всё в порядке, – заявил Исаак. – Тебя долго не было, поэтому я собирался уйти. Уверенный и холодный тон не мог обмануть Сюзанну. Даже если бы она не знала о проблеме Исаака, будучи так близко, она чувствовала его беспокойство. Он был встревожен тем, что половина её волос поменяла цвет, и опасался, что это из-за осколка. Он заметил, что она не возвращалась дольше обычного, а потому собирался пойти проведать, из-за чего они чуть не столкнулись. Сюзанна успокаивающе улыбнулась, взяла Исаака за руку и отвела обратно в гостиную. Почему-то дрожали колени. Хотелось сесть на диван. Собираясь с мыслями, она с задумчивым видом пропускала волосы сквозь пальцы. Белый цвет был таким чужеродным, но, в то же время, казался своим. Неужели за время сна Сью успела с ним так породниться? Исаак приобнял её за плечи и терпеливо ждал ответа. – Не знаю я, как это объяснить, – тихо начала Сюзанна, переводя взгляд с волос на глаз Исаака, – но знаю, что не из-за осколка это. Быть может, это часть души моей, а, может, след магии прошёлся где-то. Но не о том хотела я поговорить с тобой, не для того спешила. Не осуди, коль странно буду я звучать, но, знаешь я… Я благодарна миру, что встретила тебя. Пусть даже здесь, пусть даже так. Мы всё же получили шанс ещё для одной встречи, – Сюзанна широко улыбнулась, с каждым словом полнее осознавая, что исполнилось давнее желание. – И мы смогли не упустить его, смогли озвучить то, что не успели. Мне не узнать, из-за чего пропал тогда, но рада, что тебя узнала. По реакции Исаака она догадалась, что он не понимал причину столь внезапного порыва, не видел цельной картины прошлого, и, вероятно, стоило бы рассказать о сне… Но отчего-то не хотелось. Сюзанна то ли сомневалась, как сделать так, чтобы это не выглядело наивным бредом, то ли не представляла, как со своей речью складно передать то, что сама плохо понимала. Оставалась лишь надежда на понятливость его подсознания. Исаак поджал губы и отвёл взгляд. Он всё ещё молчал, но Сью заметила слабый кивок – понял. Если не всё, то суть её слов точно. Исаак неуверенно провёл рукой по горлу, судорожно выдохнул. Значит, не мог выразить в словах то, что хотел. И всё же, он очень сильно хотел ответить хоть что-то. Честно. Исаак склонился и ткнулся лбом в лоб Сюзанны. – Спасибо, – выдавил он тихо и хрипло, словно больной, у которого сел голос. Только одно слово, но если нельзя позволить большего, то лишь оно могло как можно полнее выразить его мысли. Благодарность за шанс, за желание узнать правду о нём, за любовь. За то, что у неё хватило упорства, терпения, доброты сквозь всю невольную ложь она увидела истину. Сюзанна вздрогнула от неожиданности, когда Исаак поднял голову, слегка отстранился, и бережно коснулся её щеки, медленно и нежно огладил большим пальцем. Его руки были прохладными, но, кажется, мурашки по спине пробежали не из-за этого. Сюзанна, кажется, знала, что должно последовать дальше, но не хватало смелости поверить в эту догадку. Исаак подался ближе. Они почти синхронно прикрыли глаза. Их губы соприкоснулись. Осторожно, робко. Они не позволяли себе зайти дальше и, в то же время, не хотели разниматься. Такие близкие и тёплые губы не могли ни соврать, ни утаить. И могли без слов и заминок поведать о глубине чувств. – Спасибо, – отозвалась Сюзанна, когда они смогли отпустить друг друга. – И за то время тоже спасибо, Исаак. Некоторое время они просто молча смотрели друг на друга. Протянув руку, Сью провела пальцами по краю повязки, отодвинула в сторону чёлку с цветными прядями. Как ни странно, она до сих пор не знала, почему близнецы носили повязки. Очевидно, имела место быть некая проблема с глазами. Но какая? И почему у обоих? Никто так и не задал этого вопроса – одним было неинтересно, другие считали такой вопрос слишком нетактичным. Исаак чуть склонил голову и отодвинул руку Сюзанны к уху, тем самым давая понять, что она может снять повязку. Сью вопросительно подняла брови, он ответил кивком. Протянув обе руки к резинкам повязки, Сюзанна аккуратно сняла её, не зная, к чему быть готовой. Нервно сжав губы, Исаак не удержался и отвёл взгляд. Ему не хватало смелости открыть правый глаз, но неправильно будет отступить, когда сам решил открыть эту… Даже не тайну, просто некрасивую правду, которая многих пугала или вызывала отвращение. Сюзанна ободряюще накрыла сжатую руку Исаака своей. Он нервно выдохнул, снова посмотрел на неё и открыл глаз. Точнее, то место, где он должен был быть. Глазница хранителя лжи была пуста. Как у ведьмы, только с другой стороны. На это зрелище в самом деле сложно было отреагировать спокойно. Сюзанна смотрела на Исаака распахнутыми глазами, немного испуганная, испытывающая неловкость из-за того, что так пристально смотрит. Но противно ей не было, только беспокойно из-за того, какие болезненные события могли лишь близнецов глаз. Ведь если они не родились такими, то без боли не обошлось. Сью приподнялась и поцеловала Исаака в правую бровь. Она не хотела будить неприятные воспоминания расспросами, зато хотела показать, что увиденное не изменило её отношение к Исааку. Он снова благодарно обнял её в ответ.***
Дикра сегодня была непривычно спокойна, словно на неё всё ещё влиял тот более взрослый образ из сна. После обеда она сидела на кровати и перебирала сложенные из бумаги фигурки. От воспоминаний о том дне, когда они веселились в саду, становилось тепло на сердце. Это был один из самых приятных и семейных моментов. Печально и иронично, но только в замке Дикра почувствовала, что значит иметь любящую семью, заботливых родителей… Что значит мир и счастье в доме. Пусть даже счастье длилось недолго. – Исполнила ли я твоё… своё желание? Хотя бы немного? – спросила сама себя Дикра, разглаживая крылья журавлика. Время вспять не повернуть, но, может, череда перерождений хоть раз свела её с родителями? Может, мироздание не всегда жестоко и коварно? Дикре даже смешно стало от наивности этой мысли. Мироздание и милосердие объединяло только то, что они начинались и заканчивались похоже. Неожиданно Дикра решила снова попытаться порисовать. Она не возвращалась к этому занятию с того дня, как пробудился Мастер. Не было ни настроения, ни желания что-то делать. Хотелось только привычно сбежать от реальности, забыться сном, но не получалось уснуть, хотелось предаться фантазиям, но мешал страх. Только сегодня наступило необъяснимое спокойствие, почти умиротворение. Да, словно она так до конца и не проснулась. Достав из тумбочки альбом и пенал с карандашами, Дикра надела тёплую кофту и направилась в сад. Ей очень нравился вид из беседки на пруд, но она всегда сдавалась уже на стадии набросков. Всё было не то, не так. Кривые, неверные линии. Неверное построение – Дикра знала, как надо делать, но почему-то не могла это изобразить. А уж какой ужас творился с деревьями – плакать хотелось. К счастью, обычно не хватало усидчивости, чтобы дойти до этой стадии. Раньше в беседке часто можно было встретить Гленду. Даже если осознавать, что Гленда не настолько ребёнок, насколько выглядит, в её обществе всё равно было проще. Дикра не чувствовала себя, как единственное дитё, угодившее в общество взрослых. С ней было легко, а ещё она смотрела на Дикру, как на шумную малолетнюю помеху. Вот только теперь, когда Гленда снова нашла общий язык с Мастером, казалось, он старался её от себя не отпускать. Их редко теперь видели поодиночке, хотя в остальном поведение Мастера почти не изменилось. Он всё также не шёл на контакт, почти не проявлял эмоций. Дикру он пугал не меньше ведьмы. Очевидно же, что ему не было до хранителей дела! Он не пытался с ними общаться, чтобы случайно не привязаться, ведь считал их гибель неизбежной. И это притом, что только он в этом замке мог что-то противопоставить ведьме, коли силы хранителей на неё не действовали. Да и сил стало мало. А без них они слабы перед магией, как все прочие люди. Сейчас Дикра не ожидала никого встретить, поэтому удивилась, заметив в беседке Эгиля. Сначала она по привычке испугалась, но решилась приблизиться, а не убегать. Эгиль её приближения не заметил, будучи сильно погружённым в раздумья, зато Дикра с более близкого расстояния приметила, насколько он выглядел усталым. Совсем нестрашным. В этот момент Дикра впервые задумалась, почему всегда боялась Эгиля. Он был достаточно взрослым, чтобы осколок не воздействовал всегда фоном на окружающих, значит, дело было в образе. Но каким был этот образ? В замке Эгиль играл роль строгого отца. У Дикры осталось мало воспоминаний о её родном отце, однако она точно знала, что он был куда более пугающим человеком, а его строгость не была обусловлена заботой. А если ещё поднапрячь память, то можно было отметить, что на самом деле Эгиль был по-своему добр и очень терпелив. Он никому не отказывал в помощи, хотя часто делал вид, что делал это не по доброте душевной, а чтобы поскорее оставили в покое. Он часто не спал по ночам, в том числе и потому, что близняшки могли лунатить. Да, иногда они попадали в неприятности, но куда чаще их находил и возвращал Эгиль. Дикра подошла ещё ближе, зашла в беседку, нервно вцепившись в прижатый к груди альбом. Когда Дикра положила вещи на скамейку, Эгиль вздрогнул, чуть ли не шарахнулся в сторону. Он ошарашенно посмотрел на пришедшую, но быстро взял себя в руки. – А... Это ты... – растерянно пробормотал он. – Тогда я лучше пойду, – сказав это, Эгиль встал, намереваясь покинуть беседку. Но Дикра остановила его. Сама того не ожидая, она схватила хранителя за руку. Как ребёнок, который испугался потерять в толпе отца. Не зная, чем объяснить свои действия, Дикра понимала только то, что не хотела оставлять Эгиля в покое. Одного. – Не уходи, – попросила она робко. Эгиль пожал плечами и сел обратно. На его лице снова была лишь лёгкая насмешка. Такая привычная, но всё же неспособная скрыть вымотанность. Дикра опустилась рядом, не отпуская руку. – Что такое, малышка? Остаться одной страшнее, чем со мной? Зря тревожишься. Сейчас ведьма точно не явится за тобой. Дикра удивилась не только словам Эгиля, но и самой себе, потому что в этот момент совсем не думала о ведьме, хотя с того самого дня воспоминания о ней очень часто накатывали вместе с волнами страха. Только не сейчас. – Нет… Я не… – Дикра растерянно потупила взгляд и совсем по-детски обняла руку Эгиля, чем вызвала добродушную, но усталую усмешку. – Мне показалось, что сейчас тебе лучше не оставаться одному. – Может, ты и права, – неожиданно согласился Эгиль. Кажется, даже улыбка его стала мягче, добрее. Он погладил Дикру по голове, словно пытался пригладить растрёпанные ветром волосы, отчего крылышки на голове сначала встрепенулись, а потом она стала напоминать довольную кошку, даже почти щурилась. Впервые Дикра чувствовала себя так спокойно и уютно в обществе хранителя. И так сильно доверяла, что решилась поделиться знанием, которое тревожило после сна. – Эгиль, я могу кое-что лассказать? – доверчиво обратилась к нему Дикра. – Конечно, малышка. – Сегодня я видела один очень стланный сон. Не знаю, почему, но я увелена: он связан с моим плошлым. Он был похож на то, что я иногда видела после зачалования того стланного яйца. Какая-то плошлая жизнь. Я жила в то влемя, когда охотились на ведьм и… – у Дикры дрогнул голос, когда она вспомнила рассказ и воспоминания той себя. – И потеляла семью из-за способностей лодителей. И я их во сне не видела, но… Я знала имя мамы. Инглид. Плямо как наша ведьма. А если это была она? Если она обозлилась на мил из-за того, что сделали с её семьёй? Но чего она хочет спустя столько лет… Дикра печально вздохнула. Она всё ещё держала Эгиля за руку, а он размеренно гладил хранительницу по голове. Из-за разницы в росте она ещё сильнее казалась ребёнком в его руках, и от того, как доверчиво она жалась, становилось теплее на сердце и даже не так сильно ощущалась усталость. – Возможно, что и она. Мы не можем этого знать, а у самой Ингрид никто не спрашивал. Странно вести беседы за жизнь со своим врагом, к компромиссу мы всё равно не придём. Эгиль пристально посмотрел на Дикру. В это время он заметил, что некоторые её пряди начали отблескивать зелёным, а когда Дикра подняла взгляд, то обратил внимание на зелёную кайму, которая сильно контрастировала с бордовой радужкой. – Ты так на неё похожа... – пробормотал Эгиль, рассматривая хранительницу. – Что? – переспросила Дикра, не расслышав его. – Скоро из города вернутся, похоже, говорю. Нам лучше вернуться назад, тебя сестра будет искать.***
Во время ужина все, конечно, заметили изменения во внешности близняшек, но так как обе сказали, что никакого влияния со стороны осколков не ощущали, да и это было слишком маловероятно при пробудившемся Мастере, то разобраться с этим решили чуть позже. Хотя бы на следующий день. Только близняшки чувствовали – следующего дня не будет. Такое необъяснимое, но чрезвычайно ясное чувство, которое шло из самого сердца, от осколка, который переживал это уже не впервые. Сюзанна сидела на кровати Дикры и пела, вкладывая песню как никогда много сил. Это было тяжело, почти больно, но Сью не жалела себя, лишь бы только сестра уснула как можно крепче, лишь бы только ей не было больно и страшно. Дикра попыталась запротестовать, не желая оставлять сестру одну перед лицом неминуемого, но не смогла сопротивляться песне. Она держала Сюзанну за руку, а на слипавших глазах поступили слёзы. Сью тоже беззвучно плакала, когда поняла, что сестра уже не откроет глаза. Плакала и пела последнюю колыбельную в жизни. Голос Сюзанны становился тише и в какой-то момент совсем пропал. Она крепко сжала ослабевшую руку глубоко уснувшей Дикры и повернула голову. Из угла комнаты за ними молча наблюдала Ингрид. Спокойная и мрачная. Ведьма медленно подошла к кровати, и чем ближе она была, тем сильнее страх сжимал сердце Сюзанны. Сковывал. Но даже без этого Сью не отпустила бы Дикру, не попыталась бы убежать. Она, конечно, хотела жить, но также чувствовала, что её история завершена. И своим бегством они бы никому не сделала лучше. – Они могли бы узнать о вашей смерти сейчас из-за боя часов, – задумчиво произнесла Ингрид, поднимая вверх левую руку, вокруг которой начинали кружиться тёмные потоки, – но уже поздний час, а трое видят самые важные сны. Так что давайте оставим это между нами, девочки. Давайте закончим всё тихо. Тьма сорвалась с руки и разлетелась по замку. Сюзанна почувствовала, что уши словно заложило ватой. Она даже не слышала, как ведьма сделала оставшиеся несколько шагов. Ледяные пальцы крепко вцепились в плечо, теперь хранительница не смогла бы никуда деться, даже если бы была в состоянии двигаться. Ей оставалось только смотреть в лицо склонившейся к ней. Как будто знакомое лицо… Лёгкий поцелуй в лоб. Ужасная боль от пробитой груди и цепкие пальцы на сердце. Сюзанна раскрыла рот в немом крике, но через мгновение ведьма выдернула руку, вырывая осколок, и хранительница исчезла, оставив на память о себе только портрет и пятна крови на постельном белье. После этого Ингрид склонилась над Дикрой. Отодвинула окровавленной рукой одеяло, поцеловала малышку в лоб… И таким же отточенным движением вырвала из сердца осколок. – Спи спокойно, водяная лилия. И ты, дитя моё, тоже спи, – прошептала она, прижав частички сферы к груди, и исчезла из комнаты. Звуки вернулись в замок, но ещё двоих не вернуть никогда.