Желудь

Сидя в кресле, я смотрю в круглое окно своего "дома под холмом". Северный ветер качает дубовые ветви, многие листья пожелтели. Трубка уже плотно набита. Курить я научился у Гендальфа, в тот самый день... Старик тогда говорил, что это вредно и неправильно, но сам никогда не забывал свой полукальян. И я перенял его привычку. Неправильно... Кто знает, что действительно правильно, а что нет? Кто знал? Седовласый Балин? Я сейчас и сам сед. Но этого недостаточно, чтобы я знал ответ на свои вопросы. Я поглядел за окно. Дуб стоял под ветром несгибаемо. Что было бы, если бы я все же отдал Торину Аркинстон? Я задумывался об этом столько же раз, сколько листьев на этом дубе. Теперь достаточно. Да и поздно уже для сомнений. Я вижу их порочный круг. Я выпустил колечко, глядя как ветер срывает первые листья. Затянулся еще раз, выдохнул, на этот раз успевая вернуть струйку дыма обратно. Возможно, Аркинстон усмирил бы стяжательство, кипящее в крови Торина. Возможно, получив все, он бы смог осознать, что для него ценно. Возможно, Торин понял бы это раньше, чем я... Возможно, богатство принесло бы Торину удовлетворение, достаточное для того, чтобы насытить самоуважение и сдержать слово... Тем, кто говорит, что честь бесценна, посчастливилось не узнать ей цены. Впрочем, судить ли об этом вору, не увидевшему впотьмах, что он украл - яд или противоядие. Сейчас я могу себе признаться, что тогда, спрятав камень, я ни на секунду не задумался, имею ли вообще право решать. Имеет ли на это право кто-то, кроме Торина. Куда проще мне было переложить бремя выбора на Балина, Гендальфа, Трандуила... Да на кого угодно, лишь бы не делать его самому. Обвинять ли их? Нет, победителей не судят. Драконья болезнь... Ох, Торин, сколько раз после я думал, что тебя можно было излечить по-другому. Но понял лишь то, что тогда, в страхе, я забыл, а вернее - перестал верить, что в тебе было достаточно силы, чтобы бороться с этим недугом... Да и не большее ли это здоровье - признать свой врожденный гномий порок, потребовать его компенсации, выкупить на все сокровища собственную честь, которую пришлось растратить в бесприютных скитаниях, и которая могла бы спасти столько жизней? Я повертел в руках кольцо. Если бы Гендальф сейчас прочел мои мысли, то, скорее всего, сказал бы, что во мне говорит темная сила кольца. Или что я начал соболезновать Торину. Соболезновать и заражаться его недугом. Я снова затянулся. Однажды старик вернется за кольцом. Что он скажет на то, что я все оставлю Фродо? Я смотрю на блеск мифриловой кольчуги, аккуратно сложенной в сундуке. Как я мог быть так слеп? Нет, не стоит врать себе. Я не слепец, а трус. А Торин видел все, даже ослепленный золотом. Видимо, страх затмевает взор сильнее богатства... Торин знал, что камень украл я. Более того, знал, что не сможет меня пощадить, если я признаюсь в краже. И предвидя свой гнев, дал мне то, чтобы могло бы меня от него спасти. Мифрил неслучайно дороже золота. Да, Торин, ты знал цену всему. Твоя щедрость была невидимой, будто одела мое кольцо. Никто ее не видел. Как и я. Только сейчас я узрел, почему ты тогда не стал отбирать у меня Аркинстон. Это было ценой твоего доверия ко мне. Но и этого было мало. Даже умирая, ты подарил мне оправдание и покой, поддержав мой миф о том, что был неизлечим, и избранное мной... мной ли? да, мной… лекарство было единственно возможным. На прощание я получил от тебя то, с чем я мог бы жить. Нет, Торин, не жажда золота погубила тебя. И даже не болезненное вожделение Аркинстона. Тебя погубило... Я не могу произнести это даже в своих мыслях. Трус всегда остается трусом. Лишь однажды я смолчал достойно - тогда, когда я покидал Гору и не смог назвать себя твоим другом. Я смог произнести такое лишь там, где мог спрятаться и лгать. Помнишь тот желудь? Семя лжи с тех пор глубоко проросло, дало крепкий ствол из самооправданий, и его раскидистые ветви теперь закрывают вид на Гору. О да, правду говорят: молчание - золото. А золото - погибель для тех, кто не умеет им распоряжаться. Что ж, приходит осень. Вещи собраны. И я не убегаю. Я уверенно буду держать путь в горы. К тем, кто был тебе врагами.