Куда ведёт железная дорога.

Пару пощёчин самому себе заставили нервный смех хрипотой осесть в горле. АльтХайнц глубоко вздохнул. Взглянул на доктора, ища минимальную поддержку в столь экстремальных условиях. Пустые глаза, что уставились на него, больно кольнули сердце, окатили мозг кипятком ужаса. Что теперь? "Ну не оставлять же его здесь? В любом случае..." — Пытаясь выдавить из себя хотя бы жалкое подобие идеи, он решил помотать круги по примитивной лаборатории — на ходу ему всегда проще думалось. Воздуха не хватало. Каждый шаг отдавался болезненной пульсацией в висках. Во рту пересохло. Небольшой туман перед глазами мешал не только внешнему обзору, но и внутреннему генерированию идей. Внезапно подошва с неясной лёгкостью поскользила по некогда твёрдому полу, унося ногу в сапоге и плашмя с грохотом роняя уставшее тело. — Ну блять! — Балансируя на грани слёзной истерики и "Альт-ломать-Альт-крушить", он лежал, стиснув зубы. Было принято решение оставить тело на полу. Так думается тоже неплохо. — Ты чего? Споткнуться? — Неуместно ровный, неестественно тихий для доктора голос заставил прыжком оказаться вновь на ногах. — Да, да... — Кивнул АльтХайнц, не желая признаться, что не понял вопроса. Больше всего его интересовало состояние учёного. Что-то неумолимо в нём поменялось. Только вот что конкретно? Сейчас он вёл себя как обычно. Значит ли это, что как только АльтХайнц примет новую попытку увести его или сделать что-то ещё, противоречащее уставу Ф.С.П., то его нервную систему снова парализует подчиняющая инъекция? Наверняка было так. — Что-то не так? — Недоуменно моргнул доктор. "Он даже не понимать, что с ним сделать..." — Ты знать... — Начал было он. — Что это ещё за жижа на полу? — Тонкий палец ткнул в район недавнего места падения. — М? — АльтХайнц повернулся. И правда: на том месте пол поблескивал, смазанный чем-то, похожим на слизь огромной улитки. Он неспешно подошёл к месту, нагнулся, пристально рассматривая жидкость. — Запах как в морге. — Откомментировал он. — На формалин похоже. — Кивнул учёный. "Ему нельзя здесь оставаться." — Вертелось в голове. — Ну... Пройдёмте в камеру. — Стараясь придать своему голосу нужную грубость, а лицу — суровый вид, он бросил на доктора строгий взгляд. Конечно, так грозно, как надо, он не выглядел. Напоминал скорее папу, недовольного тройкой сына по физ-ре. Да и не стремился он походить на остальных охранников Ф.С.П..В глубине души он отчаянно боялся оказаться на уровне с этими машинами для пыток и убийств, дарящих только истязания и боль. — Да. — Слепо согласился Хайнц и поплёлся за АльтХайнцем, который начал делать несмелые шаги в сторону выхода из маленькой смертоносной лаборатории. "Вот как они делают таких "идеальных заключённых". ИИЛ уже нет, а подчинение ему — есть." — Ты правда хотеть в камеру, Хайнц? — Тихо спросил он. — Покидать территорию И.И.Л. строго запрещено. Инаторы и прочие изобретения на территории И.И.Л. строго запрещены. Выходить из камеры без разрешения строго запрещено... — снова начал он запрограммированную речь. Собеседник тяжело вздохнул. — Ты не заключённый И.И.Л.. Ты заключённый своего мозга. — бросил он, не оборачиваясь. — Он этого не понимает. — Ответил тихий женский голос, что напомнил АльтХайнцу тихий шум морского прибоя или же шум крушащихся на асфальте сухих осенних листьев. Он обернулся. Да, та самая женщина-врач, что помогла ему уже однажды. Он был рад видеть хоть одно полностью адекватное лицо в своём окружении. Она шла рядом с учёным, неотрывно глядя на него. — Бедняга. — Покачала она головой, прядь грязных, когда-то светло-пшеничных волос упала ей на глаза, она быстро смахнула её явно уже привычным движением. — Что это за раствор такой? — АльтХайнц и сам не знал, был ли это вопрос или просто недовольное причитание жертвы обстоятельств. — Мерзкая вещь. Буквально убивает человека в человеке. И По запаху как формалин. Символично. Им трупы в моргах обрабатывают, может, слышали о таком. — Тихо ответила женщина и сухо откашлялась в конце. АльтХайнц резко остановился, учёный врезался ему в спину, недовольно фыркнув. — Как формалин? —Единственный глаз тяжело бросил внимательный взгляд на худое лицо когда-то очень красивой женщины. — Да. Неприятный такой запах, резкий. Так в морге пахнет. — А раствор этот... На слизь похож? Да? — Да-да. Откуда знаете? — Он быть на полу в той лаборатории... — голос дрогнул. Светлые, на удивление добрые глаза женщины расшились и, казалось, посветлели ещё сильнее, озаряя это жестокое, мрачное место. — Он мог оказаться там только в том случае, если не оказался полностью в теле заключённого! Последние капли не попали в организм! — Её губы тронула улыбка. — Что это значит? — А значит это то, дорогой мой, что если Вам важен этот человек, а я вижу — это так, у Вас есть шанс вернуть ему разум! — И как это сделать? Бывший врач разомкнула губы, спеша дать желанный ответ, но злобный, порождающий страх, лай заглушил её. Они обернулись — стаи собак, что привыкли к человечине, накинулись на какого-то беднягу, неизвестно — умершего в их пасти или до их прихода. Мощные челюсти дробили кости, перемалывали тело в фарш. Склизко рвались артерии. Распадались мышечные волокна под натиском зубов. Омерзительное чавканье коснулось ушей, колени подгибались от ужаса — мы следующие. Женщина дёрнула АльтХайнца за рукав, тот, схватив доктора за холодную руку, побежал за ней. Несколько псин, чья шерсть поблёскивала на тусклом свету, а с пасти висели слюнявые клочья оборванной ткани и кожи, подняли морды и через секунду устремились за удаляющейся едой. — Сюда! — Вскрикнула женщина, от чего её голос стал похож на сирену. Протолкнув всех внутрь, АльтХайнц хлопнул дверью прямо у собачьих носов. Корявые когти начали скрести хриплую деревянную дверь, глотки, пропитанные кровью, рвались в надрывистом лае. Всё стихло так же резко, как и началось. Очевидно, заприметив кого-то ещё, они бросились от двери. Послышался крик с нотками истерики в голосе. Грохот поваленного тела. "Больше не встанет" — Подумалось учёному. Ему не раз доводилось видеть этих псин. Из их челюстей-капканов не выбраться. Проще оторвать себе схваченную ими конечность и бежать, чем пытаться разжать их челюсти. Обонятельные рецепторы обжёг резкий запах хозяйственного мыла, хлорки и старых, мокрых тряпок. Кладовка. Здесь было темно и тесно. Хоть безопасно. — Кажется, пронесл... — АльтХайнц попытался выпрямиться, как вдруг — взрыв в корпусе прямо под ними, роняя всё с полок на головы, оглушая и лишая ориентировки на слух, превращая пол с угрюмой каменной кладкой у них под ногами в кучу осколков. Не успев даже вскрикнуть, все трое приземлились в груды пыли и обломков. АльтХайнц мысленно благословил низкие потолки Ф.С.П. — удар почти не ощутился. Он осмотрелся. Корпус, над которым они находились, и в котором очутились сейчас, хранил небольшие запасы какого-то взрывчатого вещества. Большие запасы, благо, были в корпусе выше. Женщина-врач подошла к человеку, что лежал в нескольких метрах от эпицентра взрыва. Он лежал на спине. Все поспешили за ней. — Организатор фейерверка? — Осведомился АльтХайнц, рассматривая обуглившуюся куртку заключённого. — Думаю, так. — Ответила женщина, переворачивая его. Вскрикнув, она тут же убрала руку. Учёный беспокойно отшатнулся. АльтХайнц хрипло откашлялся и отвернулся, очевидно, сдерживая рвотные позывы. Чёрная местами кожа человека почти слезла, скорее слетела с его лица, обнажая 32, а может и меньше, гнилых зуба. Выпавший глаз висел на чудом уцелевшем нерве, прилипал к обгоревшей щеке. Волосы всё ещё дымились. В нос ударил тошнотворный запах жаренного на дыме мяса. — Ну и зачем? — Всё так же спиной к происходящему спросил АльтХайнц. — Думаю, он хотел уничтожить это место, но не рассчитал, что взрывчатки окажется так мало. Потому просто обрушил этаж. АльтХайнц бросил взгляд на женщину. Её лицо покрывали морщины. Интересно, сколько ей на самом деле лет? Сколько она здесь? И как она вообще могла попасть сюда? — Как вас зовут? — Тихо спросил он. — Лиза Аминус. — Она улыбнулась кончиками губ. Так давно она не называла своего имени. Она была рада, что не забыла его, как многие её сокамерники. — Откуда вы знать о растворе? И о той лаборатории? Вам известно больше, чем обычному заключённому... — Да... Да. — Вздохнула Лиза. — Признаться... В своё время я работала на И.И.Л.. По принуждению, если честно. Я всю жизнь мечтала быть педиатром. Я детей очень люблю... Всегда о двойне мечтала. — Её голос дрогнул, с бледного лица быстро поскользила и разбилась об пол хрустально-прозрачная слеза. Учёный молча положил ей руку на плече. Она сжала её. — Мой отец был против... Он хотел, что бы я работала здесь. И первое время я так и делала... Но то, что меня заставляли делать... Я.. Я не для того училась спасать жизни, чтобы грамотно их забирать! — Слова эхом отражались от стен. Впечатывались в души. — И я... Однажды я отказалась... Тогда он сказал, что если я... Я не подчинюсь... Он... — Она взорвалась громким плачём, закрывая покрасневшее лицо руками, судорожно хватая пыльный воздух сухими губами. АльтХайнц присел на колени рядом с ней. — Ваш отец — начальник И.И.Л.? — Тихо прошептал Хайнц. Лиза замолчала. — Откуда Вы знаете? — Она подняла на него голову, хлопая мокрыми ресницами. — У Вас его глаза. — Ответил он на выдохе. Давящая атмосфера сжимала горло грязными руками. АльтХайнц посмотрел в лицо девушки. И правда. Глаза. Но не было в них той злобы, той гнили и безумия, что сквозили у её отца. Сложно поверить, что в этой чистой и светлой женщине — его кровь. Она тихонько всхлипывала. АльтХайнц бросал на неё осторожные взгляды, ужасаясь всё больше — ей сейчас должно быть не больше тридцати... — Я надеюсь, у вас всё будет хорошо. — Она болезненно улыбнулась. — Будет. И у Вас будет. — АльтХайнц улыбнулся ей в ответ и кивнул в сторону тёмной арки. — Там выход. Она подняла широко раскрытые глаза. — И там... Солнце? — Да. Сегодня, говорят, снег идёт. — Снег... — Мечтательно протянула она. — Я столько лет не видела снега... Вот бы... Это дым? Все подняли головы — чёрный, густой, непроглядный дым полз сверху, стремясь заполнить пощение. Только сейчас они заметили едкий запах. — Пожар... — Хрипло прошептал учёный, делая неуверенные шаги от дыма. — Боже, пожар! — Вскрикнула Лиза. Деревянные балки,что составляли каркас здания, оказались охвачены пламенем. С жадным треском оно уничтожали материю, грозя превратить здание в руины. — Оно сейчас обвалится! Быстро! — АльтХайнц помог Лизе подняться, подтолкнул её к выходу. — Хайнц! — Покидать территорию И.И.Л. строго запрещено. Инаторы и прочие изобретения на территории И.И.Л. строго запрещены. Выходить из камеры без разрешения строго запрещено. — Ёб твою мать! — Он завалил учёного на плечё и побежал к выходу. Над головой раздался жуткий треск обваливающихся прямо на голову полов. Камни огромными похоронными плитами полетели вниз, разбиваясь на куски, что отлетали и грозили сбить с ног. Пара прыжков, отметая гудение в уставших до боли и спазмов ногах, и они пересекли арку. Грубо, сам того не понимая, бросив доктора на пол, отчего тот недовольно вскрикнул, АльтХайнц громко рассмеялся. — Живы! Мы сделать это! Лиза! Мы справиться!.. Лиза? — Он рассеянно покрутил головой. — Лиза! Лиза, нет! Сжимая и разжимая кулаки, она лежала, придавленная камнями, сухо кашляя. Тонкая струйка крови капала с бледных губ. АльтХайнц бросился поднимать камни, что так стремительно сокращали ей жизнь, мешая дышать. — Не... Не надо... — Прохрипела она, отмечая краем глаза попытки спасти её жизнь. — Что? — АльтХайнц едва не выронил кусок булыжника, обеспечивший бы ему гипс на полноги. — С... Смотрите. — Дрожащий палец указал куда-то в сторону. АльтХайнц повернулся. Дверь была открыта. Там было солнечно. Шёл снег. АльтХайнц снова посмотрел на женщину. Она не дышала. Кулаки разжаты. Ветер трепал её прядь когда-то пшеничных волос, что вечно падала ей на глаза. На её губах, измазанных ещё тёплой кровью, застыла всё та же добрая, тёплая улыбка. Она так хотела увидеть снег. И солнце.