Лепрозорий

Меня не было в Токио около месяца, и этого оказалось достаточно для того, чтоб многое изменилось в этом городе. Пик эпидемии, от которой я убежал из страны, прошел. От болезни умерло довольно много людей, и это было заметно по опустевшим улицам. Зато теперь можно было вздохнуть спокойно. По крайней мере, я так думал... Моя утренняя пробежка по улице Джубан была закончена, так и не начавшись, когда я заметил идущую впереди блондинку со странными хвостиками. "Ох, давно же я над ней не издевался! Аж ломка была! Ну ничего, сейчас наверстаю упущенное!" - обрадовался я и быстрым шагом направился к девушке. По мере моего приближения я смог разглядеть, что на её одежде очень много звенящих бубенчиков. - Эй, Оданго! Ты так растолстела, что тебя уже приняли за корову и навесили колокольчик на шею? - издевательски ухмыльнулся я, но в ответ я получил испуганный взгляд голубых глаз. - Нет! Не подходи! - пакет, который она держала в руках, упал, и оттуда высыпались лекарства. - Что такое, Оданго? - настороженно спросил я, делая шаг ей навстречу. Я заметил, что теперь она была одета не как раньше. На руках были перчатки, на ногах чулки по самое некуда. На её теле практически не было ни одного места, которое не было закрыто одеждой. И это было странно... - Не подходи! Я нечистая! - закричала девушка и быстро убежала. А я всё так же стоял в недоумении, смотря ей вслед. "Нет! Не может быть! Только не она..." - сердце бешено стучало в груди, не желая мириться с тем, что я только что увидел. Собрав рассыпанное содержимое обратно в пакет, я побрел по пустынной улице. В висках глухо звучал один вопрос: "Неужели она тоже? Нет! Пожалуйста, нет! Только не Усако!" Я сразу же пожалел обо всех словах, что сказал ей когда-то. Вел себя, как мальчишка пятилетний. Глупости всякие говорил, издевался. Я ведь на самом деле люблю её. Только сказать об этом боюсь. Набрав знакомый номер телефона, я ждал ответа. - Слушаю! - послышался девичий голосок. - Рей, что с Усаги? - ком в горле мешал говорить. Повисла пауза. Это молчание давало надежду и разрывало меня на части одновременно. - Рей, не молчи! Скажи мне, что с ней! - не выдержав, крикнул я. - Она больна... - прошептала брюнетка, сдерживая слёзы, и положила трубку. Лепра, или проказа - вот что за эпидемия охватила город месяц назад. Болезнь, которая медленно убивает человека, заставляя его гнить заживо. В древности пораженные проказой были изолированы от общества. Они уходили в пустынные места, надевая на себя бубенцы и крича: "Нечистый идет!" - чтоб обезопасить приближавшихся путников. Что-то подобное произошло и сейчас... Я быстро побежал к дому Цукино. Мне хотелось её увидеть! Извиниться за всё, что я когда-то говорил. Хотелось признаться в том, что я на самом деле люблю её! Хотелось обнять, прижать её к себе - и плевать, что этого делать нельзя! На двери её дома красной краской было написано слово, которое было для меня, как нож в сердце: "Нечистая!" Ниже висела записка: "Оставьте пакет возле порога и позвоните в двери. Все счета записывайте на имя Усаги Цукино." Я нажал на кнопку дверного звонка и стал ждать. Спустя минуту она открыла, думая, что это очередная доставка, и это было моим шансом. - Нужно поговорить! - перехватил я инициативу и зашел в дом, хоть она и пыталась закрыть передо мной двери. Голубые глаза в панике расширились: - Нет! Тебе нельзя сюда заходить! - испуганно отошла она. - Я нечистая! Эта фраза снова уколола меня в сердце. Сейчас она была только в легкой белой сорочке из хлопка. И теперь я видел её раны: гниющие и местами уже черные. Кожа была покрыта ужасными язвами, из которых сочилась лимфа. - Усако... - сделал я шаг к ней. - Не подходи! Нельзя! Ты заразишься! - слезы начали капать из её васильковых глаз, - Мамору, пожалуйста... Но я её не слушал. С каждым шагом, что я подходил к ней, сердце моё будто скидывало с себя какие-то старые цепи и замки запретов, которые отягощали его всё это время. Я будто снимал с себя маску. Футляр надменности и презрения, который скрывал все мои чувства к ней. Я не сказал ни слова, но, кажется, Усаги все смогла прочитать в моих глазах. Сейчас я стоял перед ней совершенно безоружный, такой, какой я есть на самом деле, с обнаженной душой... - Мамору... - она плакала. Слёзы медленно стекали по её прекрасному лицу, падая солеными каплями на холодный пол. Даже сейчас она была похожа на ангела! Я подошел к ней вплотную и бережно обнял, стараясь не причинить боль. - Прости меня, Усако! Прости за всё! Я плакал. Впервые после смерти родителей... - Пожалуйста, не надо! - её хрупкие плечи вздрагивали от всхлипов. - Ты можешь тоже заболеть! Я тогда никогда не прощу себе этого! Я взял её за подбородок и заглянул в бездонные голубые глаза. - Я люблю тебя, Усако! - нежно поцеловал я её. В тот день я больше не смог уйти от неё. И мне было все равно на любую болезнь! Рядом с Усаги я обрел мир, покой, любовь и счастье. И готов был заплатить за этой даже ценой своей жизни! В тот день мы заснули в объятиях друг друга. И были счастливы! Хоть на немного, хотя бы совсем на чуть-чуть, но мы были вместе!.. А утром... Я не знаю, что было утром. Наверное, солнце снова осветило утренний Токио, и люди нехотя поспешили на работу. Суетясь и не замечая друг друга в толпе. Да, наверное, так всё и было... Хотя я не знаю точно. Ведь мы с Усако проснулись уже совершенно в другом мире…