Предвестники беды

Еще давно, когда-то в детстве, иногда вместо сказок бабушка рассказывала мне про предания различных народов, а также поверья относительно погоды, животных, каких-то значимых событий и праздников. Я тогда с интересом все слушал, скрывая детское любопытство за широко распахнутым взором, который практически неотрывно следил за каждым словом, сорванным с губ бабули. Тогда я не придавал особого значения всему сказанному, наслаждаясь выдуманными и не только историями, пока, повзрослев, не убедился в том, что некоторые поверья очень даже имеют смысл. Дождь — предвестник беды… Это фразу, пронесенную сквозь различные истории, рассказанные мне в детстве, я слышал всего лишь пару раз, однако именно она так врезалась в память, что, стоило только задуматься о том, что было только моим секретом, как я о ней мимолетно вспоминал. То, с чем я мог ассоциировать это поверье, так реально относилось к моему настоящему. Особенно тогда, когда одно явление природы сопровождало иное — гроза или же гром. Тогда эта беда обострялась больше всего. Выглянув в распахнутое окно на кухне, я окинул взором открывающийся мне вид. Мой взгляд тут же зацепился за новый продуктовый магазин, который не мог не привлекать внимание, так как на его месте до этого относительное долгое время был пустырь. С другой же стороны можно было заметить едва видимые очертания чертова колеса, которое располагалось в развлекательном парке, находящимся недалеко от моего дома. Обратив же взгляд вверх, я приметил, как на небе скучковались темные тучи, медленно сдвигающиеся все ближе и ближе друг к другу, за какие-то секунды заполняя собой еще голубое небесное покрывало, которое тут же стало темнеть, в связи с чем хмурилась и сама погода. Не успел я зацепиться взглядом за что-то еще, ожидая, когда же закипит чайник, как вдруг на подоконник упали первые капли дождя, который в следующие несколько секунд принял иные обороты. Дождь… странное природное явление. Одни люди ждут его с нетерпением, а другие считают стихийным бедствием, приносящий одни лишь разрушения и оставляющим после себя весьма плачевный результат. Мне же нравилось это явление. То, как, когда еще пытаешься уснуть ночью, слышишь, как струи дождя резко ударяются об окно, словно напрашиваясь в гости. Именно под такой шум мне и засыпается легче после тяжелой трудовой недели. Или же летний дождь… когда он застигает тебя врасплох на улице, теплыми каплями касаясь кожи, хочется остановиться на мгновение, забыв про свои насущные проблемы, и, закрыв глаза и подставив лицо, наслаждаться явлением природы, каждой клеточкой тела чувствуя его, соединяясь с ним, наплевав на все окружение. То, как бьется сердце в это мгновение, как глубоко дыхание после самого дождя, когда затем наступает солнце. Летний дождь мне особенно нравился… Улыбнувшись про себя, я подставил ладонь под холодные капли, которые, задерживаясь на коже, падали вниз на дорогу, просачиваясь через пальцы… Неожиданно мои раздумья прервал надрывный свист чайника, который казался раздражающим после довольно-таки продолжительного нахождения в относительной тишине. Выключив заливающийся свистом чайник, я услышал звук открываемой двери, а после она с характерным громким хлопом была закрыта. Затем моего слуха достигли едва слышимые маты, которые я все же смог разобрать. Я усмехнулся, попутно наливая себе кофе и доставая из кухонного гарнитура вторую кружку. Кое-кто сегодня явно встал не с той ноги, либо же ему перебежала дорогу черная кошка со всем своим черным выводком. — Что-то ты рано сегодня дома, — послышался позади меня хриплый и какой-то немного возмущенный голос моего младшего брата. Развернувшись, я поставил перед ним кружку с горячим напитком, ведь все равно сейчас ломанется себе наводить. — Лекцию последнюю отменили. Кто-то снова подрался? — усевшись напротив родственника, я внимательно уставился на него, тут же подавляя ощущение зарождающегося беспокойства. Нет, видеть его слегка потрепанным из-за драки мне было не в первой, но все же от этой тревожности при его таком виде я никак не мог избавиться. — А тебе какое дело? — нахмурил младший брови, бросив короткий взгляд исподлобья в мою сторону, попутно пытаясь приноровиться к кружке, не зная, с какой стороны будет лучше, ведь нижняя губа была разбита так, что была какой-то посиневшей да с запекшейся кровью. Лицо же выглядело не лучше, чего стоили опухший нос и подбитая скула. — Вновь нарвались, либо же самому невтерпеж? — я тяжело вздохнул. Демьян был не из робких мальчишек, которые бы предпочли как-то избежать драки, либо же быть избитым, лишь бы к ним никто не лез. А сейчас у брата был тот период, когда с помощью драк и унижений некоторые ребята пытались самоутвердиться. Он был не таким, а тот, кто докапывался до него, тут же получал за свою наглую смелость. — Отъебись, — лишь злобно прошипел брат, еще больше начиная злиться. Когда он обрастал своеобразными колючками, к нему становилось тяжело найти подход, да даже разговорить чего только стоило. Я его не одергивал, когда на него подобное накатывало, ведь хорошо помнил себя в его возрасте, а поэтому осталось только терпеть и ждать, когда он повзрослеет. Но в кого он пошел таким характером, я не знал… — Если ты забыл, то хочу тебе напомнить: сегодня родительское собрание. Мне кажется, или ты не слишком горишь желанием вновь получить выговор от родителей или же отключенный Интернет, ведь так? — я осторожно начал уже порядком надоевшую моему брату тему, все пытаясь воззвать хоть к каким-то росткам его ответственности. Так как родители работали как всегда допоздна, то хождение на родительские собрания так же стало некой моей обязанностью. У младшего в этом году была новая классная руководительница, которая с энтузиазмом взялась за раздолбайский класс, а поэтому она и считала посещение родительских собраний родителями ребят, либо же одним из родственников весьма важным. Подобных собраний было уже два, и на них очень подробно, акцентируя внимание чуть ли не на каждом своем ученике, молоденькая Наталья Владимировна все в подробностях рассказывала родителям, упоминая и про поведение ребят, конечно же. Демьян же успел определенно засветиться благодаря последнему. — Не забыл… — тут же вспыхнул младший, всем своим видом, да и не только, показывая возмущение. — Ничего страшного, ведь не в первой? — осторожно глотнув едва остывшего напитка, мой брат поморщился. Видимо, было больно пить кофе из-за разбитой губы. Подняв взгляд пронзительно серых глаз вперед, он посмотрел мне в глаза, тут же чуть улыбаясь. Эта улыбка отнюдь не была доброжелательной, наоборот, была какой-то ехидной, насмехающейся. — Я тебя предупредил, — лишь бросил я, потягивая неспешно свой напиток, попутно следя за братом, который, опустив взгляд вниз, казалось бы, смотря в кружку, провел языком по нижней губе и тут же опять сморщился. — А толку-то? — отодвинув кофе в сторону, младший склонил голову набок. Я молчал. Молчал и он, лишь капли дождя звучно ударялись о закрытое окно, создавая шум, который успокаивал, но в то же время наводил определенных сомнений. Демьян понимал. Он осознавал все, что касалось его поведения, однако не пытался это как-то исправить. Или же не хотел, что было вероятнее всего. — Давай, обедай, делай уроки да собирайся на курсы, — поторопил я своего родственника и сам же поспешил допить свою наведенную бурду. Брат ничего не сказал в ответ, лишь хмыкнул, встал из-за стола и, вылив кофе в раковину, направился к себе в комнату. Проявлял характер каждый из нас по-разному, также как и имели мы разные слабости, но одна из них была нашей общей. Не став более беспокоить брата, я направился к себе. Мы жили в разных комнатах, благо квартира располагала к этому, так как и у родителей была своя спальня, помимо которой у нас был также довольно-таки просторный зал. Я задумался, так внезапно заразившись осенней меланхолией, и в голове засновали весьма разнообразные мысли… Этот год для меня будет тяжелым в плане подготовки к ГОСам, написания выпускной работы и подобной ерунды, успешно сдав которую, я буду свободен наконец-то, однако об этом преподаватели советовали призадуматься именно сейчас, так как времени в следующем семестре будет в обрез… Сбросив резюме на одну из приглянувшихся вакансий с частичной занятостью, которую я долго рассматривал, взвешивая все «за» и «против», я тяжело вздохнул, ведь так не хотелось переться на собрание, однако… На этот счет у меня были свои планы, стоило только вспомнить классную руководительницу младшего брата, которая весьма открыто строила мне глазки в прошлый раз, да еще и задержала после мероприятия. А насчет этого… Ни в школе, ни в университете я не был обделен женским вниманием, в отличие от лучшего друга, у которого лишь в этом году появилась подружка, но от которой тот был без ума, ведь, когда мы учились в школе, на него девчонки мало обращали внимания, а если и обращали чуток, то воспринимали его лишь в качестве друга. Мне же повезло чуть больше, возможно, потому что я был достаточно общительным и открытым человеком. Эта черта характера в последнее время все больше и больше не вязалась со мной по некоторым причинам, а поэтому общаться со мной стало несколько труднее, чем раньше. Подобное я замечал и сам, особенно стало очевидно, когда я расстался со своей девушкой более четырех месяцев назад. За это время многое изменилось относительно внутренних, так сказать, перемен, которые становились все очевиднее и назойливее. Однако я довольствовался не только вниманием со стороны женского пола. У меня было достаточно времени, начиная с семнадцати лет, чтобы понять, осознать и принять ту часть себя, которая бросала внимание и на мужскую часть класса, а затем и университета. Безусловно, это было не так просто, и порой меня одолевали большие сомнения, однако я уже убедился в своих предпочтениях на практике, но… было еще кое-что. То, что мне приходится хранить в самых глубинах своей души на протяжении достаточного времени, и то, что вряд ли когда-нибудь в ближайшее время произнесут мои губы. Горькие мысли, тяжелое сердце и непроглядная тьма — в моем случае это оказалось еще малой расплатой за непредвиденные последствия. Ближе к семи часам я начал собираться, чуть не проспав нужное время вместе с несработавшим будильником. Брата уже и след простыл, когда я заглянул к нему в комнату. Скорее всего, немного раньше, как всегда, свалил на курсы по английскому языку. Нет, он довольно-таки хорошо знал язык для школьного уровня, однако инглиш оказался его единственным любимым предметом, по которому он тщательно делал домашку, а поэтому родители были только рады, когда он соизволил записаться на курсы. И, как стало для меня очевидным, эти курсы были для него некой отдушиной, во время которой он позволял себе расслабляться, всей душой отдаваясь любимому делу. С весьма светлыми мыслями я покинул дом и поспешил до учебного заведения, благо оно находилось не слишком далеко, а поэтому можно было уж слишком не торопиться, боясь пропустить самое начало мероприятия. Осенью смеркалось быстрее, однако света от работающих фонарей не хватало, чтобы осветить дорогу как следует, в связи с чем приходилось вглядываться тщательнее, чтобы не наступить в лужу. Осторожно, немного заходя на газон, я старался не попасть в грязь, так как подошвы кроссовок то и дело скользили по земле. Дорогу на нашей улице взялись делать весьма вовремя, половину перекопав к чертям, но так и не успев заделать огромную дырищу к предыдущим выходным, а поэтому, собственно, по самой дороге было также небезопасно ходить. Дождь, к моему счастью, прекратился, однако воздух был таким густым и влажным, что, казалось, это весьма ненадолго, да еще, по моим ощущениям, он был каким-то накаленным, и в нем определенно было что-то, из-за чего я сегодня целый день испытывал ощущение тревоги. Подоспев к самому разгару, а именно к бесконечному, казалось бы, потоку вопросов от родителей, я занял место в самом конце кабинета. Снаружи, в коридоре, сидело несколько ребят из класса брата, которые, вероятно, поджидали своих же родственников. Как всегда на собрании я мало чего нового узнал, из-за чего считал подобные мероприятия пустой тратой времени. Нужно сдать деньги на «то», а также на «это», да еще плюс на экскурсию, кое-кто из ребят успел отличиться в плане учебы, другие же проявили активность в различных конкурсах. Все это казалось мне до тошноты скучным, а поэтому я еле сидел, лишь для галочки в журнале учительницы. Закончив со всеми организационными вопросами, девушка, которая, казалось, сама только выпустилась в этом году, однако твердо занимавшая свое место классного руководителя, весьма бордо рассказывала еще какую-то маловажную информацию, а затем принялась за успеваемость каждого из ребят. Вот тут-то и я даже как-то приободрился, когда очередь дошла до Демьяна. Его оценки даже немного улучшились, чему я был все же рад, как-никак, а разговор с родителями насчет отключенного Интернета пока еще действовал и имел, как я убедился, хоть какой-то эффект. Однако это было лишь начало учебного года, ведь, как у него будут обстоять дела с учебой дальше, я даже и не предполагал. Сразу после того, как окончилось собрание, я поторопился выйти из кабинета, но Наталья Владимировна привлекла меня жестом. Я усмехнулся, понимая, что и в этот раз она не прочь была со мной поболтать лишний раз. Несмотря на то, что она выпустилась раньше меня, возраст у нас был примерно одинаковый, так как та рано поступила в университет из-за того, что в школе «перепрыгивала» класс. Об этом я узнал от Демьяна, который как-то разболтался за ужином, когда родители у него выспрашивали про новую классную руководительницу. — Простите… Андрей, можно Вас на минутку? — поинтересовалась она, внимательно смотря на меня светло-карими глазами, в которых неприкрыто выражалась заинтересованность и в то же время малая толика усталости, но от этого выразительность ее взора никак не тускнела. — Да? Что-то еще относительно моего брата? — начал я осторожно, когда девушка улыбнулась, кивнув. — Сегодня ко мне незадолго до собрания подошла учительница по английскому, Елизавета Михайловна, и просила передать вашим… родителям, ну, кто придет на собрание, вот эти распечатки для Демьяна, — она, судорожно метнувшись к своему столу, тут же стала рыскать в поисках нужных бумаг, коими у нее была завалена вся поверхность рабочего стола. — Вот, — протянула она нужное. — Пусть он прочитает это, а завтра они обговорят все детали относительно предстоящей олимпиады. — Спасибо… Это все? — не упустил и я случая взглянуть ей в глаза, что определенно ее смущало. За подобным, если честно, было забавно наблюдать. — Нет… В общем да, но… Несмотря на небольшие успехи в учебе, его поведение все же оставляет желать лучшего. Думаю, сами заметили его… — Наталья Владимировна задумалась на секунду-другую, словно подбирая нужные слова. — …не беспокойтесь. Мы об этом с ним поговорим, — попытался я как можно убедительнее произнести, краем глаза замечая, что за открытой дверью кабинета стоял мой брат, вероятно, поджидавший меня. В отличие от остальных ребят, которые тут же повскакивали с лавочки, стоило только их родственникам выйти в коридор, он напоминал какое-то дикое озлобленное животное — именно его взор наводил меня на подобные ассоциации. — Ладно, тогда до свидания, — попрощавшись с училкой, я поспешил выйти из кабинета, успев перехватить ее улыбку, которую та едва могла сдержать. — Что-то долго ты зависал… — тут же напыжился брат, явно с нетерпением ожидая меня. — Что, опять всю подноготную рассказывала? На поведение стукачила или же еще что? — Отчасти, — засмеялся я, крепко сжимая в руке распечатки. — Наоборот, похвалила твое стремление участвовать в олимпиаде по английскому, ведь мало кого допустили к участию. Кстати, вот, училка по инглишу просила передать. Готовься лучше… — отдав информацию Демьяну, я тут же заметил, как его взгляд даже как-то смягчился, когда он по-быстрому скользнул взглядом по первой странице напечатанного. Однако эта мягкость была столь редка… На этом мы замолчали, не торопясь шагая до дома. Взлохматив волосы Демьяна, из-за чего тот фыркнул, я тихо рассмеялся. Наше подобное времяпровождения для меня значило несколько больше, чем просто возвращение домой, ведь по пути до него я находился достаточно близко с братом, то и дело кидая в его сторону короткие взоры, некоторые из которых младший все же перехватывал. Придя домой, мы разошлись по комнатам и каждый из нас занялся своим же делом. Спать я сегодня лег раньше обычного, но, скорее всего, из-за того, что немного переутомился, ведь был конец недели, пятница, хотя завтра мне никуда не нужно было торопиться, в отличие от младшего, которому завтра в школу ко второму уроку. Однако, несмотря на глубокий сон, я проснулся во втором часу, как указывали цифры на экране мобильного, вытащенного из-под подушки, а дальше я лишь дремал, слыша, как яростно ударяют капли все же разбушевавшегося ливня о стекло окна в моей спальне. Чувство волнительного ожидания не дало сновидениям овладеть мной до конца. Такое томительное, немного тревожное, но упоительное, подобное выжидание лишь подогревало то, чего я хотел уже как полмесяца. Полчаса, час или же… Внезапно, открыв глаза, я вгляделся в кромешную пустоту, как вдруг на каких-то несколько секунд мою комнату мягким светом коротко озарила молния, а затем последовал громкий удар, из-за которого я чуть вздрогнул. Встав с кровати, я поспешил к окну и, чуть отодвинув одну штору, устремил взгляд вверх. Переливаясь ярко-белыми изогнутыми, искривленными ветвями на, казалось, темно-сиреневом, чуть ли не чернильном фоне, молния показывала свою мощь и величие, пугая людей. Еще немного заворожено посмотрев на великолепие явления природы, разбушевавшегося всего за короткое мгновение, я в полной мере ощутил какую-то волну ностальгии, загадочного душевного трепета, погружаясь в обрывки страшных детских снов. Не только дождь, но и гроза была предвестницей беды… И только я хотел было вернуться к себе в кровать, как темное покрывало неба вновь вспорола яркая изогнутая и немного слепящая стрела, из-за пугающего шума которой я будто бы на секунду оглох. Но небо мгновенно сгладилось, в то время как молния яростно и как-то злостно зарычала где-то за непроницаемой стеной, словно пытаясь снова, пусть хоть только и на миг, но прорваться ярким светом сквозь ненавистную и непроглядную тьму. Удар, еще удар, как затем… Поспешно задернув окно, я вновь улегся в кровать, уже почти остывшую, но все еще хранящую остатки былого тепла. Хлопковая ткань наволочки мягко коснулась кожи, но вылезшее из подушки перышко тут же чуть оцарапало щеку, из-за чего я поморщился. Я ждал, терпеливо ждал, пресекая зачатки таких угнетающих сомнений, но все же надеясь по своим причинам, что этого не произойдет. Прикрыв глаза, я вдруг услышал тихие шаги. Казалось, кто-то топтался около моей спальни. Стук в дверь, такой проверяющий, немного неуверенный; а затем тихий скрип раздался в комнате… — Можно? — чуть сдавленный шепот Демьяна, и я тут же открываю глаза, ощущая, как само ожидание легким и окутывающим теплом распространяется по телу. Ожидание, которому я уже мысленно начинаю противиться, испытывая двоякое ощущение от происходящего. — Ты же вроде начал справляться сам? А если же нет, то пытайся лучше… — улыбнувшись, я присел на кровати, смотря на смутные очертания младшего, который топтался на пороге. И вновь удар, сопроводившийся яркой вспышкой, благодаря которой я заметил, как на заспанном лице брата отразился легкий испуг. Закусив нижнюю губу, он нахмурился, явно думая, что я буду испытывать его до последнего, попрекая его же слабостью… Еще с детства многие из нас боялись темноты, фильмов ужасов или же, к примеру, замкнутых пространств, либо просто обыкновенных насекомых. Когда же мы сталкивались с подобным, ощущение страха было непреодолимым перед всем этим ужасающим, устрашающим, отталкивающим, вызывающим не только неприязнь, но также и отвращение. Глаза широко распахнуты, а во взоре смешивается удивление, паника, тревога… Или же веки вовсе закрыты, дабы не смотреть на то, что так внушает это ощущение. Тело сотрясает мелкая дрожь, да еще прошибает на холодный пот… Но несмотря на это, когда мы вырастаем, не факт, что наши страхи остаются с нами, вновь и вновь подвергая нас подобным ощущениям и испытаниям. К сожалению, подобное не обошло и Демьяна. Несмотря на то, что ему уже семнадцатый год, он боится молний и грозы, этих рваных и таких ошеломляющих ударов и вспышек. Но ему невольно приходится бороться с собой и этим страхом. А все берется из детства, ведь, когда ему было около пяти, в один день как-то разразилось настоящее бедствие: сначала подул сильный ветер, который повалил некоторые деревья, оборвав провода, из-за чего некоторые многоэтажки были лишены электричества на несколько дней, а затем началась настоящая дождевая буря, сопровождавшаяся таким грохотом, что по неволе не только младший напугался, но также и родители, не показавшие вида, что уж говорить обо мне. Я помню этот день словно вчерашний вечер, то, как испугался Демьян и то, как долго пришлось его успокаивать, однако впечатлительному маленькому ребенку многого и не нужно было, чтобы это надолго отложилось в памяти. Этот страх, эти ощущения он переживает вновь и вновь, когда наступает гроза, и отделаться от них он полностью, к сожалению, пока не смог, даже тогда, когда его пробовали водить к специалисту, ведь детский страх оказался сильнее, перерастая в весьма во взрослую проблему. Так, Демьян до десяти лет спал в это время у родителей в спальне, пережидая явление своего страха, так как, наверное, считал эту комнату самой безопасной и комфортной. Но после десяти он решил сам как-то с этим справляться, так как уже был достаточно взрослым мальчишкой, чтобы спать у родителей, однако я лишь догадывался, как ему было тяжело в этом плане, ведь когда я зашел к нему в комнату в эту страшное для него время, то заметил, что его всего трясло. Сидя на кровати с включенным ночником и вставленными в уши наушниками, он пытался абстрагироваться от своего страха, однако практически безуспешно. Но это было его желание и стремление. Однако я так и не смог его оставить в таком состоянии, что определенно с моей стороны и следовало сделать. Я просто лег рядом с братом, пытаясь успокоить его глупыми рассказами. Не сразу, но со временем, он заснул, перестав трястись… А на следующий день, рассказывая родителям про свои небольшие успехи, о том, как он пережил ночь, вел себя так, словно он действительно был храбрецом, ведь кому было приятно показывать и обнажать свои слабости? Тем более, перед родственниками. Я молчал, лишь поддакивая веселому брату. Но с тех пор… Как только после обильных дождей начиналась гроза, Демьян, сначала побыв у себя в комнате, пытаясь бороться с недугом, затем прокрадывался ко мне. Быстро прошмыгивая на конец кровати, он, пододвигая меня, вновь присоседивался, стаскивая у меня одеяло, будя среди ночи и требуя от меня какого-нибудь рассказа и, желательно, веселого. Я сначала отпирался, мол, уже большой пацан, скоро по девкам бегать будет, а сам еще трясется из-за какой-то гребаной грозы, однако неизведанное мной чувство страха было сильнее, и тогда мне приходилось отступать, рассказывая брату какие-нибудь истории до тех пор, пока тот не засыпал крепким сном. С этого момента Демьян нашел несколько иное место, в котором ощущал себя безопасно, хотя на следующий день, когда я как-то подколол его насчет этого страха, тот сразу обращал все в шутку. Родителям же не было сказано об этом, да и когда младший ко мне наведывался, те уже спали, а ближе к утру брат уходил к себе. Родственники думали, что тот действительно начал справляться самостоятельно… Так продолжалось довольно-таки длительное время, но в последние несколько лет я позволял себе немного лишнего… — Так можно? — не унимался Демьян, смотря на меня с какой-то злостью, которую я перехватил в его взоре. — Пиздуй к себе, — бросил безразлично я, отворачиваясь к стене. Я дожидался его, однако до последнего надеялся, что тот, получив отказ, все же уйдет. И у меня были свои причины так об этом думать. — Да не могу же! Ты же знаешь… — чуть повысил тон младший, как я его прервал. — Надень наушники, как ты это делал раньше… — отмахнулся я, вновь закрывая глаза, нахмурившись, так как эти препирания уже стали как-то поднадоедать. — Уже пробовал… Все равно слышу, — все так же упирался брат. И как ему еще не надоело стоять и добиваться своего? — Сделай громче музыку, — открыв глаза, я бросил короткий взор в сторону родственника. Я знал, что за этими словами мало что стояло, так как младший заявился ко мне совсем не по этой причине. Но так ли это было на самом деле? — Да сделал. Однако он словно внутри меня, в голове так четко раздается, а еще… эта слепящая вспышка… — недовольно пробурчал тот, наверняка испытывая мое терпение. — Закрой глаза, накройся одеялом, в конце-то концов! Как-то же ты старался справляться раньше… — не сдавался и я, сразу найдя кучу оправданий. Так больше продолжаться не могло, но отступать было слишком поздно. Я все еще давал ему попытку свалить из комнаты… — Я пытаюсь, надо стараться лучше… Но… — его голос тут же оборвался с новой вспышкой. «Но тогда и не было того, что есть сейчас…» — закончил я мысленно за него. Вновь присев на кровати, я обеспокоенно глянул в сторону выхода. Демьян, зажмурившись и закрыв уши ладонями, стоял на пороге, чуть опустив голову. — Я же говорил столько раз: пытайся, ведь все дело в голове… Самовнушение… — я тяжело вздохнул, понимая, что ему еще действительно трудно справиться со своей проблемой, но и я уступать ему не хотел, чтобы вновь не… — Только сегодня, — подняв голову, младший устремил взгляд на меня. — Только гребаное сегодня, — его шепот, такой вкрадчивый, чуть хрипловатый, из-за которого у меня тело тут же покрывается мурашками, словно подул слегка прохладный ветерок… Его взгляд, такой проникновенный, в котором отражается испуг, немного усталости, да… — Хорошо, — тут же киваю я и отодвигаюсь к стене. Демьяну же не нужно было повторять дважды, и он быстро юркнул ко мне на кровать, растележившись как ему хотелось, совсем уж придвинув меня к стене и опять как всегда отобрав одеяло. — Спасибо, — прошептал он и, когда вновь послышался удар, сжался, а после расслабился. А завтра утром вновь будет храбриться и обрастет колючками… Несколько минут спустя, а может, чуть больше, я услышал мерное сопение брата, а поэтому и сам прикрыл глаза, однако когда тот придвинулся чуть ближе ко мне, его дыхание начало отдаваться мне в шею, легким теплом касаясь кожи так, что было немного щекотно. Потерев шею ладонью, я натянул на себя одеяло, которое только смог вытащить из-под младшего, однако этого жалкого кусочка не хватало, чтобы накрыть плечи и шею… Перевернувшись лицом к Демьяну, я только подумал о том, что попрошу его развернуться в другую сторону, как столкнулся с его внимательным взглядом. — И все-таки не спится? — казалось бы, обыкновенный вопрос, однако для меня он имел несколько иной подтекст, в отличие от того, что имеют в виду люди, задавая его. — Нет… Стало лучше. Наверное, и правда надо лучше стараться… с самовнушением, — едва улыбнувшись, Демьян чуть дернулся, подтягивая уголок одеяла на подушку, после чего вновь улегся на нее, прижавшись щекой. Я знал, что брат хорошо понимает на этот счет, а именно про самовнушение, и, казалось, ему это даже помогало, ведь столько раз он справлялся с этим сам. Или же пытался, но сегодня… — Все же постарайся уснуть скорее. До того, как еще раз шибанет… — я тяжело вздохнул, закрывая глаза, но… За несколько лет подобного гроза для меня стала чем-то более важным, нежели обыкновенным явлением природы. — Не получается… Я… — он не успевает вновь договорить, как я его перебиваю. Я догадывался то, о чем он хотел сказать. Достаточно лишь было заглянуть в его глаза. Его своенравный характер был весьма непредсказуем, однако дело было совсем не в этом, когда доходило до этого. Понимаю, звучит даже слегка запутано. Но иначе не назовешь… — Мы же договаривались… — секунда-другая была потрачена на тишину, которая сейчас не нуждалась в наших словах. Казалось, дождь за окном лишь усиливался с каждой пройденной минутой и вскоре вовсе должен был выбить стекло, чего все же никак не случалось, однако по ощущениям так и было… — Вот именно, договаривались, — все же младший нарушил тишину первым. Чуть приподнявшись, он глянул в сторону окна, а затем вновь на меня. Спихнуть бы с кровати этого наглеца… — Не следует больше, — пытаюсь вложить в свои слова как можно больше безразличия, напыщенной отторженности да убедительности, чтобы уж наверняка и сразу до него дошло. Хоть намеком да болью в собственным сердце. — Я все уже давно обдумал. Я не потребую большего, я обещал… осталось совсем немного… — продолжил тот всю ту же затертую в последний год тему, которая для каждого из нас означала разное, но в ней содержался общий смысл только для нас двоих. — За это время может многое измениться, — предостерег я его. Что было толку как-то отрицать его слова, которые я слышал не первый раз, ведь он все равно будет стоять на своем до последнего, однако я все еще надеялся. Надеюсь и буду надеяться. До того времени… — Как видишь за год мало что изменилось. Это относительно меня, но ты… — я прекрасно понимал, что имеет в виду брат, однако и он знал, ведь… — …я имею право. Как и ты… — поспешил я напомнить Демьяну об одном из условий нашей договоренности. — Не спорю, — вздохнул тот, то ли разочарованно, то ли облегченно. Я не знал наверняка, что у него творилось в мыслях. И не только сейчас, а вообще, так как слова значат одно, а что было на самом деле в его голове, я никак не мог об этом догадываться, полагаясь, пусть хоть на отчасти, но услышанное. Но как бы хотелось хоть какую-то толику да узнать, чтобы многое для себя тут же принять и сделать вывод. Это было важно… — Спи, завтра тебе рано вставать. Слышишь… дождь стихает. Иди к себе, — я смотрю ему в глаза. Он вроде близко, но все же далеко. Вроде понимает всю сложность того, что между нами образовывалось, однако относительно легкомысленный… Но я недалеко ушел от него. — Уже без разницы, — шепчет мне эти слова чуть ли не в губы, пока я жадно ловлю каждое его слово, сорвавшееся с губ, каждый вздох да взгляд; когда он моргает, кажется, он видит меня насквозь, знает, что у меня в голове… Я уже готов на многое сейчас. — Только сегодня, сам же обещал… И не успел я хоть что-то сказать, как мои губы осторожно накрыли чуть холодные сухие губы Демьяна, который с помощью невесомого, но уверенного прикосновения пытался добиться своего. Я, до этого терпевший, томившийся этим ожиданием, закрыл глаза, положив на затылок брата ладонь, прижавшись лишь ближе к его телу, попутно аккуратно углубляя столь давно желанный поцелуй, вкус которого я так отчетливо запоминал, как и вкус нашего первого некоторое время назад случившегося поцелуя… Губы жгло неимоверно, все те опасные чувства, что копились во мне на протяжении долгого времени, казалось, примкнули к ним. Я попросту не мог сопротивляться, когда заметил его взгляд, поддернутый поволокой безумия. Или не хотел… Слишком долгим было ожидание, слишком давно все это было… Видит Бог, я старался, но все же сорвался, задыхаясь в своих же эмоциях, что меня так уж сильно переполняли. Я целовал губы брата то простыми короткими прикосновениями, то медленно, неспешно растягивая поцелуй, лаская его язык своим, совсем забыв о том, что нижняя его губа разбита. Но то, как он отвечал, как, пристав с кровати, навис надо мной, усевшись на мои бедра, жадно глотая воздух, прервавшись всего на несколько секунд, поморщившись из-за легкой боли, и снова касался моих губ жарким прикосновением себе же во вред, упиваясь им, распаляя нас, подтверждало лишь наше обещание, данное уже так давно. Крепко сжав Демьяна в объятиях, шумно выдохнул ему в шею, пока тот явно сдерживался, так как родители были дома. В голове происходил полнейший сумбур, мысли путались… Сердце же билось учащенно, вторя сердцебиению брата. Опустив ладони ему на плечи, я медленными движениями провел по спине, а затем забрался тому под футболку, попутно наслаждаясь его нежными покусываниями моей шеи. То, что было дозволено, не переходило за рамки… Я ощущал своей кожей жар, исходивший от близости брата, и то, как наши с ним желания в этом совпадали, и, когда ладонями я грубовато и небрежно сжал его ягодицы, до моего уха донесся едва слышимый стон, который тут же подстегнул меня к дальнейшим действиям. Таким, которые долгое время я представлял себе перед сном, так ожидая, когда вновь пойдет дождь и наступит гроза, раскатами, озарявшая комнату… Обманывать себя мне было не в первой. Младший заерзал, сидя на мне, но не отрывался ни на секунду, чтобы зря не растратить отпущенное время, и, навалившись на меня, потерся своим пахом о мой, медленно двигая бедрами. Я же вовсе сжал губы да внезапно чуть прикусил язык, чтобы не взвыть… — Нельзя… дальше нельзя, — шепчу на ухо младшему такие слова, из-за которых больно сжимается сердце, ведь это было далеко не то, чего я хотел на самом деле, однако большее было под запретом. Дыхание становится прерывистым, а в комнате почему-то жарко и так душно, что тяжело дышать. Некоторое время назад, во время летней грозы мы дали друг другу обещание. — Знаю, — шепчет он мне на ухо, опаляя его своим таким горячим дыханием, что я еле держусь. — Знаю, Андрей, — вновь повторяет он, оттягивая резинку моих трусов такими проворными движениями, что я сам не заметил, как его холодные и немного вспотевшие ладони оказались на моем члене, как они уверенно касались его, лаская, доводя меня до яркой вспышки в голове, до секундной слепоты, до нехватки воздуха и тех стонов, что должны были раздаться в комнате, громким эхом отдаваясь в голове, но которые были заглушены уголком одеяла, а затем жадным поцелуем брата, от которого уже болели губы. Только так, только сегодня… Некоторое время спустя я уже лежал один в кровати. Дождь прекратился, а поэтому в комнате никто не нарушал тишину, помимо старых настенных часов, которые по ночам тикали уж совсем громко. Проведя рукой по остывшей половине кровати, я, отвернувшись к стене, вновь закрыл глаза, ощущая небывалое спокойствие и то, как приятно ломило тело, да то, какую я ощущал сейчас небывалую легкость, но в то же время острое неудовлетворение в душе, ибо тем чувствам, что я хранил, не было возможности сполна быть донесенным до того, кому они предназначались. Однако я понимал, что они, пусть и отчасти, но взаимны, а времени для заполнения целого было еще предостаточно. Казалось бы, все началось только вчера, но если попытаться вспомнить как следует… то уже прошло довольно-таки продолжительное время, за которое многое произошло. Мне не спалось, а поэтому, чтобы скоротать как-то ночь, ведь ближе к утру так надеялся уснуть, я мысленно начал возвращаться в прошлое. Тогда, когда все еще казалось невинно, наивно и легко. Тогда, когда можно было бы пресечь то, что сейчас образовалось между нами. Тогда, когда я стал пользоваться слабостью брата, точно также, как и он начал пользоваться моей. Сколько себя помню, мы с братом частенько собачились, однако практически сразу же мирились, не придавая значения обидным словам и каким-то проделками, ведь я был старшим, а, следовательно, мне нужно было как-то себя держать в руках, чтобы лишний раз не доставать младшего. Но на тот момент, когда все лишь начиналось относительно меня, брату только-только исполнилось четырнадцать. Я догадывался насчет своей ориентации, однако об иных ее направлениях даже не помышлял. Этот период был также для меня сложным относительно определения своей же ориентации, а поэтому я был частенько, мягко говоря, не в настроении, переживая это время самостоятельно, так как не с кем было об этом даже попросту переговорить, а поэтому были частые ссоры с родителями, друзьями, так же как и с братом. Но несмотря на наши размолвки, что иногда случались, я практически никогда не отказывал ему в помощи сделать домашку, что-то объяснить или же провести время вместе. На этот момент Демьян еще только начинал делать едва заметные успехи в борьбе со своей одной проблемой, стоило только начаться сезону дождей, однако он все же захаживал ко мне, спустя некоторое время, проведенного наедине со своим страхом. Все было относительно спокойно, я рассказывал брату в эту злосчастную ночь всякую ерунду, которая его забавляла, но затем его искренний взгляд да улыбка, бывшие честной благодарностью за мою все же какую-никакую, но помощь, почему-то оставались перед глазами до тех пор, пока я не засыпал сам. Затем все как-то начало набирать обороты, и я уже сам не помню, в какой месяц это вообще случилось, когда я стал бросать в сторону брата взгляды, преисполненные нескольким больше, чем братской заботой, ведь мой взор все чаще и чаще начал преследовать младшего, а когда я закрывал глаза перед сном, то невольно вспоминал ту ночь, когда впервые придал значение его взгляду и улыбке. За частыми взглядами последовало внимание, которого было больше чем достаточно для моего младшего брата, так как я все больше старался уделить своего свободного времени Демьяну, который, впрочем, не отказывался от моей или же нашей с друзьями компании, когда того брал с собой к какому-либо своему другу в гости, ведь он действительно гордился тем, что общается с взрослыми, рассказывая своим друзьям про это, как я однажды случайно услышал в его телефонном разговоре. И это определенно радовало меня. После внимания стало не хватать, и я старался как-то неосознанно задерживать свое прикосновение, когда что-то передавал брату, типа диска с игрой, либо же взлохмачивал его густые темно-каштановые волосы, чего он так терпеть не мог. Ну, а когда же у меня открылись глаза и я понял, что за всем этим: жестами, взглядами, прикосновениями — стоит нечто большее, на первый взгляд, чем братское чувство, было уже несколько поздно избегать всего этого, что я и делал, вскоре найдя себе подружку, ведь надеялся, что после этого у меня не будет никаких левых мыслей и мое воображение более не станет подвергаться пыткам относительно младшего и всего с ним связанного. Но я ошибался. Так глубоко я еще никогда не заблуждался, просчитавшись в своих предположениях даже тогда, когда с девчонкой было все серьезно, но ее близости, увы, мне не хватало, так как я жаждал иного и того, что было мне недоступно. Я прошел через многое, когда наконец-то хоть и не до конца, но начал как-то принимать то, что творилось со мной. Бессонница, депрессия, избегание проблем были меньшей расплатой за то, от чего я никак не мог отказаться. Эти чувства, эти ощущения я не мог никак позабыть, как-то отторгнуть от себя, ведь они были во мне, были частью меня и, к сожалению, не выводились совершенно ничем, разве что стерли бы память мне, но и тогда я бы не смог поручиться, что вновь этого никак не случится. Я прекрасно понимал, что со мной творилось, осознавал и то, что так нельзя, однако я не мог причислить подобное к чему-то извращенному, ведь иногда у каждого человека имеется своя крайность. У меня она оказалась в несколько специфическом проявлении, как затем… Некоторое время спустя я стал замечать кое-что за братом, который чем больше взрослел, тем больше становился для меня некой загадкой, так как он начал проявлять отнюдь не дружелюбный характер не только ко мне, но и к родителям. Также я заметил, что тот к моим подружкам относился с какой-то холодностью, даже не желая с ними здороваться, когда они ко мне приходили. Он своеобразным путем отдалялся от меня, что, конечно же, сначала меня беспокоило, но затем я перестал обращать внимания на проявление его бунтарского периода, ведь на этот момент ему уже было пятнадцать. А затем он и вовсе перестал заходить ко мне, когда наступала гроза. Но я узнал, однажды специально миновав его комнату, что он не может уснуть до самого утра, вставив наушники в уши и накрывшись чуть ли не с головой одеялом, пережидая для себя весьма опасный момент. И тогда я начал радоваться про себя его успехам, отмечая, что младший начал взрослеть. Тогда я еще не придавал значения его подобным выходкам. Но на другую ночь… Он все же пришел. А вместе с собой привязал ко мне иное чувство… Этой ночью, когда вновь после дождя загремела гроза, брат пришел ко мне под предлогом своего непреодолимого, казалось бы, страха. Однако, как бы я его ни уговаривал идти к себе, он меня не слушал. Не принимал и во внимание мои аргументы насчет того, что он сам начал справляться со своими детскими страхами, ведь чего стоила вчерашняя ночь. Однако то ли наигранно, то ли не очень, но тот испуг, отражавшийся в его взгляде, то, как его чуть трясло, и то, как он был настойчив, я не мог приравнять к поддельному. И все же я уступил ему, пустив к себе, чего, опять же, делать определенно не стоило. Поначалу все было как обычно: я начал с какой-то истории, затем мы разговорились на разные темы, а затем я перешел к девчонкам, интересуясь, нравится ли кто младшему. Он тогда ответил, не задумываясь, уверенное «да». На мои расспросы он более ничего не сказал, сразу переведя разговор на иную тему, как бы я его ни допытывал. Мне же оставалось лишь пожелать брату больше уделять внимание тому человеку, стараться чаще быть с ним, больше общаться и подавить свою смущенность, ведь в том, что ему кто-то нравился, не было чего-то плохого, все же он взрослел. Но как же я опять ошибался, когда, внимательно слушая меня, тот явно наматывал на ус мои советы. Тогда мне не казалось, что они могут как-то ему навредить. И вновь его благодарный взгляд да улыбка стали моим собственным проклятием. А на следующий день все возвратилось на круги своя, но со странными результатами. Помимо обычных препираний между нами, я поначалу не придавал значение тому, что Демьян уж слишком часто просил меня помочь ему с уроками, тем более, с теми предметами, которые он хорошо знал и мог самостоятельно с ними справляться, однако упоминание на этот счет не имели никакого эффекта, он нарочито строил недопонимающее выражение лица, словно и вовсе считал меня придурком, ведь зачем бы тогда он просил меня помочь. И волей-неволей я исполнял долг старшего брата, оказывая помощь в уроках младшему. Но спустя малое количество времени я также стал за братом замечать то, что замечал и за собой раньше, а именно количество типа случайных взоров, брошенных в мою сторону, стало увеличиваться, младший начал уже в открытую критиковать тех девчонок, с которыми я общался, а когда же я его расспрашивал о них, тот сразу обрастал своими привычными колючками, наговаривая в ответ кучу колкостей. А что же касается меня… Со своей же проблемой относительно брата я стал более-менее справляться, пока ее не разбередили вновь, когда в один из вечеров, когда родителей не было дома, а мы ужинали, брат, почему-то спокойный в последнее время, вновь завел тот разговор о девчонках, который уже когда-то был между нами. Я-то думал, что младший наконец-то мне хочет рассказать о девушке, однако дело приняло весьма странный поворот, а притихший вид Демьяна лишь наводил определенных сомнений. Тот, потупив взгляд в стол, а затем, посмотрев мне в глаза, уверенно сказал, что он что-то испытывает… ко мне… Напрямую, без запинок и, казалось, как само собой разумеющееся, эти слова были произнесены отнюдь не без труда. Я запомнил этот вечер так отчетливо, но я до сих пор не могу описать те чувства, те эмоции, что захватили меня в те секунды после услышанного… Я совладал с собой, хотя это и было трудно сделать, рассмеявшись над заявлением младшего, безусловно, тем самым лишь больше разозлив его, нарушив все то надуманно-воображенное, что он уже успел навыдумывать. Однако если он осмелился о таком заявлять, да еще и напрямую, получается, что он хоть да маленько, но задумывался насчет того, какую реакцию вызовут его слова у меня, хотя… Он не злился, он лишь внимательно смотрел в мою сторону, как вдруг вновь ошарашил меня, поинтересовавшись насчет того, разве не взаимно ли это… На этом мои былые сомнения еще больше стали напрягать меня, ведь брат, казалось, многое понял и не был уж таким невнимательным, какого обычно строил из себя… Мы никак не называли то, что происходило между нами, не давая ярким словам разрушить наше уже подобие братских отношений. Достаточно было и взгляда, чтобы многое понять, чего уж до наших ушей до сих пор не донеслось, ведь этот вечер был единственным, когда какие-то обрывки фраз, мигом растворяющиеся в воздухе, были лишь напоминанием того, что мы испытывали друг к другу. И он, и я понимали, как с этим обстоят дела и какую на самом деле цену придется заплатить за подобное, с того времени, как младший так беззаботно открылся мне. В этот вечер не было больше произнесено ни слова о случившемся, чтобы только больше не усугубить ситуацию, ведь каждый из нас остался при своем. Но следующей ночью, когда вновь за окном бушевал дождь, наводя лишнего страху грозой, Демьян вновь появился в моей комнате. И лишь тогда я не отослал его обратно к себе… Этой ночью мы могли не только словами говорить о том, что испытываем друг к другу, проверяя достоверность наших слов. Дождь заглушал наши вздохи, гроза затмевала наши движения, столь неловкие, но преисполненные запретного чувства, которое лишь горячило молодую кровь. А что касается слов… Мы договорились, что время до восемнадцатилетия брата будет тем периодом, за который каждый может обдумать произошедшее как следует, не делая поспешных решений, ведь я же тревожился за брата, как-никак его влечение ко мне, к парню, было неспроста, однако мне не нужны были поспешные выводы. И наши чувства относительно друг друга — это запрещалось как-то проявлять, даже тогда, когда мы оставались наедине. Со стороны же брата последовало иное условие: мы могли быть вдвоем больше, чем братья, лишь в подобные моменты, а именно в сезоны дождей, чтобы нарушать запрет, спрятанный за грозой. В свою же очередь я также добавил, что между нами не будет той близости, которой я так давно хотел… И нам пришлось согласиться с подобным, ведь иного выхода не было. У меня были свои причины выждать определенный срок, и одна из них — хрупкая надежда на то, что младший познакомиться с какой-нибудь девушкой и станет с ней встречаться, забыв про свою глупую и самоотверженную выходку. Чего, собственно, еще не случилось… С тех пор практически каждую ночь, когда лил сильный дождь и ему вторила гроза, Демьян приходил ко мне… Вместе со своим страхом или же нет, он пользовался оговоренной возможностью, хотя мог отказаться, передумать. Подростковое любопытство могло завести куда дальше, чем он намеревался действовать… Но лишь в подобные ночи мы могли говорить о нас не как о родственниках, касаться друг друга и вкладывать в прикосновения иной подтекст, понятный лишь нам самим… Бесконечная гроза всегда была с нами, пусть она и не проявлялась столь очевидно каждый день. Так, собственно, и продолжалось до последней ночи, когда он пришел ко мне вновь. И опять я его попытался оттолкнуть, намек на что он определенно понял, но каждое его упорство в этом плане вызывало у меня иные мысли. Я пользовался его слабостью, а он пользовался моей… Не равноценное ли взаимодополнение? В нашем случае, безусловно. Осталось лишь только дождаться… Как я и думал, сон сморил меня ближе к утру, ведь я так углубился в воспоминания, чуть ли не смакуя каждый момент, касающийся меня и брата. Нас двоих. То, что было между нами, можно с легкостью отнести к странным отношениям, но то, что и он, и относительно я, не считая нескольких отношений, стойко выдерживали свое данное друг другу обещание, постепенно разгоняло мои сомнения, которых будет еще предостаточно. Но в жизни ничего не достается так легко. После пробуждения я не стал долго валяться в кровати, чтобы не долежаться до обеда, ведь были дела. Но посмотрев на себя в зеркало, когда еще находился в своей спальне, я обнаружил яркие отметины на шее… Я нахмурился, так как младший, скорее всего, специально старался оставить подобное напоминание, из-за чего мне пришлось натягивать тонкую водолазку. — С добрым утром, — зевнув, я уселся за кухонный стол напротив отца, который копался в планшете и лишь кивнул на мое приветствие. — С добрым, — улыбнулась мама, наливая мне только что сваренного кофе, аромат которого тут же наполнил помещение. Так как родители вставали достаточно рано на выходных, и в этот раз они решили не отлеживаться. Это был один из редких совместных завтраков. — Демьян, а ты чего хмурый? Ешь быстрее, а то опоздаешь в школу, — мать обратила свой взгляд на младшего сына, который был так похож на нее внешне, но никак не характером. — Кстати, что вчера на родительском собрании говорили? Чуть усмехнувшись, я бросил короткий взор в сторону брата, который как всегда был каким-то недовольным и попросту размешивал остатки каши в тарелке, делая вид, что типа завтракает. — Ничего особенного… Как всегда нужно сдать деньги… Немного про поведение класса, так, в общих чертах, — отмахнулся я, а затем посмотрел в сторону матери, которая, кажется, не слишком-то и осталась довольна информацией. Но она промолчала на этот счет, тяжело вздохнув. — Оценки Демьяна улучшились, — и этого было достаточно, чтобы мать усмехнувшись, расслабилась. — Слышали, как вчера бушевало-то? — папа, отложив в сторону планшет, обратил внимание на меня, а затем на маму и уж в последнюю очередь на моего брата. — Не знаю, как насчет ребят, а я спала крепко, — тут же улыбнулась мать, поддерживая разговор, подув на горячий чай в кружке. — А я вот как раз и проснулся из-за этой грозы… — продолжил отец. Я же молчал, завтракая не торопясь, как вдруг… — Судя по прогнозам синоптиков, такая погода еще будет как минимум дня два… Подняв взгляд вперед, я столкнулся с взглядом брата. Его опущенные уголки губ тут же тронула едва различимая, но прекрасно замеченная мной усмешка.