В твоём городе дождь, Я тебе запишу на компакт Моего сердца стук, свой звук. Ты урежешь басы, Лучше просто на стоп нажми. Приостанови, я вылезу здесь. Догорает мой Париж, У меня из окна. Осколки крыш. Но без тебя…
Это конец. Я стою и смотрю, как рушится здание, снимаю на видео, на телефон, это значит плохое качество и плохой звук, и крики жертв еле слышны из-за шума разгорающегося пламени. Но, надеюсь, тебе понравится. Прощальный подарок, быть может, банальный, но искренний. Для меня, пожалуй, даже слишком искренний. Я сделал это во имя Принца, через себя переступая. В первый раз в жизни, не решал, кого убить, а просто рванул объект, динамитом опутав от крыши до основания. Не давая времени, сбежать слабым, отрезая пути отступления. Не разделяя жертв по значимости. Не переживая за детей и собак, что остались в здании. Просто хотел всех убить, сделать так, как никогда не делал раньше. Потому что ты никогда не верил, что я смогу, всё же смогу, поступится своими принципами, дурацкими. В конце концов, это уже не задание, а просто шоу, я тебе его пишу на видео. Я пришлю тебе его на e — mail, вместо глупого прощального поцелуя или, например, полового акта. Flashback. Ебучий Париж, расцветающий вечерними огнями рекламных вывесок, за окном, фоном. Романтика, будь она не ладна. Пустой гостиничный номер, заполненный дымом, простыни на кровати, остывшие, но мятые и немного испачканные кровью, после утреннего приступа страсти. Кровать теперь всегда будет холодной, как до тебя, как и должно быть. Ноет ожёг на пальцах, и след от шин твоего красного кабриолета ещё не остыл на асфальте, у входа в отель, где ты выкинул меня, едва сбавив скорость, позволив, в полной мере насладится участью продажной девки. Не сказать, что меня это слишком задело. Не так уж мне много осталось падать, чтоб коснутся самого дна. Чуть больше чем тебе до края безумия осталось. Хотя, эти мелочи уже не кажутся важными, важными кажутся мелочи, из-за которых мы изебнулись, так тупо расстаться. Из-за перепутанной ручки регулирования проигрывателя, из-за сигаретного дыма и превышенной скорости, и от того, что мы оба не в ладах с нервами. Мы вновь одиноки, как ветер в поле, как иронично, но так и должно быть, какого хера быть двум ураганам вместе. К этому шло с самого начала. После самого первого нашего пьяного секса мы уже готовы были навсегда расстаться, а может ещё раньше. С самого первого поцелуя, пропитанного диким желанием и ненавистью, или с первой совместной миссии, когда устраивали друг другу незаметные подлянки, поминутно открывая спины друг друга врагу, и едва выкручиваясь, сражаясь с противником и союзником одновременно. Нет, это было раньше, намного раньше. Ещё не начав встречаться, мы были готовы к фатальному разрыву, и всё ходили по грани. С первой встречи на битве колец, когда стремились убить друг друга, не обращая внимания на желание организма без сил рухнуть рядом. Рядом с трупом другого. Мы всегда были готовы стать бесконечно далекими друг от друга. Я всегда был готов остаться один. Нет, неверная формулировка, всегда был готов остаться без тебя. Flashback, раньше. Трек играет на полную, ветер в лицо, полуаварийная ситуация на протяжении всей дороги, ты водишь плохо, тебе похуй, но всё же, пытаешься убавить звук, чтоб послушать, что ты сделал не так, подробнее. Убавляешь вместо громкости бас, я кричу, что ты «долбоёб» и «конченный», закуриваю, прибавляю бас и убираю громкость, слушаю о том, насколько больше я «конченный», «прокуренный и обдолбаный кусок чего— то там», включаю трек сначала и кручу на максимум громкость. Куча мыслей, мозг не справляется, окурок жжёт пальцы и летит в лобовое какой— то обшарпанной Тойоты. За поворотом отель, в котором, ещё утром мы портили белоснежные простыни, я вылетаю от удара с ноги, с пожеланием «сука, переломай себе все кости». Конечно, я сам виноват, но. Но всё должно было рано или поздно закончится. Иначе стало бы слишком больно оставаться в одиночестве... Иначе, осталось бы только ёбнутся напрочь, в этом абсолютном одиночестве. А пока всё под контролем, и я ещё могу прожить без тебя. Flashback, еще раньше. Стремительное развитие странной зависимости, бесконечная яма, в которую катятся двое чокнутых. Позволяли трахатъся с кем угодно, но сжимали при этом зубы до боли. Мы, наверное, слишком похожие, отчего так терпеть друг друга не можем, и к друг другу так болезненно тянемся. Изнывая от жажды тела, мы посылали откровенные фотки на мыло друг другу, а в реальности начинали сраться на десятой минуте общения, отчего побыстрее старались заткнуть рот ненавистного собеседника, по средствам насилия или поцелуя. На каждое совместное задание я брал по две пары сменной одежды. Первую, чтоб одеть после миссии, а вторую, чтоб одеть после того, как первую пару шмоток ты изрежешь в клочья. Безысходность, боль, ты. Это три неразрывно связанные составляющие, смешанные в равной пропорции. Позволяющие забыть о реальности, позволяющие не думать о том, что всё непременно закончится. Flashback, самое начало. Первый раз, который был в этой самой гостинице, в этом сраном, отравленном нежностью Париже. Пейзаж с видом на Эйфелеву башню размыт дождём. После унылой миссии, с которой оба шли с кислыми рожами, ты, от того, что не было сильных противников, а я, от того, что меня взбесило твоя потребность непременно убить мелких выродков, этого недоделанного босса, не способного даже защищаться и потерявшего контроль от первого приступа боли. Тогда ты сказал, что я «не способен убивать по — настоящему». Я списал всё на дефицит пролитой крови, я долго не понимал, что ты имел ввиду, что именно, и даже сейчас не уверен, что понял. Мы вошли в один номер, по — моему, это был всё же мой номер, и ты что — то бредил про скуку, я что— то бредил про то, что «стоит всё — таки выпить». Но слова — это мелочи, мы просто нуждались в разрядке. Я тогда ещё не понял, что уже готов остаться без тебя, хотя и был готов к неизбежной развязке.Догорает мой Париж, У меня из окна. Осколки крыш. Но без тебя… Без тебя! (с)Jane Air. Париж.