Продрочено

— Чонгукки! Чонгукки, ты где? Чонгукки! А, вот ты где. Чонгук едва успевает надеть спортивные штаны и спрятать телефон в карман, когда Тэхён вваливается к нему в ванную. Без стука, причем, вваливается, в мгновение ока оказывается возле него, цапает за руку и тянет за собой. Чонгук останавливает его в дверях. — Пошли. — Куда? — Мне нужно сделать пару фоток, а больше никого нет, — Тэхён поджимает нижнюю губу и смотрит умоляюще, широко распахнув глаза. И для лучшего эффекта проводит по чонгуковой ладони своими короткими ногтями. Умеет же. Приятная мелкая дрожь пробегается по телу, и Чонгук буквально чувствует, как воздух вокруг тяжелеет и нагревается, поэтому желание уединиться становится почти невыносимым. Он кивает, не моргая, залипая на тэхёновы розовые губы и понимает, что согласился, вообще-то, когда тот начинает его тянуть за собой снова. — Только давай через полчаса. Я душ собирался принять. Тэхён смотрит на Чонгука, затем — мимо Чонгука, смешно закусывает верхнюю губу и, проскользнув между ним и дверным косяком, закрывается в ванной. — Я на две минуты. Вот сейчас Чонгук Тэхёна ненавидит всеми фибрами и жабрами, кроет матами очень горячо любимых хёнов — что же они это счастье с собой не забрали, и вовсе не понимает, почему Бог его так не любит. Пинает дверь ногой и даже не успевает окрестить Намджуна охуенным лидером без "о", как выходит Тэхён, светясь как Токио тауэр ночью, шлепает его по заднице и убегает. — Я буду в комнате. Чонгук, конечно, за три года привык, что Тэхён имеет слегка другие понятия и убеждения, живет по своему календарю и, наверное, из другого времени, но шикает все равно, ибо больно и немного стыдно — трусы-то он в спешке не надел. Которые, к слову, и выходя из душа тоже не надевает — чистенький же. Тэхён с порога вручает ему камеру, подводит к дивану, говорит, что на фото он должен получиться очень сексуальным и расстегивает три верхние пуговицы на рубашке. Чонгук слабенько так прифигевает. — Зачем? — Что "зачем"? Хочу себе таких фоток. — Но у тебя же куча таких фоток, — он смотрит на Тэхёна с полным недоумением, а тот губы кривит обиженно и: — Таких нету. Я хочу, чтобы смотря на фото, меня хотели. Чонгук раскрывает рот и почти слышит, как стукнулась о пол его челюсть. В каком ещё смысле "хотели"? Куда ещё больше? У него и так психика не в норме, потому что какая норма — 132 фотографии в папке с эпичным названием "Продрочено". 132 фотографии, засмотренные до дыр и выученные на память до пикселя. 132 фотографии судорожных вдохов-выдохов, резких скольжений ладони по члену, укусов на пальцах и застиранного ночью белья. 132 фотографии Тэхёна в самых разных позах и с самых разных ракурсов. — Ну что такое? — он щелкает младшего по носу, приводя в чувство, и садится на диван — мягко так, плавно, будто это мастерство и ему учиться лет пять нужно, — Может, мне губы накрасить? Если существует Ад, то он на Земле, если существуют демоны, то один из них сидит перед Чонгуком и раскрывает ворот рубашки пошире, чтобы тот наконец-то воздухом подавился и "о да, тэхёновы ключицы". Чонгук зависает. В Тэхёне нет ни капли смущения, ни грамма склонности к логическому мышлению, и он вовсе не проводит границ типа "знакомый-друг", или "друг-любовник". Он преспокойно себе устраивается, расставляя длинные худые ноги шире, расстегивая ширинку, откидывает голову назад и приоткрывает рот. Скользит рукой по животу, слава богу, пока ещё скрытому рубашкой, и кусает губы. И Чонгук тупо пялится, до тех пор, пока не понимает, что ему срочно нужно туда, откуда он только что вернулся, что стоять в лёгких тонких спортивках — вообще пиздец, а Тэхён, прищурив глаза, спрашивает: — Ну так ты фотографируешь? Чонгук фотографирует. Дрожащими руками поднимает аппаратуру, наводит объектив на Тэхёна и делает подряд четыре фото. Затем Тэхён засовывает руку к себе в штаны, закрывает глаза и приоткрывает рот в немом стоне — еще два. Зажмуривает глаза сильнее, хмурится, наклоняется немного вперед и поджимает пальцы на ногах — щелчок. Чонгук подыхает. Тэхён поднимается с места и подходит к нему. — Ну и как? Показывай. Чонгук сует камеру ему в руки и надеется по-тихому сбежать, когда Тэхён ловит его за руку, говорит, что это никуда не пойдет, что из Чонгука фотограф, как из Юнги-хёна боксер и нужно менять концепцию. Он усаживает Гука на место, где сидел сам, оббегает комнату четыре раза, выбирая наилучший ракурс, что-то щелкает на аппаратуре в руках и закрепляет её на тумбочке, направляя на Чонгука. К слову, Чонгук все это время терпит, в душе воет подстреленным волком и мысленно просит прощения у родителей за то, что родился. — Полминуты на один снимок. Хватит? — подходя к парню, говорит Тэхён и, не дожидаясь ответа, садится к нему на колени. Чонгук от неожиданности подпрыгивает на месте и успевает закричать в голос до того, как Тэхён закрывает ему рот своей ладонью. — Ты чего орешь? — спрашивает он, устраиваясь на ногах младшего. Смотрит в упор, прищурив темные глаза и улыбается. Игриво улыбается. — Это же просто фото. — Я не могу, хён, — Чонгук ловит тэхёновы руки и пытается подняться. — Мне нужно... — Чонгукки, блядь. То, что у тебя стоит, я чувствую, поэтому перестань дергаться, расслабься и побудь мужиком, — Чонгук замечает, как по поджатым губам старшего скользит недовольство и откровенно не понимает, что за тараканы сидят у того в голове. Или не тараканы, потому что с каких таких побуждений? Тэхён толкает его назад, нажимая на плечи, и ерзает, придвигаясь ближе. А Чонгуку хочется его уебать, или выебать — пока второй вариант лидирует. Он смотрит на него изумленно и тяжело дыша, а потом шлёт к чёртям то, что еще не успел послать с того момента, как дрочил за шесть минут до выступления в кладовке со швабрами на размытое изображение тэхёновой задницы, обтянутой в черный латекс, и опускает руки на тэхёновы бедра. Сбоку щелкает камера, и Тэхён смотрит на Чонгука, как на предателя, который как минимум пару миллионов у него спер, а затем что-то шепчет неразборчиво и стягивает с него футболку. В спешке расстегивает остальные пуговицы на своей рубашке и неуверенно касается чонгуковых голых плеч. Проводит ладонями вверх к шее и ерошит короткие волосы на затылке. Чонгука ведет от такого, как наркомана от введенной в вену дозы. Он несильно сжимает тэхёнову задницу пальцами и наклоняется к его шее, когда сам Тэхён тянет его на себя и, немного склонив голову назад, томно смотрит из-под полуприкрытых угольных ресниц в сторону объектива. Камера продолжает фотографировать, а Тэхён — прогибаться в спине, прикусывать губы и мелко дрожать, когда Чонгук горячо выдыхает ему возле уха, гладит руками его поясницу и ребра. А потом прижимает к себе и целует яремную впадину между ключиц. Тэхён пытается его оттолкнуть, упираясь в грудь. Хотя, хотел бы — оттолкнул, и: — Чонгукки, не нужно переигрывать. — Хён, ну ты же сам не против. Разве я не прав? — и перед тем, как старший успевает придумать оправдание, целует его в губы. — Не прав, — выдыхает Тэхён, сжимая пальцами чонгуковы волосы на затылке. — Я немного другое чувствую, — Чонгук прикусывает шею возле уха и нажимает ладонью на тэхёнов пах. Тэхён прикрывает глаза и подается навстречу. Челка некрасиво прилипает к его вискам, и он упирается лбом Чонгуку в плечо, когда тот лезет к нему в трусы. — Ты красивый, — Чонгук обхватывает член рукой и дважды проводит вдоль ствола, когда старший больно кусает его за плечо и впивается ногтями ему в ребра. Он только шипит в ответ, сжимая ладонь на члене сильнее. — Я тебя ненавижу, — Тэхён кусает его еще раз и в том же месте, — Как ты мог сказать, что танцующий Намджун-хён выглядит сексуальней, чем я на фотографиях? — и щипает его за живот. У Чонгука щемит плечо и кожа на ребрах, болезненно ноет в паху и Тэхён в руках — хрупкий весь, горячий, с красными пухлыми губами, дышит рвано и смотрит со злостью и обиженно. Чонгук нажимает большим пальцем на головку члена и наклоняется к Тэхёну, чтобы поцеловать, а тот ловит ртом воздух и отворачивается — в самом деле обиделся? — Хён, ты дурачок. — Что? — Тэхён поворачивает голову и смотрит ошарашенно. — Но очень сексуальный. Тэхён целует сам, сжимая пальцы на чонгуковых плечах, кусает за нижнюю губу и, заметив сине-красное пятно у того на плече, проводит с нажимом по нему пальцами. Чонгук кривится, ловит тэхёнову руку и кладет себе на пах. — Потрогай меня. Голос у Чонгука сиплый, глаза полуприкрыты, а дыхание сбитое. Он целует Тэхёна в плечо и нажимает сильнее на его руку. Тэхён медлит пару секунд и оттягивает резинку чонгуковых штанов.

***

— Чонгукки, ты извращенец, — Тэхён щеголяет по комнате в одной рубашке, берет в руки камеру и просматривает получившиеся фото. Чонгук смотрит на его голую задницу, облизывает губы и закрывает глаза рукой. — Ты о моем белье? — Нет, я о папке с моими фотографиями у тебя на телефоне. Чонгук поднимается и садится на диване так резко, что голова начинает кружиться. Тэхён подходит к нему и отдает камеру. — Эти получились качественней. Удалишь те. — Она была запаролена. — Была, — Тэхён улыбается и нагибается, поднимая свои вещи с пола. — Хён, может, видео снимем?