teeter

Хосок отворачивается. Обводит клуб взглядом, цепляется за танцующую молодежь, что еще и орет выступающему, мол, "это круто, чувак". Затем снова смотрит на сцену и в очередной раз проглатывает слюну, что собирается там за мгновения, что тот смотрит. Снова этот долбоеб сногсшибательно заводит толпу очередным треком, кричит в микрофон, что любит всех, и сверкает ямочками, отчего внутри скручивает похлеще морского узла. Они сидят за столиком, потягивая уже теплое пиво. Юнги говорит о том, что неплохо бы еще что-нить забацать, этакое, от которого будут пищать даже бабульки у подъезда, на что Намджун заходится заливистым смехом, со своей этой хрипотцой, что как языком по открытым нервам елозит Хосоку. Он сжимает руки в кулаки и смеется еще громче, чтобы не заметил. Вообще-то, Намджун и не замечает ничего. Разве что лживый смех. Они стоят втроем на остановке и очень надеются, что еще какой-то автобус все-таки будет ехать в два часа ночи – ага, наивные. Потом Хосок предлагает вызвать такси, а то совсем неохота тащиться в другой конец города пешком. - Только я возле водителя, и не обсуждается, я хен, - бросает Юнги, набирая номер такси. Хосок садится у окна, сразу же отворачиваясь, рассматривая уличный фонарь и каких-то пацанов, что топчутся возле него. Он старается не думать о том, что они с Намджуном почти одни – и нихрена Юнги с водителем не в счет. Только что-то плохо получается, особенно, учитывая то, что Намджун садится прямо посредине заднего сидения, касаясь таким образом бедра Хосока. Чон забывает, как дышать, когда тот ласты свои раскидывает, приземляя одну ему на ногу. – Не против? – спрашивает он, сверкая ебучими ямочками, каждую из которой безумно поцеловать хочется. – Так удобнее просто, - откидывая голову на спинку сидения, даже не слушая ответа, добавляет он. Хосок молится всем богам, что знает, и которых не знает - тоже, о том, чтобы такси ехало как можно дольше, чтобы Ким не надумал убрать руку, но и ни в коем случае не посмотрел на него – объяснять то, что он сидит красный как рак, Хосок пока не знает как. О том, что дышит раз через три – пока тоже не готов говорить. Юнги выходит самым первым, бросает: – Удачно добраться, - хлопает дверкой и уходит в сторону своего подъезда. - Я сегодня к тебе, - как только такси отъезжает, говорит Намджун, - предки опять орать будут, что шатаюсь до утра. Хосок почти не дышит. - А если ты вернешься утром, то тебя по головке погладят, - как можно ровнее говорит Чон, все так же не поворачиваясь. - Именно, - уже смеясь, отвечает Ким, до сих пор не убирая руку с бедра Хосока. - Да мне все равно, - и сам, откидывая голову на спинку сидения, говорит старший. Закрывает глаза, втягивая воздух, что насквозь пропитался одеколоном блондина. - Мне нравится этот район, - хлопая дверкой машины, говорит Намджун. - Особенно та детская площадка, - указывая рукой на несколько качелей, Ким улыбается. – Пойдем? - Ты пьян? - Да пошли, зануда, - хватая шатена за руку, Ким тянет его в направлении этих самых качелей. Хосок дрожит – жар чужой ладони жжет, сердце стучит в глотке, а ноги напрочь отказываются куда-нибудь идти. - Ты замерз, что ли? – останавливаясь возле ближайшей качели, спрашивает Намджун. – Дрожишь же. - Нет, я в порядке, - вытаскивая руку из чужой, выдавливает Чон, отступая немного назад. - Конечно, в порядке он, ты кому втираешь? – опять хватая Хосока за руку, Намджун садится на самую близкую качель, тянет его на себя, усаживая к себе спиной. - Ты офигел? – шокировано почти орет Чон, пытаясь подняться с чужих рук, только вот Намджун держит крепко, еще и утыкается носом в затылок, вдыхая запах шампуня, что не исчез даже из-за сигаретного дыма в клубе. - Сиди тихо. Я замерз, - говорит Ким, обнимая парня поперек живота руками. Хосок задыхается. Перестает просто быть. Заканчивается где-то там, где пухлые губы совсем невзначай и совершенно случайно касаются кожи на затылке. Затем перетекает в то, как чужие руки ловят его, слепляя пальцы в замок. Они стоят возле квартиры Хосока несколько мгновений, пока тот дрожащими пальцами пытается достать ключи. И даже когда достает, едва успевает ключ повернуть, как Намджун вжимает его в дверь. - Тебе же не все равно. – Хрипит Ким, пальцами задирает куртку, мелко царапая живот, отчего Чона чуть ли не пополам складывает. – Почему ты всегда врешь? – смыкает губы на открытом затылке, чувствуя, как тот реагирует на все происходящее. - Идиот, - отталкивая хоть немного Кима от себя за плечи, отвечает Хосок. – Ты спятил? - Лучше быть идиотом и сумасшедшим, чем скрывать то, что чувствуешь, - перехватывая руки, говорит Намджун почти в самые губы старшему. Хосок теряется, даже первые секунды, глупый, пытается собрать мысли воедино, ибо – откуда умный такой взялся? Не получается. Еще на второй секунде сбивается, когда чувствует горячее дыхание, а потом и губы Намджуна на своих. Пальцами хватается за шею, больно царапая ногтями, оставляя красные полосы, притягивает ближе, и еще – настолько, что даже воздух не может протиснутся сквозь их тела. Они не включают в комнате свет. Зачем вообще? Сталкиваются зубами и бросают одежду в разные стороны, не отлипая друг от друга ни на мгновение. У Хосока влажные, соленые дорожки слез по щекам, когда Намджун двигается, искусанные в кровь губы, поломки вместо ногтей и бешеная боль – потому что нихрена это не приятно. Он закрывает глаза и только сильнее всхлипывает, когда чувствует губы на своих щеках и совсем севший шепот: - Посмотри на меня, Хосок, посмотри. - Намджун красивый, когда белая челка ниспадает на глаза, капельки пота стекают по вискам, а в глазах что-то такое, от чего дрожь только усиливается. Хосок вскрикивает и сам шарахается от этого. Его начинает колотить как в лихорадке, когда Ким снова давит также. Утром они молча пьют кофе. Хосок до последнего не поднимает глаза на блондина, пока не слышит, как у того звонит телефон. Намджун скрывается за дверью, возвращаясь лишь минут через несколько. - Помнишь, что я тебе сказал в прошлый раз, когда мы были на той детской площадке? – останавливаясь в дверях кухни, спрашивает Намджун. - Что в следующий раз… - Хосок ошарашено поднимает глаза на Кима. - Верно, что в следующий раз я приду туда с любимым человеком или с тобою. Хосок грустно улыбается, опуская взгляд в чашку. - Да, помню. - Я тогда говорил об одном и том же человеке.