Прядка по имени Мариацелль

- Парни, сейчас вы охренеете, - пообещал Испания, взяв бокал, куда Франциск услужливо подливал вино. Похоже, Антонио уже успел нажраться. - Я такое узнал. Все помнят, что у Романо есть прядка, такая завивающаяся? Франция кивнул. Я выжидательно уставился на Испанию. - Так вот, если за неё подёргать - эффект тот же, как от дрочки! - с видом профессора сообщил Антонио и осушил бокал. - Да ладно? - восхитился я. - Как можно возбуждаться от дёрганья за волосы? - Франция несказанно изумился. Я фыркнул, посмотрев на него. Будь у меня такие же шикарные волосы, как у Франциска, я бы запретил вообще к ним прикасаться. А тем более, во время секса грубо хватать их и наматывать на кулак. Франция подобное не любит, я уж по опыту знаю. - Да серьёзно, парни, я даже уже пробовал! - зелёные глаза Испании блеснули. - Это нереально, он кончает от простого дёрганья за прядку, даже член трогать не надо! - У Америки тоже есть прядка, - вспомнил Франциск. - Я спрошу Артура, может, там такая же ситуация... - Так весь прикол в том, что у Северного Италии та же фигня с волосами! - воскликнул Испания. - Слышь, Франчес, налей ещё! Франция снова наполнил его бокал, а я тем временем переваривал услышанное. Значит, у Северного Италии есть прядка, подёргав за которую, можно довести его до оргазма! Охренеть можно! Завтра же расскажу Людвигу, пусть попробует! - Кстати, парни, вы-то уже себе кого-нибудь нашли? - поинтересовался Антонио, получив полный бокал. - Помню, в прошлый раз кое-кто жаловался на длительное отсутствие секса... - Конечно, жаловался, - фыркнул я. - Вы-то трахаетесь там, а я как монашка! Уже почти два месяца ничего не было, у меня прям спермотоксикоз... - А мне хочется отношения завести, - вздохнул Франция. - Но меня все считают ветреным извращенцем и думают, что ни на что серьёзное я не способен. - Франц, ну нахрена тебе сдались эти отношения? - я иронично приподнял бровь. - Вон, посмотри на Испанию. Тот теперь с Романо, ну и как, счастлив? Вечно с одним и тем же парнем, который ноет, отчитывает тебя, ревнует, пытается контролировать - каково, а? - А знаешь, охуенно! - принял вызов Антонио. - Я, походу, реально влюбился. Он вроде и мудак редкостный, но когда я с ним - ничего больше и не надо. - Это любовь, Пруссия, - улыбнулся мне Франциск. - Может, и ты когда-нибудь поймёшь. - Значит, у вас там с Романо всё путём? - усмехнулся я, глядя, как Испания снова пьёт вино. - Судя по тому, как ты бухаешь, есть основания подумать, что где-то проблема! - Шутишь? Это же каберне совиньон, бордо, восьмилетней выдержки! - хмыкнул Испания. - Поэтому пока ты болтаешь, я выпью побольше этой прелести! - О-ля-ля! - восхитился Франция. - Ладно сорт и место приготовления, но выдержку-то ты как определил? - Ты что, хочешь сказать, что он прав? - я чуть не упал с дивана и плеснул себе в бокал остатки вина. - Да не переживай, mon ami, у меня этого добра целые погреба, на вас, двух алкашей, точно хватит, - хмыкнул Франц, наблюдая, как мы соревнуемся в скорости поглощения вина. - И вообще, вы всё делаете неверно. Этот вкус надо прочувствовать, ощутить все грани его насыщенного букета и... - Заткнись и пей! - я подвинул к нему его бокал. - Давайте лучше побыстрее нажрёмся и пойдём творить ёбанный стыд, как обычно! *** Наутро я приполз домой злой, невыспавшийся и с больной головой. И конечно же, меня сразу же встретили занудные нравоучения и нотации. - Ты опять бухал всю ночь с Францией и Испанией? - возмутился Германия. - Я тебе семь раз позвонил! А ты даже и не подумал взять телефон! - А, чёрт, я оставил его у Франциска, - я похлопал себя по карманам и убедился, что телефона там нет. - И вообще, Лютц, лучше налей мне минералки, а я тебе пока такое расскажу, ты прям тут в обморок хлопнешься. - О боже, ты невыносим, - проворчал брат, выполняя поручение. Получив свою минералку, я залпом выхлебал содержимое стакана и с видом пророка уставился на своего слушателя. - В общем, так! У Италии есть прядка, подёргаешь за неё - и он обкончается как первый раз в жизни, отвечаю, - выдал я. К моему удивлению, Людвиг нахмурился. - А откуда ты это знаешь, братец? - прошипел он. - Испания рассказал, - ляпнул я, ещё не осознав масштабов своего фэйла. - Испания?! - прорычал Германия, сжав кулаки. - Так! Немедленно рассказывай, что вчера произошло! - Я не помню, пьяный был, - честно признался я. Людвиг уже не слушал - звонил Италии, явно собираясь устроить скандал. И чего он так завёлся-то? Неужели решил, что сведения о прядке Италии я почерпнул на практике? Спустя пятнадцать минут дорогой братец унёсся к Феличиано, устраивать разбор полётов. Я только пожал плечами и решил завалиться спать после бессонной ночки. *** Проснулся я только вечером, оттого, что Гилбёрд клюнул меня за палец, намекая, что неплохо бы отсыпать любимой птичке немного пожрать. Покормив это недоразумение в перьях, я принял душ, почистил зубы, и вообще начал утро в восемь вечера. Совершенно довольный собой, я решил пойти подействовать на нервы брату, но Людвига дома не было. Он что там, до сих пор разбирается с Италией? Ну охуеть теперь! Надеюсь, они не расстанутся. И чем же мне заняться? Работа по дому вся сделана, работы в правительстве у меня больше нет - я ведь теперь фактически не страна, а так... Пруссии на карте больше не существует, имеется Германия, и я до сих пор не понял, является это одним и тем же или нет. Мой прекрасный Кёнигсберг отхапал себе Россия... А, ладно, не будем о прошлом. Серьёзно, чем заняться? Ладно, пойду подействую на нервы Австрии. Скучный аристократишка наверняка пиликает на своей скрипочке или какой-нибудь ещё бренчалке и даже не подозревает, что великий я уже чешет по направлению к его дому. Стучать совершенно необязательно, а вот громко объявить о своём присутствии необходимо. - Эй, очкарик, ты там ещё не умер от скуки? - проорал я, едва только перешагнул порог дома Родериха. Ответом мне была непрекращающаяся мелодия Моцарта. Да он чё там, оглох что ли? В жизни не поверю, что какой-то жалкий рояль может быть громче великого меня! - Слышь, пианистишка, нечего тут меня игнорировать! - сообщил я, проходя в зал, где Родерих, как обычно, сидел в обнимочку со своим обожаемым роялем и играл очередную классическую поеботу. Вот ведь зануда, все эти Моцарты и Шопены давным-давно вышли из моды и покрылись пылью древности. Так нет же, продолжает их играть и упиваться собственной типа аристократичностью. Родерих с силой ударил по клавишам, глубоко вздохнул и повернулся ко мне. - Гилберт, вот что тебе опять от меня нужно? Зачем ты пришёл? - А я, может, соскучился! - заржал я. - Решил провести вечерок со своим любимым Родерихом и его унылым музыкальным вкусом, устаревшим ещё двести лет назад! - Классика вечна, дорогой мой, - презрительно сообщил Австрия. - Вот твой ужасающий "Раммштайн" забудут спустя пару десятилетий, в то время как произведения... - Нечего тут гнать на раммов, - обиделся я, перебив его. - Твоё старьё никто не слушает, вот ты и бесишься! - Бесишься у нас здесь только ты, - невозмутимо сказал Родерих. - И пожалуйста, не мешай мне музицировать, замолчи хотя бы на пять минут. - Может, тебе ещё и кофе сварить? - я нагло усмехнулся. Австрия промолчал и снова принялся извлекать из рояля дивные звуки унылых старинных мелодий. Вот бесит он меня. Как ни стараюсь, ему вообще наплевать, что я делаю. Никаких эмоций! У него что, передоз похуизма в крови? Или он считает меня холопом, с которым его аристократическому величеству общаться противопоказано? Ну держись, Родерих, великий Пруссия так просто не отступает! Я уселся рядом с ним за рояль и нажал первую попавшуюся клавишу. В безупречную мелодию вклинился посторонний звук. - Подвинься, я тоже хочу поиграть, - заявил я. Родерих от изумления подобной наглостью даже слова не мог сказать. - Твоё нахальство поистине безгранично, - наконец обрёл дар речи Австрия. - Гилберт, ты отвратителен! Зачем ты вообще ко мне пристал? Мне не нравится, что ты врываешься в мой дом, когда только захочешь, трогаешь мои вещи, иногда ломаешь их, пытаешься вывести меня из себя, а теперь ты ещё и начал играть на моих инструментах! - Ну, у меня же не получается играть на твоих нервах, - пожал я плечами, бренча на клавишах какой-то ужасно звучащий бред. Я никогда не умел играть на рояле, из музыкальных инструментов мне подчинялась лишь гитара. Родерих хотел было что-то ответить и повернулся ко мне. И тут я увидел кое-что, что меня весьма заинтересовало. Красивые тёмно-каштановые волосы этого очкастого мудака имели одну весьма и весьма занятную особенность - завивающуюся вверх прядку, до которой Австрия всем запрещал дотрагиваться. А если что-то запрещено - значит, Пруссия обязательно это сделает! Ведь я же великий, мне можно! Но раньше прядка Родериха меня не интересовала, но теперь, когда я узнал об особенностях Северного и Южного Италии, мне просто жизненно необходимо стало выяснить одну вещь. - Ладно, ты прав, - кивнул я и поднялся с места. - Можешь сколько угодно бренчать на своём барахле, а я пойду футбол посмотрю. Стоило Австрии только снова положить руки на клавиши, я подкрался к нему и стремительным движением сцапал прядку в кулак. И несильно дёрнул за неё. - Ах, отпусти сейчас же! - Родерих отпрянул от клавиш и постарался отстраниться и от меня тоже. Ага, щас, мечтай! - Иначе что? - хитро прищурился я, проводя рукой вниз по пряди, накручивая её на палец и снова стискивая в кулак. Австрия судорожно выдохнул и прикрыл глаза. Твою же мать, он тоже! Как итальяшки! Эта грёбанная прядка! Охуенно! - Пожалуйста, Гилберт, убери руку! - простонал Родерих. - Не надо! - Но тебе же нравится! - я произнёс это скорее утвердительно, чем вопросительно. Чёрт, ну почему я раньше не догадался подёргать его за волосы? Я всегда старался вывести его из себя, чтобы увидеть на его лице хоть что-то, кроме равнодушия, а теперь... Он даже покраснел! Вот серьёзно, щёки залились румянцем, а ресницы дрожат, да и дышит он чаще обычного... Я почувствовал, как внизу живота появляется почти болезненная тяжесть. Очень некстати вспомнил, что у меня секса не было уже очень давно. И тут Родерих протяжно ахнул, запрокинув голову и закрыв глаза. У меня встал за секунду. Да так, что было даже больно. Чёрт, если Австрия это заметит... Впрочем, у него самого стояк не хуже! Ха! Ему действительно доставляет кайф эта чёртова прядка! Блядь, а я хочу его. Не отпуская его волос, вторую руку я бесстыдно устроил у него между ног. - Не надо, - умоляюще прошептал Австрия. - Гил, зачем ты это делаешь? - Потому что хочу, - невозмутимо заявил я. Я отпустил его прядь, давая временную передышку, и почти сразу взял её снова. Родерих, не ожидавший повтора, застонал, потому что теперь я ласкал его ещё и второй рукой. Двойная стимуляция привела к тому, что он выгнулся и с красивым стоном излился мне в ладонь. - Гилберт, ты полный идиот, - прошептал Родерих вместо того, чтобы поблагодарить меня за доставленное удовольствие. - Вот и зачем ты это сделал? Он привёл себя в порядок и обернулся ко мне. Я беспалевно дрочил себе, потому что возбуждён был так, что хоть вой от желания. - Полагаю, теперь моя очередь, - заметил Австрия, изящно перебрасывая ноги через сиденье и опускаясь передо мной на колени. Я охуеть не успел, как горячий и влажный рот принял мой член и гибкий язык коснулся напряжённой головки. Интересно, мне это снится? Этот зануда, который выглядит и ведёт себя так, будто выпал из девятнадцатого века, сейчас сидит передо мной на коленях и делает мне... А-ах! Твою же мать! Где он научился так охуенно... о-ох, да, да, вот так... Да где он научился так охуенно сосать? Вот вам и унылый пианистишка. Чё-ёрт, как хорошо! Ситуация была нереальной настолько, что я даже не до конца верил в происходящее. Мне отсасывает сам Австрия! Этот мистер невозмутимость и идеальные манеры! Интересно, а он мизинчик в сторону оттопыривает, когда держит член? Я посмотрел вниз. Выходит, что нет. Я уже машинально положил руку ему на голову, толкаясь глубже в его глотку. Может, ему это будет неприятно, но я уже не мог ни о чём думать - мне было так невыносимо хорошо, что я потерял ощущение реальности. Чёрт, два месяца без секса, дикое возбуждение и более чем умелые действия Родериха довели меня до оргазма очень быстро. - О да-а, - выдохнул я, кончая прямо ему в рот. Австрия не ожидал такой быстрой разрядки, поэтому возмущённо отстранился, и я залил спермой ещё и его лицо. О, как же это было нереально круто - это вечно равнодушное или надменное лицо Австрии, испачканное в моей собственной сперме! Определённо, это лучший день в моей жизни - ведь такое не каждый день увидишь! - Ты мог меня и предупредить, - сообщил невозмутимо Родерих, снимая забрызганные очки и поднимаясь на ноги. - Пойду умоюсь. С этими словами он удалился, оставив меня в одиночестве. Я в полном шоке уселся на табурет перед роялем. Потихоньку в голову начали возвращаться мысли. Мы с Родерихом только что удовлетворили друг друга. И что теперь поменяется в наших отношениях? И почему я всё ещё его хочу? Хочу трахнуть его, а не просто отдрочить! Он же шикарен! Внешне, я имею в виду. По характеру дрянь та ещё, но внешность! Тем временем Родерих вернулся, смыв с лица белёсые следы изврата. - Ты где так научился? - хрипло поинтересовался я, едва заметил его. - Флейта, - лаконично ответил Австрия. В общем, я охуевал с него. Интеллигент, аристократ, зануда и мистер идеальные манеры. А сосёт как шлюха восьмидесятого уровня. Интересно, правда флейта или у него практики много было? Хотя с кем там практика... Он же хрен кого к себе подпустит! У него вообще отношения с парнями были? Или только милейшая Венгрия, с которой он развёлся почти сотню лет назад? Через три года они могут отпраздновать ровно столетие с момента своего разрыва. Австро-Венгерская империя, чтоб её. Они провели вместе пятьдесят один год, а теперь уже почти сотню живут в разводе. И вообще, почему это я заревновал? - Ты так и будешь тут сидеть? - поинтересовался Родерих. - Гил, иди домой, там тебя Людвиг уже обыскался наверное. Я был настолько шокирован произошедшим, что не смог ничего ответить, а просто кивнул и ушёл. Мне слишком о многом надо было подумать. *** Спустя неделю я опять собрался потусить с Франциском и Антонио. На этот раз мы заявились к Испании, потому что Романо не было дома - они с Венециано умотали в гости, кажется, к Японии. Испания умудрился опять все темы для разговоров свести к Италии. Романо то, Романо это, бля, уже слушать заебало. Да что вообще стало с Антонио?! Где тот страстный мачо, от взгляда которого текут всё тёлки, а парни закусывают губы и торопливо прячут руки в карманы? Где этот угарный оболдуй и безбашенный матадор, которому однофигственно, нестись ли на озверелого быка или же танцевать на барной стойке, предварительно напившись лучшего испанского вина? Где, чёрт подери, этот нереально сексуальный испанец, который утром постоянно обещает позвонить, но забывает об этом спустя пять минут после прощания? Любовь его испортила. Больше никаких диких тусовок - Романо это не нравится. Никаких страстных и жарких ночей - изменить Романо, да это же невозможно! А когда его лучшие друзья звонят ему и зовут оторваться, то очень часто можно услышать ответ: "Простите, парни, не могу, мы с Романо ..." (на месте пропуска что угодно, ключевая фраза "мы с Романо"). Этот грёбанный итальяшка отнял у меня друга! А второй грёбанный итальяшка - брата! Потому что с Людвигом творится та же фигня. Что ни разговоры - всё об этом Феличиано, чтоб его. Но самое ужасное - что, похоже, ещё и Франция собирается в скором времени влюбиться в кого-нибудь и стать таким же ванильным мудаком! Зная Франциска, это случится очень скоро - французу не составит труда вскружить голову кому угодно. И тогда я останусь один - гордый одиночка, слишком великий, чтобы уподобляться всем этим идиотам, которым захотелось сопливой романтики и угнетающих отношений. Гордый одиночка в пустом баре с бутылкой пива, никого не любящий и... никем не любимый. Никому, по сути, не нужный. Я вздрогнул от этой мысли и отогнал это унылейшее видение. А ведь действительно! Людвиг, мой брат, не замечает никого, кроме своего Феличиано. Антонио, мой лучший друг, не замечает никого, кроме своего Романо. Франциск, тоже мой лучший друг, пока ещё способен замечать окружающий мир, но, похоже, ненадолго - мне иногда кажется, что если бы Франц захотел, то смог бы и неприступного Англию в себя влюбить. Да даже Австрию смог бы, чего уж там. Австрия. Вот что мне теперь с ним делать? После того, что между нами было, Родерих вёл себя так, как будто ничего не было. Всё также занудно делал мне замечания, бренчал на рояле и игнорировал мои попытки привлечь внимание. А вот я уже не мог вести себя как обычно. Потому что я его очень хотел. А если ты кого-то хочешь, то наглое поведение и хамство - самый верный способ напороться на отказ. Поэтому наглеть и хамить Родериху я больше не мог. Другое дело, общаться с ним вежливо и нормально я тоже не мог. Поэтому начал его избегать. Всё реже и реже приходил к нему домой, а Австрия, кажется, только рад был такому повороту событий. - О чём задумался, mon cher? Журчащий мягкий голос Франции вывел меня из оцепенения. - Да вот, думаю, испанское винище лучше твоего или хуже, - ответил я с видом знатока вин. Хотя вообще я в них не очень хорошо разбирался. Но признаться честно, французское я любил больше. Но ещё больше я любил немецкое пиво, но об этом в компании друзей-винососов лучше не распространяться. - Конечно, лучше! - довольно заявил Испания. - Вот когда мы с Романо... Услышав это имя, я сразу же прекратил вслушиваться в то, что он говорит. Ещё одна сопливая история о Романо, да как ему не надоело. И как Франции удаётся сдерживать зевоту, да ещё и делать вид, что ему интересно слушать про чужую любовь? Хотя, если он зовётся страной любви, логично предположить, что ему как раз-таки интересно. Чёрт, а мне жалко будет их потерять. Страна любви, страна страсти - Франция и Испания, похоже, решили отказаться от своих приоритетов и стать сопливыми ванильными влюблёнными идиотами, воркующими над кем-то одним конкретным. Грустно это всё. И бесит. Я в этот вечер даже не напился. *** - Гил, ты не заболел? - поинтересовался Людвиг строго и немного встревоженно. - Там Родерих про тебя спрашивал. - Что? - я мгновенно выскочил из комнаты и едва ли не вцепился в Германию. - И что он говорил? - Удивлялся, почему ты перестал к нему приходить, - усмехнулся Людвиг. - Говорит, что даже непривычно как-то без - далее с его слов - отвратительно грубого нахала, вечно мешающего поиграть на рояле. Но знаешь, он этому рад. Я, уже было обрадовавшийся, от последней фразы сразу погрустнел и молча кивнул, уходя в гостиную. Да что со мной такое-то? Какое мне вообще дело до глупого аристократишки? Решив, что никакого, я плюхнулся на диван и пощёлкал пультом. Как назло, смотреть было нечего, по всем каналам либо идиотская реклама, либо идиотские новости, либо идиотские сериалы. - Гил, а у меня просьба к тебе, - немного смущённо сказал Германия, входя в комнату следом за мной. - Чё? - зевнул я. - Ко мне сегодня придёт Италия, - совсем смутился Людвиг. - Не мог бы ты... - А, съебаться из дома, чтобы не мешать вам трахаться? - Ну зачем ты так... - Да не вопрос, - фыркнул я. - До завтра меня тут не будет, трахайтесь на здоровье. Только не на столе, мы ж за ним едим. Людвиг покраснел и наверняка хотел было сказать что-то вроде: "Да ты что, я ведь такой занудный, что только в спальне и больше нигде", но я не стал его слушать. Пожелав брату хорошей ночки, я вышел из дома и с тоской остановился у входа. Ну вот и куда мне идти? Я, конечно, молодец, что согласился оставить Людвига и Феличиано наедине, но спать-то мне, блядь, где теперь? Я достал телефон и позвонил Франциску. Он моя последняя надежда, ведь Испания ни за что не пустит в дом своего лучшего друга, потому что брат "картофельного придурка", видите ли, не нравится Романо. Франция не отвечал. Я тупо отсчитывал гудки в трубке, но чёртов француз либо ничего не слышал, либо оставил где-то телефон, либо... не хотел отвечать, потому что у него были дела поважнее. Я вздохнул, ощущая себя всеми кинутым. У Людвига впереди шикарная ночка с итальянцем, Испания тоже наверняка сегодня будет трахаться с Романо, а Франция, возможно, тоже уже с кем-то отрывается, раз даже на звонки не отвечает. А почему бы не навестить Родериха? Буду вести себя нагло и мерзко, как обычно, может, он опять мне отсосёт, лишь бы я отстал! Но одного отсоса мне уже не хватает, я хочу взять его тело! Хочу оттрахать его так, чтобы неделю не смог сидеть за своим чёртовым роялем! О, нет, только ещё стояка мне тут не хватало. Так, Гилберт, думай о чём-нибудь мерзком, например, о Гилбёрде, трахающимся с птичкой Франца, Пьером! Фу! Желание сунуть руку в штаны и самоудовлетвориться мигом исчезло, я перевёл дух и решил всё-таки пойти к Австрии. В конце концов, надо же мне где-то спать. Сейчас почему-то подниматься по ступенькам к такой знакомой двери было очень сложно. Но я ведь великий, поэтому я смог! Поднялся и вошёл, как обычно, не постучав. На этот раз звуков музыки я не слышал. Хм, а может, Родериха нет дома? Вдруг он тоже с кем-то трахается?! О! А вдруг он с Францией? Вот почему чёртов лягушатник не взял трубку! Развлекался с моим Родерихом! - Элизабет, это ты? - раздался голос из кухни. Слава богу, он дома. И почему это я так разнервничался? И почему сказал "с моим"? Я что, в него... Да блядь, это уже даже смешно! - Нет, увы, это всего лишь великий я, - ответил я ему. - Жаль, похоже, ты ждал кого-то другого, или, лучше сказать, другую... - Ну, кто ещё может ко мне врываться без стука и без предупреждения, - пожал плечами Родерих. Судя по дивному аромату выпечки, я пришёл очень удачно и у меня есть шанс получить какой-то вкусный венский торт. - Только ты и Лизхен. - Слушай, Ро, а можно я у тебя переночую? - во мне проснулась былая наглость. - Просто Людвиг там траходром затеял, ну и мне короче ночевать негде. - Я бы на месте Людвига отправился заниматься этим к Италии, - покачал головой Австрия. - Тот живёт один, а вот наш дорогой брат-немец нет. Ух ты, он, кажется, только что меня поддержал? Не прямым текстом, конечно, но если разобраться... - Так можно? - я уселся на стул и выжидательно уставился на Австрию. - Ты хочешь сказать, у меня есть выбор? - иронично усмехнулся Родерих. - Ты же всё равно тут заночуешь, что бы я ни ответил. - Ну, если ты против, я уйду, - пожал я плечами. Австрия приподнял брови. - Ты не заболел? - подозрительно поинтересовался он. - Я тебя не узнаю, Гилберт! Я снова пожал плечами и отвернулся. - Так, а вот теперь я начинаю волноваться, - Австрия подошёл ко мне поближе и сел напротив. - С тобой всё хорошо? Ты точно не болен? Я повернулся на него и посмотрел так, как будто вижу впервые в жизни. У меня что, уже галлюцинации? Или Родерих Эдельштейн только что побеспокоился о моём самочувствии? - Да с чего вы все взяли, что я болен?! - возмутился я. - Потому что обычно ты ведёшь себя как полный придурок, а сейчас твоё поведение удивительно нормально, - заметил Австрия. Ну охуеть теперь. - Я в порядке, - заверил я его. - Просто... Сказал и замолк. Что мне теперь делать? Признаться ему? А в чём? В любви? Есть ли она, любовь? И что вообще это такое - любовь? Это когда хочется быть всё время рядом и слушать это унылое бренчание на рояле? Хочется дразнить и получать в ответ надменные комментарии или скучные нотации? Целовать и ласкать тоже хочется, чтобы услышать помимо нотаций что-нибудь более приятное? Это, что ли, любовь? Родерих кивнул, всем своим видом показывая, что готов выслушать. - Ну, вряд ли такой занудный пианистишка, как ты, способен это понять, - я постарался реабилитироваться и вернулся к излюбленному наименованию Родериха. - Ты, по-моему, чувствовать вообще ничего не способен, а я вот могу, поэтому мне кажется, что ты мне нравишься. Только не надо тут обольщаться и строить из себя эталон желанности, потому что заметь, я сказал - "кажется". И кстати, это не было признание в любви. - Это хорошо, потому что я уже испугался, - улыбнулся Австрия и поднялся с места. - Хочешь тортик? Миндальный, но если хочешь, у меня ещё остался со вчерашнего дня шоколадно-кремовый со сливками, так что могу его предложить. - Постой! - я был возмущён до глубины души. - Я тут видите ли в чувствах признаюсь, а ему лишь бы пожрать! Отвлекись хоть на минутку от своих тортов и ответь, что ты об этом думаешь! Родерих тяжело вздохнул. - Я думаю, что ты переобщался с романтиком-Францией, - наконец сказал он. - Гилберт, успокойся, то, что тебе кажется любовью, пройдёт через два дня, максимум три. - И почему это? - прозвучало даже обиженно, но я, наверное, действительно обиделся. - Потому что это идёт вразрез с твоим образом жизни, мировоззрением и вообще всем! - не выдержал Родерих. - Я не знаю, что ты там вбил себе в голову, но ты и отношения несовместимы также, как мой рояль и этот ужасающий "Раммштайн", от которого голова болит на первой же минуте прослушивания. А тем более отношения со мной! Да у нас они едва ли не хуже, чем у Франции и Англии, Гил! Мы просто по определению не можем быть вместе, мы слишком разные, и ничего не получится! Мне было очень больно это слушать, но знаете, мне вдруг показалось, что Родерих, утверждая, что наши отношения бессмысленны, в первую очередь старается уверить в этом себя самого. - Ладно, давай свой торт, - отмахнулся я. Лучше подкачу к нему с этой темой позже, в более подходящей обстановке. Австрия заметно успокоился и отвернулся к кухонной тумбе. Я смотрел на его спину и чуть ниже, понимая, что нафиг мне этот торт сдался, я хочу Родериха, а не сладостей. Очень хочу. *** Ночью я лежал в постели и тупо смотрел в потолок. Валяться в комнате для гостей, зная, что Родерих совсем рядом и можно вообще говоря взять да и пойти к нему, было как-то ужасающе глупо. Это сводило с ума и не давало уснуть. Но в конечном итоге я не сдержался и поднялся с постели, направляясь в спальню хозяина дома. Может, он меня прогонит. А может быть, и нет. В любом случае, попытаться стоит. - Эй, Ро, ты спишь? Дурацкий вопрос, если учесть, что сейчас два часа ночи. Хотя у него горит ночник, может, он боится спать в темноте? - Нет. Австрия поднял глаза от книги и посмотрел на меня. - Что тебе нужно, Гил? - Ты знаешь, что, - прошипел я и уселся рядом с ним на постель. - Я тебе уже всё сказал сегодня вечером. Родерих тяжело вздохнул и закрыл книгу. Затем снял очки и посмотрел на меня. - Ладно, - наконец кивнул он. - Наутро ты поймёшь, что вся твоя любовь ничто иное, как слишком долгое отсутствие секса, и отстанешь от меня, идёт? - Более чем, - прошептал я, наклоняясь к нему и целуя за ушком. Ещё поцелуй, уже чуть ниже, затем плавный переход к шее - у него кожа нежная-нежная, и совсем белая, бледная и совершенно восхитительная. Так и бы и целовал, да вот только эти ласки как-то не вяжутся с моим образом крутого парня. Хотя, какой к чёрту образ! Родериха хочется ласкать, а если мне чего-то хочется, никто не помешает мне это сделать! Я уселся на постели поудобнее, откидываясь на подушки. Родериха я сцапал в объятия и устроил у себя на бёдрах. Он там поёрзал, выискивая наиболее удобное положение, и я чуть было не взвыл, пока он бесстыдно тёрся об меня. - Ты только поосторожнее, ладно? - улыбнулся мне Австрия. - У меня давно ничего... - Понял, - выдохнул я ему в губы. Мягко коснулся левого уголка рта, скользнул чуть ниже - под этим уголком губ у Родериха охуенно сексуальная родинка, придающая его прекрасному лицу какой-то особенный аристократический шарм. Он уже податливо приоткрыл губы, позволяя мне себя поцеловать. Я и поцеловал. Настойчиво и уверенно, но в то же время мягко. Сам не знаю, что на меня нашло, но мне сегодня совсем не хотелось быть грубым. А совсем даже наоборот. Я раздел его, наслаждаясь открывшимся видом. Такое роскошное стройное и гибкое тело просто обязано было принадлежать великому мне! У меня уже член колом стоял, а ведь мы ещё даже толком не начали! Ну а что, я виноват, что Родерих такой охуенный? Интересно, кто у него был до меня? Кроме Венгрии, естественно? Он упомянул, что "давно ничего не было". Значит, когда-то всё-таки было! Но конкретно в данный момент мне не было до этого никакого дела. Я целовал Австрию и с ума сходил от вкуса его губ. Почему я раньше с ним не трахался? Вот дебил! Надо было сразу пойти и предложить встречаться. - Ты со мной, Гил? - Родерих взял моё лицо в ладони и притянул к себе, чтобы поцеловать. - Твои мысли явно где-то не здесь. "Я просто только что понял, что втюрился в тебя по уши," - мысленно ответил я ему. Так, всё, пора переходить к более решительным действиям. С коварной улыбкой и погладил его по щеке, а затем моя ладонь поднялась выше и скользнула в тёмно-каштановые волосы. Родерих понял, что я собираюсь сделать, и тут же я сцапал эту восхитительную прядь, потянув за неё. Австрия довольно опустил ресницы и с наслаждением вздохнул. Я гладил его волосы и целовал губы, а он уложил руки мне на плечи и охотно отвечал на поцелуи. Я спустился ниже, вылизывая белую шею, и Родерих наконец не сдержал стона, запрокидывая голову и позволяя мне делать что угодно. Он трепетал в моих объятиях, и был таким покорным, что это сводило с ума. Я так хотел его, что мне стоило большого труда не насадить его на себя прямо сейчас, без подготовки - вряд ли Австрия бы это оценил. Но его желание разгоралось всё сильнее - когда я прикусывал его сосок, тут же зализывая, он кусал припухшие губы, сдерживая стоны, и уже неосознанно ёрзал на мне, желая ощутить в себе мой член поскорее. В таком случае, очень неприлично с моей стороны заставлять Родериха ждать! Я улыбнулся ему и устроил руки на его упругих ягодицах - не сдержался и несильно ударил одну, и пошлый звук шлепка меня ещё больше подхлестнул. - Шикарно, - отметил я. Родерих стыдливо прикрыл глаза и с улыбкой покачал головой. Я погладил его лицо и прижал два пальца к его губам, намекая на то, что неплохо бы их смазать. Родерих послушно втянул их в рот и принялся посасывать, обильно смачивая слюной и прекрасно понимая, для чего это нужно. Мокрые пальцы без особых проблем скользнули в тугой проход, но всё-таки Австрия недостаточно расслабился, потому что зашипел в ответ на проникновение. - Шш, всё хорошо, - я поцеловал его, мерно двигая пальцами внутри. Вдруг он ахнул и застонал, чуть изогнув поясницу. Я усмехнулся и снова повторил особенно удачное движение, надавив ещё раз на простату. Родерих снова дёрнулся, изгибаясь и поглубже насаживаясь на мои пальцы. - А-ах, бери меня, Гил, - простонал он, - Я хочу тебя. - Да, я знаю, - жарко прошептал я ему на ухо. - Я тебя тоже хочу, mein lieber. Всё, мне больше нельзя сдерживаться, а то у меня ещё яйца лопнут ненароком - я слишком хочу его, слишком возбуждён и слишком долго этого ждал. Пальцы покидают его тело, и горячий напряжённый член упирается в неподатливое кольцо мышц, одно плавное движение бёдрами - и я вхожу в него, медленно, сдерживая своё желание, чтобы не сделать ему больно. Родерих стонет и прижимается ближе ко мне, пока я медленно насаживаю его на себя, придерживая за бёдра. Вставлять до основания я не рискнул, помня о том, что у него давно всё-таки ничего не было, но Родерих меня удивил - грациозным движением он плавно опустился на меня, негромко зашипев от боли и прикусывая губы от удовольствия. - А теперь дай мне немного времени привыкнуть, - прошептал он и поцеловал меня. Я ответил на поцелуй и снова взялся за прядь волос. Австрия застонал, но из-за того, что его рот был занят моим языком, стон получился маловразумительный. Начинать двигаться я не спешил, ожидая, когда Родерих сам позволит мне начать. Но внутри него было так охуенно хорошо, жарко и тесно, что я всё-таки не мог сдержаться и поёрзал немного, намекая, что хочу продолжать. - Я не могу на тебе прыгать, - сказал он, приподнимаясь. - Давай по-другому. - Как скажешь, - я живо повалил его на спину, и он оказался подо мной с разведёнными ногами. Лучше и быть не может! Я снова вошёл в него, на этот раз без проблем, и мерно и глубоко двинул бёдрами, глубже входя в желанное тело. - Да, - простонал он, и у меня совсем снесло крышу. Я начал двигаться в нём, пошире разведя его ноги в стороны и слушая рваные стоны, срывающиеся с губ наперекор попыткам их сдержать. Глубже, жёстче, быстрее, ещё, ещё, да! Я уже ни о чём не мог думать, мне было так охуенно, что ничего другое уже просто не имело значения. Родерих смотрел на меня потемневшими от желания глазами из-под полуопущенных ресниц, и этот взгляд возбуждал меня ещё сильнее, хотя, похоже, сильнее уже некуда. Тонкие пальцы Родериха, которые я так часто видел порхающими над клавишами рояля, теперь сжимали простынь, сминая её и стягивая с постели. По его трепещущему телу пробежала предоргазменная дрожь, он уже готов был кончить, как, впрочем, и я. - Я люблю тебя, - выдохнул он, раскрывая глаза и устремляя на меня полный обожания взгляд. - Я люблю тебя, Гил, а-а-ах, да! Чувствуя, как он изливается мне на живот, я не выдержал, и, ещё пару раз толкнувшись в роскошное тело, с хриплым воплем кончил в него, тяжело дыша и тут же припадая губами к его ключице, благодарно целуя нежную кожу, пахнущую свежим потом и нотками ещё не стёршегося парфюма. Или геля для душа? Да один хрен, пахнет превосходно. Мы лежали так некоторое время, переплетя пальцы и восстанавливая дыхание, и потом оба не заметили, как уснули. *** Наутро я проснулся от неприятного холода. Родериха рядом со мной не было, поэтому валяться в постели я не пожелал и пошёл в душ. Умывшись и нацепив шмотки, я спустился вниз и обнаружил Австрию на кухне. Он варил кофе и не обратил на меня внимания. - Доброе утро, - осторожно позвал я. - Родерих? - Гилберт, здравствуй, - отозвался он своим фирменным надменно-равнодушным тоном. - У нас была прекрасная ночь, спасибо тебе за неё. Но я удивлён, почему ты до сих пор здесь! - А? Что? - признаться, подобного я не ожидал от него! Мне показалось, что раз мы трахаемся, то мы теперь пара, разве нет? - Ох, Гилберт, ну не делай вид, что ничего не понимаешь! - Родерих устало вздохнул и повернулся ко мне. - Мы ведь договорились - я занимаюсь с тобой любовью, а наутро ты уходишь и оставляешь меня в покое! Неужели забыл? Нет, конечно, запомнил, но просто... Я думал, он не серьёзно! - Ты вчера сказал, что любишь меня, - обиженно заметил я, заглядывая прямо в его холодные лиловые глаза. - Заметь, я сказал это в такой момент, когда на эмоциях можно произнести всё, что угодно, - отрезал Австрия. - Гилберт, мы уже всё решили - никаких отношений, мы переспали, ты доволен, теперь уходи! - С чего ты взял, что я доволен? - обозлился я. - Я понять не могу, почему ты меня прогоняешь, тебе вчера было со мной очень даже хорошо! - Я уже благодарил тебя за эту ночь, но могу сказать ещё раз, - пожал плечами Родерих. - Пожалуйста, Гилберт, всё, чего я хочу - чтобы ты оставил меня наконец в покое. - Да что с тобой такое? - моему возмущению не было предела. - Назови хоть одну причину, по которой мы не можем быть вместе! Я люблю тебя, Родерих, и я хочу быть с тобой, вот и всё! - Ты думаешь, после всего что с нами было, я так просто смогу тебе доверять? - прошептал он, и у меня сжалось сердце. - Дай мне шанс, - тихо попросил я. Он был прав, и наша история действительно пестрела войнами и взаимной ненавистью. Но всё же, это было так давно! - Я очень хочу дать тебе этот шанс, Гил, я хочу тебе довериться, - покачал головой Родерих, и мне показалось, что его глаза блестят от слёз. - Но я не могу! Всё, что я от тебя слышал - это либо угрозы, либо издевательства, быть может, ты и сейчас дразнишь меня, а я уже почти влюблён и если переступлю эту черту, то ты сможешь разбить мне сердце, а оно и так уже не раз разбивалось, и мне... больше не хочется. Он замолк и отвернулся от меня. - Гил, уходи, - едва слышно попросил он. - Пока ещё не поздно, уходи. Я молча встал и подошёл к нему. - Уже поздно, Родерих. Я уже не смогу никуда уйти. - я прижал его к себе и затих, уткнувшись носом в его волосы. Австрия не отстранился, не стал дёргаться и вырываться, а молча обнял меня и я почувствовал, как подрагивает его тело в моих объятиях. Неужели плачет? - Эй, не надо, - я мягко взял его за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. - Я правда люблю тебя, клянусь! Это не издёвка и не очередная насмешка, я хочу быть с тобой и я обещаю, ты не пожалеешь об этом! - Я могу тебе верить? - он поднял на меня свои невероятно прекрасные глаза. - Да. Пусть будет слово чести Тевтонского ордена, - фыркнул я и впился в его губы жадным поцелуем. Австрия ответил мне с безграничной нежностью, закинув руки мне за шею и позволяя обхватить себя за талию. Поцелуй был всё жарче и чувственнее, а потом... В общем, кофе я ему приготовить так и не дал. *** Франциск наблюдал за разгорающимися огнями ночного Парижа и думал о том, как же всё-таки глупо быть страной любви, у которой даже нет пары. Не далее как вчера ему позвонил Маттьё и радостно сообщил, что теперь встречается с Америкой. Франция искренне порадовался за воспитанника, потому что он-то знал, чего Мэтту стоили эти отношения. Были и истерики, и вино, выпитое прямо из горла, и впитавший канадские слёзы чёрный свитер француза, пропахший насквозь лавандовым парфюмом. Франция знал, какая это мука - неразделённая любовь. Он вообще в любви многое понимал лучше других стран. И частенько давал советы запутавшимся в своих чувствах. Он всегда был свидетелем чужого счастья, а вот собственные отношения как-то не складывались. Испания и Южный Италия, Германия и Северный Италия, Пруссия и Австрия, вот теперь ещё и Америка с Канадой - это так прекрасно, но всё же, есть нотка грусти в этой искренней радости за их согласие и любовь. Нотка одиночества. Можно набрать номер Гилберта. Возможно, он даже ответит. Хотя, учитывая, сколько сейчас времени - навряд ли. Родерих точно занял его чем-то поинтереснее, чем ответы на скучные звонки. Кто бы мог подумать, что эти двое начнут встречаться? Улыбнувшись этой мысли, Франция нажал на "отмену", но чёртов сенсорный экран имел на этот счёт другие планы. И звонок всё-таки состоялся. Правда, не Пруссии. А стране, которая идёт строчкой ниже по алфавиту. России. Это гениально - позвонить Ивану Брагинскому в час ночи. - Алло? - сонно отозвался Россия. - Слышь, лягушатник, чё там у тебя, выкладывай живо! Опять перестрелка, что ли? Кому на этот раз не понравились твои рисунки?* - Нет, прости, я случайно тебя набрал, mon cher, - Франция собрался было ещё раз извиниться, пожелать спокойной ночи и отсоединиться, но Россия не дал ему продолжить: - Случайно он, у меня тут чуть инфаркт не случился, вдруг опять теракт или ещё что? С хорошими новостями в такое время не звонят! - А ты, выходит, за меня беспокоишься? - зачем-то ляпнул Франциск, улыбаясь сам себе. - Ясен хуй! - очень воспитанно отозвался русский. - Как мне за тебя не беспокоиться, Франс, ты ведь и постоять-то за себя даже не можешь! И вообще, приезжай-ка лучше ко мне. Мне вдруг захотелось тебя увидеть. - Ладно, - легко согласился Франция. - Надеюсь, у тебя не очень холодно. - Я тебя согрею, - пообещал Россия и отсоединился. Франция счастливо улыбнулся сияющей в ночи Эйфелевой башне. Похоже, сегодня у него появилась возможность восстановить прерванные в 1812-ом году отношения. ~fin. ____________________ *Россия вспоминает террористический акт в Париже, произошедший в январе 2015 года.