Колибри

      Чем, по-вашему, являются звуки музыки? Они нечто нереальное, доставляющее восхитительное блаженство. Они достают до самых отдаленных нейронов коры головного мозга, пропитывая собой везде.       Нам дано от природы способность слышать все, что происходит в мире. Мы слышим звучание ветра, трель соловья, плескание воды, барабанную дробь дождя. Мы можем слышать друг друга. Наслаждаться звучанием нашего и чужого голоса. Вбирать внутрь ноты. С помощью сложнейшего строения уха удаётся постичь прекрасное сего мира. Звуковые волны, достигая наружного уха, проходят через наружный слуховой проход, вызывая колебания барабанной перепонки. Чем выше звук, тем наша перепонка колеблется сильнее от полученного напряжения. Среднее ухо усиливает колебание и передаёт его в жидкость внутреннего уха. Оно преобразует его в нервные импульсы, которые передаются по слуховому нерву в мозг. После столь утомительного процесса слуховая зона коры больших полушарий начинает распознавать характер звука. Цепь действий, убивающая своим описанием, но приносящая массу удовольствий. Но чтобы постичь удовольствие, нужно иметь вкус и талант для получения музыки. Люди нашли способ её создавать. Модернизировать. Синтезировать звучание. Разлагать его. Убивать им. Люди не понимают до конца, каким совершенством на самом деле обладают. Они столь многого ещё не постигли. И поэтому я скорблю, но не отчаиваюсь.       О чем вы думаете, слыша слово «музыка»? Наверное, ассоциируете с различными музыкальными инструментами, голосами эстрадных звёзд, исполнением разнообразных групп. И вы не ошибаетесь. Но музыка для всех имеет своё значение. На этот счёт у меня есть весьма необычное мнение. Я считаю, что человек и есть источник музыки. Он сам по себе является инструментом, от звучания которого получаешь пёструю гамму чувств. Но есть одна проблема. Она была и будет. Как найти абсолютное звучание? Идеальное, без примесей. Такое, чтобы душа меняла свою форму, произведя миллионы оборотов за одну секунду. Да, это сложно. Сложнее тем, что я подразумеваю использование голоса, но не в том контексте, в котором вы могли подумать. Человек для меня инструмент, а воспроизвожу я довольно-таки неординарную музыку. Очень неординарную. Эпатажную. Вызывающую у других людей неописуемый ужас в душе, отвращение, рвоту, страх, заполняющий все их естество, желание превратить в ошметки свою голову лишь бы не слышать и не видеть моё произведение искусства. Неожиданное ноу-хау в высоко духовной области. Я не жду, что меня кто-нибудь поймёт. Даже не пытайтесь это сделать. Мне не нужны ценители.       Я единственный могу познать истину, играя на струнах души другого.

***

      Тёмный подвал в заброшенный катакомбе воняет сыростью. В подобном месте, как всегда случается, капает в неизвестном месте вода и пробегают крысы, задевая хвостом мелкий мусор. На поверхности завывает ветер, занося различные гостинцы в моё скромное обиталище на ночь: осенние полугнилые листья, обрывки газет, каштаны, подметает пыль, другой бумажный мусор, использованные шприцы. Где-то отвалился камешек стены и прыгает по полу в радости, что сбежал со своего увековеченного заточения. Я слышу, как начинает быстрее биться сердце моего очередного инструмента. Он просыпается. Разум утопает в предвкушении. Кровь у него быстрее течёт по венам. Я слышу, как двигаются его лёгкие, выпуская и запуская кислород. Я слышу все. Абсолютно.       Передо мною специальный стол с креплениями по бокам и вверху. Рядом стоит ещё стол, поменьше. На нем расположены приборы для игры по нотам. Они помогут исполнить все мои арии, этюды, сонаты, увертюры. Глазные яблоки под веками беспокойно забегали. Скоро он проснется. Жертва — это не подходящее слово, но везде по телевидению к его имени будет приставлено унизительный набор букв. Он не жертва. Он тот, кого я так отчаянно ждал. Тот, кого безустанно искал. Тот, кто возвысит мою душу до ядра вселенной. Сегодня состоится мой грандиозный концерт. Ангелы будут присутствовать на нем, аккомпанируя слезами. Демоны будут провозглашать в своём хоре меня до гениального идола. Движения в трёх мирах на мгновение прекратится, чтобы внемлить моим чувствам. Чтобы услышать все в одном крике.       Наконец-то, он открывает глаза. Непонимающе обводит взглядом помещение. Я стою в тени, но меня легко замечают. Парень щурится спросонья от резкого света лампочек. Морщит с горбинкой нос.       — Где я? Кто вы?       О, в глазах проступает постепенно осмысление. Но он ещё даже не подозревает, что на самом деле грядет для него впереди.       — Кто я — не имеет значения.       Взгляд смотрит на прикованные запястья по бокам стола. Замечает, что ему не пошевелится. Тело дергается в попытках освободится, сопровождая шумным злым сопением. Никогда не понимал подобного шага. Всегда раздражало. Если вы чувствуете, что привязаны крепко-накрепко, зачем тратить энергию? Просыпаясь и видя ремни, вы что, думаете, они просто для красоты?       — Ублюдок, развяжи меня!!! Что ты сделаешь со мной?! Тебя поймают! Лучше отпусти меня, иначе…       Мне нравится твой голос, но тратить его силу до выступления я не позволю. Пустое бла-бла-бла. Подхожу к изголовью и заклеиваю рот изолентой. Ты оригинален, отличительный от других, но, к моему разочарованию, мозги сделаны на ксероксе.       Крылья носа гневно раздуваются. Изолента не пропускает ни одного слова. Лишь мычания. От попытки что-нибудь сказать щеки меняют объём. Ты продолжаешь упрямо дергаться на столе. Это скорей тупость. В глазах плещется разгневанность. Мне нравятся твои глаза. Но я хочу сделать их ещё прекраснее, незабываемей. Убрать все грани. За короткий срок нашего общения, ты станешь ценить все, что было в твоей жизни и ненавидеть её саму одновременно.       Я беру нож и режу одежду на лоскутки. В зрачках мечется испуг, приглашая к себе страх.       Первый шаг сделан. Инструмент не имеет ничего лишнего. Подвожу капельницу с адреналином ближе к столу. Взяв ватный проспиртованный тампон, обтираю поверхность всего живота: начиная от лобка и заканчивая в районе впадины между ключицами. Теперь ты по-настоящему напуган. Это не шутка. Не розыгрыш, нет. Я читаю твои мысли в глазах. Знаю содержание абсолютно каждой. Я не экстрасенс, но ты не первый на ком мне предстоит исполнить игру. Предшественники имели одинаковые мысли. Все без исключения. Ты не особенный, хоть и отличаешься даром. Итак, да, я убью тебя. Да, я сумасшедший, маньяк, чудовище, дьявол. И, да, ты умрёшь для себя ужасной смертью. Но на мольбы о том, чтобы меня покарали, изувечили, прокляли до десятого поколения и т.д., бог не обратит внимания. Как не обращал на других. Мне жаль, что вы не можете поверить в бесплотность своей веры. Жалкие-жалкие людишки.       Выкинув ватный тампон, я беру блестящий скальпель, который несёт отражение окружающих предметов. Наслаждаюсь, как ты не желаешь верить во всё. До последнего надеешься, что тебя спасут. Разрезаю осторожно острием изоленту посередине рта, не поранив губы. Отклеиваю два лоскутка на лице и выбрасываю.       — Прошу вас…не делайте этого…умоляю…       Дыхание учащенное, грудная клетка часто опускается и вздымается. Как интересно. Сначала меня обливают всеми нецензурными словами и угрозами, а потом, когда я приступаю к выполнению произведения, они вспоминают про манеры. Фи.       — Я так старался привести тебя сюда. Даже не подумаю.       — Зачем все это? Зачем это нужно?       Ты почти что плачешь.       — Потому что я люблю тебя.       Какое выражение лица. Ты, наверное, думаешь, что я окончательно потерял мозги. Ха-ха-ха! Не могу сдержать смех. Эхом смеющийся голос разносится по помещению. Отталкивается от одной стены, затем переходит к другой и так далее, заражая им воздух.       — Ты поможешь мне сегодня дать концерт богам. Мы донесем в их прозаичные умы частичку прекрасного.       Смех прекратился, но мне становится весело, будто ребёнку, который получил самый желанный подарок, доставку которого уже видно в приближающейся машине. Парень понимает, что молить о помиловании бесполезно, но продолжает смотреть с надеждой в глазах и с взыванием о жалости.       Прости, но я не могу опоздать. Пора начинать. Зрители ждут.       Для начала ввожу катетер капельницы в вену. В малых долях адреналин медленно проникает в кровь. Не хочу, чтобы он отрубился в кульминационный момент. Зрачки сузились от ужаса, когда я подношу скальпель чуть ниже ямки ключиц и надавливаю посередине.       — Прошу… не надо… пощадите, ради бога…- взывает со слезами на глазах юноша, глубоко дыша.       Меня снова распирает смех. Более громкий. Он сказал «ради бога». Что за тупейший и ничтожный аргумент?! Каждый раз слышу «отпустите ради бога», «не делайте этого ради бога», «не убивайте ради бога». Атеисты, верующие — всегда одно и тоже.       — Ради бога я просто обязан это сделать.       На моих губах улыбка.       Скальпель осторожным движением ведёт свой путь к низу живота. Он холодный, но постепенно согревается внутри твоего тела. Боль читается на лице, но ты сдерживаешься. Умница.       Отличный надрез. Теперь нужно впустить воздух внутрь, чтобы то, что внутри тебя познало окружающий мир. Будет неприятно и больно. Пальцы в одноразовых перчатках не спеша погружаются внутрь. Ты начинаешь ощущать вступление к первому этапу боли. Пытаешься отвлечься на мысли, проносящиеся бураном в голове. Да, обучись практики медитации за пару минут. Она непременно тебе пригодится.       Я выворачиваю прорезанную кожу наизнанку. Голосовые связки моего дарования выталкивают первый крик из горла.       Кровеносная система человека имеет замкнутую форму. Поэтому, я могу спокойно лицезреть внутренности. Нужны были долгих десять минут, чтобы справится. Я вижу, как бьётся сердце, как оно качает кровь. Вижу движение легких. Печень, под ней желудок, селезенку, поджелудочную железу. Взгляд идёт ниже и открывает вид на кишечник. Инструмент открыт, словно крышка рояли.       Что же мне сегодня исполнить? Я никогда не повторяюсь и нужно придумать что-нибудь особенное. Я должен отдать ему первое место и изощрить фантазию. Мальчишка потерял сознание. Пришлось повозиться, чтобы привести его обратно в чувство.       — Прошу… прекратите…умоляю…       Слезы ручьями бегут от отчаянья. Я снимаю перчатку с правой руки, и большим пальцем провожу от щеки к источнику соленной выделенной жидкости. Собрав боль, погружаю в свой рот, ощущая её вкус на языке.       Мы лишь вступили в раздел экспозиции, дружок.       Когда я понял, что моё предназначение нести в мир ужасающее своей чудовищностью искусство? Я не помню. С детства мой слух был подвержен чувствительностью ко всем видам звуковых колебаний. Я страдал, когда они были уродливыми и разъедали изнутри. Моя голова постоянно болела. Все раздражало. Мир был невыносим. Потом я услышал, как кто-то упал с велосипеда и сломал ногу. Мозг уловил приятную ноту, и в груди стало легко и сладко. Мой слух страдал от наличия возни людей, но блаженствовал при их душераздирающем крике. Крике, что не нес радости, счастья, смеха и беззаботности. Крик, который я любил, был сравним с тягучей тёмной смесью, разъедающую при касании. Это стало наркотиком. Хотелось ещё и ещё. Приходилось выходить из убежища в общество ради получения новой дозы. С каждой вылазкой я страдал больше. Получал покой в ничтожных количествах. Мне надоело ждать, когда снова разум ощутит опьяняющий бальзам. Тогда и пришлось создавать самому все. Навык, опыт, осторожность, неординарность игры приходила с новым инструментом. Я все лучше и лучше оттачивал мастерство. Не помню, сколько потребовалось подопытных и не помню, на скольких испробовал весь опыт.       Парня, который лежит на столе, я нашёл случайно. Прогуливаясь по парку увидел, как он гонял на скейте с друзьями. Делая очередной трюк, он сломал руку. Крик достиг моих ушей. Вот и все. Малец, к великому несчастью для него, заинтересовал меня. Я следил за ним два месяца. Знал, где он живёт, когда идёт в колледж, какую еду предпочитает, что за лосьон для бритья ему больше нравится, номер страховки, родственников до третьего поколения, что за девушки к нему приходят. Абсолютно все. И так же я знаю все слабые стороны и болевые точки. Этому помогла моя работа. Федералу легко добыть информацию. Как цинично. Не правда ли? Я спасаю людей от угрозы опасности, защищая иногда их ценой жизни.       Никогда не верьте своим собратьям. Послушайте совет от сумасшедшего убийцы. Вы пьете с коллегой кофе в обеденный перерыв, не зная, что он завтра прикончит вашу собаку. Ведете каждое утро милую беседу с соседом, приглашая его в воскресные ужины, а он растлевает вашу несовершеннолетнюю дочь. Прозаично.       Я жду, пока ты немного привыкнешь к ощущениям. Если буду действовать жестко, то финального аккорда мне не дождаться.       Обхожу стол. Очень аккуратно раздвигаю ноги. Достаточно для того, чтоб осуществить задуманное. Закусываешь нижнюю губу зубами до крови. Выглядит возбуждающе. Но это только начало.       Старательно разрабатываю анус, смотря, как сжимаются внутренности. Вижу, как в беспокойном ритме бьётся сердце. Слышно твоё громкое дыхание.       — Не надо… не делайте этого… не надо!       — Что не надо?       Я спокоен.       — Не делайте, то, что вы задумали. Пожалуйста, прошу вас…       Страх. Страх. Страх.       Я ничего не отвечаю. Не люблю беседы. Думаешь, если вежливо стал вести со мной диалог, то я непременно тебя отпущу, дав в дорогу сладких пирожков в качестве извинений? Кажется, это ты лишился рассудка, малыш.       Разрабатывая мелкими инструментами задний проход, задеваю простату. Судорожное дыхание. Это не то. Я не чувствую ничего. Не нравится мне такая тональность. Хочу другую. Смазав как надо дубинку, просовываю внутрь кишечника. Даётся с трудом, но в конечном итоге получается. Тебе больно. Ты против. Дергаешься, выгибаешься, но становится лишь хуже. Не забывай, что я распорол тебе брюхо.       Вытаскиваю дубинку и резко вгоняю обратно. О, восхитительно! Первый акт нот сыгран. Экспозиция медленно переходит в кульминацию. Не разочаруй мои ожидания.       Сделав ещё пару резких движений, крик становится более мягким. Первая часть отыграна. Теперь, покажи мне своё истинное звучание. Будь достойным моей виртуозности. Не потеряй способность звука до последнего нажатия клавиши. Ты обидешь меня.       Оставляю предмет внутри. Возвращаюсь к обзору внутреннего тебя. Снимаю перчатку с левой руки. Какой ты на ощуп? Дотрагиваюсь увеличения кишечника, где имеет место быть дубинка. Провожу указательным пальцем по форме хранения отходов. Делаю скачок, и теперь мои пальцы, как ножки маленького человечка, танцуют на печени. Ты все чувствуешь и дрожишь. Нейроны заботятся об ощущениях, донося нервными импульсами мои касания до головного мозга. То, как мы чувствуем прикосновения к себе кожей, разительно отличается от прикосновений к внутреннему, скрытому, сокровенному я. Наклоняюсь и дотрагиваюсь кончиком языка до сердца. Дергаешься, будто током пронзили или лезвием. На кончике языка чувствуется кровь.       Если я был бы Ричардом Чейзом или Альбертом Фишом, то никакой романтики ты не получил бы. Никакого намека на прекрасное. Нет красоты. Нет возвышенности. Полотно испортили. Сожгли величественное. Не будет больше синдрома Стендаля от брошенного взгляда в твою сторону. Ничего. Тебя просто сожрали бы. Варварски. Так что, будь благодарен за оказанную мною честь.       Поворачиваюсь к столику с подносами. Беру ватные палочки. Открываю два флакона: щелочь и уксус. Смачиваю их. Вновь стою над тобой. Ты ничего не понимаешь. Пока. Что может сделать обычная ватная палочка? Обычная — ничего.       Кульминация.       Как же ты на самом деле звучишь?       Конец палочки приближается к печени. Перед этим я зачитывал вслух детскую считалочку. Твои глаза красны от слез. Веки опухли и приняли фиолетово-бордовый окрас. Потоки прозрачных капелек образовали грязные ручейки на лице. У тебя испарина. Волосы мокрые от пота.       Легким касанием дотрагиваюсь до органа, чуть надавливая, держа пальцами пластмассовую часть, затем отпускаю. До тебя постепенно доходит смысл происходящего. Постепенно ты чувствуешь жар раскаленного огня. Началось второе действие. Во втором акте произведение не будет места простым нотам. Докажи, что ты достоин меня. Докажи, что твоё звучание священнее любого из семи чудес мира. Я раскрою твой потенциал своей виртуозностью.       Крик расползается, втираясь своим звучанием в стены, во все щели брошенного дома, выходит наружу, сплетаясь в танце с ветром. Он въедается в память дома на веки.       Твои голосовые связки сильно напрягаются и сближаются, ударяются и трутся друг об друга, издав сногсшибательную музыку! Прекрасное исполнение, мальчик мой.       Тело бьётся, внутренние органы колеблются из стороны в сторону. Зрачки от ужасающей боли закатываются. Великолепно!       Ногти синеют от напряжения, запястья стерты в кровь, которая капает на пол. Слюна течёт изо рта по подбородку. Воистину, лучшего звучания я ещё не слышал. Душа пытается вырваться под нахлынувшим впечатлением. Хочу её обнажить, разнести на триллионные частицы, пропитать собой все живое.       Я возбуждаюсь.       Блаженство длится столько, сколько я хочу. Но как же трудно поддерживать в нем жизнь. Оторваться слишком тяжело. Он нужен мне живым. Музыка не сыграна до конца. Финальные аккорды только в пути.       Беру ватную палочку, смоченную в уксусе, и притрагиваюсь к обожженному месту. Печень начала разъедаться. Боль от уксуса тоже будет, но она, по крайней мере, оставит сердцу время накачивать кислород.       Песня мучений вырывается с горла. Я наслаждаюсь. Я хочу ещё. Звук сменил свой тон. Нельзя допустить его исчезновение. Ведь я так старался в написании сценария маленького театра.       Возбуждение разрывает голову. Член заметной выпуклостью требует внимание. И я ему даю его. Забираюсь на стол, расстегнув штаны. Вынимаю тугую крепкую резину из ануса. Глаза видят мои действия через застилающую пелену невыносимых страданий. Да, я буду трахать тебя.       У меня никогда не было обыкновенного секса. Ни с мужчиной, ни с женщиной. Я не способен возбуждаться нормальным путём. Поэтому, когда человеку удаётся повернуть рычажок в моей голове, я не могу сдерживаться и беру все, выжимая последние соки.       Бешеный темп фрикций сотрясает твоё тело. Вижу, как мой член двигается внутри кишечника. Занимательный обзор. Ты кричишь. Ждёшь, когда все закончится. Когда я убью тебя и прекращу боль. Прекрасный голос заставляет чувствовать душевный и физический оргазм. Я отражаю твою игру своей побочной партией, оставляя горячую сперму внутри.       Ты мой. Лишь мой.       Связки не выдерживают. Теперь ноты стали хриплые, ленивые. Голос сиплый. Даже если буду тарабанить со всей силы по клавишам, толку не будет. Жизнь инструмента понемногу иссякает. Идёт завершение выступления. Время на антракт у нас есть. Мне нужна эпичная концовка.       Замечаю, что малые дозы адреналина не помогают. Мозг отключается. Приходится увеличить дозу.       Наблюдаю за тобой. Смотрю в глаза. Общение со мной не прошло даром. Ты ощутил всеми фибрами души понятие слова «жизнь». Мои поздравления.       Дышать становится все труднее. Нестерпимо вбирать в себя воздух ртом. Стенки горла пронизывают огнём от кислорода. Тебе хочется воды. Но я её не дам.       Разум и душа переводят на время дух. Я решил наградить твой труд. Я даю тебе имя.       Имя птицы.       Есть такая легенда — о птице, что поёт лишь один раз за всю свою жизнь, но зато прекраснее всех на свете. Однажды она покидает своё гнездо и летит искать куст терновника. И не успокоится, пока не найдёт. Среди колючих ветвей запевает она песню и бросается грудью на самый длинный, самый острый шип. И, возвышаясь над несказанной мукой, так поёт, умирая, что этой ликующей песне позавидовали бы и жаворонок, и соловей. Единственная, несравненная песнь, и достается она ценою жизни. Но весь мир замирает, прислушиваясь, и сам Бог улыбается в небесах.       Колибри.       Хочу, чтобы ты всегда был при мне. Был рядом, грея сердце. Но как, если тебе осталось жить всего час? Снимаю шляпу перед человечеством за достойные достижения в науке. Хоть в чем-то вы порадовали меня. У меня есть выход.       Транспортировка тела занимает много времени. Стараюсь, чтобы ты не отключался. Большую порцию адреналина твоё сердце не сможет выдержать. Нужно спешить. Я везу тебя туда, где исполнения дарованного тебе таланта прозвучит в последний раз. Твой звездный час! Фальшь не допустима. Только гармония звука.       Я везу тебя в крематорий.       В помещении немного затхлый воздух. Окон тут нет, и запахом сожженных тут ранее тел пропитано все. Наверное, я вдыхаю в себя частицы людей. И скоро вдохну часть тебя.       Водрузивши тело на поверхность, любуюсь проделанной работой. Притрагиваюсь к щеке. От болевого шока разум практически ничего не соображает и не в силах дать импульс в конечностях. Одними губами, ты шепчешь:       — Убей меня…       Я никогда не убивал насильно. Меня всегда просили о таком одолжении. Все случалось по обоюдному согласию.       Антракт подходит к концу. Зрители ожидают финала.       Прощальный поцелуй в пересохшие, искусанные в кровь губы и я закрываю за тобой дверца жизни.       Подаю поток раскаленного газа в печь. Температура составляет 900 градусов и выше. Ты орешь. Даже через стенки крематория слышна твоя песня. Чистый, кристальный звук. От счастья на миг ухожу в забвение.       Последняя нота проиграна. Мои руки на мгновение, как у пианиста после завершения партии, замирают над инструментом, а потом опускаются на колени. Взрыв аплодисментов. Блеск в глазах присутствующих. Всеобщее обожание и преклонение. К этому и стремится вся игра.       Собрав пепел моей любви, иду в одно очень занимательное место, где из него сделают бриллиант. Мне, федералу, везде открыта дорога и доступ к доверию каждого. Ведь я знаю всю черноту вашей оборотной стороны жизни. Договариваюсь с владельцем о моей задумке. На соболезнования отвечаю, что я безумно горюю по умершей собаке. Она была для меня всем, я сокрушаюсь по её кончине и так далее и тому подобное.       Проходит несколько месяцев с нашего музыкального творения. Я сижу в машине, держа в руках кольцо с драгоценным камнем. Смотрю, как свет переливается в нем, отображая цвета радуги. На внутренней стороне золотого кольца выгравировано «Колибри». Провожу большим пальцем левой руки по огранке, ощущая холод камня.       — Теперь мы всегда будем вместе.