Бесконечное лето: Город в заливе

— Какого еще дьявола! — Билл Хойт был разъярен. — Эти драные бездельники из метеоцентра зря жрут свой драный вонючий хлеб, купленный на мои драные доллары! Они клялись и божились, что в ближайшие недели не намечается ничего — ничего, мать их! — и близко похожего на дождь! А вместо этого мы, черт возьми, бултыхаемся сейчас в самом центре драного Всемирного потопа! Катер ощутимо кренило. Безумные, направленные, кажется, во все возможные стороны, порывы ветра не могли, конечно, ему повредить, но вот на волнах он чувствовал себя далеко не так уверенно. Торпедные катера вообще не предназначены для выхода в море во время шторма, а уж катера, которым вот-вот исполнится семьдесят лет… — Билл, — к командиру подошел Эрни, — мы расходуем слишком много топлива, чтобы оставаться на курсе, но ветер неблагоприятный, нас сносит. Можем не дотянуть до Роанапура. — Драный сапог! — среагировал Билл Хойт и от злости хотел шваркнуть что-нибудь о пол, но ничего подходящего под рукой не нашлось. За стеклами рубки шипел наполненный холодной водяной пылью ветер, палуба ходила ходуном, содержимое желудка скакало мячиком к горлу и обратно. — Только повезло, и сразу же снова в заднице! — Надо поворачивать к острову, Билли, — мрачно сказал Эрни. — До базы не особенно далеко, а так рискуем и грузом, и жизнями. — Чтоб им, мерзавцам… — адресовал Билл Хойт очередное пожелание непонятно кому и с размаху рухнул в капитанское кресло. — Хорошо, черт бы вас побрал! Курс на остров! Переждем шторм там, а утром сразу же рванем в Роанапур самым полным ходом! Нет, ну что же такое творится с погодой, а? Чертова магия какая-то, не иначе! Кажется, он что-то подозревал. Алиса улыбнулась. Так было даже интереснее. *** На «Черной лагуне» проблемы решались по мере поступления — последовательно и неумолимо. Славя первая догадалась, и подсказала Ружичке, что непогода — явно дело рук кого-то из похищенных «высочеств», и создана для того, чтобы преследователи смогли догнать катера, поэтому ход можно сбросить, негодяи вполне возможно, где-то неподалеку. Немногословный, вымотанный Датч безмолвно выслушал ее соображения, кивнул и передал управление Бенни, отправившись спать — за прошедшие часы он глаз не сомкнул. Ружичка сидел и молча смотрел в мутные, как на картинах Клода Моне, залитые дождем окна. В общем-то, Славю он сейчас беспокоил больше всего, ее план «излечения любовью», либо не сработал, либо сработал как-то не так, парень просто замкнулся в себе, потеряв интерес к окружающему миру. В результате никакой стратегии дальнейших действий на «Черной лагуне» просто не существовало, катер с трудом разрезал упрямые волны, но двигался вперед — или назад, если считать, что они возвращались в Роанапур. В таком случае, похоже было, что все возможные задания они провалили — с затонувшим кораблем не разобрались, девочек потеряли, пиратов упустили, да еще и везли на борту тяжело раненого члена экипажа. Это, конечно, если не считать тяжело раненым самого Ружичку. Парень, словно услышав ее мысли, повернул в ее сторону голову, и Славя едва не отшатнулась — взгляд у него был совершенно пустой, погруженный глубоко в себя, и девушке не хотелось даже думать, зачем он вообще нырнул в эти глубины, и что надеется там раскопать. — А знаешь, что будет если кто-нибудь на тех катерах, что мы преследуем, спустится через часок-другой вниз, в салон, и откроет широкий такой люк в полу? — спросил Ружичка, глядя внутрь себя. — У нас он тоже есть, кстати, катера однотипные, это очень удобно. Знаешь, что там будет? Славя заворожено помотала головой. В стекле иллюминатора что-то легонько звякнуло. — Ничего! — воскликнул парень, напугав ее. — Там не будет ровным счетом ничего — но об этом пока что никто, кроме нас с тобой, не догадывается. А на борту «Черной лагуны», тем временем, совершенно безвозмездно появилась гитара — только я пока не знаю, где. И это я уже не поднимаю тему неровностей дна на этом участке — а рельеф здесь, между тем, ровный как стол. Очень, очень много работы. Как все это удержать в голове — просто ума не приложу. — Саш… ты… ты странно говоришь, — пролепетала Славя. Ей становилось страшновато. Остановившийся взгляд Ружички и бессмысленные фразы, которые он изрекал с совершенно серьезным видом, полуосвещенная рубка, дождь и волны, стучащие в окно — все это навевало тревогу. Ружичка хмыкнул. — Всякая достаточно развитая технология выглядит неотличимо от магии, — зачем-то сообщил он. — А это означает, что я просто проговариваю вслух заклинания. Готовлюсь, понимаешь? — Нет, — честно прошептала Славя. — Значит, я все делаю правильно, — удовлетворенно сказал парень. — Кстати! Совсем забыл поблагодарить тебя за шикарную идею насчет телепортации и прочего. Так и должно быть, в общем-то, гениальный ум выдвигает теорию, а другой гениальный ум развивает ее и воплощает на практике. Все как в лучших домах, «Бостон Динамикс», и все такое. Но в любом случае, нельзя забывать о благодарности — без тебя я бы не справился, правда. Он слегка наклонился и нежно поцеловал Славю в самый уголок губ. После чего снова осветился жизнерадостной ухмылкой и метнулся на верхнюю палубу, в грохот и дождь. Славя тоже попыталась улыбнуться, но получилось не очень. Это был не тот поцелуй, которого она хотела, в котором нуждалась. Это был благодарный поцелуй гонцу, который принес хорошую новость, коллеге, которая подсказала правильный путь. Славя не хотела быть коллегой. Для него — не хотела. *** По чертовому закону подлости, как только катер вошел в незаметную в моря бухту, ведущую к их перевалочной базе, ветер стих, и дождь тоже унялся. Чертовы тропики, никогда не угадаешь с погодой. Ну, хотя бы пришвартовались нормально, не шатаясь по палубе, как ирландские пропойцы — уже хлеб. И пленных девчонок тоже получилось перегрузить быстро и аккуратно, без слез и криков — еще один безусловный плюс. Девчонки вообще вели себя образцово. На секунду Биллу Хойту пришла в голову ужасная, невозможная мысль, но тут к нему и остальным налетчикам подошел, колыхаясь в дружелюбной улыбке, толстый и радостный Рейхардт, и все мысли, включая ужасную, бесследно улетучились. — Билли, ради бога! — с жутким акцентом закричал Рейхардт, распахнув и приветствии пухлые руки. — Мы, по совести сказать, уже решили, что вы все потонули в этом адском шторме, ну, или по крайней мере сбились с курса, что ненамного лучше. Я предложил заказать заупокойную, ребята с готовностью поддержали. — Он указал назад, в собирающуюся на берегу небольшую толпу. — Вот тот, тот и еще рыжий — я всех запомнил! Поверить не могу, как я рад, что с вами все благополучно. — Не шебурши, Рейхардт, — сказал ему на это Билл Хойт. — Не родилась на морском дне еще та волна, которая собьет меня с пути. Впрочем, он чувствовал себя куда лучше, чем минуту назад. Восторженный оптимизм их повара (а также квартирмейстера и оружейника — в неудачные дни) был заразителен. — Боже мой! — в каком-то священном ужасе произнес Рейхардт оглушительным театральным шепотом. — Ребята, вы не иначе как сплавали в легендарную Амазонию и привезли тамошних королев сюда, на потеху черни. Глазам своим не верю, какие невероятные красавицы ступили на нашу горячую песчаную землю! Билли, я не совсем уверен — можно сказать «песчаную землю» или нет? Этот ваш английский язык слишком богат для бедняка-эмигранта вроде меня. Он кошмарно лгал и преувеличивал. Рейхардт Вольф происходил из зажиточной немецкой семьи виноделов и мог бы при желании продолжить семейное занятие. Вот только желания у него не было, его целиком заменял живой, общительный характер, склонность к авантюрам и недюжинный ум. Поэтому вхождение толстяка в пеструю команду Билла Хойта было лишь вопросом времени, и это время настало несколько лет назад. Следует заметить, что о своем решении Биллу с тех пор жалеть не пришлось. — Можно сказать и так, — после некоторого колебания согласился он. Рейхардт в совершенстве знал четыре языка и сейчас просто развлекался. Остальные члены экипажа уже выгрузили кофры с оружием и ящики с боеприпасами и теперь наслаждались ощущением твердой почвы под ногами и запахом готовящейся пищи поблизости. Это не говоря уже о горячем душе. Рейхардт резво подскочил к одной из девушек, стройной рыжей красавице в туго обтягивающих все необходимые места синих бриджах и склонился перед ней в шутовском поклоне. — Очарован, мадам, но тем не менее не забываю о манерах, — пробасил он галантно. — Рей Вольф, здешний кок — простите, повар. Полагаю, следует проводить вас в наши импровизированные душевые — смыть соль и пот. Или, быть может, предпочтете хороший плотный ужин? Понимаю, еще рановато, но темнеет здесь быстро, а мыть посуду, одновременно отбиваясь от роя проклятых летающих кровососов размером с вашу голову — удовольствие маленькое. Ох, прошу прощения, я не в том смысле, что ваша очаровательная головка маленькая, я совсем другое имел в виду… Рыжая благосклонно рассмеялась и подала ему маленькую ладошку. *** Дальше все складывалось еще более благополучно. Девушки приняли душ, поужинали, завершив прием пищи бокалом вина, рекомендованным лично Рейхардтом («это беерен-ауслезе, из винограда, собираемого в конце ноября и бродящего в холодных подвалах, номинальная стоимость порядка сорока евро за бутылку, но вам, по знакомству, практически даром, за единственный поцелуй в щечку… нет-нет, от каждой, разумеется!») и остались сидеть у вечернего костра, чуть в стороне от бойцов, но не чураясь и не косясь презрительно. Хлопот от них не было пока что никаких, и даже непредвиденная задержка на острове оборачивалась, как будто, удачно. Билл Хойт был очень доволен своими новыми пленницами. Он сидел в темноте, в одной из фанерных кабинок-хижин в лагере, и прислушивался к происходящему снаружи. Все-таки Рейхардт был прав со своей затеей насчет вина. Девчонки еще больше расслабились и принялись болтать. — А вы на самом деле пираты? Настоящие? — это, похоже, зеленоволосая полукровка, голосок ее звучал в подступающих сумерках, как серебряный колокольчик. — А то как же, — без малейших колебаний отвечал Рейхардт. — Кровожадные и кровавые. И еще немного жадные. Прошу прощения, я обычно довольно хорошо говорю на вашем языке, но только после третьей бутылки. В этом случае я даже с китайцами могу в шахматы играть — и выигрывать! хотя не знаю ни китайского, ни правил игры — так что если не возражаете… Бульканье. — Перебор — это не страшно, — заметил он через минуту, отдуваясь. — Важно знать свою норму, иначе можно выпить меньше! Так о чем я? Ах да! Словом, мы настоящие взаправдашние пираты, которые захватили вас, красавицы, в почетный плен. Все точно как в старых романах про капитана Блада герра Сабатини. — И что, будете нас поутру пытать? — насмешливый тон, наверняка рыжая с хвостиками. Чем-то она Хойту не нравилась. — Обязательно! — с энтузиазмом согласился Рейхардт. — Пытать, и пытать, потом перерыв на обед, купание там, личное время, а потом снова пытки, до самого ужина… стойте! Наверное, я снова стал неправильно понимать ваши слова. Мне необходим еще этот волшебный эликсир для правильного перевода. Бульканье. — Теперь мне все ясно, — доверительно признался голос Рейхардта. — Нет, никто вас, конечно, пытать не будет — зачем? Скорее всего, за вас будут просить выкуп, так всегда поступают. Вы не были в Германии? Там, в долине Рейна, на каждом холмике, на каждой… как это? на каждой круче стоит прекрасный замок. В Средние века любой уважающий себя рыцарь ходил штурмом на другой замок, другой ходил на третий, а все вместе они устраивали засады на островах посреди реки и нападали на беззащитных путников. Сами путники им не нужны были, конечно, а вот деньги, которые за них можно получить от безутешных родственников, многих интересовали. Так и зародилось большинство немецких рыцарских династий. — А вы сами из Германии, Рей? — раскрыла рот самая тихая девчушка, зеленоглазка с темно-фиолетовыми волосами. — Я так хорошо говорю на английском, что вы поначалу приняли меня за уроженца Гибралтара, понимаю, — сообщил Рейхардт. Язык у него уже слегка заплетался. — Отвечая на ваш вопрос, прекрасная дама — да! Я происхожу из небольшого, но прекрасного города Рюдесхайм-ам-Райн, это в федеральной земле Гессен. Маленький, уютный городок разложился… нет, постойте — разлегся на крутом речном берегу, засаженному бесконечными рядами зеленых виноградников, а мимо них в это самое время катит свои неторопливые серые волны могучий Рейн. Наступила короткая пауза, Билл Хойт практически увидел, как застыли, представляя себе эту сказочную картину, все три девушки. Потрескивал костер, где-то в глубине острова весело перекликались бойцы его отряда, упорно билась о металлическую сетку фонаря какая-то летающая ночная дрянь. — По правде сказать, — добавил извиняющимся тоном Рейхардт, — в последнем я немного соврал, течение у Рейна быстрое, с разнообразными бурунами и коварными водоворотами, купаться не советую, на то есть озера. Но в остальном все верно! Узкие улочки карабкаются вверх по холмам, уставленными белыми двухэтажными домиками, многие из которых стоят еще с шестнадцатого века. Лично я родился на Дроссельгассе — о, что за чудо эта улица! Сплошь ресторанчики, гостиницы, да винные подвалы — мечта любого нормального человека. Окна увиты виноградом, висят яркие цветочные горшки и вывески, в дверях стоят хозяева и кельнеры, ласково улыбаясь проходящим мимо туристам… Он глотнул из бутылки еще и осторожно, с опаской, выдохнул. — Конечно, улыбаются они преимущественно потому, что видят возможность впарить этим доверчивым олухам вино втридорога, но это не столь важно. Полное ощущение, будто живешь в ожившей сказке братьев Гримм, а не современном городе. Кстати, именно за несогласие с хищ-ниче-ской — так правильно? — политикой местных виноделов я когда-то, еще зеленым юнцом, и сбежал в море. — Правда? — почти восторженно выдохнула кто-то из девушек. Билл Хойт, вспомнив бородатого тридцатипятилетнего «юнца» верхом на квадроцикле с прицепом, с помощью которого он вывез из родного города двенадцать ящиков первоклассного пойла, чуть не покатился от приступа беззвучного хохота.  — Чистейшая, — торжественно сказал Рейхардт. — Там была целая история, хотите? — Конечно! — еще более восторженно ответила вроде бы зеленоглазая тихоня. — Тогда докажите, глотнув еще немного из этой славной бутылочки… Гевюрцтраминер шестилетней давности, штука недорогая, но ароматная… Вот так. — Сколько тут градусов? — подозрительно, но уже тоже не слишком разборчиво поинтересовалась рыжая. — В том углу, где вы сидите, мадам, ровно девяносто! — мгновенно среагировал Рейхардт. — Что же до обещанной истории, то… в одной порядочной немецкой семье родился однажды хороший, хотя и довольно пухлый, немецкий ребенок. Так уж сложилось, что семья оказалась не простая, а винодельческая и с самых малых лет нашего пупса вместо молока и воды из-под крана тоже потчевали этим божественным напитком… Тут я отвлекусь, дамы, и замечу в скобках, что вода вообще крайне опасное питье — я знал одного старика, он дожил до девяносто восьми лет, признавая из всех напитков одно только вино. Но однажды — увы, он изменил своей привычке, и выпил стакан воды — и все, скончался буквально через полгода. Будьте очень осторожны! Так вот, продолжая нашу историю… Здесь Билл Хойт несколько отключился от внешнего мира и задремал — напряжение последнего дня наконец-то накатило на него как следует — но вряд ли больше, чем на пять-семь минут, а когда очнулся, история уже подходила к концу. -…А правильный ответ был — не пить ничего как минимум два дня! — ликующим голосом сообщил Рейхардт. Первой прыснула рыжая, к ней присоединилась та азиатка с приятным голоском, а под конец, очень неуверенно, захихикала и тихоня. Билл Хойт ухмыльнулся. История насколько ему помнилось, и впрямь была забавной, хоть с истиной не имела ничего общего. — Ох, извините, милые дамы, — прервался Рейхардт. — Имею необходимость отлучиться на десять секунд, проверить мощность заряда рубильников резервной батареи дебаркадера. Не допивайте все вино, имейте немножко здравого смысла, не то, когда я вернусь, уже будете водить здесь хороводы! Голыми! Через минуту он заглянул в комнатушку к Биллу. Блики переменчивого ночного света плясали на непривычно серьезном лице. — Резервные батареи дебаркадера? — понятливо кивнул Хойт. — Да ведь им никакой разницы нет, дружище, — Рейхардт был абсолютно, стеклянно трезв. — Давай-ка быстренько пройдемся по пунктам — каковы наши действия этой ночью. Потому что я всерьез опасаюсь, что мы можем с этим обсуждением прискорбно опоздать. В те дни, когда Рейхардт не работал толстым пьяницей-сказочником, поваром или квартирмейстером, он подрабатывал мозгом всего их маленького отряда. Поэтому Билл Хойт не стал протестовать, а только сложил руки на груди и сказал ровным тоном: — Слушаю тебя, Рей. — В общем, никакими принцессами тут, конечно, не пахнет, — сообщил толстяк, задумчиво почесывая бороду. Весь его смешной акцент куда-то делся, смылся как ненужный грим под струей холодной воды. — Образования у них нет, манер никаких, в вине не разбираются. Обыкновенные девочки, из простых, не англичанки, но точно из Европы. Испуга я в них не заметил, и скрытности тоже — честно говоря, сомневаюсь, что у них есть за душой какие-то секреты страшнее того, что Ганс на перемене поцеловал тощую Грету, а у фрау Вайсмюллер в учительской под столом лежит порножурнал. Ты точно ничего не напутал? Билл Хойт почувствовал смущение. — На их катере случилась поломка, они стояли без движения, подавали сигнал… А из всего груза на борту были только эти. — «Эти?», — буркнул недовольно Рейхардт. — Сколько людей было на борту, кроме наших маленьких лже-принцесс? — Трое, — уверенно сообщил Билл Хойт. — Здоровенный негр, блондин-хиппи и какой-то ушастый паренек, ровесник девчонок примерно. Аластор, кажется, его звали. А может, Жюльен. — Билл, — задушевно сказал Рейхардт. — Иногда ты меня пугаешь — своей деревенской непосредственностью, похоже, а еще — полным отсутствием мозга. С другой стороны, ты из Америки, там подобный уровень тупости должен быть естественным. Это же «Черная лагуна», Билли! Я понимаю, что невозможно запомнить сотни судов в роанапурском порту, но такой катер всего один — именно с ним постоянно работает Балалайка и весь ее чертов «Отель Москва»! Экипаж «Черной лагуны» — ровно четыре человека, и среди них нет ни Аластора, ни, тем более, Жюльена. Ты, может, еще и Реви Двурукую не припоминаешь, дурень ты полоумный? Ужасная, пугающая мысль посетила Билла Хойта во второй раз.  — Когда мы уже уходили с точки… там всплыли два аквалангиста. Я причесал их очередями, конечно, те вроде бы угомонились, в воде была кровь… Но тогда это означает… — Это означает, что ты, Билли, контрацептив штопаный, прости за резкость, — сообщил ему Рейхардт. Круглое лицо его покраснело от едва сдерживаемых эмоций. — Тут же все очевидно, они ничего никуда не везли, собачий ты корм, они поднимали что-то со дна! Что-то дьявольски ценное, иначе не стали бы так маскироваться! А ты их спугнул, чертов придурок! Он шумно выдохнул, на лбу набухли капли пота. Билл Хойт угрюмо молчал, потому что он был не совсем чертовым придурком и понимал, что Рейхардт кругом прав, и вина здесь действительно его. Кроме того, коку отчаянно нужно было выговориться. Тогда он быстрее придет в себя и что-нибудь придумает. Так и случилось. Несколько минут спустя немецкое стремление к порядку взяло верх. — Но, в общем, еще не все потеряно, — уже спокойнее сказал Рейхардт. — Варианта два. Если кто-то из их аквалангистов в самом деле ранен, то они рванули к Роанапуру, попали в шторм и сейчас стоят на якоре где-то неподалеку, побитые непогодой и с полупустыми топливными баками. Или, если все обошлось, тогда они рванули уже за вами, и сейчас опять-таки торчат поблизости и строят планы, как освободить своих. Он подумал еще несколько секунд. — В любом случае, у нас имеется серьезное преимущество в живой силе, мобильности, оружии и боеприпасах. Так что главное сейчас — держать всю ночь глаза открытыми и внимательно следить за девочками, пока эти твои три мушкетера не прокрадутся на остров под покровом ночи и не попробуют рыпнуться. Рейхардт улыбнулся — открыто, весело и страшно. — Тут-то мы с ними и познакомимся поближе. ***