Присмотри за ребёнком, милый

На улицах было тихо. Неудивительно, что в такое неспокойное, безнадежное, трагическое для всего мира время у человечества осталось всего одно спасение — в тишине. Тишина, погружающая в омут одиночества, тишина, заглатывающая в бездну безысходности. А всё же, тишина, единственное вызволение и единственный оплот жадно жаждущих жить. Таковы были требования развернувшейся войны: либо в городе царило беззвучие, готовое в любой момент нанести сокрушительный удар, либо явственный шум: отчаянные, безумные вопли умирающих, крики и стоны. Маленькая аксиома, выводящая на общее правило: или ты поддаёшься настороженной тишине улиц и играешь по её требованиям, или выходишь из игры павшим воином. Правда, надо сказать, со всякими правилами у Сириуса Блэка было туговато с самого детства. Высокий парень в чёрном костюме, держа перед собой пышный букет белых цветов, явно не собирался сейчас ни прекращать шуметь, ни тем более умирать. Вместо этого он шагал по пустующей аллее, возмутительно громко напевая себе под нос какую-то песню (кажется, это были Scorpions) и тем самым нарушая хрупкую гармонию небольшой жилой деревушки. За два часа до этого Сириус пропустил пару стаканчиков любимого огневиски в Кабаньей голове и сейчас был самую малость пьян. Он направлялся в гости к Поттерам в весьма приподнятом состоянии духа, воодушевлённом и поэтичном. К чете Поттеров редко ходили с другим настроением. В их домике, как всегда, к вечеру зажглись тёплые огоньки камина, и из кухни уже веяло каким-то сладостным, пряным запахом. Мистер Блэк постучался в парадную дверь и выставил перед лицом свой пушистый веник, эффектно преклонив голову. Он собирался вручить свои цветочки миссис Поттер в знак благодарности за приём и за то, что терпит его в своём доме едва ль не каждый день. Хотя, не сказать, чтобы Лили была сильно против его визитов, но… У двери послышался щелчок. Сириус, с присущей ему грациозностью, начал декламировать: — Мадам! Разрешите Вам сегодня преподнести небольшой сюрприз в виде этого очаровательного (но не менее очаровательного, чем Вы сами)… — Спасибо, спасибо, — внезапно перебил Блэка грубый мужской голос. Гость медленно опустил букетик с глаз и недоумённо уставился на хозяина дома. Он-то ожидал, что его на пороге встретит Эванс. До сих пор, сколько Сириус себя помнил, ему всегда открывала дверь Лили. — Салют, Поттер… Я тут это… — Бродяга неловко посмотрел на свои ромашки. Джеймс понимающе кивнул и забрал букет из рук Блэка. — Эй, олень! Ты вконец офонарел? Это вообще-то для Лили! Ну, знак внимания и всё такое… — Лили вообще-то нет дома, — скептически заметил Поттер. — Поэтому сегодня, Бродяга, твои знаки внимания буду принимать я. По всему было видно, что Сохатый нынче какой-то нервный и раздражённый. «Или нет, задёрганный», — подумал про себя Сириус, проходя в гостиную и фривольно располагаясь на диване. Очень скоро стала ясна и причина, пошатнувшая покой в этом доме: в углу комнаты, медленно сдирая обои со стен, расположился маленький Гарри, которому явно было по душе временное отсутствие матери. Ребёнок выглядел счастливым и довольным своими настенными художествами, и чем сильнее улыбался Поттер-младший, тем дурнее становилось Поттеру-старшему. — Хэ-э-э-эй, приятель, — улыбнулся Блэк, — это что это ты тут вытворяешь? Никак портрет мой решил увековечить? Гарри уставился на новый говорящий предмет интерьера с шальным любопытством в глазах: не иначе, обдумывал заданный ему вопрос. А потом вдруг залился громким хохотом: даже обидно малость стало. Сириус сделал вид, что нахмурился, — демонстративно поднял взгляд и отвернулся в сторону. Тогда малец сразу смеяться перестал, затаился, внимательно так уставился на гостя. «Понимает же всё, хитрец», — пронеслось в голове у Блэка. Джеймс между тем всё суетливо бегал по комнате, шепча себе под нос «репаро» и собирая по кусочкам разбитые вещицы. В склеенную из осколков вазу он поставил ромашки, спрятал цветы куда-то повыше и устало присел на диван рядом с Бродягой. — Что, братец, семейная жизнь подкосила? — спросил Сириус с каким-то непривычным сожалением в голосе. Он поморщился сам себе, но ничего с эмоциями поделать не мог: такая дрянь, а душит и цепляет. — Лили убьёт меня быстрее, чем до нашего брата мог бы добраться Том Реддл, — простонал Поттер. — Её вызвали в штаб по делам Ордена на один вечер. Она жутко нервничала и оставила тысячу инструкций на все случаи жизни. Ну, а я уверил её, что всё путём, клятвенно пообещал запомнить и выполнить каждую. Потом, пока запоминал, забыл, где оставил сына: не то в детской, не то в гостиной… А Гарри, оказывается, рылся в моём бардаке и случайно укутался в мантию-невидимку. Знаешь, инструкции на ЭТОТ случай у меня не нашлось! Глаза Джеймса передавали весь несказанный ужас ситуации, а Сириусу хотелось согнуться пополам от смеха. Он держался из последних сил во имя друга: нехорошо ведь над чужим «горем» смеяться. — Но Гарри же нашёлся… — неуверенно произнёс Бродяга. — Да. А вот мантия-невидимка… — многозначительно отозвался Сохатый. Конец этой истории так и остался тайной, потому что Поттер-младший неожиданно начал реветь. Любящий отец, проклиная весь мир в целом и Орден Феникса со своими делами в частности, поднял ребёнка на руки и неловко начал его осматривать. — И чего ему нужно? Почему-у-у-у он не спит? Он должен хотеть спать! А вместо этого то хохочет, то обои со стен сдирает, то почему-то плачет… — Может, есть хочет? — предположил Сириус, пожимая плечами. — Я в этих делах не спец… Нет, ну покачай его там, может, заснёт. — Не поможет, — решительно помахал головой Джеймс. — От этого он только ещё больше смеётся и за волосы дёргать начинает. — Значит, ты не так качаешь. — Да как его ещё качать?! Блэк скептически посмотрел на горе-папашу и уверенно взял у него Гарри к себе на руки. До этого Бродяга не держал детей ни разу, не доводилось, но отчего-то он был вполне уверен, что в этом нет ничего сложного: подумаешь, всего лишь ребёнок. Малыш сначала действительно замолчал, удивлённый и самую малость напуганный чужими руками. На целых полминуты в комнате стало абсолютно тихо, и Сириус назидательно посмотрел на Джеймса: дескать, учись, балда, как детей успокаивать надо. Но сладостная тишина была недолгой. Гарри, осмелев на руках у крёстного, начал вдруг демонстративно плеваться и хохотать, дёргать за волосы и играться. Блэк скривился и аккуратно положил это бестолковое чудо туда, откуда взял, а Джеймс, глядя на недовольное и сердитое лицо лучшего друга, тоже залился беспардонным смехом. — У самого не лучше получается, — прохладно заметил Бродяга. — Тоже мне, отец. Внезапно Сириус осознал, что смеются Поттеры совсем одинаково — что старший, что младший. Тот же искренний, звонкий смех, такой похожий и такой заразительный. «Наследственное это у них, что ли?» — подумалось тогда Блэку. От этой мысли как-то странно потеплело на душе, и даже совсем расхотелось злиться. — Остаётся только один вариант, Сохатый. Ты знаешь, что должен сделать. Джеймс побледнел: — Что же?.. — Он не спит, потому что хочет играть. Вот ты и заиграй его так, чтобы ему потом ещё дня три хотелось спать, а не играть. После нескольких минут активного обсуждения, на вооружение был принят хитрый план: сначала, вспоминая старушку Минерву, они по очереди читали мальчику вслух «Законы Элементальной Трансфигурации Гэмпа» (помнится, в лихие школьные годы эта книжка была лучшим снотворным), потом пытались накормить ребёнка до отвала тыквенным печеньем, затем — по настоянию самого Гарри — вырезали из Ежедневного Пророка картинки и заклеивали ими дыры в обоях на стене. В конце концов, когда все семейные архивы Пророка опустошились, когда из «Законов Элементарной Трансфигурации Гэмпа» были выдраны с корнем три страницы, когда запасы печенья были совсем разграблены и когда окончательно устали уже и Сириус, и Джеймс, ребёнок, наконец-то, заснул. — Мерлин и Моргана, — прошептал Сохатый. — Не верю своим глазам. Расскажу Лили, ни за что не поверит. Он спи-и-и-и-ит. Гарри так и уснул на его руках, прижавшись к папе и сладко посапывая. А у Джеймса, видно, на радостях прилив отцовской нежности случился: начал улыбаться, как идиот, и нести какой-то сонный бред: — …А представляешь, Бродяга, что будет, когда я подарю ему его первую в жизни метлу? Это обязательно будет Nimbus новейшей модели: разве на мётлах можно экономить? Почему-то мне кажется, что он у нас обязательно попадёт в сборную факультета. Интуиция, что ли. А Сириус просто наблюдал за всей этой идиллией, поражаясь, как в такое время человек искренне способен быть таким счастливым. Почему-то теперь ему вспомнилась поттеровская свадьба и свои меланхоличные мысли несколько лет назад: вот, закончилась шальная юность, весёлые беззаботные школьные деньки, настала пора той самой взрослой жизни. Чертовски грустно было отпускать в семейную жизнь Джеймса; с каким-то постыдным эгоизмом Сириус понимал, что уже ничего не будет, как прежде. Лучший друг повзрослел. «Нихрена не повзрослел», — обречённо подумал про себя Сириус, наблюдая сейчас за молодым отцом.