Цветок

Она казалась им нежным цветком. Цветок не может быть опасен, если любоваться им издали. Что может быть страшного в том, чтобы познакомиться поближе с прекрасной одноклассницей? У Ямамото Такеши было все, о чем может мечтать японский подросток: популярность в школе, равновесие в семье, дружеская компания, любимое хобби. Люди в его восприятии делились на несколько типов: незнакомцы, знакомые, друзья, семья. Еще не было случая, чтобы один и тот же человек побывал во всех четырех категориях. Цунаеши была исключением. Она вообще исключение всех исключений. Ямамото не мог не смотреть на нее, эту тихую, не от мира сего, хрупкую и юную девушку. Казалось, она сошла со страниц повести о былых временах, когда еще звенела сталь на островах Японии. Такеши не мог знать, что прикосновения к этому цветку опасны. Что даже воздух вокруг нее отравлен. Отравлен кровью ее врагов. Но это знание он унесет с собой могилу. А сейчас... Сейчас ему было пятнадцать, он был по-юношески высокомерен и не понимал, что в будущем кинет мир к ногам своей богини. Гокудере Хаято юная босс не понравилась сразу. Мгновенно. Он невзлюбил ее, возненавидел, проклял всей своей, казалось бы, насквозь черной душой. В его зачерствевшем сердце не было места состраданию и жалости. Он наблюдал за ней и был одним из первых, кто обнаружил, что у Савады Цунаеши осанка королевы и взгляд, способный убивать. Ямамото Такеши хотел покончить с собой, а она лишь улыбалась. Она была цветком, растущим из тел поверженных врагов. Прекрасным цветком. Прямому, импульсивному Гокудере неожиданно уютно просто сидеть в ее тени. Он еще не понимал, что стал зависим от нее, как бывает зависим бездомный брошенный щенок от человека, швырнувшего ему в грязь кусочек заплесневелого хлеба. И так же слеп. Но это в будущем, а сейчас он лишь смотрел за ней, ходил за ней и потихоньку начинал жить ею. Травоядное. Очередное забитое травоядное. Нет, даже хуже. Савада Цунаеши - цветок, являющийся пищей травоядных. Невыносимо прекрасный цветок. Хибари видел, как хрупки ее запястья, как тонка ее шея, как непрочны ее кости. Своей ладонью Хибари мог раздробить ей череп. Временами он ее почти ненавидел. За ней бегала толпа непонятных травоядных, мгновенно начинающих драку, если кто тронет ее. Временами Цунаеши была для него никем. Хибари ходил по коридорам школы и не замечал внимательного, пробирающего до самых костей взгляда юной Савады. Когда он впервые ударил ее, у него дрогнуло сердце. Казалось, ее хрупкое тело сломалось от одного его удара. Но испытать боль Хибари не успел - цветок не сломался, цветок лишь прогнулся. Хищник, трепетно охраняющий цветок. Нарушение. Нарушение в пищевой цепи. Хибари как чудовище, хранящее розу под колпаком. Не доверяющий даже себе поднять колпак и убедиться, что цветок реален. А вдруг сломается? Хибари не понимал, что когда-нибудь умрет просто от того, что сердце не выдержало боли, которую ему приносят отравленные шипы его нежной розы. Она всего лишь его вторая маленькая сестренка. Сасагава Рехей так часто врал самому себе, что легко поверил и в эту ложь. Он просил Цунаеши войти в его клуб, но и сам понимал: такой как она там делать нечего. Ему казалось, он оскверняет нежную и тихую красоту Цунаеши своими грубыми и простыми словами. Его искренняя забота меркла перед одуряющим ароматом отравы. Его чистые помыслы растворялись рядом с ней. Он падал во тьму, мечтая о ее протянутой руке. Но Цунаеши молчала и смотрела своими янтарными глазами из тьмы, в которую Рехей сам себя загнал. Ее лживые слова были ему отвратительны, но поделать с тем, что ее голос влечет его, он не мог. Она навеки отпечаталась в его разуме. В будущем его внутренний зверь сорвется. Рехей еще не знал, что станет тем первым, кто приведет их цветок к саморазрушению. Этими же грубыми руками он коснется нежных лепестков и погибнет вслед за ней. А пока она для него... лишь сестренка. Мукуро Рокудо на грани сумасшествия. Это знали все. Его душа раз за разом перерождалась, проходила все шесть путей Ада, стонала и плакала кровавыми слезами на утеху людскому роду. Его душа не просто черна, его душа осыпается горящими угольками и пеплом, а потому ему нельзя привязываться. Иначе эта привязанность уничтожит все, ради чего он еще продолжает жить. Она всего лишь девчонка. Слабая. Хрупкая. Глупая. Мукуро ощущал себя демоном-искусителем, когда разговаривал с юной наследницей. Его аура порока трепетала рядом с Цунаеши, с этим нежным цветком девственной чистоты. Что может быть красивее капель крови поверженного врага на белоснежных лепестках? Такая чистая и порочная красота... Мукуро был слеп. А его душа уже начала разрушаться. Ее тонкие пальцы крепко держали его ладонь, и Мукуро лишь почувствовал, что что-то не так. Цунаеши уходила, а ему казалось, что за ней тянется кровавая нить его ошейника. Она была для них нежным прекрасным цветком. Таким же хрупким и светлым. Она связала их нитями и привязала к себе. Их, гордых и сильных. Она медленно подтачивала их изнутри. И погибала сама, не выдержав прикосновения грубых рук.