Pourvu Qu'Elles Soient Douces

Ласкай меня, ангел мой… Чувствую, как едва заметно боль моя превращается в наслаждение… Вгоняйте же!.. Дольмансе… Глубже!.. Умираю!.. «Философия в будуаре» Маркиз де Сад

За окном вечерело. В кабинете горел тусклый свет настольных ламп. На стены падали едва уловимые тени двух людей. Тени переплетались по мере того, как их обладатели приближались друг к другу. Игра светотени создавала впечатление, будто один силуэт вдруг накрывал другой, а потом вновь возвращался в обратное положение: чуть рядом, невыносимо близко, настойчиво и даже немного навязчиво. - Ну чего навис надо мной, как цербер? Силуэт отдалился от другого и проскользил по стене к более весомой, более выделяющейся тени кресла. В воздухе повисло напряжение. - Вообще не тебе мне указывать. И не я должна этим заниматься, это работа секретарей – вот бы и показал им то, что тебя, видите ли, тут не устроило. Я тебе не писатель, отчеты я пишу в соответствии с нормами права, а не литературными изысканиями. Вечно придираешься. - Я придираюсь? Ты не знаешь разве, что так говорить некорректно? На тебя еще и дело заведут. Я ее спасаю, а она огрызается. Мужчина в кресле сжал ручки так, что костяшки пальцев побелели. Краем уха он уловил что-то похожее на «спасатель хренов». Даже в полумраке было видно, что его лицо покраснело, а на лбу выступила жилка. Из угла, где стояло кресло, до письменного стола донеслось недовольное сопение. - Ну что ты злишься? Я разве не права? Почему ты отвлекаешь меня от важных документов и указываешь на какие-то мелкие, несущественные детали? Некорректно. Вот придет завтра секретарша и исправит все твои некорректности. Я не собираюсь тут сидеть всю ночь, да еще и над какой-то ерундой. - Да ты вообще ничему не придаешь значения! – взорвался мужчина, вскочив с кресла. – Ты вообще ничего дальше своего носа не видишь. По-твоему, раз ты такой крутой адвокат, ты вольна делать, что вздумается? Что все тебе будут раболепно подчиняться? Разуй глаза: я тоже хозяин этой фирмы, и я имею право указывать тебе на недостатки твоей работы. - Да что ты говоришь? – не выдержала женщина, тоже вставая со своего рабочего места. – Раз ты хозяин фирмы, так будь добр следить за своими обязанностями; а то в мои ты вмешиваться горазд. Мужчина быстрым шагом пересек разделявшее его от коллеги расстояние и влепил ей пощечину. Та с ужасом прикоснулась ладонью к ударенной щеке, но не от страха, а, скорее, от неожиданности. Внутри нее все похолодело. Она смотрела на Уилла и не узнавала за этим разъяренным, тяжело дышащим и сжимающим кулаки мужчиной своего друга. Вместо привычно спокойного, терпеливого и настроенного на позитивное развитие событий человека перед ней стоял опасный, гневный, непредсказуемый незнакомец. Первой мыслью Дайан было убежать, дать ему охладиться, чтобы назавтра вернуться в контору и обнаружить прежде и обычно дружелюбного, задорного и уравновешенного коллегу. Он стоял у нее на пути, закрывая дверь и не оставляя возможности прорваться к ней. Дайан была слишком испугана, чтобы трезво оценить ситуацию и свои силы; словно загнанное животное, она подчинялась инстинкту самосохранения, но страх не позволял объективно мыслить. Дайан ринулась к двери, но Уилл перехватил ее за талию; гнев придавал ему сил, и он вцепился в Дайан, отнимая у нее всякую надежду вырваться. - Иди…сюда…сучка – кряхтел он, удерживая тщетно вырывавшуюся женщину. Он еще раз ударил ее, но из-за того, что Дайан отбивалась, царапая и пытаясь вонзить шпильку ему в ногу, он промахнулся, не попав никуда определенно. Неудача разозлила его еще больше и в конце концов ему надоело это мельтешащее перед глазами сопротивление. Уилл со всей силы бросил Дайан на пол, и та бессильно рухнула, больно ударившись ногой о ножку стола. Искры посыпались у нее из глаз, она ничего перед собой не видела и не могла произнести ни звука. Она лишь судорожно набирала воздуха в легкие и пыталась овладеть собой и неконтролируемыми эмоциями. - Что, не такая крутая, как возомнила себе? Уилл опустился на корточки перед Дайан: - Знаешь, в детстве детей наказывают за то, что они не подчиняются родителям. Ты мне представляешься избалованным ребенком, считающим, что ему все дозволено, что все можно брать и портить. Ты мне в душу плюнула своим равнодушием, своей заносчивостью. Эгоистичная сука. Но ничего, - произнес Уилл, вставая и отводя взгляд от застывшей в панике Дайан, - я преподам тебе урок. Я научу тебя не изображать идиотские пародии на мужчину. Женщина должна всегда оставаться женщиной: и это касается не твоих шмоток. Не надо примерять на себя роль, которой не умеешь соответствовать. Давай, вставай. Пошли. Уилл схватил Дайан за запястье, крепко его сжав; та с отчаянием посмотрела на руку: наверняка выступят синяки. Лучшей тактикой для нее было смирение. Сколько она читала об этом: с разъяренным человеком нет смысла спорить и что-то пытаться ему доказывать; сквозь шум ярости не пробивается речь, а шевеление губ лишь раздражает его больше. Дайан надеялась, что сейчас они выйдут на свежий воздух, Уилл успокоится, он станет прежним Уиллом, а потом они вместе выпьют успокоительное и когда-нибудь, спустя неделю, месяц, год, они посмеются над этим абсурдом, над этой черной страницей в документации их отношений. Они вышли на балкон. В лицо Дайан подул освежающий ветер: это лето выдалось не таким теплым, как в прошлом году, и ночи были довольно прохладными. Сегодня Дайан даже обрадовалась непогоде: из-за мурашек не чувствовалось саднящей боли. Легкие словно превратились в две ледяные сферы – хрупкие, прозрачные, замороженные. Вот сейчас, сейчас Уилл одумается, еще пара глотков воздуха. Но Уилл продолжал тащить Дайан, пока они не подошли к парапету балкона. Не отпуская ее руки, он развязал галстук и расстегнул пуговицы на рубашке. Грубо толкнув Дайан к парапету, он развернул ее и прижал к мраморной поверхности; ее бедра уперлись в полукруглые поручни, и те больно давили на кости. Дайан поморщилась, на глаза наворачивались слезы. Иногда в фантазиях она воображала, как они занимаются сексом с Уиллом где-нибудь в туалете, пьяные, или же в кожаном кресле под романтическую джазовую музыку, пригубив красного вина. Но то, что собиралось произойти сейчас – а Дайан подозревала, что сейчас случится – точно никогда не приходило ей в голову, совершенно ее не возбуждало и, наоборот, приводило в панику. - Не надо, Уилл, прости меня. Я виновата, - запинаясь, пробормотала Дайан, слизывая скатившиеся слезы. - Ничего-ничего, тебе это даже понравится. Дайан отчаянно замотала головой и завела назад руки, пытаясь ударить мужчину. Тогда тот еще раз ткнул ее в парапет, схватил руки и обвязал их галстуком. Дайан не могла пошевелиться: неудобная поза и давящие в тазовые кости поручни заставили ее застыть. Со страхом она ждала развязки. Уилл бесцеремонно расстегнул молнию на юбке и стянул ее вниз. На Дайан были чулки и черные кружевные танга. Он обхватил ягодицы руками и довольно протянул «О-о-о», от которого у Дайан затряслись ноги. Уилл мыском ботинка постучал по коленкам, чтобы Дайан шире расставила ноги и ему предстало более развратное зрелище. Единственным желанием женщины было сесть в угол, укутаться с головой в одеяло и просуществовать так неделю, а то и больше. Она все напрасно ждала, когда одумается Уилл. Но тот и не собирался. Он шлепнул ее по заднице, направил ее ближе к нему, отодвинул ткань трусиков. До половых губ Дайан дотронулся его член, и женщина вздрогнула. - Не надо! – крикнула она еще раз, но в ответ ей была тихая усмешка. Уилл поводил головкой по всей длине лона и с удовлетворением хмыкнул, когда, вставив палец во влагалище, он увидел на нем выделения. - Ты вся мокрая. Ненужная констатация факта. Дайан ненавидела себя в тот момент. Она должна была рыдать, сотрясаясь в конвульсиях от жалости к себе, но вместо этого ею управляла некая неопределенность. Ей было жаль, что все так вышло, она мечтала повернуть время назад, чтобы изменить ситуацию, но при этом ее тело реагировало вразрез с ее разумом. Ее сейчас изнасилуют, говорит разум. Но это же Уилл, говорит тело. Какая, к черту, разница? Надо бежать, сопротивляться, звонить в скорую, полицию, куда угодно. Но ведь ты этого хотела, звучит ее собственный голос в голове, навязчиво нашептывая сцены, о которых она когда-то воображала. Резкая боль прервала все размышления Дайан – она вскрикнула, но Уилл прислонил ей ко рту ладонь, грубо заставив замолкнуть. Он вошел рывком в задницу по конец головки, но для Дайан, не занимавшейся никогда анальным сексом, та длина показалась больше водонапорной башни. От неожиданности у нее брызнули слезы. Она мычала в ладонь Уилла, прося отпустить ее, но сама понимала, что он ее не услышит, а если услышит, то не разберет слова. Уилл входил глубже и глубже, и Дайан становилось трудней дышать от боли. «Хватит, стоп, не надо» - стучало у нее в голове. Уилл вышел из нее, и Дайан было вздохнула с облегчением, но пытка усилилась с большим размахом: в этот раз он вошел в нее полностью, резко, и Дайан не смогла сдержать рыданий. Ее сломило это представление на балконе, где она и Уилл исполняли главные партии. И, хотя актриса из нее была вполне посредственная, эту роль она сыграла блестяще. Вдруг Уилл перестал ее трахать, вонзаясь глубже, набирая ритм – он развернул Дайан к себе лицом, опустился перед ней на колени и засунул язык ей во влагалище, а пальцем стал массировать клитор. Тело мгновенно среагировало: Дайан возбудилась и стон сорвался с ее губ. Уилл мастурбировал Дайан, пока та не стала двигать в такт бедрами, стараясь уловить больше наслаждения. Он так и не достигнул собственной разрядки, а вид расслабленной, вожделеющей Дайан привел его в еще большее желание. Он встал с колен, обхватил женщину за талию и вошел в нее. В этот раз тело Дайан приняло его с благодарностью: он входил и входил в нее, сжимая ягодицы, а та лишь развязно стонала, не сдерживаясь. Уилл зарычал, высунул член из влагалища и, быстро развернув Дайан и нагнув ее раком, кончил ей на спину, запачкав блузу. Потом столь же стремительно всунул в нее три пальца: двумя он трахал ее, насаживая и при этом задевая клитор, а третий он вставил в зад – для остроты ощущений. Дайан не сопротивлялась. Казалось, ее разум помешался, она не могла ни о чем думать, кроме того, как бы поскорей кончить. Она сильно текла; хлюпкий звук, издаваемый ее влагалищем, и ее томные стоны растворялись в холодном воздухе. Кто знает, может быть, кому-то они были принесены порывами ветра. Оргазм накрыл Дайан, у нее подкосились колени, и она осела на мраморный пол. Уилл нагнулся к ней, но, неожиданно для нее самой, взял на руки и отнес обратно – в кабинет. Теплая волна обдала обоих. Уилл положил Дайан на кресло, развязал ей руки и накрыл пиджаком. - Погоди, сейчас принесу чаю. Дайан, казалось, никак не могла прийти в себя. Что сейчас было? Как это вообще могло случиться? Что произошло с Уиллом? А с ней? В голове возникали одни вопросы и сменялись другими, а в это время Дайан уставилась в одну точку, подняв бровь и приоткрыв рот. Ничто не могло привести ее в чувство. Если бы Уилл набросился сейчас на нее с кулаками, избил бы до полусмерти – она бы и не дернулась от него. А вот и он. Странно, он смотрит на нее как-то тепло и… виновато? - Держи. Выпей, полегчает. Я лимон добавил. Пей же, а то совсем силы потеряешь. Дайан отхлебнула немного из стаканчика, отогнав языков дольку лимона. Горячий чай обжег губы, небо и горло, но самой Дайан стало полегче, как и обещал Уилл. Уилл. Он сидел рядом с ней, на краешке кресла, заботливо наблюдая, как женщина медленно возвращает присутствие духа. - Что… что это было, Уилл? Он отвел взгляд. - Ты рассердишься на меня. Дайан удивленно подняла брови. - Я и так на тебя сержусь. Куда уж больше-то? - Ну, в общем… - мужчина замялся. – В общем, я давно уже вынашивал эту идею. Ты знаешь, переспать с тобой. По-дружески, - поспешил добавить он, словно это что-то меняло. – Но не мог же я просто подойти, наброситься на тебя и трахнуть прямо здесь. Поначалу я думал пригласить тебя домой и напоить. Я отбросил эту мысль и… и стал перебирать другие варианты. - Черт возьми, как тебе вообще пришла идея отыметь меня в задницу на балконе? Ты знаешь, придурок, как у меня болит все? Я никогда не занималась анальным сексом, идиот! Уилл потупился в пол. - Я знаю. Дайан сбросила с себя его пиджак, вскочила с кресла и заметалась по кабинету. - Рассказывай дальше. - Когда тебя не было в кабинете, звонил этот твой, - Уилл брезгливо поморщился. – Я автоматически взял трубку, не зная, что это тебе. Я не успел представиться, а он уже заговорил. Он говорил что-то о том, что его вечером не будет дома, но он бы очень хотел… я не буду дословно передавать, что… - Не надо, я могу представить, что именно, - холодно отрезала Дайан. Уилл кивнул. - Вот я и решил, что раз тебя лишают такого вечером, надо тебе это устроить, тем более что я увидел на бумажке свое имя. - Какой бумажке? – остановившись, бросила Дайан. - Рядом с компьютером у тебя лежал стикер, и на нем было написано два слова. «Уилл» и «Туалет?» со знаком вопроса. Дайан густо покраснела и, чтобы себя не выдать, повернулась к мужчине спиной. - Прости меня, Дайан. Я совершенно не хотел причинить тебе боль. Просто ты…ты так меня разозлила, что это было первой мыслью. Ведь потом я исправился, - виноватым тоном и словно рассуждая сам с собой, сказал Уилл. Дайан махнула рукой: - Ладно, исправился. Но чтобы больше не было таких вольностей, понятно? А то подам на тебя в суд за изнасилование. И ты прекрасно знаешь, что я выиграю, - чуть угрожающе завершила Дайан. Она надела юбку, поправила прическу и макияж, накинула пальто и открыла дверь. - Но ведь не было изнасилования! – крикнул ей вдогонку ухмыляющийся Уилл. - Пошел нахрен, мудак, - так же саркастично ответила ему Дайан.