Domino effect

Многое было подслушано в группе. Еще о некоторых вещах Чонгук точно знал из сети и бессовестных бесед там же. Ему хочется опробовать, применить знания на практике. Но ему не поддаются. Сначала он пытается подкатить к одному из самых нежных и чутких. Но Ким Тэхён изворачивается и пугается, отстраняется и просит прекратить. Насиловать его у Чонгука нет никакого желания. А если есть, то попозже. Чуть позднее на глаза попадается совершенно непонятный мальчишка. Как будто из средней школы, что далеко не так, поскольку он - хён. Его майка скрывает кубики пресса, его умильное личико завоевывает почитательниц и почитателей, а Чонгук медленно теряет авторитет. И контроль. Он не может разрешить Чимину стоять на ступеньку выше, потому что весь пьедестал должен принадлежать Гуку. В очередном выезде за границу где-то в Латинской Америке и там, где загорелым быть – норма от рождения, прибрежный отель встречает группу не совсем радушно. Их заселяют в два небольших коттеджа. Расселение решается великой игрой «камень-ножницы-бумага», и вот Чонгук стоит на кухоньке и наводит себе кофе, выспавшись после перелета. Он стал сыпать сахар мимо чашки, когда Чимин предстал в одном полотенце на бедрах, нагло прошел к холодильнику и взял легкий перекус. И каждый изгиб, ямочки на пояснице, распаренная влажная кожа и ёжик мокрых волос – отразилось и собралось внутри в картину далекую от цензуры. Кадр из порнофильма, где дико жарят самую сочную сучку. - Эй, хён, – Гук облизывает губы и бросает затею с кофеином. Он приближается к Чиме сзади опасным хищником, обхватывает его за талию и властно прижимает задницей к стояку, проводит ладонью ниже и трогает бугорок в белом махровом. Тяжелое горячее дыхание щекочет Чимину шею, он мычит и вздрагивает. У Чимина чуть ли не падает пачка с йогуртом. Но «чуть ли» обходится дорогой ценой – молочно-клубничное разливается на грудь и стекает ниже. Чонгук настолько внушителен там, внизу, что вполне можно было бы течь, не будь Чим парнем. Он краснеет и очень мило тушуется. Но не устраивает истерик и не зовет на помощь. Как будто ждал этого момента. Решительный удар – это Чонгук толкает Чимина с разворотом к холодильнику, прижимает его и врезается в губы без спроса, нагло и поспешно сдирая полотенце вниз. Потом плавно движет бедрами навстречу, и Чим принимает вызов, пропуская мурашки от холода за спиной и возбуждения. Йогурт все-таки падает. Остатки разливаются куда-то под стол по блестящей плитке. А Чимин разливается в руках Чонгука, в чем мать родила и без возможности убежать или воспротивиться. Резкий полоумный поцелуй взасос, сдирающие кожу царапины чиминовых всегда обработанных ногтей. Гук прощается с крышей – здравый смысл тут не помощник. Младший яро целует шею Чимина, опускается к его сладкой груди. Но медлит. Кончиком языка касается пролитого мимо лакомства, ведет с центра грудной клетки к правому соску, облизывает и повторяет то же самое с левым, пока Чимин не ломает брови и не приоткрывает рот. Чонгук словно желает его съесть. На самом деле, он желает затрахать его до полуобморока. Никто не должен услышать сиротливого хныканья Пак Чимина. Да он так и напрашивается. Чонгук встает на колени и приступает к минету, проводит по аккуратному члену с темно-розовой головкой языком, заглатывает. До ужаса профессионально. До того хорошо и технично работает ртом, что у Чимина дрожат руки и подгибаются ноги, он ощущает глотку Чонгука и тому удается взять до основания. Затем целиком захватить яички, обсосать и посмотреть высокомерно снизу вверх. «Слабо?». Чим как будто болен и его добивает высокая температура. Но жар костей не ломит. Зато Чонгук крушит принципы и убедительно доказывает хёну, что его звание ничего не стоит, он снова целует его, а Чим беспомощно отвечает и пытается проявить нежность. Гуку такое не по вкусу. Он цепко хватает Чима за волосы, прикусывает клыком его нижнюю губу и оттягивает, по-звериному глядя в томные и все еще подведенные глаза. - Ты почему мейк-ап не смываешь, хё-ён? – Чонгук опускает Чиму на колени, вопросительно поднимает бровь, пока старший справляется с его ширинкой на шортах. А пальцы-то у него дрожат. И Гук празднует величие. Сейчас хён отсосет ему, но не сможет так же хорошо, не повторит с тем же смаком. Заблуждение обнаруживается немного позднее. Чимин отрывается от простого созерцания очевидных объемов, глотает комок в горле и набирает воздуха в грудь, проводит губами по стволу сверху-вниз. И вот Гук видит, как его член скрывается во рту Чимина, как припухшая верхняя губа съезжает с влагой все ниже. Пока не оказывается у самого лобка. Чим заглотил целиком и гортанный звук его предела польстил Чонгуку слух. Пока он держит его за волосы и знакомит с будущей опасностью поближе, его ничего не волнует. С порога раздаются шаги, невесомые, неслышные. Так ходят только балерины или танцоры. А самый лучший тут один. Он же и сосед по коттеджу. Он же – Чон Хосок. Только что из океанских вод, пахнет солнцем и песком, часто дышит и останавливается в проеме кухни, в ступоре обводит действо глазами, молча. В нем что-то переворачивается. Гук задирает голову, пока послушный Чима вылизывает его внизу, а затем недвусмысленно смотрит на Хоупа. И как будто уже нагибает его в мыслях, содрав сначала синие полосатые плавки. Хоуп пробует отступить, но тут Чимин оборачивается, слизывая с губ смазку и слюну, как-то трогательно наклоняет голову и зовет. - Иди к нам, хён. Если они сошли с ума – то пора вызывать соответствующие службы. Но тогда пусть и Хосока забирают. Потому что он идет. Он встает напротив Чонгука, пока Чимин достает его возбуждающееся достоинство. Гук недолго бездействует: осторожно притягивает хёна за шею и целует. Не так требовательно, как Чимина, скорее, вежливо и осторожно. Чим попеременно пробует одно лакомство, поворачивается к другому. У него уже покраснели коленки от долгой встречи с кафелем, он перевозбужден и готов к безумствам любого рода. И в кои-то веки ему нравится унижение возрастом. Чонгуку такое можно простить. И даже то, как ласково он обращается с Хоупом, но грубо и дико с ним. Хосок как-то странно себя чувствует. Он хочет Чимина, он хочет Чонгука, владеть ими и немножко подчиняться. Ему абсолютно все равно, что было до этого, поскольку важным остается влекущее «сейчас». Он стягивает с Гука майку, он немеет от удовольствия, доставляемого Чимином, и поддается им обоим. Если любовь не придумана для троих, то у страсти нет ограничений. Чим поднимается только после того, как ему кончают на лицо и только с разрешения, его тут же встречают поцелуи с двух сторон, в шею, грудь, плечи, живот, слизывают с его щек сперму. Он откидывает голову и принимает блажь, держась за своих парней. У всех горячие запястья и губительно сильная хватка, всех трясет от одного предвкушения. Чимина хватают на руки и несут к столу. А он надеялся хотя бы на коврик в гостиной. Все потому, что Чонгук любит эксперименты. Там осталась баночка с кофе. - А еще я люблю кофеин, - честно признается Гук и высыпает горсточку молотых зерен на живот Чимина, издевательски ухмыляется. - Я тоже, - поддерживает Хоуп, он склоняется к Чиме и целует его в губы, аккуратно и без излишней жестокости. Чонгук хочет, чтобы все ходили перед ним на цыпочках. Но ничего страшного, если здесь останется Хоуп. - Я принесу важное, развлекайтесь. – Чон всего лишь доберется до рюкзака и достанет лубрикант с презервативами, ему не нужны жертвы и неоправданные истерики. Хоуп нависает сверху, сцеловывает капельки пота с висков Чимы, сползает вниз к груди в кофеиново-йогуртовой каше. И тоже слизывает, как подсевший на порошок наркоман. Тело Чимина – отдельная тема для разговоров, оно создано для того, чтобы любить его во всех позах и с короткими перерывами. Чим хватается за края стола, пытаясь сдержать стон. Но не получается. По возвращению Чонгук застает Хосока между его ног и, ухмыльнувшись, встает позади. - Начнем с этого, - говорит он, смазывает пальцы гелем и вводит в Хосока. – Только не откуси нашему малышу член, хён. Прислушаться все же стоит. Потому что больно и непривычно, а единственной отдушиной становится Чимин и его промежность. Чим поглаживает по рукам, успокаивая, и до Хоупа доходит интересная мысль. Что у этих двоих уже что-то было, возможно, они трахались до потери пульса уже много раз. Что все это заговор и его изначально пытались затащить именно сюда. Хоупу в руки суют глянцевый квадратик и смазку, он повторяет с Чимином то же, что проделывает с ним Чонгук. И получается синхронная эстафета. Чимин закидывает ноги на плечи Хосока, часто вздыхает и похотливо ухмыляется. - Давай же, ну. Чонгук прижимается сзади, целует под ушком и, окольцовывая талию хёна, трется членом о зад. Хоуп краснеет от смущения и злости. Да как этот младший посмел, что он себе позволяет, черт возьми!... А он позволяет. Когда Хоуп входит в Чимина, а тот выгибается навстречу, приподнимаясь на локтях и стоная, Чонгук плавно проскальзывает тугую мышцу и давит сильнее. Хосоку с обеих сторон становится горячо и невероятно приятно. И определить, что лучше практически невозможно. Хосок соткан из природной гибкости и утонченных вздохов, каждый его толчок вперед – это зеркальное отражение движений Чонгука, это его шепот в шею и поцелуи, его властные касания и хриплые сдержанные стоны. Чонгук выглядывает из-за плеча Хосока и показывает Чимину язык, нагибает хёна так, чтобы тот упал на коротышку, и им удалось соприкоснуться губами. Гук глазами посылает краткое сообщение: «Я в тебе навсегда». Хоупа зажимают, обнимают, Чимин целует его, затем Чонгука, получается мокро. Пахнет потом, а после Хосок предупреждает, что сейчас все кончится. Гук выходит из него. Еще чего вздумал – «кончится». Шоу должно продолжаться. Гук бесцеремонно берет Чимина и Хоупа за руки, отводит в гостиную и показывает на диван. Улавливает, что его плохо понимают. Приходится показывать. Он ложится и разводит ноги, поглаживает член с напряженными венками и кивком приглашает Хосока. - Я? - Ты. Чимин легонько подталкивает его в спину и шепчет: - Да ты везунчик, хён. В чем его везение проясняется в одно мгновение. Чим усаживается рядом с Гуком, целует его взасос и очень жадно, затем спускается к члену и сосет. А Хоупу остается только разрабатывать мышцу. Он вставляет прохладные пальцы вовнутрь, до суставов, потом ждет, пока сверху послышится: «О да». Значит, все правильно. В сексе не как в войне, все средства все-таки не могут быть хороши. Чимин успевает отвлечься и подмигивает, пока Чонгук шлепает его по заднице от нетерпения. Хосок меняет презерватив и готовится сделать невероятное: войти в Чонгука, быть с ним единым целым. Чимину он не давался, выходит – у Хосока привилегии неясного характера. И как только Хоуп весь внутри, из груди Чонгука вырывается поразительно высокий девчачий стон, он притягивает Хоупа и затыкает себя его языком. Чимин встревает между ними, целует каждого и наблюдает за тем, как красиво исчезает и появляется Хосок, как здорово смотреть на лицо разложенного Чонгука и праздновать маленькую победу его падения. Хоть с кем-то он может побыть развязной шлюшкой. - Мне… - Гук закусывает губу, вырывая свободную секунду из поцелуя с Чимином. - Что? – задыхается Хосок. - Мне очень нравится, как ты танцуешь. - Я станцую еще лучше. Смотри. Чувствуй. Хосок долбит дырку Чонгука с такой тщательностью, что у того искры из глаз и непрекращающийся калейдоскоп вокруг. Совсем страшно вздохнуть, кажется – разорвет. Он уже намерен мстить, но Хоуп быстро понимает, что к чему, он кивает Чимину, и тот садится на член Чонгука, перенимает внимание на себя, вовремя и ласково. Гук подтаивает, держит Чиму за талию и стонет ему в губы. Жалостливо так, как щенок. Хоуп покидает его и, снова сменив резинку, пробует проделать недурной трюк: побыть в Чимине с Чонгуком на пару. Чим прогибается в спине, прижимается к Хосоку и рычит безобидной дикой кошкой. Его делят самцы. Или обмениваются опытом – неважно. Не смытый мейк-ап чуть подтек от пота, но Чим выглядит безупречно и соблазнительно. Случается такая близость, у которой глаза Чонгука и губы Хосока, их руки и два члена внутри. Кроме дрожи осиновым листом и расползающейся по телу шоковой боли, а потом горячки удовольствия, есть еще и чувство. Огромное. Не то благодарность, не то просто тупая радость. От того, что ты центр маленькой вселенной. И когда через твое плечо целуются любимые люди – это тоже какой-то особенный кайф. И от губ Хосока пахнет кофе, от губ Чонгука - йогуртом. Они все рехнулись и потеряли голову, двигаются попеременно – то Хоуп, то Чонгук, потому что с такими размерами в Чимине тесновато вдвоем. Зато какой контакт. А зрительный – убивающий, рвущий. Конец на подходе. Кто первый. Почти одновременно, Чимин первый из тройки, без прикосновений к себе самому. Его расплющило анальным оргазмом, он падает на Чонгука, Хосок падает на него. Принципом домино. А затем им трудно разойтись, оторваться друг от друга. И гостиная зачем-то становится приютом их маленькой тайны. ...Поздно вечером Чонгук поднимается и выключает камеру, расплываясь в улыбке. «Movie №1». Просто такое нужно сохранять не только в обычной памяти.