Въезжает в Халамширал эльф на галле...

      Попросите обычного человека представить себе страшнейшего сноба во всей Империи, и он наверняка начнёт перебирать всех знакомых герцогов, герцогинь и прочих аристократов с длинными титулами и несметными богатствами. Конечно же, он окажется неправ. Сильные мира сего могут сколь угодно состязаться друг с другом в высокомерии — тысячи портных, масочников, шляпников, башмачников, каретников и прочих горничных знают, что без них господа могли бы меряться только длиной языка, а потому иногда бывают снобами куда большими, чем их клиенты.       Среди прочих снобов нет никого, кто превзошёл бы портного, знающего себе цену.       — Я не ослышалась? — ледяным голосом произнесла госпожа Шанталь, наимоднейшая портниха этого сезона, о платьях которой сама императрица отзывалась благосклонно; в попытках заполучить её для примерки парадного мундира Инквизитора Жозефина разыграла такую многоходовку, что от зависти бы побледнела сама вдова.       — Я не ослышалась? — повторила госпожа Шанталь. — Инквизитор... не принимает?       Жозефина пыталась было сказать, что Инквизитор освободится с минуты на минуту, когда закончит разбираться с бумагами, а точнее — когда поднятая на уши прислуга выяснит, куда же запропастился этот...       Госпожа Шанталь не дала Жозефине даже открыть рта.       — Леди посол! — прогремела она, выпрямившись и сверкнув глазами. — Я крайне, крайне возмущена вопиющим... да, во-пи-ющим нарушением всяческих законов приличия, которые Инквизитор себе позволяет. Я, поддавшись на ваши уговоры и обещания, отменяю все сегодняшние примерки, мчусь к вам, — хотя никогда... никогда не выезжаю с работой!.. — трясусь в карете, получаю головную боль и решительное расстройство нервов, мне пришлось ехать через эльфинаж и смотреть на это... нищенство! И вы мне говорите, что Инквизитор не принимает? Ноги моей не будет в этом доме, леди посол! Пусть ваш Инквизитор носит тряпки Лизель, или этой марчанской выскочки, или кого ему будет угодно, и пусть над ним посмеётся весь двор!       И, высказав это пророчество, госпожа Шанталь развернулась и, окутанная шлейфом тяжёлого аромата, покинула комнату.       Едва затих шум отъезжающей кареты, портьеры за спиной бессильно рухнувшей в кресло Жозефины опасливо зашевелились.       — Она ушла? — поинтересовался Лавеллан, боязливо высунувшись на свет.       — Инквизитор!       Шёл третий день подготовки к балу у императрицы Селины.       Если главным кошмаром любого ферелденца был маг в орлейской маске и тевинтерской робе на крыше форта Драккона, то некоторым орлейцам в страшных снах снились эльфы, въезжающие в Вал-Руайо верхом на галлах. Конечно, лично приручённый Лавелланом рогач не слишком походил на галлу, да и в кошмарах орлейцы видели скорее грозных Изумрудных Рыцарей, а не маленького сухопарого Инквизитора, но всё же...       — Напомните мне ещё раз, Инквизитор, — устало спросила Жозефина (позади была примерка мундира, долгий разговор о сапогах, духах и правилах поведения за столом, так что начинать ещё один спор ей совсем не хотелось). — Напомните мне ещё раз, почему вы не можете прибыть в Халамширал как полагается, в карете?       — Жозефина, леталлан, вы же меня понимаете, — проникновенно сказал Лавеллан, и Жозефина поёжилась — обычно такое вступление предваряло рассказ о совершенно непонятных ей эльфийских традициях и предрассудках. — Я глубоко уважаю и чту человеческие традиции, и ни в коем случае не стану рассказывать каждому новому знакомому истинную историю их чудесного дворца и земли, на котором он стоит...       Жозефина сделала в уме пометку — решительно пресекать всякий разговор о Халамширале.       — ... но прибыть в место, некогда бывшее столицей второй родины моего народа, так, как прибывали туда мои предки... Считайте это данью памяти моим родичам, безжалостно уничтоженным...       — Инквизитор, вы же понимаете, что вызовете скандал, если начнёте обсуждать на балу падение Халамширала?       — Вот поэтому, — ничуть не смутившись, заявил Лавеллан, — я и хочу отправиться туда верхом, чтобы почтить память предков и больше уже не касаться этой темы.       — Тогда почему бы не выбрать коня из наших конюшен? Ваш рогач, конечно, прекрасное животное, но фурор он произведёт изрядный.       Впервые Жозефина увидела, как Лавеллан покраснел — весь, до кончиков ушей.       — Прекрасно знаете, почему, — буркнул он.       — Потому что другие лошади вас не слушаются, — с мстительным удовлетворением сказала Жозефина. Нехорошо, конечно, но этого момента она ждала с третьего срыва снятия мерок для парадных сапог.       — Давайте считать это эльфийской традицией?       — Вас не слушается ни одна лошадь.       — Если об этом узнает кто-нибудь ещё...       — То это будет значить, что вы всё-таки решили просветить орлейских придворных и рассказать им о падении Халамширала.       Лавеллан тяжело вздохнул.       — По рукам, — кисло сказал он. По его глазам было видно, что причин появляться на балу у него стало гораздо меньше.       Рогач, безусловно, произвёл при дворе фурор.       — Вы, должно быть, очень смелый человек, Инквизитор, — льстиво сказала Лавеллану одна из дам, имя которой он никак не мог запомнить. Таких, льстивых и угодливых, тонко чувствующих грядущие перемены в Игре, было немного — большинство по привычке считали Инквизитора диким главарём какого-то лесного культа и постоянно норовили перепутать его со слугой и подсунуть пустой бокал.       — О, мы так впечатлены вашим появлением! — подхватила вторая дама. — Должно быть, в бою на этом грозном животном вы приводите врагов в ужас одним своим появлением.       — Я предпочитаю убивать врагов, emma vhenan, а не пугать, — ответил Лавеллан, чуть заметно поклонившись. — Следуя Vir Tanadhal, я не думаю о том, какое впечатление произвожу на тех, кто должен умереть, и мой верный bor’assan скрывается в тенях, чтобы поразить врага, когда он меньше всего этого ожидает. Emma shem’nan.       — О-о-о! — вздохнули дамы и поспешно притворились, будто всё поняли. Неподалёку Жозефина тяжело вздохнула и подумала, что, когда всё закончится, она как следует отругает Лавеллана ещё и за это.       Мужчины тоже горели желанием обсудить с Инквизитором его необычного скакуна.       — Так вы говорите, он послушнее любого коня? — заинтересованно спросил герцог то ли Дюпон, то ли Монфор, отловивший Лавеллана в саду, где тот увлечённо подслушивал разговор двух фрейлин о сплетнях, ходивших вокруг императрицы. Не то чтобы эльф, охотник, дитя леса не умел как следует прятаться, просто духи, которые фрейлины выбрали для покорения общества, обладали определёнными... демаскирующими свойствами.       Проще говоря, в самый неподходящий момент Лавеллан отчаянно расчихался.       — Конечно, послушнее, — заверил он герцога, вытирая слезящиеся глаза. — Знаете ли, emma vhenan, в чём разница между ездовыми животными людей и эльфов? Ваши кони, пусть самые дорогие и породистые, остаются для вас... апчхи! просто слугами, средством передвижения. Elven же стараются подружиться со теми, кого приручают, выпестовать... апчхи! связь друг с другом, чтобы слышать и понимать своего боевого товарища, и в сражении полагаться не на шпоры и удила, а на... апчхи! Слушайте, давайте отойдём куда-нибудь?       Герцог отходить не захотел.       — Слышать и понимать, значит? — задумчиво протянул он. — И как хорошо ваш... скакун слышит вас?       — Где угодно! — гордо сказал Лавеллан и тут же вновь оглушительно чихнул.       — Стало быть, если вы его позовёте сейчас, он вас услышит?       — Легко!       — И тут же примчится к вам на помощь?       — Тут же не обещаю, он, знаете ли, может не сразу справиться со ступенями.       — Я бы не рискнул ставить ваши слова под сомнение, Инквизитор, но... — протянул герцог. Кто угодно на месте Лавеллана насторожился бы — герцог был заядлым спорщиком и не упускал случая заключить пари, причём чаще всего — в свою пользу. Лавеллан, к сожалению или к счастью, этого не знал и очень оскорбился.       — Пари? — произнёс он заветное слово.       Герцог, помимо всего прочего, был деловым человеком.       — И что Инквизиция может предложить мне?       Вместо ответа Лавеллан сунул два пальца в рот и оглушительно засвистел.       Мало-помалу жадные до зрелищ придворные, услышав шум и ругань снаружи, начали покидать дворец и перетекать в парк, где разворачивалась эпическая битва между конюхами и рогачом Инквизитора. Тот, прискакав на свист и не найдя там своего хозяина, совершенно озверел и начал метаться по поляне, так и норовя поддеть кого-нибудь рогами. Женщины истерически визжали (однако не уходили), мужчины наперебой понукали конюхов, кто-то уже тащил палки, другие их отнимали, крича, что Инквизитор будет в гневе, если с его скакуном что-то случится; словом, творился форменный раздрай и неразбериха.       — Однако, — на другом конце сада восхищённо покачал головой Бык, прислушиваясь к приглушенным воплям. — Вы, босс, настоящий мастер этой их Игры.       — Я подумал, — самодовольно произнёс Лавеллан, затягивая крепления доспеха, — что советы Жозефины по поводу способов скрыть своё отсутствие стоит... переосмыслить. Как вы думаете, скоро нас хватятся?       — Не раньше, чем ваша зверюга кого-нибудь покалечит.       — Тогда торопиться не будем.       — Где вы были? — воскликнула Жозефина, едва Инквизитор ворвался в бальную залу. — Начало танцев было объявлено Создатель знает сколько времени назад! Ещё немного — и ваше отсутствие начали бы обсуждать вслух.       — Леталлан, — досадливо отмахнулся Лавеллан, — неужели мы здесь из-за танцев? Я напал на след...       — Вы не понимаете! О вас справлялась герцогиня Флорианна де Шалон, и я настоятельно вам рекомендую... Ох! — вдруг воскликнула Жозефина, опустив взгляд вниз.       — Что, снова танцы? Скорей бы покончить с этим и перейти к настоящему веселью. Герцогиня — это вон та, с военной выправкой?       — Инквизитор!       — Терпеть не могу орлейские танцы, — тоскливо сказал Лавеллан.       — Инквизитор!       — Когда всё закончится, я найду Серу, и вместе мы покажем этим шемленам, как выглядит настоящий эльфийский танец, а не это... размахивание руками.       — Инквизитор!       — Что, думаете, Сера не знает эльфийских танцев? Да, наверное, всё же не знает. В таком случае я станцую с Быком, а что — уже будет не важно. Пожелайте мне удачи, а?       — Инквизитор! — трагическим шёпотом крикнула вслед Лавеллану Жозефина. — Вы забыли надеть сапоги!       В маленькой, надёжно скрытой от глаз комнате пили трое.       — Инквизитор, — тоскливо сказал Каллен, — вы знаете, я за вами в огонь и в воду, но на следующем балу вам придётся справляться без меня. Когда владелицы всех этих платочков, записочек и цветочков увидят их на кустах под окнами... вы не знаете, это самое страшное оскорбление при дворе, или бывает хуже?       — Лучше представь, чем будут заваливать меня на следующем балу, — не менее тоскливо отозвался Лавеллан. — Видел бы ты лица всех этих... шемленов, которые совали мне в руки пустые бокалы! Я призывал их выступить против Корифея, а они в уме подсчитывали расходы на шелка и драгоценности, которыми будут задабривать меня.       — По крайней мере, вас не пытались женить.       — Попытаются!       Где-то в поместье грустная Жозефина с полными карманами интимных записочек искала Инквизитора.