Чистый джаз

Джон ошарашено смотрел на спину Шерлока, а тот, как ни в чем не бывало стоял около раковины и умывался. Оказалось, они в туалете. Какого гребаного черта такие критические моменты его жизни происходят в помещениях с унитазом? Ватсон с силой потер лоб. Он определенно не понимал, что происходит. Все это было похоже на дурной сон, не иначе. Дурной, но такой сладкий, порочный и до боли возбуждающий. Джон вновь вперился взглядом в спину детектива, совершенно отчетливо осознавая тот факт, что этот полураздетый «экземпляр» детектива и тот, страстно впившийся ему в губы, были совершенно нереальны, неправдоподобны, воображаемы. И что самое страшное, ужасное, и опять же, нереальное - ему, Джону Хэмишу Ватсону хотелось получить сразу обоих. Какие-то дикие мысли атаковали мозг Джона и он думал о том, что вот этого, сексуального и босого, он бы хотел опрокинуть на мраморный блестящий пол и оттрахать до потери пульса, а того, другого, который его поцеловал с такой мукой, хотелось… Джон понял, что не может понять, чего бы ему действительно хотелось сделать с тем, вторым, потому что там все сложнее, запутанней, непонятней. То был Его Шерлок, которого хотелось любить долго, вдумчиво, стирая тоску из ледяного взора, хотелось отдать ему всего себя, и даже сердце принести на блюдечке – на, забирай! Ватсон только сейчас понял, что с самой первой секунды, стоило ему только взглянуть в эти яркие, проницательные глаза, он УЖЕ отдал себя со всеми потрохами. Шерлок все умывался и умывался, а Джон, и без того взведенный, словно курок револьвера, едва не срывался на крик, неистово желая уже начать делать хоть что-нибудь. Казалось, прошла целая вечность, а детектив, видимо, вознамерился смыть с себя первый слой кожи. - Шерлок… - Джон не узнал свой голос – хриплый, как при простуде. Он попробовал прокашляться, радуясь по крайней мере тому, что все это происходит на самом деле, потому что ему уже начало казаться, что всего этого безумия просто нет, и он преспокойно спит в своей почти супружеской кровати, ощущая на груди руку почти жены, посапывая во сне и что-то бормоча… Ватсон резко ущипнул себя за щеку и едва сдержался, чтобы не ойкнуть. Черт! Больно! Не сон! Он определенно не спит и определенно не дома, тогда что все это значит? Ну же, гений, настало время объясниться! - Шерлок… - Да, Джон, что на сей раз тебя волнует? – выплюнул детектив, но на Джона так и не взглянул. Ну не хрена ж себе! Джон ждал чего угодно, но только не этого официально-ледяного тона. Пренебрежительного! Джон удивленно приподнял бровь. Он был ошарашен, обижен и ни черта не понимал. Ватсон сам себе напоминал маленького мальчика, у которого отобрали конфету и сказали, что её, этой самой конфеты, и не было в помине. - Да иди ты к черту, Шерлок! Я не идиот, и мне не приснилось это! Ты хочешь сделать из меня психа, но знаешь, на самом деле ты сделал из меня его уже давно! В тот самый день, когда попросил мой гребаный телефон в Бартсе, когда сиганул с крыши и исчез на два года, когда делал вид, что все будет по-прежнему, когда… Джон выдохнул, вновь набрал воздуха в легкие, да так и замер с открытым ртом. В зеркале прямо на него смотрел Шерлок – губы плотно сжаты, глаза практически черные - радужка совсем не видна. И такая вселенская тоска была в этих глазах, что Джон вмиг растерял все мысли. - Шерлок… - прошептал Ватсон. Холмс так и не обернулся, стоял прямо, глядя перед собой и обессилено опустив руки по швам. Джон следил, как с длинных пальцев капает вода и считал каждую каплю. Кап-кап-кап… Эта обреченная монотонность подняла бурю в стакане воды. Джон почувствовал, что эти капли били его прямо в мозг, хотя кое-кто очень умный считал, что такого в помине не существует и даже имел наглость ставить под сомнение сам разум доктора. До него вдруг дошло, что Холмс не собирается ничего выяснять. Ну, уж дудки! - Нееет, Шерлок, так не пойдет! Знаешь, ты не имеешь права так со мной поступать! Будь в конце-то концов хоть раз нормальным человеком! Будь честным со мной! Хоть раз в жизни скажи мне откровенно, что с тобой происходит, потому что сейчас я чувствую себя подопытным кроликом. А я не хочу больше, слышишь? Холмс не смотрел на Джона, лишь желваки играли на скулах. Ватсон развел руки в стороны, горестно усмехнулся и сжал переносицу пальцами. - Мне надоело! Всё, Шерлок, я завтра женюсь ко всем ебеням! Джон встал на ноги, пошатнулся и зашарил по карманам. - Джон… - надломлено и опустошенно произнес Холмс, но на друга так и не посмотрел. Паршивец! Он опять играл чувствами Джона, Кларк Гейбл хренов! - Иди на хуй, Шерлок! - Джон… - все также не оборачиваясь, почти прошептал детектив. - Иди, сказал я тебе… Тут до Джона дошел смысл собственной фразы и он, словно прыщавый подросток начал медленно покрываться краской. Шерлок резко обернулся и, схватив доктора за предплечья, сильно встряхнул. - Ну-ка приходи в себя! – зашипел детектив, отводя взгляд. - Я в себе, отпусти меня сейчас же! Ты никакого права не имел быть охренительным настолько, что я забыл к ебеням, что я не гей! Ты никакого права не имел показывать мне… - Джон замялся, пытаясь подобрать определение тому, что он почувствовал в момент поцелуя - не нашел, но выдерживать паузу не стал, - И ты никакого права не имел делать вид, что все это плод моего гребаного больного воображения! Шерлок схватил Джона за запястья и с силой сжал, боясь, что Джон почувствует, как сильно дрожат его руки. Что этот человек вытворял с ним?.. Шерлок просто задыхался от распиравших его чувств, он тонул в собственных противоречиях, пытаясь справиться с эмоциями. Не получалось ничего! Этот мальчишник завел их обоих слишком далеко. То, что изначально планировалось, как шалость, дабы досадить Мэри Морстэн, которая по-хозяйски решила распоряжаться тем, что ей не принадлежит, переросло в нечто пугающее. Да, он любил Джона, уважал, но никогда, НИКОГДА не думал о своем друге, как об объекте вожделения. Да он вообще удалил с жесткого диска любое даже самое небольшое напоминание о физиологической составляющей человеческих отношений! И сейчас, сжимая руки Джона, Шерлок чувствовал, как его затапливает обжигающая волна этого давно вычеркнутого из жизни ощущения. Шерлок хотел бы сейчас очутиться где угодно, даже в Сербии, распятым и избитым, но только не здесь, потому что здесь и сейчас он понял, что всё слишком запутано и чертовски сложно. Здесь и сейчас Шерлок отчетливо понял, чего ему действительно не хватало все эти годы. Джон ему был нужен, как вода, как воздух, как свет… Когда он устроил шоу со стриптизом, это все еще было игрой, подогретой желанием утереть нос Майкрофту и поставить на место Джона, решившего, что может взять верх над гением. О, идиот! Как же он сразу не понял, что доктор уже давно его победил и держал в своих мягких ладонях сердце непокорного гения. Шерлок упрямо это отрицал, не желая признаваться в своем отчаянном желании даже себе. Но тот голодный взгляд явно возбужденного и изрядно пьяного Джона окончательно и бесповоротно поставил все точки над i. Он признал поражение с мучительной сладостью, стоило ему лишь раз заглянуть в эти горящие страстью глаза. Шерлок разошелся не на шутку: соблазнял, очаровывал, выбивал землю из-под ног… Он просто забылся в своем диком стремлении покорить, завоевать, присвоить… Да он весь горел! Это не шло ни в какое сравнение с самым зловещим таинственным убийством. Шерлок настолько увлекся, отпустил себя, что когда Джон хриплым голосом попросил его остановиться, жестокая реальность окатила его ледяной волной – мальчишник, Мэри, свадьба. Уйти было несложно. Ноги сами несли его прочь… Он еще долго смотрел на свое отражение в зеркале, отчаянно пытаясь перестать надеяться на то, чего никогда не случится. А потом это неожиданное столкновение с растерянным и испуганным Джоном, который метался по залу, дрожащими руками поглаживал его лицо, и смотрел, смотрел, смотрел своими невозможными глазами будто прямо в душу. И отчего-то все тело детектива пронзила сладкая дрожь, и он сорвался. Шерлок поцеловал, не задумываясь, отдаваясь чувствам… Опомнился он быстро, а потом просто сбежал, по дороге лихорадочно соображая, как замять все произошедшее. Чертоги приветливо распахнулись, выстраивая защитную линию поведения. Это было несложно: оторваться от опешившего Джона и снова вернуть себе вид богемно-сексуального красавчика. Времени для этого было нужно немного - смочить подсохшие волосы водой, скинуть пиджак, расстегнуть три пуговицы и выпростать полы рубашки из брюк, отшвырнуть в сторону ботинки и вуаля! К моменту, когда орущий во всю глотку Джон готов был почти вышибить дверь, Шерлок нацепил на лицо привычное выражение и рявкнул что-то про полное отсутствие самоконтроля и неумение употреблять крепкий алкоголь. Не было ничего, Джон, не умеешь пить, не берись! Но все вышло из-под контроля практически сразу, когда эти чертовы глаза вперились в его спину, прожигая насквозь. Шерлок понял, что на сей раз идеальная спасительная маска социопатичного детектива, который просто проиграл желание, не спасет. Джон совершенно точно все помнил и сейчас требовал объяснений. Они смотрели друг другу в глаза и молчали. Джон провел языком по нижней губе и произнес: - Ты отдаешь себе отчет, что больше никаких разговоров у нас не будет? Если не сейчас, то уже никогда. - О, брось, Джон и прекрати драматизировать. - Ох, ты твою же дивизию! Это я драматизирую? Это ты вилял своим задом почти что перед моим носом и пихал мне свой язык в рот, а в итоге спектакль разыгрываю я? Заебись! Да и отпусти меня уже в конце-то концов! Что ты в меня вцепился, как клещ! Джон тряс руками, пытаясь стряхнуть пальцы детектива со своих запястий. - Как клещ? Я вцепился в тебя, как клещ? – Шерлок оторопело замер и разжал пальцы. - Всю кровь мне выпил со своими социопатическими штучками! Ты трус, Шерлок, жалкий трус. - Я трус? - Что ты заладил, как попугай – клещ, трус? – передразнил детектива Джон. - Тебе нужна правда? - Да, черт возьми! Я знаю тебя пять лет, так будь любезен объясни мне, темному, какого ты бегаешь от меня по коридорам, словно недоделанная девственница? Холмс был похож на разъяренного быка, который только не пускал из ноздрей пар. Он отшатнулся от Джона и вмиг вновь подошел к нему, наклонился и зашипел: - Правду хочешь? Слушай! Вероятно, после этой моей правды мне придется тебя или убить, или жениться. Я испытываю к тебе крайне противоречивые чувства, хотя доподлинно известно, что я в принципе не могу испытывать подобного в силу отсутствия у меня сердечной мышцы. Но мой транспорт, видимо, считает иначе. Так вот, Джон, я сравниваю это с моментом вскрытия гнойного нарыва. Это как операция, мерзкая процедура, после которой жутко все болит и каждый раз, задевая это место, начинает свербеть во всем теле. Надеюсь, я доходчиво объясняю? Шерлок смотрел прямо в глаза Джону и находился очень близко, почти касаясь кончиком своего носа докторской щеки. Тот лишь потрясенно кивнул. Холмс перевел дыхание и продолжил. - Не знаю, как это называется, но в моих Чертогах есть только одно определение всему этому – вожделение. Я тебя вожделею, Джон. Доволен? Теперь ты доволен? И может быть, мне нужно было сказать тебе об этом раньше? Может, в тот момент, когда ты с упёртостью барана доказывал всем окружающим свою натуральность, или в тот момент, когда ты делал предложение своей… Мэри? Или, может, мне нужно было завалить тебя прямо посреди нашей гостиной? Или… - Или! - Что? Джон смотрел очень серьезно, без тени улыбки на лице, с какой-то твердой решимостью во взгляде. - Или! Ты не думал о том, что я ДОЛЖЕН знать об этом? Хотя бы потому, что объект твоего вожделения – я. Ты не думал, что ДВА человека решают такие вопросы? - Ха три раза! Ты предлагаешь мне признаваться в том, что меня раздражает, выбешивает, в том, с чем я не могу совладать? - С этим совладать можно вдвоем, Шерлок. Тебе это в твою гениальную голову не приходило? - Ты завтра женишься, Джон, о чем ты вообще говоришь? - Немного запоздало ты задумался об этом, Шерлок. Ты едва меня не поимел одним своим взглядом во время своего гребаного танца… - Это было ТВОЁ желание, ты во всем этом виноват! Ты, твою мать, Джон, только ты! Ватсон отшатнулся и уперся спиной в стену. Он склонил голову набок, с какой-то обреченностью вздохнул и кивнул: - Я виноват во всем, Шерлок. Всегда и во всем виноват только я. Я уже сказал тебе, что ты трус, но знаешь, сейчас я беру свои слова обратно, потому что трус – я. Жалкий несчастный трус и обманщик. Я до сих пор продолжаю убеждать себя в том, что поступаю правильно, что буду счастлив с ней, что у нас с тобой все будет как прежде - бешеная гонка за преступниками, горящие глаза, перестрелки. Но ничего не будет, Шерлок. Больше нет. Разные жизни, разные пути, тебе направо, мне - налево. Я буду жить в этом самообмане остаток своей жизни, ты найдешь кого-то под стать себе и все будет правильно. Джон повернул замок, нажал на ручку двери и обернулся: - А все это, - Джон обвел рукой полный круг, - все это мне почудилось с перепоя. И, прошу тебя, не приходи завтра, потому что я… Трус! И ушел, оставив Шерлока невидящим взглядом смотреть на дверь.