Поддержка и неодобрение

Запомнить стоило на всю оставшуюся жизнь: поклонники Райма бывают возмущены, если в разгаре виртуальной схватки отключить соединение с сервером. И представляют из себя довольно устрашающую силу. Отбивая ногой незатейливый ритм, Вирус думал именно об этом. И немного — о том, что лучше предпринять, если впереди, нахально усмехаясь двум дюжинам игроков, стоит сам инициатор хаоса — чертов, мать его, Трип... Высокий, на вид серьезный, когда не улыбается вот так по-детски задиристо, даже, возможно, умный и где-то рассудительный... Сейчас Трип таким не был. За десяток лет дружбы Вирус успел запомнить и раскусить негласный язык жестов, что использовал Трип, чтобы сказать самое важное. То, для чего слова не всегда нужны. Когда он подобным образом запускает руку в светлые волосы — напряжен. Корпус отклонен назад — так хочет обернуться, проверить, здесь ли он. Знать кого-то так, как он знает Трипа, не совсем нормально. Досконально, вплоть до мельчайших эмоций и желаний, что отражаются в мимолетном рассеянном взгляде — это не нормально. А Вирус знает. И понимает, каких дров Трип наломает, если только оставить его на секунду одного. — Ну и чем ты руководствовался, перекрывая им сервера? — Трип вздыхает, то ли сокрушаясь, то ли игнорируя вопрос. Он всё же отступает на шаг назад, чтобы быть немного ближе. — Они через этот канал данные сливали, пришлось разбираться. "Разобрался". Толпа отмороженных игроманов только двинулась навстречу, доставая палки и разминая кулаки, а у Трипа уже взгляд, как у гончей. И выход только один — сквозь галдящую толпу, а значит — вместе. — Не думай, что я горю желанием отстаивать твои интересы. Просто выход перекрыт. И тёплый мимолётный взгляд — в благодарность. Знал, засранец, что его не оставят, а ведь следовало бы для профилактики. Драться рука об руку с Трипом, на самом деле, то ещё удовольствие. Собственные враги, боль, окружающий мир отходят на второй план, стоит грозным воплям за спиной на секунду стихнуть. У Трипа самая идиотская и шумная манера ведения боя — с криками, угрозами и оскорблениями. Но стоило тысячу сотен раз запретить ему открывать рот, как только он наконец заткнулся, получил по голове уже за то, что не подавал в битве признаков жизни. Ведь оборачиваться в волнении каждый раз, оказалось, ещё хуже, чем травмировать раз за разом слух свой и противников... Битва кончается всегда быстро. Вирус обычно невредим, чего не скажешь о его близнеце. Трип сухим из воды не научится выходить никогда, словно его ядовитая кровь отрицает саму вероятность учёбы на собственных ошибках. — Больно? — Ничуть, — шипит, отворачивается, оттолкнув протянутую руку. И незаметно, как ему думается, морщится, пытаясь унять дыхание. Ну что сделать с этим ребёнком? Только вести в дом, не слушая возмущённых криков и предупреждая все попытки к бегству в близлежащие клубы и рестораны с целью самоисцеления спиртом. Трип — он как ребёнок. Капризный, настырный и очень шумный, суетливый заносчивый ребёнок. И совместное проживание, как иногда кажется Вирусу, лишь повод окончательно убедить его в этом. Ведь и дня пройти не может, чтобы светловолосая копия не ворвалась в кабинет, найдя очередной архиважный повод пожаловаться на жестокость этого мира и его, Вируса, в частности. Хотя, с другой стороны, есть и плюсы. В кабинете, зайди туда утром, вечером, темной ночью, всегда пахнет свежесваренным кофе. Словно кто-то догадался подшутить и разместил по всему периметру дивно пахнущие кофейные зерна. Но нет, это Трип три раза в сутки приносит горький напиток. Ворчит, всячески высказывает собственное недовольство, порой даже пристаёт, но всё равно без просьбы готовит черный кофе. Подобная забота льстит, и Вирус даже радовался бы, не задерживайся двойник каждый раз в кабинете по полчаса. Но и это ему простительно. — У тебя такой вид, словно столб ищешь, чтоб голову об него расшибить. — Что? — Вирус моргнул, отстранённо посмотрев на недовольного напарника. — Меньше думай, когда пострадавшего домой ведёшь, идиот! — Ну, если судить по количеству ран, то пострадавший здесь скорее я, чем ты, — возмущённым Трип бывает часто — практически всегда — так что выражение его лица неудивительно. — Да на тебе ни царапинки! — якудза с сердитым видом отворачивается, но всё же умудряется не спотыкаясь идти за Вирусом. — А если принять во внимание раны, нанесенные твоей грубостью и непредусмотрительностью? — Что сказал?! Да я сама вежливость, идиот! Как тебе в голову-то такое могло прийти? — теперь силой в дом тащат уже Вируса. За галстук, стремясь то ли довести его как можно быстрее, то ли придушить. И можно только тихо посмеиваться над тем, какой же ребёнок на самом деле этот Трип.

***

— Больше не болит? Трип отворачивается, воротит нос и всеми доступными в его нелепом положении больного способами демонстрирует, как ему наплевать на царапины и ушибы. Однако стоит вопросительно приподнять бровь, как он опускает взгляд и в землю произносит: — Нормально. Спасибо... — и ведь рад он на самом деле, что не один в это дело ввязался. И причина вовсе не в том, что два абсолютно идентичных на вид якудзы наведут на район гораздо больше страха, а именно в том, что вдвоём гораздо уютнее просто сидеть на кухне после очередной авантюры и молча залечивать раны. А потом — самоуверенно заявить, что следующий день провозглашается выходным, и с утра до вечера пить горячий черный чай, закутавшись в плед — в два разных пледа, конечно же! — и обсуждать абсолютно всё-всё-всё, до чего только можно додуматься в сладкой полудрёме. Несомненный плюс работы в команде, который заставляет поддерживать Трипа во многих его начинаниях. Иначе он ведь таких дров наломает, что новый район из них заместо разрушенного отстраивать придётся. — Тебя не ранили? — Трип заинтересованным беглым взглядом окидывает фигуру двойника. Настала его очередь волноваться, да? — Разве что здесь, — рука тянется к красной скуле Трипа, где назревает болезненный ушиб. — И здесь, — мягко касается заклеенного плеча напарника, проводит длинную невидимую полосу по бедру. — И здесь... А особенно... — расстёгнутая после перевязки рубашка Трипа — отличный повод коснуться холодными пальцами его груди. Пробежаться по животу, поджавшемуся от неожиданности, и вернуться к сердцу, так на нём и остановившись. Вирус склоняется над своей воображаемой жертвой, перекрывая ей пути к отступлению. Наклоняется, улыбаясь, и тихо поясняет в дрогнувшие губы. — А особенно здесь... Часто Трип сам лезет с неуместными нежностями, словно все права на Вируса у него в кармане. Пристаёт, требуя внимания к себе, а не к отчётам подчинённых, и недовольствует, если отправить его обниматься с Гершей(тоже ведь часть Вируса, разве нет?). Но если с подобными мыслями внезапно приблизится сам двойник, Трип почему-то всегда возмущён. Поцелуи принимает послушно, мурлычет практически, а к концу он отчего-то крайне недоволен. Вот как сейчас. — Идиот, — отстраняется, поспешно поднимаясь на ноги, и поглядывает куда-то в сторону. — Иди вон к своим отчётам, у меня дела сейчас. И какие дела, интересно, могут быть у якудзы в выходной? В его случае — разве что пить чай и ругаться с Гершей. Вирус усмехается в спину сдавшему посты Трипу. Ну и как это понимать?