Паутина Белого Паука. Источник.

Едва прозвучало приглашение, дверь настежь распахнулась. Вампир с девушкой в руках отчаянно застонал: не успел. Засомневался, замешкался на долю секунды! - Филипп, - со сладкой укоризной проговорил новоприбывший, беспрепятственно переступив порог квартиры. Филипп попятился, выпустив из рук девочку. Он знал, на что шел, придя сюда за ее жизнью, верил, что был готов к заслуженной каре, но теперь, когда столкнулся с угрозой немедленного наказания, храбрость изменила ему. - Измаил, я… - Шш, - оборвал его Измаил, приложил палец к губам. – Не шуми. Мы же не хотим потревожить ее, правда? Филипп бросил короткий взгляд на неподвижно лежавшую Еву. Сверхъестественный слух уловил слабое сердцебиение, но с каждым мгновением удары становились тише и неувереннее. Она все-таки умирала. После всей той борьбы, что она ему оказала… Филипп запутался в своих чувствах и мыслях. Он пришел сюда убить Еву Брянцеву, он знал, что так будет лучше, и все же теперь страшился мига, когда это маленькое отважное сердце остановится. В наступившем безмолвии Измаил опустился рядом с девушкой, снял с шеи ненавистную Филиппу цепочку с подвеской в виде паука из белого металла, двумя пальцами ухватил тельце, аккуратно расположил его на левой груди Евы, там, где едва билось умирающее сердце, и надавил, пока проклятый жучок не ожил, запустив лапки-иглы глубоко в плоть девушки. В воздухе витал запах крови – живой и горячий, и к нему примешался другой – тяжелый, насыщенный древностью веков и силой. Два запаха поднялись и переплелись, как и их источники в жилах смертного тела. С тихим, несчастным вздохом Филипп отступил еще на шаг и, привалившись к стене, закрыл глаза. Он слышал, как замедлялось сердце смертной, слышал, как редкие капли воды ударялись о дно мойки на разоренной кухне, слышал в одной из двух комнат четкие, жесткие щелчки секундной стрелки настенных часов. О, как много он слышал! И на фоне всего этого сердце девочки отчаянно терялось. «Неужели умерла?» Вампир прислушался. Да, вот оно: робкие, краткие удары сердца. Духх… Ду-духх… Духх… Но вдруг: Духх! Ду-дух, ду-дух, ду-дух, ду-дух-ду-дух-ду-дух-ду-дух! Филипп неверяще распахнул глаза. Измаил по-прежнему сидел на корточках рядом с девушкой и улыбался улыбкой мягкого торжества, так же, как и Филипп, прислушиваясь к сильному, бешеному биению сердца единственного в квартире живого существа. С хрипом Ева выдохнула, выгнулась дугой от неведомого жара, зашлась в тяжелом, натужном кашле, прочищая легкие, раздувая их и жадно глотая кислород. Скрюченные пальцы ее заметались по полу, скребя старый линолеум. Но в сознание девушка так и не пришла. Вскоре приступ окончился, Ева затихла. Измаил поднял ее, жадно прижал к груди. Прикрыл глаза, глубоко вдохнул воздух над ее лицом. - Прочь с глаз моих, - сказал он с темной, пугающей дрожью. – Ступай к Палачу и получи сто ударов. - Да, князь, - ошеломленно пробормотал Филипп, не смея верить, что так легко отделался. Сто ударов плети от Палача – это адская боль, от спины останутся одни ошметки, и все же это ничто по сравнению с тем, что с ним мог сделать князь за попытку вмешаться в его планы. И лишь покинув квартиру Евы Брянцевы, Филипп задумался: а случайно ли он узнал о планах своего повелителя? … Окинув прихожую беглым взглядом, Измаил безошибочно определил комнату своей маленькой ноши. Миниатюрная Ева и правда выглядела в руках высокого вампира, словно ребенок. Опустив ее на кровать, Измаил на какое-то время застыл, молча вглядываясь в открытое, утомленное лицо девушки. Раздраженная, в мелких прыщиках кожа, маленький аккуратный рот с полными сухими губами, узкий прямой нос, едва заметная родинка на левой щеке, темнеющий кровоподтек с шишкой на виске, шоколадно-каштановые волосы в поникшем, растрепанном пучке на макушке – Ева выглядела далеко не в лучшем виде, но для Измаила она была желаннее прекраснейших из женщин. Он смотрел на нее с жадностью одержимого до тех пор, пока девушка не дернула ногой во сне. Это привлекло его внимание к ее стопам и пальцам ног с небрежно обрезанными ногтями. В памяти всплыла сцена давно минувших лет. Поддавшись мимолетной прихоти, Измаил прошелся по крохотной комнате, заглянул в шкаф с одеждой, скрупулезно изучил корешки книг на полке и, наконец, остановился перед туалетным столиком, где в самодельным коробочкам была разложена косметика. Избрав для своего развлечения маникюрный набор и прозрачный лак, он повернулся к спавшей и ничего не подозревавшей пока Еве. … В темноте время тянулось томительно долго. Еву тревожили смутные ощущения – призрачные и неуловимые, чтобы опознать их, но пугающе бесчисленные, чтобы их можно было не заметить. Что-то происходило с ней, с ее телом – где-то там, снаружи, и здесь, внутри. Ей чудились голоса и прикосновения. Она даже слышала ток собственной крови. Каждая клеточка ныла притупленной, обезличенной болью, и это было почти терпимо. Время в темноте тянулось долго, слишком, слишком долго. Но не бесконечно. Ева возвращалась в сознание, словно всплывала с глубокого дна моря – навстречу свету, звукам и невообразимому чувству свободы, когда ты, наконец, можешь вздохнуть полной грудью, открыть глаза и просто пошевелить руками. Она лежала на спине. В кровати. С мягкой подушкой под головой. И странной щекоткой в пальцах ног. Ева открыла глаза, и холодок ужаса омыл ее с головы до кончиков пальцев, над которыми склонился человек. Она не знала его. «Еще один незнакомец в моем доме». Сердце ухнуло куда-то в район желудка. Была глубокая ночь и никакого света, кроме уличного фонаря за окном. В черно-белых тенях ее собственной комнаты неподвижное молодое лицо незнакомца почти светилось иномирной белизной. Серые глаза, словно редкий хризоберилл, мерцали, отражая свет, но жизни в них было не больше, чем в том же камне. Волосы темные, но не черные, с призрачным намеком на какой-то более теплый оттенок. Зачесаны назад, открывая высокий лоб. И рот изумительной формы, бледно-красный, уголки изогнуты в слабом намеке на улыбку. Поразительная красота и пугающая. Такова красота хищного зверя – ты видишь ее и воспринимаешь еще более остро, когда осознаешь, что между тобой и хищником нет спасительных прутьев решетки. Ева едва дышала, захваченная этой страшной красотой. Захвачена настолько, что на какое-то время лишилась дара речи и способности соображать. Свой взгляд, будто примагниченный к незнакомцу, она с почти физическим сопротивлением перевела ниже – с его лица на собственные ноги. Они лежали на подушке, взятой, похоже, из комнаты Алисы. Ногти на пальцах блестели влажным блеском, ровные и аккуратные настолько, что она их с трудом узнавала. В педикюре Ева не разбиралась, а позволять кому-то их обработать страшно стеснялась. - Ты недостаточно ухаживаешь за своими ноготками, - произнес незнакомец голосом глубоким, с богатыми переливами, от которого у нее забегали мурашки по коже. В руке у мужчины она вдруг увидела кисточку от лака для ногтей. «Он, что, делал мне педикюр, пока я валялась в отключке после нападения вампира? – подивилась девушка абсурдной реальности. – И где тот вампир?» Она окинула комнату быстрым взглядом. Никого. Вспомнила, как холодные руки душили ее в прихожей – ладонь сама собой легла на шею. Почувствовала легкий дискомфорт: кожа казалась чувствительней, и было немного неприятно глотать, но не более. «Разве я не умерла?» Она еще не забыла то мерзкое ощущение от нехватки кислорода, когда носоглотка горит от непереносимого давления, а из тела утекают все силы и сама жизнь. Помнила Ева и голос, как по ту сторону двери кто-то требовал пригласить его. И она, кажется, все же пригласила. - Ты вампир? Теплая рука мягко, почти невесомо обхватила ее левую стопу, вызвав рефлекторное желание отдернуть ногу, пальцы пробежались по пятке в намеке на поддразнивание. Он дунул, склонившись над ее мизинцем и, подняв взгляд к растерянному лицу, широко улыбнулся. Показались кончики клыков. У Евы испуганно дрогнуло сердце. Вот тебе и ответ. Облизнув сухие губы, она снова спросила: - А тот, другой вампир… ты его прогнал? – получилось неуверенно, почти жалобно. Ненормальный вампир пугал ее даже больше того, что напал. - Прогнал, - едва заметно пожал плечами ее собеседник и вдруг прильнул щекой к ее стопе, не отрывая пристального, будто звериного, взгляда. Жутко. Его дыхание опалило ей кожу, проникло в кровь и, словно жидкий огонь, разлилось по венам. Ева судорожно выдохнула и потянула ноги прочь от него. Мышцы спины мгновенно воспротивились попытке пошевелиться, хотя для избитой девушка чувствовала себя не так уж и плохо. - Ты храбро защищала свою жизнь, - произнес вампир вкрадчивым, интимным шепотом. Таким голосом шепчут непристойности в постели, а не напоминают об отчаянной попытке выжить. – Сумела ранить Филиппа. Умница. «Филипп? Тот, напавший на меня. Филипп, значит?» - Почему он хотел меня убить? – окреп голос Евы. Узнав имя того, кто приходил за ее жизнью, она словно обрела почву под ногами. Этот странный вампир, казалось, был настроен дружелюбно, и Ева собралась с духом, уняв страх. - Он, что, сумасшедший? – процедила она с надрывом, так и не дождавшись ответа. - Да, - неподвижное лицо Измаила просветлело, и даже мертвые глаза наполнились неким странным удовольствием. – Именно, - кивнул он. – Филипп безумен. Он посмел обидеть мою девочку, - голос его стал низким и ласкающим. Ева отодвинулась от него еще больше. Вампир поднялся, и, казалось, сама тьма шлейфом двинулась вслед за ним. Это красивое неживое лицо приблизилось к Еве, и она разглядела, что волосы его цвета красного дерева, но такого темного, тяжелого оттенка, что напоминали запекшуюся кровь – почти черные, но лишь почти. Они едва достигали плеча, мягкие и послушные, иначе у него не получилось бы так гладко зачесать их и уложить. От его близости пульс живой птицей трепетал в горле девушки, но от красоты или от страха – она не знала. Он улыбался улыбкой блаженного или конченого психа, и прямо в эту улыбку Ева выдохнула: - Я не твоя девочка. Грубые слова она произнесла с легким придыханием, не уверенная, переживет ли ночь. Этот странный вампир прогнал ее убийцу и сам пока не позволил себе и намека на угрозу. - В этот раз ты будешь младше меня, - сказал он и сказал так, будто эта фраза имела совершенно обыденный смысл. – Поэтому ты моя девочка. «Господи, - мысленно взмолилась Ева, - помоги мне выбраться живой и невредимой. Что этому психопату от меня надо?» - Как твое имя? – все, что пришло ей в голову. Ева боялась молчать, боялась позволить чужой ненормальной логике прийти к чему-то страшному для нее. Вампир склонился к ее лицу и нежно потерся о щеку. Ева застыла, не смея сделать и вздоха. - Измаил. - Измаил, - прошептала она, - зачем ты здесь? - Быть с тобой, - его щека была по-прежнему прижата к ее, и волосы его пахли мандаринами и зимой. Чудной запах для вампира. - Почему я? – голос Евы дрогнул. Новогодний аромат напомнил ей о чем-то нормальном и безопасном, и мысль о собственном положении заставила глаза заслезиться. – Что вам от меня надо? Измаил приподнялся – совсем чуть-чуть – так, чтобы видеть ее лицо и ее слезы. Он находил в этом трогательное очарование. - Разреши тебя попробовать, - попросил Измаил, и была в его голосе сдержанность, что отсутствовала во взгляде – слишком жадном и слишком одержимом. - Ты сделаешь так, как я скажу? – едва выговорила Ева вслух. «В милости у психа. Боже, на что я надеюсь?» - Да, - одно слово, но сколько в нем было сладкого томления и неподдельного желания! Оно давило на девушку, захлестывало, обещало слишком многое, чтобы поверить. - Сумасшедший, - не обвинение, но констатация слетела с губ раньше, чем она спохватилась. Но Измаил улыбался и продолжал умиротворенно нависать над ней. - Ты можешь… - Ева сглотнула, собралась с духом и выпалила: - Ты можешь попробовать мои слезы. Но только если потом уйдешь. - Не кровь? – по-птичьи повернул головой вампир. Она кивнула, не доверяя себе самой. Измаил улыбнулся, не показав клыков. – Ты устала и хочешь побыть одна. Она снова безмолвно кивнула, и слезы прочертили новые дорожки. На краткое мгновение Ева моргнула, а Измаил уже скользил языком по ее лицу, бережно собирая горячую влагу. Это должно было быть омерзительным, тошнотворным, но ничего кроме облегчения девушка не чувствовала. Если все окончится только этим, она переживет. Она окунулась в эту спасительную мысль, отчаянно зажмурившись. Нежная плоть языка ласкала ее щеки и глаза, рука с длинными изящными пальцами опустилась ей на живот, заставив внутренне похолодеть. «Он не уйдет? Мне снова придется защищать свою жизнь?» Стиснув зубы и сжав в кулаки руки, Ева готовилась дать отпор. Она распахнула глаза и, задержав дыхание, судорожно выдохнула. В своей комнате девушка была одна. Вампир Измаил сдержал обещание. Но плохое предчувствие отчего-то ее так и не отпустило. ... От автора: очень переживаю по поводу этой главы, поэтому, пожалуйста, поделитесь своим впечатлением)