Евгений Онегин: жанры и предупреждения

Жанры Антиутопия       Татьяна крадучись вошла в комнату Евгения. Свеча в её руке затрепетала, но перед тем, как погаснуть, выхватила полки книг, чуть запылившиеся за пару дней без хозяина. Округлившимися глазами Ларина проводила их во тьму.       — Невозможно, — шептала она, зажигая новую спичку. — Ведь все книги были запрещены. Смутьян! И я его любила?       Наощупь она схватила одну книгу и в свете спички прочла имя автора: «Лорд Байрон». И тут же огонь пал на меланхоличные стихи, наполненные высокомерием и презрением к жизни. Дружба       — О, как же ужасно, — Онегин подпёр щёку ладонью и взглянул на зимнее тёмное небо. — Я здесь совсем один, Татьяна. Живу неподалёку вот уже месяц, но всё никак не найду достойное общество.       Ларина сверкающими глазами глядела на дворянина, столь очаровательного в своём глухом одиночестве.       — Вы не представляете, как тоскливы вечера, проведённые в совершенной тишине. Ни дружеского слова, ни взгляда…       Из-за спин молодых людей раздалось покашливание, но ни один из них не обратил внимания.       — И приедешь к кому — всё то же: люди не понимают меня, не хотят со мной общаться…       Кашлянули громче и настойчивее.       — А заговоришь с кем-нибудь, так лучше бы оставался один. Глупые слова, глупые стихи…       Кашель перешёл в возмущённый возглас Ленского:       — Я вообще-то думал, что мы друзья, Евгений!       — От скуки, Володя, от скуки он твой друг, — Автор, сочувствующе взяв подавленного предательством друга-поэта под белы рученьки, отвела его от сладкой парочки. Исторические эпохи       После окончания заграничных походов против армии Наполеона в 1819 году атмосфера в Петербурге стала невыносима для Евгения Онегина. Воспользовавшись внезапной кончиной своего дядюшки, он уезжает в деревню, где знакомится с прелестной Татьяной Лариной. Не знал тогда Евгений, что девушка эта станет женой одного из будущих декабристов и после суда над ними в 1826 году поедет за мужем в Сибирь.       — А вот теперь, с таким-то синопсисом, можно и четырнадцать сезонов снимать, — объявила Автор персонажам. — Наш девиз — догнать и перегнать «Великолепный век» и «Игру престолов», а там можно и на «Кармелиту» с «Санта-Барбарой» замахиваться. Любовь/Ненависть       Читая бездушные стихи лорда Байрона, Татьяна еле сдерживала слёзы. В каждой фразе Чайльд Гарольда она узнавала идеалы того, кого так пылко любила… и продолжала любить. Но разве можно по-прежнему относиться к человеку, когда его образ рушится на твоих глазах? Пресыщенный, уставший от мира и разочаровавшийся в жизни юноша — теперь он заступил на место романтичного и недоступного героя её грёз. Такого человека можно только ненавидеть… или всё же любить тоже можно?       — Вот что бывает, когда автор вступает в конфронтацию с персонажем, — проворчала Автор, отбирая у Татьяны книжку, и разъяснила: — Ты Онегина любишь, а Пушкин нет. От этого у тебя и каша в голове. Слушай, давай насолим Сане за это, а? Спорю на что угодно, для него будет полной неожиданностью, если ты выйдешь замуж за… м-м-м… генерала! Нестандартная поэзия       Узник Байрона       Вернуть любовь захотел.       Как-то не вышло. Первый раз       — Попрошу объяснить, куда это вы, Онегин, ходили с моей невестой? — поймав Евгения после бала, сурово поинтересовался Ленский. Его очень беспокоил странный вид Ольги: мечтательный, но вместе с тем какой-то виноватый. Беседуя с ним, Ларина-младшая то и дело отводила взгляд и иногда так глубоко задумывалась, что Владимиру приходилось нежно сжимать её пальцы, чтобы снова привлечь внимание.       — А-э-м-м… — неожиданно растерялся Онегин. — Ничего особенного не было. Я просто… рассказал ей… про… одну игру. Знаешь, такая забава, немного крестьянская, но довольно увлекательная. Я подумал, мы могли бы сыграть как-нибудь на нашей следующей встрече…       — Ваши грязные игры оскверняют чистоту моего ангела, — перебил его закипающий Ленский. — А сейчас не изволите ли сыграть в мою игру? — и бросил перед Онегиным перчатку.       «Ох, жалко, что кроссовер с «Пилой» мне никто не даст сделать, — меланхолично подумала Автор. — Интересно, первая дуэль — это тоже первый раз?» Попаданцы       — По буквам записывай… Да хоть на французском. Пиши. Вла-ди-мир Лен-ский, — диктовал Евгений молодому человеку, склонившемуся над чёрной тетрадкой.       — Он точно преступник? — уточнил Лайт.       — Конечно. Мешать мне развлекаться с дамами — ужаснейшее преступление.       — Хорошо, — парень отложил перо, с которым едва справлялся после удобных шариковых ручек. — А тебя-то как зовут?       — Меня… Печорин, — перестраховался Онегин. Постапокалиптика       — Владимир! — Онегин по устланному пеплом полю побежал к упавшему другу. На боку Ленского, пачкая рваные одежды, расплывалось тёмное пятно. Евгений осознал свою ошибку, но пулю уже ничто остановить не могло. Ленский слабо сжал руку склонившегося Евгения и улыбнулся.       — Спасибо. Если бы не ты, смерть была бы куда мучительнее.       — О чём ты говоришь, Владимир?!       — Видишь ли, в последнее время признаки лучевой болезни стали проявляться всё явнее. Я… не хотел расстраивать Ольгу, — говорить раненому становилось всё труднее. — И ты не убил бы меня, если бы не был зол на меня… Передай ей, что я люблю её. И позаботься… о нашем ребёнке… — после этих слов Ленский испустил свой последний вздох.       — Конечно, — Евгений закрыл ему глаза. — Ребёнок-то от меня. Пропущенная сцена       Дым заполнил всю комнату, заставив Автора чихнуть. Но результат был достигнут: на ковре сидел ничего не понимающий мужчина средних лет, смуглый и кучерявый. Он оглянулся и с удивлением увидел девушку, упершую руки в бока.       — Александр Сергеевич! — укоризненно обратилась к воскрешённому поэту Автор. — Мне стало известно, что у вас были подготовлены черновики главы о путешествии Онегина. Я понимаю, творческий кризис, сама им грешна, но затягивать проду на двести лет — это обычное свинство. Смерть не является уважительной причиной, — пресекла она возражение Пушкина и выдала ему листы и ручку. — Пишите, Саша. Соулмейты       — Но как же так? — Евгений был действительно потрясён. — Татьяна, Таня, Танечка, как ты могла выйти замуж за него? Ведь не он, ведь я твой единственный. Ведь ты сама мне показывала, на твоём запястье пташка на веточке… Как у меня, — он закатал правый рукав, показывая девушке свою метку. Та лишь возмущённо фыркнула:       — Что, забыл, как лгал мне пару лет назад, что там не птица вовсе, а две чёрные кошки? Думал, раз мы связаны меткой, то мне некуда деться и можно сколько угодно издеваться над моим чувством? Что же, теперь познай, каково это, когда твоя единственная отвергает тебя. И вообще, после свадьбы моя метка начала меняться. Упорхнула птичка на ветвях твоей души, — и она порывисто ушла от ошарашенного Онегина. Предупреждения UST       — Онегин, я лю…       — Нет!       Пару лет спустя       — Татьяна, я лю…       — Нет! Беременность       — Таня, я уверена, у меня будет ребёнок! — радостно рассказывала Ольга своей сестре. — Я только что говорила родителям, они так рады!       — Восхитительно! Как назовёшь? — улыбнулась Татьяна, обнимая будущую мать.       — Если будет мальчик, то Николенькой.       — Какое красивое имя!       — Кха-кхм… — прокашлялась в углу Автор. — Николай Евгеньевич, выходит? Гуро       — Как же ему голову-то разнесло! — восхищённо вскрикнул Онегин.       Снег оросился ошмётками мозгов Ленского. Хохоча, Евгений пустил ещё одну пулю в грудь уже мёртвого Владимира, отчего тот забавно дёрнулся. Из разорванного рта вырвался фонтанчик крови. Подойдя, Онегин, на чьём лице гуляла безумная улыбка, руками вскрыл уже раздробленную грудь и, вынимая ещё тёплые лёгкие, добрался до сердца.       Зарецкого стошнило в третий раз. Но он не мог уйти: ушлый Евгений сломал ему ноги. Каннибализм       — Фу-у-у, — придя в себя, вдруг скривился Онегин. — Какое же оно всё-таки мерзкое! — и отбросил дымящееся сердце врага на снег. — Не буду я его есть!       — Ну надо, — Автор подобрала склизкий орган и очистила его от частичек грязи. — Ну, хотя бы печень… или почки… я умею печь пирог с почками, Жень. Давай, кусочек за дядю Лектора, кусочек за аборигенов, съевших Кука... — протянула она ему сердце Ленского. Ксенофилия       — Нет, Татьяна, — покачал головой Евгений. — Подумай сама, ты человек, я ангел. Какая у нас может быть любовь? Но, так и быть, я позволю тебе восхищаться моей неувядающей красотой, пока ты будешь жить…       — Онегин! — девушка не выдержала и отвесила зарвавшемуся дворянину пощёчину.       — Думай, прежде чем говорить! Ты не ангел, ты петух ощипанный какой-то! Сделал всё, чтобы я возненавидела тебя? Что смешного? — гневно обернулась она к Автору.       — Пету-ух… — только и могла пропищать она, давясь от смеха. Полиамория       — Мальчики, не ссорьтесь, — подошла к Онегину и Ленскому Ольга. Те прекратили взаимные оскорбления и обернулись к девушке. — Не надо ссориться из-за меня. Я, в общем-то, не против иметь двух мужей.       — Каренина тоже была не против. И что с ней стало? — увела Ольгу от офонаревших молодых людей Автор. — А мужские гаремы только в Японии имеют спрос, да и их женские теснят. Селфцест       — Мне, в принципе, друзья не нужны, — загибал пальцы Онегин. — Ленский, да он жалкий графоман и бумагомаратель. Родственники только мешают. Девушка тем более не нужна, я вполне самодостаточен. Я слишком хорош, чтобы быть чьим-то, а любовь, как-никак, взаимное рабство. Не хочу делить себя ещё с кем-то.       — Да поняла я, — отмахнулась от него Автор. — Я тебе на прощание подарок заказала. Рубашку ситцевую с надписью на груди «Без баб». Смена сущности       — Что ты говоришь, милая птичка? — мечтательно прислушалась Автор.       — Птичка говорит, верни меня обратно, меня муж, наверно, давно ищет! — возмущённо прощебетала Татьяна. — Он генерал, тебя за это сослать могут!       — А птичка поедет за своим мужем и мной в Сибирь?       — Нет! Там же холодно!       — Тогда птичке надо ещё немного подумать, — печально заключила Автор, запирая клетку. Смерть второстепенного персонажа       Через несколько дней на месте дуэли нашли Зарецкого, который умер от голода, холода, культурного шока и авторского произвола. Автор только вздохнула, закапывая его закоченевший труп:       — Но я же оставила ему сердце Ленского. И пирог с его почками!