Пересдача

Совершенно непонятно было, кто и зачем пустил в университете слух, что мистер Моран, преподаватель химии, предпочитает молодых мальчиков в костюмах японских школьниц. Особенно непонятно было, с чего вообще взялись такие слухи, потому что Себастьян на вид был неприступен почти как скала, а взгляд его приковывал к месту любого, кто смотрел ему в глаза. Сам Моран на эти разговоры за спиной лишь ухмылялся, а особо разговорчивая лаборантка лишь спросила, не предпочитает ли он и девочек тоже. Самое интересное, что шепотки эти появились во время сессии. Не то чтобы он валил всех и вся, не давая даже мизерной возможности показать свои знания, но большинство студентов почему–то всегда умудрялись проваливать именно химию. Черт знает, с чем это связано. Зачем ложную информацию пустили именно в этот период, оставалось только гадать, тем более что она все больше обрастала подробностями. Например, что, если прийти на экзамен в такой униформе, мистер Моран тут же поставит «отлично», даже не спрашивая. Джим Мориарти, конечно, знал о слухах, — о них в принципе знал каждый второй, — но следовать такой сомнительной инструкции он не собирался. Ровно до тех пор, пока не завалил основной экзамен. По химии. Честно говоря, Джим усердно готовился, сидел над учебниками, внимательно слушал и записывал все лекции, даже посещаемость у него была стопроцентная. Однако что–то пошло не так, когда вместо соли в результате реакции он получил газ. И он действительно не мог найти ошибку, хотя и пытался. В итоге, мистер Моран ухмыльнулся и назначил время пересдачи. Когда Джим вернулся в комнату, его сосед, Карл, в очередной раз пересказал ему слух про преподавателя химии, гаденько ухмыльнулся и напомнил, что он знает магазин с такими юбочками и галстучками. Сам Карл химию не сдавал, но знал, что у Джима есть небольшие проблемы с ней. Джим, понимая, что все в очередной раз может кончиться провалом, согласился сходить за формой. *** Не то чтобы Джим Мориарти был влюблен в мистера Морана... Хотя да, был. И он прекрасно понимал, что экзамен он завалил из–за дурацкого волнения и страха, что он облажается перед человеком, который был для него почти идеалом. Себастьян Моран был высоким блондином крепкого телосложения, даже сквозь рубашку угадывались рельефные мышцы. Джим же был невысоким брюнетом с худыми ногами, руками и прочими частями тела. Поэтому, немного подумав, он пришел к выводу, что, если экзамен он и так провалит, существует вероятность того, что у него получится соблазнить любимого преподавателя. С этой мыслью Мориарти шел по коридорам университета в сторону кабинета химии, стараясь не обращать внимания на похотливые взгляды вокруг. Когда он вошел в кабинет, то первым делом проверил, проведя ладонью по заднице, не задралась ли юбка выше и без того небольшой длины, вызывая эти пожирающие взгляды, и не сбился ли галстук. Он почему–то не думал, что парень в юбке уже довольно веская причина, чтобы поглазеть. — Мистер Мориарти, а вы не перепутали место нахождения? В таком виде, знаете ли, по университету не разгуливают, — сказать, что Себастьян удивился, увидев Джима в таком виде, значит не сказать ничего. Сначала он растерялся, забыв все слова, которые можно сказать в этой ситуации, потом, правда, взял себя в руки, но шок от увиденного сохранялся. — Это же кабинет химии, верно? — спросил Джим и, увидев кивок, продолжил: — Значит, не перепутал. — Ну, если все в порядке, тогда приступим. Вы хотите попробовать что–то новое? — мистер Моран подошел к шкафчику, стоящему позади стола, и принялся что–то искать. Джим нервно сглотнул: эта фраза прозвучала двусмысленно, для него уж точно. — Я хочу попробовать что–то новое. — Тогда пройдем в лабораторию, — держа в руках папку с лабораторными работами, Себастьян прошел в комнату, дверь в которую располагалась слева от входа в кабинет. Джим последовал за ним, взял листок с заданием, протянутый преподавателем, и, услышав сухое «Приступайте», начал выполнение задания. Моран в это время боролся с желанием развернуть юношу к себе, задрать юбку, связать руки галстуком и разложить его на парте. А затем долго и плодотворно исследовать, что же скрыто под коротким куском ткани. Не то чтобы Себастьяну нравился Джим, но что–то теплое и нежное по отношению к этому пареньку определенно было в душе преподавателя. Он видел его усердие и старания на лекциях, краем глаза видел его идеальные конспекты и выполненные домашние задания. Это уже довольно веская причина, чтобы преподаватель как–то по–особенному относился к ученику, хотя, по идее, так быть и не должно. Он бы никогда не дал своим чувствам ход, если бы не эта чертова пересдача, куда Джим, видимо, поверив слухам, явился в юбке. Нет, Морана не возбуждали мальчики в юбках. Его возбуждал Джим в юбке, его тонкие — о боже! — побритые ноги, острые коленки и этот галстук, болтающийся на груди поверх по–блядски расстегнутых верхних пуговиц белой рубашки. Его просто возбуждал Джим. И сейчас бороться с этим возбуждением стало почти невозможно. Плюнув на нормы приличия и морали, он подошел к сидящему за партой Джиму и запустил руку в его волосы. — М–мистер Моран? — Мориарти поднял на него удивленный взгляд. — Не отвлекайтесь, — невозмутимо ответил он и осторожно начал перебирать пряди, ласково касаясь их пальцами. — Вы серьезно думаете, что ваши... действия действительно мне не мешают? — Не знаю, но вам ведь нравится, верно? — С чего вы взяли? — У вас заалели щеки, участилось дыхание и заметался взгляд. Разве это не признаки? — У вас они идентичны, только щеки не краснеют. — Ну, я же не бедный студент, которому нужна оценка за экзамен, — хмыкнул Себастьян и провел кончиками пальцев по скуле Джима. — Так вас, значит, все–таки возбуждают мальчики в юбках? — парировал Джеймс. — Не верьте слухам, мистер Мориарти. Меня возбуждаете вы. Моран наклонился над партой и прикоснулся губами к губам Джима. Он целовал его медленно, нежно, лаская мягкие губы, наслаждаясь неторопливым скольжением; но когда они податливо раскрылись, впуская язык, поцелуй сразу же изменился, наполнился страстью. Сталкиваясь, языки вели борьбу за лидерство, хотя Джим уже давно сдался и сейчас просто принимал правила игры, диктуемые Мораном. Последний как раз мягко, но настойчиво потянул Мориарти за галстук, вынуждая тянуться следом. Придерживая, Моран вывел его из–за парты, а затем, надавив на плечи, усадил на стол. — Моя те–тетрадь, — хрипло проговорил Джим. — Она помялась. — Да и черт с ней, — махнул рукой преподаватель, одновременно с этим развязывая узел галстука на тонкой шее студента. — А галстук–то при чем? — недоумевал Джим. Ничего не ответив, Моран аккуратно завел его руки за спину и связал их не тугим, но крепким узлом. Затем, все еще молча, расстегнул пуговички рубашки до конца и, наклонившись, оставил небольшой засос на обтянутой бледной кожей ключице паренька. — Так пересдавать будешь только мне, — рыкнул Себастьян и, рывком подняв его на ноги, впился поцелуем в губы. Затем прошелся поцелуями–укусами по шее, ключицам, аккуратно втянул в рот сосок, играясь с ним языком, а дождавшись тихого стона, выпустил его, легонько подул и прикусил нежную кожу на животе. Джим судорожно втянул воздух. Он чувствовал, как член наливается возбуждением и уже чуть оттопыривает ткань белья. Моран провел руками по телу Джеймса, залез ладонями под юбку и, обхватив небольшие упругие ягодицы, притянул юношу к себе. Тот членом уперся в пах преподавателя и, почувствовав его возбуждение, залился краской от осознания, что это он виновен в состоянии учителя. Он смущенно улыбнулся. — Чего ты улыбаешься? — прошептал Себастьян парню в ухо и прикусил мочку. Джим не ответил. Себастьян подцепил большими пальцами рук резинку белья студента и стянул вниз, затем наклонился и, чуть подув на головку возбужденного члена, обхватил ее губами. Джим задохнулся от нахлынувших ощущений. Пальцы царапнули воздух в надежде зацепиться за что–либо, но из-за связанных запястий парень лишь впился ногтями в ладонь. Моран языком проводил по вспухшим венам, по аккуратной головке, постепенно вбирая в рот все глубже. Джим толкнулся было навстречу, но Себастьян не позволил этого сделать, надавив на бедра. Парень разочарованно всхлипнул. Когда Мориарти почувствовал, что вот–вот кончит, преподаватель пережал основание члена и выпустил его изо рта, поднявшись с колен. Джеймс тут же впился в его губы поцелуем, наплевав на то, что Себастьян только что делал ему крышесносный минет, а руками потянулся к ширинке мужчины, расстегивая ее и освобождая его возбужденный орган. Он попытался было опуститься на колени, чтобы доставить Морану удовольствие таким же способом, но тот не позволил. — В следующий раз, — он развязно улыбнулся и развернул студента, задирая его юбку и подбираясь пальцами к дырочке. — Так не пойдет, — произнес Джим, и Себастьян ошеломленно остановился. — В смысле? — Я хочу видеть вас. Моран облегченно выдохнул: если бы парнишка сейчас сказал, что не готов зайти настолько далеко, он бы вряд ли смог остановиться, и все бы вылилось в изнасилование. — Тебе будет неудобно. — Плевать, — Джеймс, усевшись на парту, направил руку преподавателя. Однако Себастьян отошел от него, чтобы взять из запирающегося ящичка в столе смазку и презерватив. Разорвав упаковку, он раскатал латекс по члену. На пальцы выдавил лубрикант и, толкнув парня так, чтобы тот лег на спину, аккуратно вошел сначала одним, а потом сразу вторым пальцем. Мориарти судорожно вдохнул от неприятных ощущений, но сдержался и не попытался отпрянуть от пальцев, осторожно растягивающих его. Потом Моран добавил третий палец и, разводя их в стороны, наконец нашел простату и надавил на нее. Джим застонал, глубже насаживаясь на пальцы. Тогда учитель вынул их и, размазав еще немного смазки по презервативу, плавно вошел. Джеймс всхлипнул от боли. У него слишком давно никого не было, так что он уже успел забыть, какие бывают ощущения. Но когда после пятого толчка Себастьян задел простату, он забыл о боли. В голове было пусто, все тело заполонило удовольствие. На лице Морана играла довольная улыбка. Он был прав, Джиму было неудобно лежать на парте, потому что руки были связаны, и это портило впечатление, правда, не настолько сильно. Поэтому Джим стонал, подавался вперед, насаживаясь сильнее. Комната наполнилась звуками: пошлые шлепки бедер, развратные стоны, резкие вздохи и выдохи. Толчки становились все резче и резче. Не было какой–то особенной нежности. Ни поцелуев, ни ласки. Но была страсть, сильная и всеобъятная, которая опьяняла хлеще любого алкоголя, затуманивала разум и заставляла Джеймса выгибаться под сильными руками Себастьяна, сжимающего его бедра. Моран, чувствуя близкую разрядку, переместил руку на член Мориарти и резкими движениями принялся целенаправленно подводить того к разрядке, подстраиваясь под темп собственных толчков. Джим задышал чаще, стоны стали сильнее. Через несколько минут кончил Себастьян, за ним — Джеймс. Преподаватель осторожно вытащил расслабленный член, снял презерватив и выкинул его в урну. Парень лежал на парте с закрытыми глазами и ровно дышал. — Эй, эй! — Себастьян подошел к Джиму и потряс его за плечо. — Ты только не засыпай, ага? Давай хоть до общаги доведу. Студент, открыв глаза, посмотрел на него рассеянным взглядом. И первое, что он выдал, было: — Я сдал? Себастьян рассмеялся и принялся приводить парня в порядок: стер сперму с живота, застегнул рубашку, расправил юбку. Поставив его на ноги, развязал руки и ласково погладил следы от галстука. — Сдал, сдал. У тебя с собой есть брюки? — Джеймс кивнул. — А то я боюсь, что тебя кто–нибудь отымеет прямо в коридоре. К тому же, у тебя такой вид, будто тебя только что очень хорошо... жарили, — он усмехнулся. — Почему будто? — Мориарти улыбнулся в ответ и быстро переоделся. — Так вы проводите меня? Себастьян молча потряс ключом в воздухе в знак согласия. Они поочередно вышли из кабинета и направились в сторону перехода из корпуса в общежитие. Говорят, любовь — это химия. А Себастьяна и Джима связывает и то, и другое.